1
- Не выходи, убьют.
- Что значит, не выходи.
Стук в дверь повторился. Стучали, очевидно, ногой сорок пятого размера. Деревянный засов ходил ходуном. С каждым ударом ноги, петли бряцали друг о друге, засов угрожающе ухал филином : - УХ…. Ух….
- Курсантик выходи, разговор есть – пьяный голос упрямо звал Сергея на улицу.
- Кто это может быть, я здесь никого не обижал до такой степени.
- Парень мой, скотина, опять напился до соплей и буянит.
- Твой парень? У тебя есть парень? А я кто?
Это известие сбило с ног. В голове зашумело. Сергей , ничего не понимая, присел на стоявший у стола стул. Осмыслить события последнего месяца, вот так вдруг, все разом, в нахлынувшем хаосе мыслей он не мог. Мозг отказывался работать. Тупо, ничего не соображая, он смотрел на Валентину ошалелыми глазами, в висках упрямо стучал дятел:
- Ее парень… Ты кто? Зачем? Уходи…
Время замедлило свой бег. Мысли с трудом продирались сквозь возбужденный этим известием мозг.
Он встал, подошел к ведру с водой, зачерпнул полкружки , сделал несколько глотков, остальное вылил на голову. Это мероприятие вернуло его к реальности. Туман в глазах рассеялся, вырисовывая контуры Валентины, удивленно –испуганно смотревшей на Сергея. Очевидно, она не ожидала столь мрачно-спокойной реакции. Ругань, мат, удар по щеке, к этому она была готова.
Но это медленное сползание на стул, обмякшее тело и мутный отсутствующий взгляд, все это было для нее ново и непонятно. Сам того не зная, Сергей посягнул на чужую любовь, ведь если это ее парень, значит любовь. К кому же он ехал, о ком мечтал. Сам себе режиссер. Сам придумал и почти воплотил в жизнь. Не встречают тех, кого не ждут, надо было сразу развернуться и уехать.
Парень перешел к закрытым ставням и стал пробовать то ли крепость кулака, то ли крепость досок.
- Выходи, курсантик, я же знаю что ты там. Ты не бойся, больно не будет. Не я к тебе, ты ко мне пришел, причем без приглашения. Пацаны говорят, в футбол хорошо играешь. Сейчас мы с тобой «поиграем» немного и все…
Ставня не поддавалась, но долго такого издевательства она выдержать не могла, да и бил он не зло, так, для страха, с какой-то безразличной ленью. Пара злых, мощных ударов, разнесли бы это творение древних зодчих вдребезги. Держала ставню металлическая закладная, закрывавшаяся изнутри. Осознание того, что даже при разбитой ставне, внутрь не попасть, сдерживало пьяный натиск незнакомца.
- Валентина, объясни, что происходит.
- Что тут объяснять. Ухаживает он за мной. По дому нам с Татьяной помогает. Я дров отродясь не рубила, печек не топила. Таня тоже городская, мы здесь по распределению, ты уже знаешь. Парень он хороший, но когда пьяный, дурак. Его здесь все боятся. Только геолог Николай скрутить и может. Я сказала, что ты к Таньке приехал. И не смотри на меня так, я тебе ничего не обещала, и приехать ты обещал через неделю, а не через полтора месяца. Я думала, ты поматросил и бросил.
- Ладно, понял, поматросил, значит бросил, только не пойму, когда же я матросил? Три часа в Южном, не велик срок. Прошел всего лишь месяц, не волнуйся, сам виноват. Природная тупость, думал, молчание - знак согласия, адрес потеряла , да мало ли, удостоверился… Пойду, поговорим да и все. Вернусь чай пить.
- Выйдешь, убьют или покалечат, по - другому не будет. Он не один, ты, что голоса не слышишь? Если даже не ударит, другие постараются. Им все равно кого бить, а ты морячок, тебя прибьют обязательно, чтобы потом похвалиться, что моряка избили.
- Отойди от двери. Не могу я здесь сидеть.
- Подожди, сейчас геологи подойдут, я Таню к ним послала.
- Значит, ты знала…
- Да, я знала, но надеялась что обойдется. Теперь без геологов никак. Завтра тебя и на вокзале могут встретить.
- Вот видишь. Так на так выходит. Отойди, как эта щеколда открывается?
- Ну тогда вместе пойдем.
Валя отошла от двери, где стояла, загораживая проход, придерживая щеколду. Наклонилась к стопке поленьев, выбрала полено по руке и решительно шагнула к двери.
- Ты резко открываешь дверь и я выхожу первым.- сказал Сергей.
Вместе со щелчком открываемой щеколды во дворе что-то громыхнуло. Открывая дверь Сергей увидел в отблеске вспышки силуэт убегающего человека. Готовый ко всему, он шагнул в темноту. После яркой вспышки глаза отказывались что-либо видеть. Сделав несколько шагов по направлению к углу деревянной избушки, споткнулся о невесть откуда взявшееся ведро и упал, нелепо взмахнув руками.
За углом на улице слышалась отборная брань и крики. Вскочив на ноги, дрожа от ночного холода и злости, сжав кулаки, готовясь к бою, Сергей решительно шагнул за угол, к калитке, туда, откуда доносилась брань. Знать бы точнее направление движения, здесь и днем-то ноги повыкручиваешь, пока спустишься по бугристому склону неухоженной сопки.
Из темноты вынырнул мужчина и схватил Сергея за рукав фланели.
- Стой матросик, не спеши, без тебя разберутся.
- Ты кто такой?
- Вчера братом называл, а сегодня кто такой? Присмотрись, Серега, свои. Пошли обратно в дом.
- У меня разговор с парнем.
- Все, кончились разговоры. Николай уже поговорил. Он очень доходчиво разговаривает. Ты наш гость, мы за тебя в ответе. Сейчас он подойдет. «Разведет» по местным понятиям и вернется. Здесь пьяный народ слов не понимает. Кругом тайга, свои законы. Пошли, везунчик, в дом. Вон видишь, девушки нас ждут.
А углу дома белели силуэты Валентины и Татьяны. За изгородью стояла странная тишина. Как будто и не было пьяных угроз. Сергей медленно поплелся вверх по склону сопки, широкая спина геолога служила хорошим ориентиром. В голове стоял немой вопрос : - Почему?
2
В шестидесятые годы прошлого столетия сахалинская железная дорога, соединяющая город Южно-Сахалинск, столицу острова Сахалин, с областным городом Поронайск, имела экзотический вид. Это была узкоколейка, построенная трудолюбивыми японцами в 1923 году.
Вот по этой исторической узкоколейке, в деревянном , маленьком, японском вагончике ехала Валентина Афанасьева , семнадцатилетняя хрупкая девушка с дипломом работника метеорологической станции. Этот документ особой важности, должен был превратиться в настоящий рабочий диплом свободного гражданина советской страны только через год, после отработки по месту распределения в городе Поронайск.
Природа Сахалина щедра на яркие, сочные краски уходящего лета. Теплое течение Куро-Сио не дает холодным океанским ветрам господствовать до бесчинства над просторами сахалинских сопок. Деревья, кустарники - все было подстать узкоколейке, такие же карликовые, приземистые, но раскидисто прекрасные в своей увядающей красоте.
Под монотонный стук колес она вспоминала прошедшую ночь в Южно-Сахалинске. Вагончик был маленький, совсем игрушечный, с деревянно-бамбуковой обивкой сидений и стен. Удобно примостившись у окна, она смотрела на сопки и перелески, мысленно уносясь туда, в ночной, уютный город, где остался провожавший ее курсант, первый в ее жизни человек, носивший морскую форму. Три дня совместного плавания от Владивостока до Корсакова сблизили их, зародив непонятное доселе чувство теплоты и взаимопонимания. Все было как будто бы вчера. Мелькающие за окном деревья погрузили Валентину в легкую дрему, возвращая в недавнее прошлое.
