История первая. Детство.
- Аечка, уже поздно, иди спать.
- Мам, ну расскажи что-нибудь еще...
- Да рассказывать-то и нечего...
Росла я у бабушки с дедушкой, и называла их мамой и папой. Родители заканчивали учебу, им было в то время не до нас, так что для меня они были воскресные и праздничные родители, а дедушка и бабушка были всегда папой и мамой. Была я самой маленькой в доме, хилой и болезненной. Свое детство я запомнила, как яркие эпизоды в детском саду между воспалениями легких и ангиной.
До детского сада помню еще два более ярких но кратких эпизода, такие вспышки памяти в критический момент. Очень хорошо помню как я печально разыскиваю по всей квартире и по кухонным ящикам свою соску-пустышку, большую в форме морковки. А второе воспоминание детства – я в окружении обритых детей. Смотрю с тоской на дверь со стеклянным окошком. За окном лица родителей. Они там, за дверью, а я тут, совсем одна...
Когда мне было лет 10-11, я рассказала об этих воспоминаниях и мне говорили, что я этого не могла помнить. От соски меня отучали, когда мне не было и двух лет. А окошко было в двери отделения инфекционной больницы, и мне было около трех лет, я была в числе детей, заболевших корью, и к нам не пускали никого. А чтобы не возиться, нас всех обрили наголо, в том числе и мои кудри, и родители пытались найти меня в толпе бритых малышей...
Еще помню себя в песочниках, были такие хлопковые пестрые шароварчики-комбинезончики, шортики у них были на резиночках. Наверное это хорошее воспоминание, потому что такие штанишки мне очень нравились, в них удобно было играть в песочнице.
- Мам, ну расскажи что-нибудь еще ...
- Да что тебе рассказать?
... Родителей своих я не помню... я выросла в интернате для детей сирот. В 14 лет я уже работала учительницей в далеком поселке на востоке Туркменистана, недалеко от Амударьи, и учила грамоте местных жителей и детвору вместе со своей подругой по интернату, узбечкой Назу. Мы, как и многие молодые ребята и девушки, отучившись помогали ликвидировать безграмотность среди темного населения новой туркменской республики, проще говоря ЛИКБЕЗ. Нам, как хорошим ученицам и первым комсомолкам доверили такое важное дело. В свободное время мы лихо разъезжали по полям на сельской лошади. И однажды, в одном из сел, ко мне подошла женщина и стала расспрашивать обо мне, кто я и откуда...
... Я мало что помню из своего детства. Помню, как мы ехали с мамой на арбе, мне было около пяти лет. Мы долго ехали по пыльным пустынным полям, потом вдоль реки. Вдруг вдали послышался топот коней, поднимая тучи пыли и песка вокруг. Всадники в тельпеках с криками налетели на нас, схватили за косы мою маму и поволокли прочь от меня. На меня, спрятавшуюся под тряпками и нехитрыми пожитками никто не обратил внимания. Не знаю сколько я просидела там одна, голодная и в слезах, пока снова не раздался стук копыт и меня окружили всадники, на этот раз в диковинных пилотках. Я не понимала ни слова, из того что они мне говорили, но мне уже не было страшно, я была рада, что меня нашли, напоили и накормили, и забрали с собой.
Так я оказалась в Ашхабаде, в интернате для таких же как и я детей, подобранных на улице... В этом интернате я нашла подруг, многие из которых стали известными туркменскими деятелями искусств и науки. В интернате меня научили всему, научили читать и писать на туркменском и русском языках. Мы стали первыми комсомолками, которые отправились в 14 лет по селам учить простой народ грамоте.
... Эта сельская женщина привела меня в дом, где в комнате на кошме сидела женщина, она подвела меня к ней и сказала: "Ак-Бике, это твоя мать". Мы обнялись, поплакали, поговорили.
Оказалось, я была очень похожа на свою мать, так они и узнали меня. Мать рассказала, что в тот наш последний день вместе, она пыталась убежать от бая на которого батрачила, но ее поймали и притащили назад. Я не помню, что она рассказывала о моем отце, но у нее была семья и другие дети. Еще я узнала, что родилась в то время, когда цвел тутовник, получается где-то в начале мая. Хотя по документам день рождения у меня в сентябре, наверное меня привезли в интернат 22 сентября, так и записали...
Потом я уехала из этого села. Больше я никогда туда не возвращалась, и никогда не видела свою мать... Не знаю почему. Не было между нами связи, я уже выросла, у меня была своя жизнь и наверное мать мне была уже не нужна...