1.Лес.
Лес, тёмной глыбой, лежал передо мной. Грунтовая дорога, начинавшаяся сразу за селом, перейдя по мостику небольшую речушку, сразу ныряла в этот мрак. Нужно найти место для ночёвки. Налобный фонарик узким лучом выхватывает отдельные ёлки, кочки, ямки. Вот какой-то бугорок, окружённый засохшими деревцами. Много раз доводилось ночевать в одиночку, но сегодняшняя ночь особая. По прогнозу Интернета, температура должна будет опуститься до нулевой отметки.
Сняв рюкзак, достаю топор. Но оказывается, что корни у сушин подопрели и они легко достаются из почвы. Обломав мелкие ветки, тащу жерди к стоянке. Когда костёр разгорается – лес становится ещё темнее, но моё пространство увеличивается на несколько метров, теперь можно и оглядеться.
Раньше приходилось читать о том, как сибирские охотники устраивают костёр - нодью. Для этого два бревна, с прорубленным по длине, для обеспечения тяги, желобом, кладут друг на друга и фиксируют по бокам колышками. В середине разжигают огонь, когда он прогорает, брёвна тлеют до самого утра. Получается своеобразная тепловая стенка.
Времени девятый час вечера. Но это время является вечерним только в городе или в деревне. В лесу же ночь начинается через полчаса после захода солнца. Искать сухие брёвна нет никакого желания. Решаю жечь сушины пучком, по несколько штук сразу.
Достав из рюкзака лопату «Фискарь» и прикрутив к ней рукоятку, подравниваю площадку в метре от костра. Разворачиваю туристический коврик. Натягиваю полиэтиленовый тент. Он закроет от холода мою спину, а если пойдёт снег или дождь, то спасёт и от них. Сняв сапоги, надеваю тапочки, ноги тоже должны отдыхать. Подвесив на суке котелок – кипячу воду для чая и каши. В дальнейшем, купив газовую горелку, я откажусь от такого способа. Пока же котелок весь в саже. Минут через семь вода закипает. Разлив кипяток по двум котелкам, завариваю пакетики. Добавляю тушёнку в кашу. Всё. Ужин готов.
2.Пастух.
Засыпаю не сразу. Прокручиваю в голове прошедший вечер. Три часа назад, выйдя из автобуса на окраине села Светлое, я направился по асфальту до соседнего села Чёрное. Нужно было пройти семь километров. Затем, пройдя Чёрное, предстояло найти место для ночёвки.
Утром, уже за лесом, полем дойти до урочища Сушинское. Урочище могло представлять интерес для такого кладоискателя как я. Несмотря на то, что от Ижевска оно находилось сравнительно рядом, располагалось оно посреди глухого леса, а значит, был шанс на то, что моих коллег здесь побывало немного. Кроме того, проведя много часов в Интернете, я знал, что из этой, небольшой когда-то, старообрядческой деревушки, в 1930 годы было арестовано 21 человек мужского пола. Значит, если считать вместе с женщинами, деревушка потеряла около 40 живых душ, то есть 6-8 семей. Самым старшим из них был Калистрат Васильевич, 1860 года рождения, а самым младшим – мальчик Савелий, 1930 года рождения. В соседнем селе Чёрном арестовано было 29 мужиков, кроме того и в соседней деревеньке Панчешур так же прокатились аресты. Арестованных было много. А значит, люди, напуганные такими событиями, должны были прятать всё, что было у них, хоть сколько-нибудь ценного.
И это данные только по одной фамилии. Коробейниковы. А сколько всего было арестованных, из этих мест, трудно сказать, для этого нужно провести поиск в архивах УФСБ. Меня же вполне устраивают данные из Интернета.
Примерно через полчаса пути, догоняю молодого человека, лет двадцати пяти. Завязывается разговор.
-А вы куда с таким рюкзаком, на ночь. глядя, идёте?
-Да я монетки ищу с металлоискателем. Вот, собираюсь до Сушинского дойти.
-Знаю Сушинское, летом мы там коров пасём.
-А сейчас там кто-нибудь живёт?
-Да. Сторож. Там частник два прудика сделал, рыбу разводит. А вы бы лучше сходили на место, где Панчешур был, Там два года назад пастухи, когда искали металлолом, выкопали чугунок с монетами, За две тысячи продали.
-Здорово конечно. Только маловероятно, что там ещё один горшок рядышком был закопан. Да и далековато будет. До Сушинского то мне надо 13 километров пройти, а потом ещё обратно. А у меня два дня выходных. А в Чёрном кто-нибудь клады находил?
-Конечно! Лет тридцать тому назад тётка, когда ей огород пахали трактором, горшок с золотыми монетами нашла. Хотела их тогда продать, так чуть не посадили её. Ну, она всей родне зубы золотые и сделала.
-М-да. Жалко монетки. А в Чёрное какой-нибудь автобус ходит?
-Днём, колхозный, от магазина ходит, до Светлого. Я на нём на работу езжу, а обратно пешком приходится.
-А в самом Чёрном работы совсем нет?
-Только коров пасти и всё. Мало работы. Мужики, в основном, в Ижевск уезжают работать…
Потихоньку, согретый костром, я засыпаю.