- Валь, хватит лежать, синяя вся, пойдем на воздух.- тормошила Валю ее подруга по «несчастью» Галина.
Вместе учились, вместе выпустились и получили распределение «изучать погоду» Сахалина, только в разных городах. Девушки вместе «умирали» от качки в каюте третьего класса «суперлайнера» столетнего возраста с таким же древне-историческим именем – «Крильон».
Все знают песню о том, как кидают камешки с крутого бережка далекого пролива Лаперуза. Крутой бережок далекого пролива между Японией и островом Сахалин носит название мыс Крильон, с одноименным названием маяка, спасшим своим мерцающим светом не одно судно, застигнутое жестоким штормом при входе в пролив.
Вот и сейчас, старенький «Крильон», переделанный в советское время из железнодорожного парома в пассажирское судно, старался всеми силами допотопного машинного отделения, собранного Владивостокскими Кулибиными из утильсырья, приготовленного на переплавку, держать заданные обороты, дабы устоять против натиска встречной волны и ветра баллов в шесть.
Он старался не напугать пассажиров резким креном, переваливаясь с борта на борт, скрипом сходен и трапов, скрежетом разболтанных заклепок.
- Валь ты не бойся, я сама боюсь. На палубе свежий воздух и мутит меньше. Я уже была. Совсем не страшно, если вниз не смотреть. Здесь иллюминаторы задраены, воздух спертый, дышать нечем. Там парни, морячки молодые, практиканты из мореходки. Веселые такие. Пойдем, время быстрее пойдет.
- Ладно, пойдем, если получится. Помоги до умывальника дойти.
Валентина поднялась, села на кровати, свесив ноги. Мутило. Интересно. Откуда что берется. Остатки обеда давным-давно в унитазе. Слизь, разбавленная желчью, тоже. Почему же так муторно и тянет к унитазу. Она даже запах его чувствует, хотя дверь закрыта и не скрепит, значит закрыта плотно. Запах, все дело в запахе.
Третий класс – это не каюта люкс, с огромными окнами и просторными гостиными, спальнями.
Медленно сползла с кровати, судорожно вцепившись в поручни. Опираясь на подставленное плечо Галины, добралась до умывальника. Из зеркала над умывальником смотрело до боли знакомое лицо, слегка измененное отечной синевой под глазами и искривленным ртом, как от зубной боли.
- Куда я в таком виде? Вся команда разбежится.
- Не разбежится, они и не таких видели. Ты думаешь, я красивее, и ничего, никто не испугался. Заигрывают, как на суше. Я с одним мальчиком познакомилась. Сашей зовут. У него друг Сергей сейчас на вахте киснет. Я им свидание назначила, так что давай, прихорашивайся.
3
Шесть баллов ветер, море - не более пяти.. Старый пароходик шел тяжело. Медленно и нехотя нос поднимался на волну, заваливая влево. Огромная волна, усиленная океанской зыбью, сопротивляясь этому натиску, задирала бак судна
высоко в хмурое небо, перекатывалась через леера на полубак и с разбегу разбивалась о палубные надстройки виды видавшего «Крильона».
Вахтенного помощника капитана раздражало не только рыскание судна на волне и постоянный уход от курса влево, но и безжизненное тело практиканта, висевшее на стойке правого компаса. Не первый десяток лет он бороздил моря и океаны, и всегда одно и то же. Первая серьезная волна и «висяки» на крыле штурманской рубки.
- Ничего, шквальные заряды дождя не дадут «уснуть» практиканту – юнге, оклемается к концу вахты,- думал между делом Второй помощник капитана, держа в постоянном поле зрения так называемого впередсмотрящего.
Сергей встретил первый в своей жизни серьезный шторм без энтузиазма. Мутило, тошнота подкатывала к горлу, стараясь вырваться наружу горячей струей блевотины. На палубу блевать нельзя. До ватервейсов добраться можно, но оставить пост впередсмотрящего он не мог. Уйти, значит сдаться, а это не в его правилах.
- Надо работать, выполнять поставленную задачу, не обращая внимания на качку и свое состояние. Укачивает всех, виду подавать не надо и все пройдет. Все пройдет…. - стучали в висках напутственные слова боцмана.
Он поднял повыше промокший воротник бушлата. Натянул поглубже мичманку, ветер не шутил, стараясь содрать с головы курсанта головной убор.
- Что же я увижу в этих клочьях тумана, вперемежку с дождем. И слышать я ничего не слышу, кроме завывания ветра в вантах. Как можно что – то увидеть и услышать в этой круговерти облаков и волн. – думал Сергей, вцепившись в поручни гирокомпаса озябшими до синевы руками.
Стоять. Стоять, надо стоять. Еще пару часов и долгожданное тепло каюты, горячий чай и спать. Душ - это роскошь не для юнг.
- Ага, сообразил. – отметил про себя Старпом, увидев, как курсант короткими перебежками с размаху уткнулся в угол между штурманской рубкой и передней переборкой правого крыла, здесь было самое «тихое» место и качка поменьше, во всяком случае, бортовая.
Можно было смотреть вперед, находясь внутри штурманской рубки, так и делали вахтенные матросы, доверяя осмотр горизонта локатору. Но прочувствовать все «прелести» летнего шторма можно только находясь на крыле, всматриваясь туда, где ничего не увидишь, стараясь услышать среди шума волн и воя ветра гудки идущих навстречу судов.
Так было со всеми, решившими связать свою жизнь с морем. Его нельзя бояться, море надо любить. Разве можно полюбить море, не зная его грозную мощь всесокрушающей волны, не слыша ветра, несущего столько разных звуков, не пересилив дрожь озябшего тела, не победив страх неизведанного.
«Закрепившись», Сергей поправил мичманку и стал вслушиваться в накатный шум, стараясь уловить и услышать нужный звук встречного гудка, слиться с судном, представив себя, разрезающего волны и ветер. Тошнить стало меньше, тяжесть в голове постепенно ушла. За полчаса до окончания вахты, он окончательно справился со своим «недугом», ведь теперь он был пароходом, который не знает морской болезни. Когда Сергей переступил порог ходовой рубки, носивший морское название – комингс, никто не мог сказать, что это именно его тело безжизненно висело на стойке правого компаса.
Вместе со штатным вахтенным матросом он сдал вахту согласно незыблемой морской традиции. Заступающие на вахту были ознакомлены с курсом судна и погодными условиями плавания, особенностями перекладки руля в штормовую погоду, рысканием на курсе от боковой волны и ветра, и многим другим, чему юнга-практикант обучается во время многочисленных практик.
Тепло каюты и долгожданная тишина, без завывания ветра в вантах, успокаивающе расслабляли, и он разложил все свои 174 см и 72 кг живого веса по всей площади столь желанной поверхности качающейся кровати. Голова еще не коснулась подушки, а он уже спал, забыв снять верхнюю одежду.
4.
- Просыпайся, дело есть.
Сквозь дрему глубокого сна Сергею слышалось - Тело есть…
Какое еще тело, не было никакого тела, кто это навалился сверху. Просыпаться нехотелось, но чья –то беспощадная рука тормошила его, не давая вновь погрузится туда, где не качает, нет ни боцмана, ни второго помощника, нет тошноты и сырости, а есть только сладостное чувство полета, нежная теплота песчаного пляжа и манящие губы черноволосой девушки. Он почти дотянулся до зовущих неведомо куда губ, и просыпаться не хотелось.
- Просыпайся, дело есть…
- Да пошел ты вместе с телом, - Сергей сбросил бесцеремонную руку друга с плеча и перевернулся на спину, чтобы окончательно пресечь все попытки возвращения в суровую действительность.
На кровати, словно на диване, используя сонное тело Сергея вместо спинки, развалился его сокурсник и лучший друг Александр, или попросту Сашка Ростороцкий, балагур и весельчак.
