Всё, что она успела сделать на прощанье
В женском туалете клуба «Силикон», на ободранном подоконнике, Зоя замерла, вколов себе то, о чём с самого утра молил её зависимый организм. Из кабинки, поправляя платье, вышла её подруга Варя, следом за ней – мужик с расстёгнутой ширинкой.
- Ну?.. – Варя подошла к подоконнику, на котором сидело расплывшееся Зоино тело. – Вмазалась, куколка? Поцокали, нас ждут великие дела.
- Иди ты… в жопу… вместе… со своими… великими! – промямлила Зоя.
Мужик, застёгивая ширинку, хихикнул и подошёл к умывальнику.
- Укололась – веди себя прилично! – сердилась Варя, роясь в сумочке.
- Я сказала: иди!.. – повторила Зоя.
- Дура! Я буду в зале, когда отпустит, если, конечно, отпустит, – приходи.
- Вали! – Зоя сползла с подоконника и, падая на пол, ударилась головой о батарею. Но в этот раз не она потеряла сознание, а сознание потеряло её.
Три дня спустя в Центрально-городской больнице № 13 она блевала, стоя на коленях возле унитаза, и проклинала Александра Сергеевича Пушкина за то, что даже в такие моменты строки из его стихотворений, заученные на память ещё во времена обучения в университете, лезли ей в голову.
Настроение у Зои было катастрофическим. Третий день её трясло и выворачивало наизнанку. Мама Зои сутками сидела у постели дочери и рассказывала о вреде наркотиков. Мама работала наркологом в этой больнице. И когда отлучалась, Зоя пыталась повеситься на рукаве белого накрахмаленного халата.
- ****ец, когда же ты наступишь? – это был единственный смертельно важный вопрос, который интересовал теперь Зою. Но ****ец не наступал. И Зое, может быть, впервые за годы её существования, по-настоящему захотелось жить.
На следующее утро она отправилась к маминому приятелю Пафнутию Поликарповичу и дрожащим голосом попросила:
- Дядя… миленький… прошу вас, сделайте мне… прививку от смерти!