Я не понимаю, почему в Америке так много убийств? Ведь у них так много психоаналитиков и психотерапевтов? То один пошел и перестрелял своих коллег, то другой устроил пальбу в каком-нибудь общественном месте. Получается, психотерапевтов у них все равно не хватает.
Меня очень живо интересует этот вопрос, потому что я сам психоаналитик. Правда, не дипломированный, но тем не менее настоящий, так сказать, прирожденный. По призванию. А это, согласитесь, самое главное!
Метод мой своеобразен и очень эффективен: я просто слушаю больного. Ничего не говорю – говорит все время он – а я сижу (или стою или лежу) и молча слушаю. Ну, иногда киваю головой либо в знак одобрения, либо согласия, а на самом деле в знак поощрения.
- Да откуда же у вас пациенты ? – спросите вы, - если вы доморощенный, так сказать, психоаналитик.
- Да отовсюду! – отвечу я, - отовсюду лезут! Чувствуют меня, что ли!
Я ничего не зарабатываю на этом. Но упорно продолжаю практиковать. Так уж я устроен. Может быть, я это делаю против своего желания. И меня, не скрою, это напрягает. Но скорее всего напрягает меня не сама практика, а то, что я ничего на этом не зарабатываю.
Несправедливо.
Я слушаю так, что больному сразу становится легче. Таких как я называют «свободные уши», но это неверное определение, хотя и остроумное. По крайней мере в отношении меня. Я – психоаналитик! Повторяю для тупых! Психоаналитик!
На улице ко мне пристают различные прохожие. Сначала спрашивают, как им пройти куда-то, потом рассказывают мне, зачем они туда идут, и, наконец, кто они такие и откуда. Они говорят, говорят, говорят, а я слушаю, слушаю, слушаю… Очень много больных людей, которым нужна моя помощь!
Вот недавно я был в Сбербанке. И там молодой клерк, дежурный по залу, рассказал мне про себя все: и как он сюда попал, и как прошел собеседование, и где до этого работал, и какой у него «ай-кью», и что платят в «сбере» немного (на прежней работе больше платили), но зато престижу много, и после «сбера» , как он считает , можно устроится на любую работу и подняться по ступенькам карьерной лестницы… Он уже начал рассказывать мне, что в «сбер» ему посоветовала устроиться его жена, и какая она у него хорошая, добрая, умная, но тут его прервала одна старушка, которую на старости лет зачем-то решили приобщить к высоким технологиям и уговорили на пластиковую карточку, которую она теперь сослепу тыкала в банкомате в отверстие для приема денежных знаков.
А то бы мне пришлось слушать его до окончания рабочей смены. Уж я-то знаю! Настоящий больной!
Зачем же я его не прервал под каким-либо благовидным предлогом, спросите вы?
Не мог. Клятва Гиппократа, знаете ли. Да-да! Я ее торжественно принес, когда понял, что я врач, психоаналитик. Не официально, конечно, но на полном серьезе, дома, на кухне, когда никого не было.
А ведь я всего лишь спросил этого клерка, какую клавишу нужно нажать для талончика в электронной очереди. Вот такие у меня способности. Надеюсь, ему полегчало!
А вокруг очень много больных. Сосед, например, как напьется, так бежит ко мне душу отвести. И я слушаю, слушаю, слушаю… Каково это мне? Но клятва Гиппократа, знаете ли!
На днях «гаишник» меня остановил, усадил к себе в машину и битый час воспитывал, долго объяснял, в чем я не прав, и что было бы, если бы не он. При этом нервно вертел в руках мои права.
Потом он начал рассказывать мне ни с того, ни с сего, как с него начальство за этот перекресток стружку снимает. Не успеешь оглянуться, как уже авария.
Я все слушал, слушал, слушал, а ему становилось все легче и легче и уж совсем полегчало, когда я ему сунул «бумажку под фуражку».
С моей женой явно не все в порядке. Слава богу, что у нее есть я со своими способностями. Она все время что-то говорит. А я все слушаю-слушаю-слушаю. Вот недавно гарнитур новый в прихожую ей приспичило, и она долго объясняла мне что-то и что-то там такое показывала в интернете. Она все говорила и говорила, а я все слушал и слушал. Так продолжалось дня три или четыре, и ей стало значительно легче, хотя гарнитур она так и не поменяла.
Просто я умею слушать. Это мой метод, знаете ли.
Про тещу я уж и не вспоминаю. Это само собой разумеется. Очень больной человек! Она мне все рассказывает. Особенно про меня самого. Во всех подробностях. Она про меня очень много знает. Даже такое, чего я сам про себя никогда бы без нее не узнал! Но может быть, ей виднее!
Вы скажете, что я бесхарактерный! Послал бы ее куда подальше! Но как я могу? Ведь я же врач, а она больной человек. Я должен ее выслушать, ведь ей от этого становится легче!
На работе у меня чуть что – все бегут ко мне. Меня зазывают покурить на лестничную клетку, угощают сигареткой и говорят, говорят, говорят, а я все слушаю, слушаю, слушаю… Киваю головой и слушаю. Работаю.
Особенно любит поговорить со мной мой начальник. Он считает себя великим администратором, а меня – идиотом. На моем фоне его администраторские способности расцветают пышным цветом. На всех собраниях, летучках и семинарах он очень много говорит обо мне, о том, как не надо делать то, что я делаю.
Он говорит, а я не возражаю. Ведь ему от этого явно становится легче. По крайне мере после этого он не цепляется к другим. Я умею его слушать.
Я не обижаюсь. Что с него взять? Ведь больной человек! Правда, он время от времени задает мне кой-какие вопросы, и я, как мне кажется, коротко высказываю довольно дельные мысли, потому что через пару месяцев он публично выдает их за свои.
Но в основном он вызывает меня к себе, чтобы объяснить мне какой я болван, и какой он добрый человек, что терпит меня в нашем коллективе.
Вот и сегодня он вызвал меня к себе и говорил, говорил, говорил, а я слушал, слушал, слушал…
Но потом мне пришла в голову мысль, а почему я, высококвалифицированный психоаналитик, должен слушать его бесплатно? Нет-нет! Он должен расплатиться со мною! Пусть не деньгами – свободных денег в нашей конторе никогда нет – но пусть теперь он выслушает меня!
Пусть теперь он попробует, каково это быть бесплатным психоаналитиком!
Вы скажете, у него не получится! Еще как получается! Я говорю-говорю-говорю, а он слушает, слушает, слушает!
Вот уже начали ломать запертую дверь! Мой начальник сидит, вытянувшись в кресле. Наконец-то он угомонился. В руках у меня нож, который я принес с кухни. Нож перепачкан тортом, который по случаю дня рождения принесла одна из моих коллег. А еще нож перепачкан кровью. Рука начальника безжизненно свисает и по ней тоже течет кровь.
А я все говорю, говорю, говорю, а он все слушает, слушает, слушает… и мне становится легче, легче, легче!