Все у него было просто, тряхнет черными завитушками кудрей, сверкнет белозубой голливудской улыбкой, и нет проблем. Высокий, стройный, подчеркнуто элегантный Ростороцкий сочетал в себе бесшабашную удаль гусара с нежно-ранимой душой начинающего поэта, грезившего молодыми девушками во сне и наяву.
- Какое тело, я сказал дело, хотя ты прав, именно тело, и какое тело… Просыпайся быстрее. С тобой хотят познакомиться две очаровательные девушки. Ты представляешь – две, и обе хорошенькие. Вторую, я, правда, не видел, но это неважно. Важно, что первая, без второй, на свидание не ходит, и вот эта вторая просто умирает по тебе, или просто умирает. Я не очень разобрал за разговором, да и это не важно. Важно чтобы ты быстрее проснулся – тараторил Сашка, пытаясь привести в чувства Сергея.
Оставив пляж и манящие губы в недосмотренном сне, отложив все это на «вторую» серию, Сергей приподнялся и наигранно сердито проворчал :
- Вечно ты не во время. Первая, вторая, тело, дело, времени сколько?
- Двадцать один ,красавец ты наш. После ужина уже и посуду помыли, но тебе ужин оставили, как болящему, или как не совсем хорошо переносящему морскую болезнь. Тоська говорит, тебя в детстве в колыбели мало качали, вот у тебя вестибулярный аппарат недокачанный остался. Сейчас на волнах докачается, и все будет тип-топ.
- Сам ты в понедельник родился, перекачанный балабол. Сама оставила, или ты попросил?
- Тебе какая разница, давай в столовую, а потом пойдем девчонок спасать.
- Каких девчонок?
- Я же тебе говорю. Девчонки. Две. Едут в Поронайск, Укачались в «лежку», практически готовы к «употреблению», может и «употребим». Представляешь, они качаются на волне, мы на них и т.д. Мысль понятна?
Сергей окончательно пришел в себя. Отдых вернул силы, но голова по- -прежнему гудела, замкнувшись на синдроме тяжелого похмелья.
- Ладно, я на камбуз, улучшу свое состояние и вот потом, возможно, пойму, что ты здесь «несешь». У меня до вахты два часа с небольшим.
- Успеем. Я тебе все объясню.
Во время качки, главное- это сытый желудок. Хочется, не хочется, надо есть, особенно сухарики. Именно они, каким-то образом успокаивают рвотный инстинкт и помогают впервые попавшим в это вращение в трех плоскостях одновременно, под названием качка, уверенно, или почти уверенно стоять на ногах. Сергей это знал и поэтому съел все, что было оставлено дневальной по рабочей столовой Тосей, весьма привлекательной девушкой лет двадцати пяти. Все практиканты мечтали пройти «практику» и у нее, причем только на отлично.
Конкуренция была большой, и то, что Тося, хоть и по просьбе Сашки, но оставила ужин и полмиски сухарей для поддержания сил на вахте, приятно будоражило воображение Сергея.
Опыта в «постельных» сценах у него не было, а «старые» матросы в курилке поговаривали, что иногда Тося позволяла себе взять на «стажировку» молоденького курсантика, чтобы сделать из него настоящего «морского волка». В восемнадцать лет очень хочется «потренироваться» со зрелой женщиной и он не был исключением.
Возле каюты ждал Ростороцкий.
- Пошли, время идет.
- Куда спешить?
-В общем так. Я тебя знакомлю. Посидим в вестибюле на шлюпочной палубе. То да се. Через пол часика сваливай со своей, понял? Пароход покажи, короче сам знаешь. В вестибюль не возвращайся. Там гладильня есть, уютная такая, вот туда ни ногой, андестенд, как говорят французы.
- Да понял я все. Только у меня вахта с ноля. За полчаса я должен быть на мостике, полтора часа осталось. А если она к подруге захочет?
- Надо чтоб не захотела. Заблудись, палуб вон сколько, води по кругу, стихи почитай, ты это любишь… У меня почти любовь, а ты мне кроссворды загадываешь. Я может, женюсь, не сегодня, так завтра…
5.
Шторм не утихал. Качало. У дверей вестибюля шлюпочной палубы, в такт бортовой качки, ухватившись друг за друга и дверную ручку, прогибаясь то влево, то вправо, с вымученными улыбками на устах, изображали танец пьяных папуасов две девушки весьма привлекательной наружности.
- Та, что пониже, моя, – грозно шепнул Саша, и рот его расплылся в приветственной улыбке.
Вот вы где, а мы вас по всему пароходу ищем, в каюте у вас пусто, все разбрелись. Извините, если опоздали, хотя ровно двадцать два, или десять вечера по сухопутному. На берегу танцы в разгаре, сейчас и мы потанцуем, правда, Сергей? Знакомьтесь – это Сергей. Это Галя , а это… - он сделал паузу, давая девушкам возможность назвать свои имена.
- Валентина. – представила Галина свою подругу. – Стоять так трудно, качает постоянно, мы еле добрались, лестница пьяная какая-то, толкается. Я за Валентину все время держалась, думали не дойдем.
- Заходите в салон, посидим, поокаем, танцев сегодня не будет, штормит. Можно и без музыки потанцевать, правда, Сергей, что молчишь?
- Конечно можно. У нас Александр во время шторма любит отплясывать, особенно вприсядку. А я на танго специализируюсь. Проходите, проходите, не бойтесь, здесь все свои.
Салон был пуст. Лишь слегка вздрагивало пианино, намертво прикрученное к палубе, изредка похлопывая крышкой на провалах килевой качки.
- Галь, садись поближе, не улетишь, я придержу… Тааак, куда мы едем? Ну, вы едете, мы идем, по морю ходят , а не ездят, это я так, чтоб понятно было, а, ну да, в Поронайск? Знаю я эту «мурлындию», у меня тетка в Южно-Сахалинске живет. За что же вас на край света, там же одни зеки японо-корейской национальности.
Улыбки слетели с губ девчонок, как осенние листья пустых надежд на удачную карьеру метеоролога.
- Да ладно тебе, Емеля. Это когда было, еще до Советской власти. Ты еще скажи что и Южно-Сахалиск не Южный , а Тоехара, центр провинции Карафуто, и говорят только на японском, и Сахалин ,не Сахалин , а Япония. Вот повезло, сразу за границу. Везде люди-люди, если с ними по человечески. А вы правда, на практику, или насовсем, – попытался разрядить создавшееся напряжение Сергей.
- На отработку, – серьезно ответила Валентина,- лично я через год вернусь домой, а может быть и раньше. Галь , а ты может останешься?
- Конечно, останусь, правда, Сашь? Вот выйду замуж за капитана и переберусь во Владивосток. Сашь, ты капитаном будешь?
- Без вопросов, у нас в роду все морячат, это Сергей вот сухопутный, но ничего, мы его оморячим, правда, Серега?
- Куда я денусь, все оморячимся.
Валентина побледнела, лоб покрылся испариной, жалобно взглянув на Сергея, произнесла чуть слышно.
- Что-то плохо мне…
- Сань, Валентине плохо, мы выйдем на воздух.
-Конечно, спуститесь на главную палубу, там от ветра есть где укрыться. Душновато здесь. Идите, идите, мы здесь посидим. Я вас провожу до двери.
Его учтивость и выражение глубокого сострадания на лице, резко контрастировали с веселым блеском черных глаз. Все шло по его сценарию, причем без видимых усилий с его стороны.
На воздухе Валентине стало немного лучше, но серое лицо и блуждающий взгляд говорили о необходимости поискать туалет со звучным морским названием- гальюн.
- Послушай, давай к борту, я не знаю где здесь гальюн. Я подержу, ты порыгаешь, ничего страшного и стыдного здесь нет, все пассажиры так делают. Не бойся, все нормально будет. Представь что я доктор, не надо стесняться, я тоже укачиваюсь.
