Было около 15 часов, и я шел от трамвая на ночное дежурство, когда мне повстречалась шедшая из больницы наша операционная сестра Неля Островская.
- Вениамин Аронович,- начала она разговор на расстоянии, - хорошо, что я Вас встретила. Я тороплюсь сегодня, и не могла обождать. Впрочем, я все передала дежурной сестре. Вам придется начать дежурство с ампутации предплечья. Только что скорая привезла рабочего с предприятия. Его уже и профессор смотрел, и Савелий Яковлевич – сказали готовить ампутацию. Я на всякий случай еще и пилу Жигли приготовила, вдруг понадобится.
Мне обычно симпатична Неля, но на этот раз она мне сразу испортила настроение. С фронтовых времен не терплю эту калечащую операцию, хотя, конечно, понимаю, что подчас без нее не обойтись. К сожалению, на фронте, в условиях медсанбата, где часто не было возможности сколь- нибудь наблюдать раненого, выжидать с решением, особенно при неблагоприятной боевой ситуации, приходилось расширять показания к ампутациям.
Уже при входе в отделение я увидел этого больного, лежащего на каталке. Меня поразило выражение его лица, выражавшее одновременно ожесточенность и обреченность. Вскоре, надев халат, я подошел к нему. Он опередил меня с разговором, я успел только поздоровиться.
- Доктор, это Вы будете отрезать мне руку? – спросил он, и в голосе его звучало отчаяние, -Что я буду делать без руки. Ведь я – рабочий человек ».
Отчаяние было такое, что я не решился сразу утвердительно ответить на его
вопрос. Я сказал ему:
- Здесь написано в направлении из медчасти завода – «Размозжение левой кисти и предплечья», - я не думаю, что ваши врачи преувеличивали. Сейчас мы вам сделаем обезболивание и внимательно осмотрим повреждения, которые причинила вам ваша ваточесальная машина, так, кажется, она называется?
- Да, так, будь она неладная. Она производится у нас в Кишиневе, и я приехал сюда, чтобы наладить ее. Ведь я как раз наладчик.
- Ну, вот. Я тоже вроде наладчика. Посмотрим ваши раны, и решим, что здесь можно сохранить, а что обречено на удаление, что уже мертво.
Я сделал ему подкрыльцовое обезболивание. , после чего тщательно осмотрел повреждение. После того,как я отмыл его, оказалось,что повреждены главным образом ткани тыльной поверхности и локтевого края кисти и предплечья .Собственно , кожа указанных областей была скальпирована,мышцы и сухожилия разорваны и размозжены, превратившись вместе с раздробленными осколками нижней трети локтевой кости в грязную массу , выполнявшую рану и свисающую вниз, так как лучевая кость тоже сломана в нижней трети. Разумеется , локтевые сосуды и нерв в нижней трети предплечья тоже были повреждены и находились в том же месиве. Поэтому внешний вид повреждения создавал впечатление, что рука, в сущности, оторвана. Между тем, сохранена кожа, да и вообще все ткани по ладонной и по лучевой поверхностям, в том числе лучевые сосуды и нерв. И было бы просто грешно думать об ампутации, если бы не это грязное месиво из тканей, машинного масла и ваты. Да вот еще, как быть с дефектом кожи? Говорю больному :
- Послушайте, Фещенко! Можно попытаться сохранить значительную часть руки, хотя есть, конечно, риск осложнения инфекцией. Я предполагаю вначале сопоставить и зафиксировать отломки лучевой кости. Затем убрать все эти действительно размозженные и загрязненные ткани, а также пожертвовать 4-м и 5-м пальцами и соответствующими пястными костями, но сохранить все остальное. Надеюсь, что сохранившейся ладонной кожей удастся заместить кожный дефект.
Но для этого вы должны заявить мне, что категорически отказываетесь от ампутации, чтобы мне оправдаться перед своим начальством. Ведь они уже записали, что показана ампутация. Под этой записью, напишем ваш отказ.
Фещенко, разумеется, согласился. И все было сделано в соответствии с изложенным выше планом. Я еле избежал соблазна заместить дефект локтевой кости одной из удаляемых пястных костей. Понятно, была наложена гипсовая повязка и назначены антибиотики.
Утром на «пятиминутке» я все же получил замечание, правда не очень сердитое, за «чрезмерный риск» и самовольство. К счастью, все обошлось без осложнений и через две недели мы выписали Фещенко на амбулаторное лечение по месту жительства . А спустя четыре месяца получили письмо от него, в котором сообщалось, что решением ВТЭК, он признан инвалидом 3-й группы и выписан к облегченному труду. Он просил в этом письме принять его повторно в наше отделение для замещения оставшегося дефекта локтевой кости. Однако принять из Кишинева, столицы другой республики, больного для плановой операции главврач не разрешил.
Примерно через год из той же ватной фабрики доставили в наше отделение молодую работницу с травмой очень похожую на ту, что была у Фещенко. Однако ей была произведена ампутация – профессор не хотел рисковать