3.Ночь.
Просыпаюсь, наверное, раз в десятый. Костра хватает только минут на пятьдесят. В полной темноте приходиться вставать, подтягивать пучок сушин на угли, подбросив мелочи, раздувать огонь. В лесу непривычно тихо. Привыкнув, за прежние выходы, к постоянному птичьему гомону днём и ночью, я не сразу сообразил, что птицы улетели на юг. В дальнейшем я привыкну к этой тишине. И даже полюблю её, за её особую прозрачность. За её особую тактичность, когда ничто не отвлекает тебя и не навязывает своего общества. Сейчас же тишина скорее тревожила, чем успокаивала.
Смотрю на сотовый. Четыре часа. До рассвета ещё далеко, а сушины заканчиваются. В слабом свете угольков замечаю, что изо рта идёт пар. Вновь разжигаю огонь. Расстегнув курточку, руками распахиваю её полы наподобие крыльев. Прогреваю сначала спину, затем грудь. Застёгиваюсь. О-о-о. Блаженство. От прогревшейся куртки идёт тепло как от печки, но это ненадолго. Отправляясь за новыми дровами, беру с собой топор. Без него идти страшновато. Минут через сорок вновь ложусь. Выспаться надо обязательно. Завтра будет длинный и тяжёлый день.
4.Сон.
Снится деревня. Войдя в дом, вижу на кухне накрытый стол. В больших чёрноглиняных чашках лежит отварная картошка, квашенная капуста, на полотенешке - ржаной каравай. Рядом стоит бутыль с бражкой, литров на пять. Под керосиновой лампой ужинает семья.
-Батя, вечор к председателю верховые приехали, с милиционером. Как думаешь, опять кого-нибудь увезут?
-Может и увезут, начальству виднее, значит враги народной власти.
-Батя, так какой же враг был Степан Васильевич? А Степан Кондратьевич? Простые мужики. Всей-то вины, что земли много было. Кулаками их прозвали. Так у них и семьи большие были, у обоих по четыре парня, да ещё и девки, всех кормить-поить надо. Зато они больше всех и зерна сдавали.
-Помалкивай лучше! Арестовали их, что в колхоз не хотели идти. Семьи-то работящие были, вот и боялись, что при расчёте получать будут стока же, как и шантрапа какая.
-А если за нами приехали? Говорят и у нас земли много. А как же было землицу-то не брать, когда можно стало? Когда Александр крепость с крестьян снял, то разрешил мужикам землю у бар выкупать. Пятьдесят шесть лет выкупали понемногу. Бац! Революция! Власть - Советам! Земля – крестьянам! А на поверку вышло, вся земля теперь не барская, да и не крестьянская! Государственная! А мы её только-только всем миром выкупили хоть немного. Ладно! Взяли свою же землю в аренду. А сейчас, что же, кулак я выходит?
-Батя. Может, снова припрячем что есть ценного. Помнишь, как в гражданскую?
-Пожалуй, дело говоришь. Так, бабы. Серьги да колечки свои давайте сюда. Прикопаю от греха подальше. А спрашивать будут - говорите, что я всё продал, налоги уплатил.
5.Утро.
Семь утра. И к чему бы сон такой приснился? Жаль, не видел, куда хозяин узелок прятал. Может и найду сегодня. Здорово было бы. Колечки. правда, во сне серебряные были, но всё равно, даже такой кладик хотелось бы найди. Ладно, день покажет. Надо бы за водой на речку сходить.
Взяв котелок, выхожу на дорогу. Лес, казавшийся вчера таким дремучим, утром прозрачен и чист. Листва почти вся упала, деревья стоят голые. Слышно только как дятел долбит сушину. Работяга. Умничка. Дорога песчаная и насыпная. Это меня совсем не радует. Если вся дорога до урочища такая, то там нашего брата перебывало немеряно. Но отступать некуда. Раз начал – надо довести дело до конца. Да и сон, глядишь, в руку будет.
Речка меня удивила. Вдоль берега застыли тоненькие, все в промоинах, пластинки тонкого льда. Это сколько же сегодня было температуры. Ну, никак не ноль. Хорошо хоть сушняка хватило.
Пока завтракал, мимо меня, с сторону Сушинского, проехала Нива. Опять для меня минус. Похоже дорога действительно вся хорошая.
Собрав рюкзак, в последний раз обхожу стоянку, проверяя, не осталось ли чего-нибудь. Лопату беру в руки. Идти по лесу с пустыми руками не хочется. Такой лесной дороги я ещё не встречал. Почти на всём её протяжении насыпан чистый речной песок. Только лишь в двух местах колея разбита.
Урочище открывается когда, выйдя из леса, я подымаюсь на холм. Это самая высокая точка здесь. За зарастающими травой полями, до самого горизонта тянется лес, который хочется назвать тайгой. Летом, наверное, однообразно зелёненый, сейчас он разноцветен, как лоскутное одеяло, сшитое заботливой бабушкой. Куски красного, оранжевого и жёлтого перемешаны с различными оттенками зелёного. Само урочище лежит в ложбине с парой прудиков.
Дорога, лес, ночёвка остались позади. Впереди был целый день. День поиска и может быть, находок.