- Ой, не могу больше, держи покрепче, чтоб не улетела, а то с борта смоет. Ой, мамочки….
Валентина слегка перегнулась через борт. Сергей обхватил ее сзади чуть повыше талии, прижав к борту. Тело содрогнулось в рвотных конвульсиях, бедра и икры напряглись. Сергея словно током пронзило. Он стоял сзади, одной рукой держась за планширь борта. Между ними была лишь легкая фланель и тонкая материя платья. Напряжение мышц ягодиц, вызванное желанием поскорее опустошить желудок, приятно и волнующе передавалось нижним брюшным мышцам живота Сергея, возбуждая не только его воображение, но и то единственное , что отличает мужчину от женщины. Боясь упустить ее за борт, он сильнее прижал ее к себе, причем его «отличие» упорно стремилось пристроиться между упругими ягодицами. Уши пылали, ему было стыдно, но он не знал, как справиться с нахлынувшим желанием. Девушка не замечала ни замешательства Сергея, ни странного «предмета» неожиданной страсти, ни брызг волны, смывающих остатки желчи с посиневших губ. В голове единственная мысль:
- Боже, когда все это кончится…
- Ну, все, все, держись за меня и короткими перебежками в каюту. Ты где живешь?
- В третьем классе, на нижней палубе.
- Нам почти по пути, идем.
- Не замыкайся в себе, все укачиваются. Завтра будем ближе к берегам Японии, качать будет меньше, ветер слабеет. Мне на вахту сейчас, с ноля до четырех утра. Завтра увидимся. Возьми сухарей, у меня много. Надо есть через силу и все пройдет.
- Ну да, ну да, спасибо тебе. Я думала за борт свалюсь. До кровати бы добраться. Галка почти не укачивается, а я вот раскисла. Ой, мамочки, пол из- под ног уходит, вернее палуба. Вот эта дверь, дальше я сама. Пока.
- Пока.
Как ни странно, ночная вахта прошла относительно спокойно, без позывов «дать смычку», и это радовало, жизнь налаживается. Сергей ходил по крылу ходовой рубки, почти не цепляясь за спасительную стойку гирокомпаса. Все мысли были об этой удивительной девушке. Хорошо, что не заметила, вот хохма была бы.
6.
Валентина проснулась от странного ощущения покоя. Чувство тревоги ушло, как будто в мозгу сработал переключатель перехода с аварийного режима жизнеобеспечения организма на нормальный, повседневно рабочий. Мышцы измученного тела перестали напрягаться, сопротивляясь качке. Изменение колебаний судна привело к изменению среды обитания пассажиров в лучшую сторону и каждый отреагировал на изменение обстановки по - своему.
Вернувшись из тяжелого полузабытья рваного сна к реальной жизни, Валентина первым делом настороженно прислушалась к работе внутренних органов. Желудок не буйствовал, тошнота прошла, голова не кружилась. Самое главное исчез тягуче монотонный скрип кровати. За иллюминатором что-то ухало, но судно держалось устойчиво, не заваливаясь с борта на борт. Включив ночник у изголовья, посмотрела на часы, было около четырех часов утра, Сергей говорил, что к утру качать будет меньше, очевидно вошли в пролив Лаперуза. Дверь каюты приоткрылась, осторожно, не включая свет, вошла Галина, говоря кому-то за дверью:
- Ну все, все, до завтра, вернее до сегодня. Не буди меня до обеда, ладно?
- Да рано еще. Качать перестало, может Венеру посмотрим ? – послышался Сашкин шепот.- Звезда такая, вернее планета.
- Ладно, ладно, все… Мне выспаться надо, сам знаешь, до Южно-Сахалинска, а потом самолетом в Углегорск.
Дверь закрылась. Галя подошла к кровати, пытаясь тихо, не разбудив подругу, подняться на второй ярус.
- Не сплю я , что так поздно, вернее рано.
- В пролив вошли, берега хмурые такие, тучи, дождь мелкий. Маяк видела с левой стороны. Саша говорит- Крильон. Представляешь, на «Крильоне» , мимо Крильона, это он придумал. Первый раз такого парня встретила. Ласковый, до беспамятства. На гитаре играет , а песни…ты бы послушала. Ну а ты как?
- Обрыгалась и спать пошла. Если бы Сергей не держал, наверное,за борт бы вывалилась и прощай мама, прощай папа, прощай южная Анапа….
- Причем здесь Анапа?
- Так, для рифмы.
- Саша сказал, что они на до Южно- Сахалинска проводят.
- Кто их отпустит.
- Не знаю, так сказал.
- Сергей не плохой парень, только мутило меня сильно. Я в каюту, он на вахту, вот и все свидание.
- Даже не целовались?
- Галь, ты издеваешься что ли, рыгала я, понимаешь, через борт, прямо на Посейдона и его бороду. Все. Сейчас разбудим всех. Спи. Потом поговорим.
7.
- Как ты увольнение «провернул» , до сих пор понять не могу.
- Что тут понимать. Боцман Василь Василич еще с моим отцом ходил, да и кеп его знает. Кеп одного меня к тетке отпустить не мог, не положено. Я тебя выбрал в сопровождающие. Девчонки рядом , что еще надо. Я им сказал, что у проходной порта подождем. Зачем светиться. К тетке, значит к тетке, или не рад? – сурово спросил Саша.
- Хорошо, что на моей вахте швартовались, а то бы ничего не получилось. Зато теперь мне завтра в двенадцать заступать на вахту у трапа, думаю, успеем.
- Сейчас будет семнадцать, плюс четыре часа на автобус – двадцать один, быстренько провожаем Валентину, ты к тетке, а я с Галкой в аэропорт. Если меня не будет, утром уезжаешь в Корсаков. Меня не жди. Я если и опоздаю, все равно ничего не будет. Отцу позвоню, он сейчас Владике, ну, ты понял.
- Понял, понял. Вон девчонки идут, пойдем поможем.
До Южно – Сахалинска , дружная компания добралась быстро и без приключений. Правда, как всегда, Ростороцкий планы поменял. Оставив адрес и телефон тетки, сразу же укатил вместе с Галей в аэропорт. Пойдете сюда, потом туда, в общем некогда. На нет и суда нет. Через двадцать минут Валентина и Сергей стояли перед обшарпанным зданием железнодорожного вокзала.
- Мне кажется, я домой приехала. У нас точно такой же вокзал. На двери правой ручки нет и стекло выбито. Один в один.
- Все вокзалы Союза одинаковы, по одному проекту строились. В кассы, или сначала в справочное бюро?- спросил Сергей.
- В кассы, там все скажут.
Очереди не было. Билеты только в общий вагон, до отправления почти четыре часа. Четыре часа неожиданного счастья. Четыре часа с девушкой, от прикосновения к которой закипает кровь и хочется говорить, говорить, говорить, вот только слов нет, а ведь столько книг прочел. Сергей стоял и смотрел на Валентину.
- Вот здесь будем стоять четыре часа?- спросила девушка.
- Зачем стоять, можно в буфет сходить. Ты есть хочешь? Вот что, давай вещи в камеру хранения сдадим для начала.
- Мой чемоданчик и в автоматическую камеру хранения поместится. Вон у стены свободная камера хранения, видишь, дверка открыта.
Проделав нехитрую операцию кодирования двери камеры хранения и захлопнув ее, Сергей спросил:
- Ты есть хочешь?
- Заклинило? Мы поужинали в ресторане на «Крильоне», во время швартовки. Даже посмотрели, как ты веревки какие-то бросал на причал, потом толстые канаты тянули…
- Это я «выброску» кидал. Это такая груша, плетенная из тонкого, прочного «конца». «Конец» - это веревка по вашему. К «выброске» привязывают тонкий , прочный «конец» . веревку, « проводник». Провожает он толстый канат. Ты же видела. Я бросил «выброску» на причал. Ее подобрал швартовшик, стал тянуть. Тянул «проводник» или выброску, а вытянул канат толстенный, под названием «швартов». Впереди он тянул удавку большую, это «гаша». Вот ее он «положил» на кнехт. Пеньки на причале видела? Это кнехты. Понятно?
