Предыдущее - http://www.proza.ru/2014/04/07/1782
Вчера, после короткой утренней репетиции в Театре металлургов, режиссер Живилкин предложил Николаю Михайловичу отобедать в ресторане без спиртного. Зная Живилкина не первый год, Румянцев специально уточнил:
- Без спиртного?
- Именно, - кивнул Живилкин.
- Хорошо, - согласился Николай Михайлович, но на всякий случай решил подчеркнуть эту особенность предстоящего обеда. - Просто пообедаем, и всё, а водочку выпьем после премьеры.
Живилкин развел руками, показывая, что это само собой разумеется. Чтобы не блуждать по незнакомому городу, они наняли мотор.
За десять минут таксист доставил их в ресторан, где кормят «прилично и не дорого». Обстановка и запахи в ресторане напоминали столовую времен Советского Союза: пластиковые столы, пластиковые стулья и много серого кафеля. Других посетителей, кроме Румянцева и Живилкина, не было. Только чьи-то детишки: девочка и мальчик, играя в салочки, бегали между столов с ужасным визгом. Судя по умиленным лицам официанток, детки были не чужие, но всё равно наблюдать детскую возню было не приятно. Для Румянцева и Живилкина, как для всех людей искусства, посещение ресторана - дело чрезвычайно серьезное. Шалуны разрушали ресторанный настрой. Появилась мысль найти более приличное заведение, но, приняв во внимание, что их единственной целью являлось утоление голода, то есть обед без спиртного, они закрыли глаза на детей и на другие неудобства «островка советского общепита».
Обед на свой вкус заказал режиссер Живилкин.
- Надоело, сердце мое, есть всухомятку, - сказал Живилкин, как бы оправдывая свой выбор.
Накануне генеральной репетиции покушать по-домашнему вовсе не предосудительно, - изрек Николай Михайлович.
- О, как ты прав, Коля! Прав, как всегда! - закатил глаза Живилкин.
Мимо них с радостным воплем пробежали детишки. Николай Михайлович строго посмотрел им вслед.
- Да, да, дети здесь совершенно неуместны, - заметил Живилкин и вдруг, ни к селу и не к городу, произнес. - Есть мнение, что водка действует на организм разрушительно.
- Отнюдь! Врачи, например ... - неосторожно начал Николай Михайлович, но вовремя исправился. - Хотя, наших врачей нельзя слушать. Я убежден, водка - абсолютно вредный продукт. Все дифирамбы по поводу полезности пятидесяти грамм перед обедом, так сказать, для аппетита - есть не более чем жалкая уловка пьяниц.
- Точно сказано! Кстати, ты слышал о Канарейкине? - спросил Живилкин.
- О Канарейкине-старшем? - уточнил Николай Михайлович, не любивший Канарейкина-младшего.
- Именно.
- Нет, ничего такого не слышал. А что?
- Канарейкин, сердце мое, загремел в больницу, - торжественно произнес Живилкин и победно посмотрел на Румянцева. - Инсульт! Можешь себе представить?
- Быть не может! Канарейкин-старший следил за своим здоровьем и, в отличие от нас, делал по утрам зарядку. Это я точно знаю, - сказал Николай Михайлович.
То, что он сам физкультурник, Николай Михайлович таил от всех из-за опасения дать повод для насмешек.
- Стало быть, правильный образ жизни - не панацея, - сказал режиссер. - Чему быть, того не миновать. Всё в руках Господа.
- Жаль Канарейкина-старшего, - покачал головой Николай Михайлович. - Он хороший человек. Взаймы давал, и артист не без таланта. Пусть Канарейкин-старший выздоравливает.
- «Пусть выздоравливает», и это всё?! - сказал Живилкин, растягивая губы в струнку. - Сердце мое, Вы меня удивляете! Разве Вы не артист и, в конце концов, не русский человек? У нас, русских, за здоровье хорошего человека полагается выпить! Короче, как насчет водочки?
- Но ведь мы, кажется, договорились ...
- Коля, не будь занудой!
Николай Михайлович через две ноздри громко втянул в себя воздух и надул щеки:
- Конечно, выпить можно, но при одном условии.
- Что еще за условие? - скривился Живилкин.
Режиссер терпеть не мог, когда ему ставили условия. Вспомнив об этой режиссерской особенности, Николай Михайлович попытался облечь свое условие в максимально мягкую форму.
- Выпьем чисто символически, - сказал Николай Михайлович. - По пятьдесят грамм, не больше.
- Обижаешь, сердце мое! Именно символически.
Живилкин заказал водку. Поскольку солидным людям неудобно заказывать сто грамм, заказал целую бутылку.
- Нас никто не заставляет пить всё, - пояснил свое решение Живилкин.
- В целом, это справедливо, - согласился Николай Михайлович и обреченно, двумя ноздрями, громко втянул в себя воздух.
- Ты нездоров? - поинтересовался режиссер. - У тебя насморк?
- Упаси господь! Накануне премьеры! - стал креститься Николай Михайлович. - Я переживаю, успеют ли пошить костюмы к завтрашнему прогону.
- Ах, сердце мое, - сказал Живилкин, разливая по стопкам принесенную бутылку водки, - не будем об этом: надоело всё до чертиков. Устал, как собака! Румянцев, изреки тост.
- Пожалуйста. Я поднимаю бокал за Ваш несомненный талант, который является гарантом долгой и счастливой жизни нашего спектакля.
Живилкин поморщился.
- Ну зачем это? Мы собрались выпить за здоровье попавшего в беду брата-артиста.
- Да, действительно. Простите. Давайте выпьем, чтобы Канарейкин-старший быстрее поправился.
- Вот так-то лучше.
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/04/09/1479