Лампа стояла на журнальном столике.
Её теплый, неяркий свет слегка освещал угол рядом со старым, но очень хорошим диваном. Окно было зашторено и это добавляло уют всей комнате и особенно тому месту, где стояла лампа. Создавалось впечатление, что именно здесь суета жизни не имеет значения, время как бы остановилось, зафиксировав миг умиротворения и спокойствия.
От легкого дуновения ветерка со старого, деревянного окна, шторы слегка, почти незаметно, колыхались и их нижняя часть нежно, чуть задевая, прокатывалась по полу.
Легкие блики теней, создаваемые светом лампы и движением штор, оживляли угол. И казалось, что они играют чем-то невидимым и незаметным. Радостно, задорно, не замечая ничего вокруг, и не обращая внимания на шум улицы, проходивший сквозь стекла окна.
А лампа продолжала светить, выхватывая из тени нечеткие, слегка неровные кусочки плинтуса. Местами не плотно прижимавшегося к стене и полу. Прикрывавшего неровности углов и концы не очень ярких, когда-то цветных обоев бледно-желтого цвета.
Половая доска, на которой стоял журнальный столик, была покрашена коричневой краской, отражавшей в своем глянце лампу, как в помутневшем старом зеркале. От этого свет, источаемый ею, представлялся разными по своей величине пятнами, удлиняющимися к середине комнаты, где наступал полумрак, скрывавший очертания шкафов и стола в дальнем углу.
Свет, источаемый лампой, падал неровными линиями и пятнами на пол и стены, по причине укрывавшего ее абажура. Который украшал само основание светильника, исполненного в старом, давно забытом стиле, с небольшими рюшечками, свисающими по краям, слегка колыхающимися от тепла лампочки, стоявшей внутри. Выцветшие, как на обоях узоры абажура, повторяли контуры когда-то яркого рисунка изображавшего цветы на поле. Но, не смотря на это, абажур все равно выглядел аккуратно. И так же как свет, придавал уют небольшому кусочку комнаты.
На обоях оставались преломляющиеся узоры и прямые отсветы, уходившие к потолку и в сторону, как лунные дорожки на воде.
Журнальный столик, ставший, своего рода, пьедесталом, был сделан из натурального дерева, и органично сливался с лампой. Его ровная поверхность, слегка тронутая временем, по цвету соотносилась с вертикальным основанием светильника и воспринималась, как единое целое.
Благодаря абажуру, свет лампочки свободно отражался от поверхности журнального столика и нагревал его. От этого в воздух поднимался еле заметный запах дерева, когда-то покрытого натуральным лаком.
Проникая сквозь абажур, свет иногда выхватывал легкие, почти незаметные пылинки, повисшие в пространстве комнаты. Они медленно плыли по воздуху, почти не чувствуя притяжения и сталкиваясь между собой лишь иногда, кружась в причудливом танце от падающего на них света…
И причиной всего этого была лампа…