- Понятно. Все у вас не как у людей. Порог – комингс, наступать на него нельзя. Я постоянно на порог наступаю и ничего. Окно – иллюминатор, потолок – подволок, стена – переборка. Вы как медики, полгода названия учите. Только они кости, а вы части судна. Все выучил?
- Нет пока. С бегучим такелажем проблемы. Эти названия были сто и двести лет назад, это наш язык, и он мне нравится. Давай на перрон выйдем, вагоны покажу.
- Что я вагоны не видела. Две недели, через всю страну в вагоне тряслась, не помыться, не переодеться. Двое суток меня на «Крильоне» «выворачивало». Плацкарт не дали, приеду только к обеду, поспать в вагоне не получится. На что смотреть?
- Ты таких вагонов не видела. Это же узкоколейка. Плацкарта здесь не бывает.
- Узкоколейка? И здесь Павка Корчагин побывал? – заинтересованно спросила Валя.
- Нет, здесь японцы побывали. Они в 1923 году построили узкоколейку, любят все миниатюрное.
- А ты откуда знаешь?
- Политинформацию замполит читал на «Крильоне». Нам ведь лекции читают под запись. Потом зачеты сдавать будем. В конце практики. Морское дело, астрономию, даже твою метеорологию. Карты погоды нам никто не расшифровывает, сами читаем. Бары, изобары, кумулюсы, фронты окклюзий…
- Все, все, хватит. Темнеет. Не хочу я на вагоны смотреть, насмотрюсь еще. Пойдем по городу пройдемся.
Они вышли из здания железнодорожного вокзала. Вечерело. Навигационные сумерки плавно переходили гражданские. Свет фонарей становился ярче, отсвечивая мерцание далеких звезд. Аллея вывела на бульвар. Деревья, в свете фонарей, приобретали неопределенные формы сплошной раскачивающейся лиственной массы, зелено-желтого искрящегося цвета.
- Присядем.- предложил Сергей.
- С удовольствием, немного устала. Декорации меняются настолько стремительно, что уже не знаю где я. То ли во Владивостоке, то ли в Южно-Сахалинске, в общем, домой хочу, в родной кровати выспаться. Знаешь, какая у меня кровать? Там такие чудные сны снятся.
- Не знаю. Хотелось бы узнать. Представляешь, мы с тобой в одной кровати смотрим один и тот же сон.
- Я так думаю, с тобой особо не выспишься. Давай тему сменим.
- Путешествие на край земли еще никому легко не давалось.- сменил тему разговора Сергей.- Почему Сахалин? Мечта увидеть китов держащих землю?
- Всех отличников отправили куда подальше. Нам еще повезло. У нас девчонку с курса отправили на мыс Беринга, представляешь? Я сегодня берега Японии видела, а она через пролив американцам платочкам машет.
- Тебе вообще повезло, меня встретила.
- В этом плане, конечно, повезло, можно сказать, жизнь мне «спас», за борт не выбросил, сухарями подкормил. Вот сейчас все ваши уже спят, а ты со мной нянькаешся.
- Это и по- другому назвать можно. Я не нянькаюсь, я провожаю девушку, которая мне нравится. Устала? Нервничаешь?
- Тревожно как-то. Что за Поронайск, я его на карте даже не нашла.
- Не боись. Город древний, ему лет сто пятьдесят, если не больше.
- Это из политинформации?
- Если бы я знал, что тебя встречу, слушал бы внимательнее. Хочешь, расскажу что знаю.
- Ты рассказывай, а я твое плечо арендую на время. Только коротко, уснуть могу.
Валентина подвинулась поближе к Сергею. Он обнял ее и она удобно примостилась у него на плече, положив руки на левое колено Сергея. Он накрыл ладошки правой рукой, кашлянул пару раз шутливо, для солидности, и голосом диктора центрального телевидения начал повествование:
- В те далекие времена захват земель происходил очень просто. Подошла к берегу шхуна с пушечным вооружением. Высадили на берег 20 или 30 матросов с карабинами. Дали залп по сопкам на всякий случай. Тунгусы, прятавшиеся в кустах, сразу поняли, кто есть кто, японцы взялись за «катана», это мечи такие с длинной рукояткой и очень острые. Дали еще залп. От такой неожиданной наглости русских, японцы начали делать «хара-кири», население резко уменьшилось. Нивхи, местная народность, вообще ничего не поняли, стоят, смотрят. Тут прапорщик Шишмарев, если не ошибаюсь, хохмы для, возьми и объяви: « Вследствие открытия военного поста Техменевский- поднять русский флаг на флагшток». Вот и все. Таким образом, селение Тарайка, превратилось в русский форпост в устье реки Поронай. Ты меня слушаешь?
- Очень интересно излагаешь. Главное красочно. Не уснешь.
- Ну, так стараюсь. Что я с тобой с сонной делать буду?
- А у тебя девушка есть? Во Владике или дома?
- Нет у меня никого. С домом покончено, во Владике не успел. Первый курс увольнениями не балуют, да и на курсантов с одной «соплей» девушки внимания не обращают, старшекурсников много.
- «Сопли», в смысле – сопли…
- Нет,- Сергей усмехнулся, подвинулся плотнее к Валентине, переместив ее голову поближе к своей. Это было волнительно и приятно.- «сопля» - нашивка на рукаве. Одна нашивка –первый курс, две – второй, и так до шести нашивок.
- Шесть лет учиться?
- Почти шесть, без нескольких месяцев. Из них практики набегает года два с половиной, или даже больше. Поживем – увидим. Ты дальше слушать будешь?
- Конечно, это же город, где мне придется жить.
- Приедешь, обживешься, замуж выйдешь. Породу улучшать будешь.
- Не хами, рассказывай, я может за тебя замуж выйду.
- Легко, жаль ЗАГСы закрыты, сейчас и бы пошли.
- Это пока они закрыты, ты смелый. А я девушка доверчивая, так и поверила, - с иронией произнесла Валентина – рассказывай, рассказывай, не отвлекайся.
- Практически все рассказал. До войны 1905 года жили, не тужили, каторга там была. Потом Япония себе город забрала. Все от 50-й параллели к югу стало японским. Название города сменили. Назвали Сикука. Так что ты в Сикуку едешь. Знаешь, как переводится?- Сергей сделал паузу,- Холмы перед глазами. Значит там одни холмы. Понастроили фабрик, лес валить начали. Узкоколейку построили, ее сам принц принимал с самурайским мечем. Что не так, вжик и нет головы. Так что поедешь с комфортом, раз принцу понравилось. У тебя меч есть? Меча нет. Чем будешь обороняться?
- Я не буду, я сдамся,- прошептала Валентина. Болтовня Сергея успокоила ее, она расслабилась и еще ближе прижалась к нему. Хотелось ощущать его тепло, нежное поглаживание рук, слушать этот красивый баритон симпатичного парня, так неожиданно ворвавшегося в ее жизнь.
- Тогда уж лучше мне сдайся.
- Почему тебе?
- У детей глаза будут без прищура и вообще я хороший.
- Откуда я знаю, что ты хороший.
- А ты узнай.
- Узнаю потихоньку, пока хороший.
Сергей нагнулся, слегка запрокинул голову Валентины назад и поцеловал. От неожиданности она сомкнула губы и поцелуй получился скомкано-сухим и неумелым.
- Ты когда в последний раз целовался?- хихикнула Валентина.
- Полгода назад. Знамя на присяге.
- Я же не знамя.
- Ты лучше.
Он нежно привлек ее к себе. Она сама потянулась к нему, левая рука обвила его шею, нежно теребя волосы. Полураскрытые губы слились в долгом, нежном поцелуе. Время замедлило свой бег, сердца стучали набатом. Хотелось прижать ее как можно ближе, но скамейка и неудобная поза не позволяли это сделать.
Целуя влажные, податливые губы еще и еще, Сергей приподнял девушку и усадил себе на колени. Так было удобней. Он чувствовал упругую грудь Валентину, прикосновения затвердевших сосков поднимали горячую волну желания обладать ею. Ее левая рука обжигающе нежно скользила по правой щеке все выше и настойчивее, плотнее прижимая его голову к своей голове, его губы к ее губам, поцелуи несли в себе откровенное желание всепоглощающей страсти. Левой рукой Сергей прижимал Валентину все сильнее и сильнее к себе, успевая с трепетной страстью гладить ложбинку между лопаток. Его правая рука упорно, нежно и настойчиво продвигалась все выше и выше, слегка раздвигая колени, к девичьему лону. Податливое тело девушки в его горячих руках слегка покачивалось в такт ненасытным поцелуям. Казалось, ничто не сможет остановить их, охваченных страстью желания обладать друг – другом. Правая рука Сергея почти достигла цели, как вдруг, Валентину, словно током ударило. Она резко отстранилась, встала с колен, села рядом с Сергеем.
- Все, хватит. Посмотри сколько времени.
Сергей взглянул на часы. Казавшиеся несколько минут наслаждения, в реальности обернулись полутора часами забытья.
- До отправления полчаса, надо спешить.
Шли молча, каждый думал о своем. Уже на перроне Сергей спросил:
- У тебя парень есть?
- Был, да сплыл.
- Хочешь, я к тебе приеду.
- Хочу, а ты приедешь?
- Я приеду. Ты телеграмму с адресом на «Крильон» дай, это просто. Ты даешь телеграмму, я получаю радиограмму. ДВ пароходство, г. Владивосток, т/х «Крильон», Ф.И.О.
Сергей привлек ее к себе. Они целовались, не обращая внимания на толкающихся пассажиров. Вагон быстро заполнялся.
- Иди, а то мне места не достанется. На последний автобус успеешь?
- Они всю ночь ходят.
- Все равно иди, ты ведь приедешь?
- Приеду, обязательно приеду.
Валентина вошла в крохотный вагон, очень похожий на вагончик детской железной дороги в городском парке крупного города огромной страны.
8
Что может быть красивее набегающей волны, когда она, сверкая пеной на изломе, скатывается к своей подошве, оставляя бело-пузырчатый след. Только вторая волна, усиленная океанской зыбью, более мощная и покатая, подминающая под себя на изломе все плывущее, стараясь опрокинуть и утащить в море. Тяжелая океанская зыбь, пройдя сквозь все Охотское море, разбиваясь о мыс Терпения, приходит к берегу ласково-уставшей и покорно шуршит бело-желтым песком, оставляя мокрый след своего присутствия.
Малые глубины делают залив необыкновенно красивым. До самого горизонта белые буруны и барашки умирающих и вновь рождающихся волн создают впечатление бесконечного прибоя, у которого нет ни начала, ни конца. Постоянный гул дышащего моря создает иллюзию живого организма, желающего рассказать нам одну из историй, увиденных и услышанных в своих водах.
Залив был необычайно красив в утренних лучах летнего солнца. Сказочную красоту дополняла фигурка девушки, бесшабашно резвящейся в набегающей волне. Протянув руки к солнцу, она бежала вслед за уходящей волной, хохоча и дурачась. Вдруг капризно присев на корточки, резко поворачивала обратно к берегу, стараясь уйти от набегающей волны, это ей не удавалось, и она радостно и звонко смеялась.
Шедший по берегу Сергей, невольно любовался и девушкой, и заливом, и набегающей волной. Он шел и думал, как оно все будет. Его никто не встретил, значит, никто и не ждал. Прошло всего – то ничего, недели три, четыре, как он расстался с очень молодой специалисткой из центральной Европы, путь которой лежал в г. Поронайск, по месту отработки.
Первая морская практика принесла и первое серьезное увлечение. И вот теперь у него были почти сутки, чтобы расставить все точки над «и». Дом, указанный в райисполкоме, как дом для приезжих молодых специалистов, нашел легко. Поронайск обилием улиц не страдал, а народ был общительный и всезнающий.
- Специалисты живут. Только не одна, две. Домик на сопке видишь? Тебе туда,- объяснила бабуля с бидоном для молока, очевидно спешила в магазин. - только их нет, на работе. Ты к геологам иди. Они все про них знают. Пройдешь еще немного и по тропинке вниз, к морю. Там увидишь.
Спускаясь вниз по крутой, скалистой тропинке, Сергей действительно увидел палатки геологов. У нехитрой печи, сложенной на скорую руку из кирпичей и лопнувшей плиты, кашеварил мужчина крепкого телосложения. На плите в двух закопченных чугунках что-то варилось. Правой рукой он мешал половником в большом чугуне, а левой досыпал мелкую лапшу в маленький чугун, причем делая все это одновременно.
- Здравствуйте, – поздоровался Сергей.
- Привет, если не шутишь, - ответил мужчина, не отрываясь от своих дел.
- Я ищу Валентину Афанасьеву, метеоролога. Говорят Вы знаете где она.
- Знать то я знаю, только тебе зачем?
- Я ее товарищ, с материка, повидать заехал.
- Повидать, говоришь, заехал, - геолог оторвался от своих дел, - а на чем заехал, транспорта не вижу.
- На поезде. В девять утра прибыл, в час ночи обратно в Южно-Сахалинск, оттуда в Корсаков на судно. Меня Сергеем зовут.
- Николай, - протянул руку мужчина. После рукопожатия предложил присесть.
- Приехал, гостем будешь. Она сегодня с нашими в тайге, замеры снимают. Думаю, к ужину управятся. Можешь у нас пока располагаться. В столовой посиди, или со мной побудь. Сам решай. К морю сходи. Откуда будешь?
- Из Владивостока. В мореходке учусь.
- Морячок значит. Дров нарубишь? За палаткой «калбаны» и топор, разомнешься с дороги. Почему не в форме? Одежонку сбрось, никто не возьмет.
- Форма в училище надоела,- ответил Сергей- в гражданке лучше, зачем «светиться». Я только первый курс закончил. Вот после практики заехал.
- На «Крильоне» стажируешься?
- Как догадались?
- Из Владивостока на Сахалин только он и ходит,- ухмыльнулся геолог.
Когда Сергей перестал махать топором, солнце перевалило за полдень. Это занятие ему понравилось. Поставил «колбан» - хрясь колуном и разлетелось полено. Он где-то слышал, что так боксеры удар отрабатывают, главное мыслей никаких нет, хрясь… и все.
- Пойдем обедать, работничек, - позвал Николай, заглянув за палатку. Гора дров его приятно порадовала. – О, нормально, наш парень. Обед честно заработал. Давай в море, сполоснись и к столу.
Бросив топор, Сергей легким бегом побежал к морю, зовущему приветливым прибоем и криком чаек. Окунуться с разбега не удалось, не позволяла глубина. Он все шел и шел, удаляясь от берега, а глубина по прежнему была по пояс. Накат шел серьезный, океанский. Волна дыбилась, с шумом ломаясь на гребне, отрывая его от дна, не давая возможности плыть. Она перекатывалась через него, шипя и обдавая брызгами, толкая к берегу. Не зная броду, не суйся в воду. С морем не шутят. Глубины он не знал, поэтому « обласканный» волнами, повернул назад. Когда он подошел к палатке под названием «Столовая», за сбитым из досок столом, сидело человек шесть. Николай поставил большой чугун на середину стола.
- Одеваться не надо, так садись. Толпа, это наш человек, Сергей, - обратился он к сидевшим геологам. Лишних вопросов никто задавать не стал. Поев, все потянулись к печке, на перекур.
- Иди сюда , студент, - позвал Сергея один из геологов – угощай куревом, что там на материке курят?
- Не курю, - отозвался Сергей – я курсант, а не студент.
- Курсант, студент, какая разница, все равно махру курить придется. К нам по какой нужде приехал?
- Не к нам он, успокойся, - вступил в разговор Николай, чувствовалось, что во всех спорах, его слово было последним – Валентину ждет, она на дальней точке показания снимает. Так что до вечера он наш гость.
Николай взял гитару и начал наигрывать незнакомый мотив, чувствовалось музыкальное образование, в подъездах таким мелодиям не учат. Мелодия была грустная. Песня ,не песня, танго, не танго, скорее всего мотив неизвестной Сергею песни. Закончив играть, Николай неожиданно протянул гитару Сергею.
- Давай, сыграй, что там у вас поют сейчас.
- Я свои «университеты» во дворах проходил,- ответил Сергей – так академически не могу, три, четыре аккорда и все дела…
- Играй, как можешь.
Сергей взял несколько аккордов, разминаясь, и запел:
- Вдвоем с Серегой, мы шагаем по Петровке
По самой бровке, по самой бровке.
Жуем мороженое мы без остановки,
В тайге мороженое нам не подают….
Геологи притихли, слушая песню, разглядывая Сергея. Приятный баритон, свободная, незаигранная манера исполнения подкупали. Песня им явно нравилась и Сергей, не останавливаясь, спел еще одну:
- Покрепче парень вяжи узлы,
Беда идет по пятам.
Волна и ветер сегодня злы,
И зол, как черт, капитан.
И нет отсюда пути назад,
Где стынет след за кормой.
Сам черт не сможет тебе сказать,
Когда придем мы домой…
- Если из мореходки выгонят. Давай к нам,- весело сказал кто-то – нам такие нужны. Голос приятный, поешь с душой. У нас тоже романтики за глаза. Тайга, горы. – Николай, давай заберем паренька.
- Ты что, не видишь, у него вся задница в ракушках, к морю прикипел,- сказал рядом сидевший геолог – там загранка, казино, валюта. Ты, Серега, провокаторов не слушай. Выбрал дорогу- шагай. В футбол играешь? Ну и хорошо, через пол часика, с местными пацанами играем. Ты, как самый молодой, будешь в нападении. Бегай и бей. Бегай и бей. По воротам бей, понял? Ставка- ящик пива. Проиграем, с тебя ящик. Шучу, шучу. Купили уже. Минут по тридцать, на большее нас не хватит.
Футбольное поле располагалось на диком пляже. Ворота заменили два больших камня, ширина десять шагов. Ворота противника обозначали две коряги, выброшенные приливом. Ширину ворот перемеряли несколько раз, у каждого свой шаг. Обязательный промер ширины ворот противника, как правило, увеличивал размер, а перемер вратарем – уменьшал. Если с длиной футбольного поля проблем не было, сто шагов, и всех первый замер устроил, то с воротами спорили не менее получаса, пока не вымеряли так , как надо. Ширина обозначилась сама по себе, без вмешательства обеих сторон. От кромки прибоя и до ближайших холмов, хочешь, беги еще дальше.
Вот с судейством возникла серьезная проблема. Запасных игроков не было. Судить никто не хотел, судили все. Выигрывал тот, у кого мат был покруче, а кулак поувесистее, поэтому против мнения Николая никто не возражал. Но надо отдать должное, он в судейство особенно не лез. Пять на пять, шестой вратарь. Бегать было непривычно тяжело, ноги зарывались в песок, рывок с мячом не получался. Обвести соперника не получалось, защитники падали под ноги, увязшие в песку. «Куча мала» перемещалась по всему полю, оставляя «отдыхать» нападающих. В выражениях никто не стеснялся, что может быть выразительнее и красочнее русского мата, наверное все тот же мат , только в стихах. Получилось что-то среднее между регби и футболом.
Во всей этой суматошной возне вокруг мяча, Сергею удалось забить три гола, один оспорили почти в рукопашной, доказывая полет мяча за штангой, хотя никакой штанг не было, а значит плюс, минус полтора, два метра в нужную сторону всегда можно выспорить. Полчаса игрового времени, со всеми разборками вылились в час. Уставшие и распаленные спорами обе команды ушли на перерыв купаться в прохладные воды залива, со счетом 3 :2 в пользу геологов.
Искупавшись, все потянулись к пиву. Оказывается , каждая команда пришла со своим ящиком пива, победитель и побежденный награждались персональной бутылкой , для восстановления сил и душевного равновесия.
Второй тайм начался вяло, без энтузиазма, играть никто не хотел. Согласившись с первоначальным счетом, вернулись к пиву.
- Молодец Сергей, выручил, - хлопая по плечу , сказал Николай, - мы редко выигрываем, а ты, я смотрю, не особо устал.
- До училища в ручной мяч играл. У нас вот такое регби на каждой тренировке. Силовая нагрузка. Да и толкаются в ручном мяче не меньше. Год как не играл, я даже рад, что удалось размяться. Я уже и не знаю, к кому приехал, к вам, или к Валентине. Вечер уже, а ее нет. Может вообще не приедет.
- Скоро приедут. Может с вездеходом, что случилось. Тайга, брат, как море, шуток не любит. Пока помоешься, переоденешься, они и подъедут. Вы давно знакомы?
- Двое су ток во время перехода до Корсакова, день, вернее полночи в Южном. Месяц прошел. Она не знает, что я приехал.
- Почему не сообщил?
- Куда сообщать? Адреса не знал.
- Значит, сюрприз будет. Может, зря приехал?
- Может и зря. Не знаю. Обещал приехать, приехал. В час ночи обратно, к отходу судна успею.
- Приехал и молодец. В случае чего к нам приходи, дорогу знаешь.
9
Переодеваясь, Сергей услышал странный скрежет металла, низкие ноты порыкивающего двигателя.
«Танки в городе…» - пронеслась неведомо откуда взявшаяся мысль.
Заправив фирменную маечку, во всю грудь знойная красотка подмигивала всем смотревшим на Сергея. Затянул ремень виды видавших джинс и вышел посмотреть «чудище». «Чудищем» оказался вездеход, переделанный из списанного танка. Вместо башни, на дугах развевался брезент, под брезентом копошились люди в москитных масках.
Одна маска замерла и неуклюже спустилась на остановившиеся гусиницы, затем на землю. Неуверенным шагом направилась в сторону Сергея. Под одеждой непонятной формы, сшитой все из того же брезента, угадывалась женская фигура. «Фигура» правой рукой сняла маску и превратилась в Валентину, с удивленно- испуганными глазами и подобием улыбки на губах.
- Ты?
- Я.
- Приехал?
- Приехал.
- Приехал,- утвердительно произнесла Валентина – я думала не приедешь.
- Я же обещал.
- Обещал.- Кивнула головой девушка и собранные в пучок волосы рассыпались по плечам.
Николай , сидя на корточках у печи, искоса наблюдал за этой сценой неожиданной, не совсем радостной встречи. Встал, решительно подошел к Сергею, хлопнул его по плечу.
- Вот видишь, приехала твоя красавица. Замеры сняли? Аппаратуру зверь не побил?
- Все нормально. Все записи и дневник наблюдений в машине.- ответила Валентина.
- Все нормально, значит все нормально. Топайте домой. Комбинизон завтра отдашь. Москитник оставь на столе в столовой. Вечер уже. Времени, как я понимаю, у вас не так уж и много. Парень нормальный, - обратился Николай к Валентине, - дрова колоть умеет, в футбол играет, поет ,как Высоцкий, скучно не будет.
Валентина улыбнулась :
- Пойдем. Где живу, знаешь?
- Бабуля показывала, высоко забралась.
- Я не одна, с Татьяной, она, наверное, уже дома. Устал за день?
- С чего? Море, футбол. Курорт одним словом. У меня отпуск начался, вот я и заехал, тебя повидать. А ты, как мне показалось, не очень рада.- отвечал Сергей, поднимаясь по крутой тропинке, вслед за Валентиной.
- Когда кажется, крестятся. Рада, почему не рада. Неожиданно все. Люди кругом. Это хоть и город, все- равно деревня. Ты правильно рассказывал, здесь межнациональный съезд какой-то. Даже японцы обрусевшие есть.
Слегка покосившаяся избушка, сложенная из сосновых бревен, непонятно в каком веке, но явно человеком, знавшим и любившим плотницкое дело, отличалась от других, таких же творений рук человеческих, своими ставнями. Ставни были практически во всю стену, с непонятным узором диковинных цветов и радугой над окном. Три стены, три окна и три радуги, почти во всю стену. Дверь, в четвертой стене, не захотела «ехать» вслед за избой, поэтому перекосилась в другую сторону. Крыльцо, отремонтированное чьей-то заботливой рукой, было выведено по отвесу, и только подчеркивало медленное «падение» музейной редкости.
- Ставни у тебя, прямо как в сказочном тереме.
- Это изба для молодых специалистов. Здесь долго никто не живет. Кто уезжает, кто переезжает. Заходи. Вечереет. Мне кажется, здесь темнеет быстрее, чем дома. Фонарей нет, когда луны нет вообще страшно. Я ставни закрою, чтобы потом не выходить.
- Я на крыльце подожду.
- Подожди.
Сергей огляделся. Густая растительность, состоявшая из нескошенной травы, покрывала маленький дворик. Протоптанные тропинки показывали, что хозяйки ходят в основном до калитки, и до «ветру» в туалет типа сортир, из всех удобств в котором, только дверь.
Перистые облака, подкрашенные заревом заката, упрямо сворачивались в спираль. Где-то там, на огромной высоте, зарождался очередной ураганный ветер. Раскручиваясь спираль «баловала» моряков «внеплановым» штормом.
- Ты так пристально в небо смотришь, улететь хочешь?
- Как Икар, только разбежаться негде.
- Удобства минимальные, заходи.
Сергей переступил порог и сразу очутился в комнате.
- Знакомься- Таня. Молодой специалист по деревообработке.
- Сергей. Как же вы здесь зимой жить будете? Порог и комната, курьих ног не хватает вашей избушке.
- Ты на что намекаешь? – со смехом сказала Татьяна – две бабы-яги в одной комнате. Неужели такие страшные?
- Да нет, я не то хотел сказать, - смутился Сергей –красавицы, слов нет, я об избушке, зима не за горами.
- Нас обещали переселить в новое, современное, со всеми удобствами семейное общежитие. Вот только когда не сказали. В зиму не оставят. Мы сразу домой уедем, правда, Валь? – тараторила Татьяна – чуть - что вещи в охапку и привет лесообрабатывающей промышленности.
- Конечно, правда. Я пока на стол соберу, за геологами сходи. Вместе посидим, веселее будет – обратилась Валентина к Татьяне.
- Ладно, оставляю вас ненадолго.- сказала Таня , уходя.
Таня ушла. Валентина разожгла печь в углу комнаты. Печь была «заправлена» загодя, поленья, щедро сдобренные стружкой, занялись от первой спички.
- Печь странная,- сказал Сергей,- в кино обычно печь с лежанкой, дырка такая должна быть, чтобы хлеб печь.
- Это времянка. Когда готовим, дверь открываем, тепло уходит. Да мы только чай иногда кипятим, а так в столовой питаемся.
Валентина поставила чайник. Сергей подошел к ней сзади, нежно привлек к себе, поцеловал в шею.
- Ты не рада моему приезду?
- Рада, но это так неожиданно. Я думала, проводы в Южном, это конец нашим отношениям. Уехала и уехала.
- Для меня это было началом наших отношений. Я постоянно думал о тебе, вспоминал твой голос, твои волосы. Ждал радиограмму. Ты мне очень нравишься.
- Ты мне тоже нравишься, пойди дверь закрой, войдет кто-нибудь, а мы с тобой… слухи разные пойдут, город маленький.
Сергей подошел к двери, защелкнул щеколду. Сердце учащенно стучало. Они остались одни. Сколько раз он мысленно представлял себе эту встречу. Они вдвоем. Он нежно целует ее. Гладит ее волосы, руки, полураскрытые , зовущие губы, такие влажно-нежные и возбуждающие. Чувствуя трепет ее тела и нарастающее желание по отвердевшим соскам, берет ее на руки и несет на кровать. Туда, откуда двое возвращаются совсем другими. Два совершенно чужих тела, слившись воедино, становятся родными и близкими, дарующими и получающими любовь, самое прекрасное чувство на земле.
Сергей повернулся и подошел к Валентине. Раздался стук в дверь.
- Курсантик выходи, дело есть…
10
- Садись Сергей, в ногах правды нет. Все позади. И не так бывает. Шулупонь местная, проигрыш в футбол заливает. Михаил.- представился геолог, бывший нападающий в игре, это с его подачи Сергей забил два гола,- мы с Таней дружим, да, Тань?
- Дружим, дружим, я вот дрожу вся.
- Не дрожи, сейчас стресс снимем,- Михаил достал бутылку водки и поставил на стол.
- Валь, стакан давай, чего стоишь, тоже стресс? – спросил Михаил.
Валентина поставила четыре стакана.
- Почему четыре, сейчас Николай придет.
Валентина помыла пятый стакан и поставила на стол. Села за стол не отрывая взгляда от Сергея. Сергей сел за стол, не спрашивая взял бутылку и разлил по стаканам. Эта процедура вернула его к жизни, но что делать дальше он не знал. Все сидели молча, усиленно разглядывая стаканы, или их содержимое. Громыхнула дверь. Вошел Николай.
- А вот и закуска приехала. Шашлыки заказывали? Шашлыков нет, есть тушенка, пальчики оближешь. Что смурные такие? Все нормально. У нас гость. Праздник с легким фейерверком. Музыку заказывали? Гитара со мной. Держи, Серега, где наша не пропадала, кто от нас не плакал…. Нож давай, тушенку открою.
Выпили, закусили тушенкой, намазанной вместо масла на хлеб. Разлили остатки водки.
- За что пьем? Да не кисните вы, все путем. Валя здесь, Серега здесь, давайте за них, - предложил Николай.
Никто не возражал, хотя веселье не получилось.
- Скоро двенадцать, поезд в час, пора мне.- сказал Сергей вставая.
- Не спеши, проводим. Сам дорогу не найдешь, темно. Пойдемте девочки, прогуляемся,- предложил Михаил.
- Без вопросов.- поддержал Николай.
До станции добрались минут за пять до отхода поезда. Всю дорогу геологи веселили Таню, подшучивая над ухабами и тусклыми фонарями. Сергей с Валентиной шли молча. У самого вагона Валентина решительно развернула Сергея лицом к себе :
- Я приеду к следующему рейсу в Корсаков, ты веришь?
- Верю.
- У тебя практика когда заканчивается ?
- Закончилась моя первая практика. На море и на суше. Правда, на суше я экзамен провалил. Не все так просто, да, Валентина?
- Зла не держи. Это жизнь.
- Да какая обида, мы же друзья. Гора с горой, а Магомет с Магометом всегда встретятся. У меня еще один рейс на Корсаков. Так что, как карта ляжет, может и увидимся.
Валентина потянулась к нему. Сергей поцеловал. Поцелуй получился стандартно сухим.
- Я приеду, ты понял?
- Понял, ты приедешь….
Вагон медленно отошел от перрона. Вместе с растворяющимися в темноте очертаниями вокзала уходила непонятная тяжесть, недосказанность, усталость от пережитого за этот долгий день. Опустошенность сменялась уверенностью в дне грядущем. Все правильно. Первая практика позади.