В одном горном озере жил со своим маленьким сыном водяной. Каждый год уплывал он куда-то по тайным подземным рекам, оставляя единственное дитя на старую, ворчливую русалку. Ждали его по несколько недель, а то и месяцев. Но однажды он не вернулся совсем. Исполнилось Маб ровно пятьсот лет, и превратилась она, как и полагается, в речной ил. Остался мальчик совсем один. С грустью плавал он в прозрачных, солнечных водах среди развалин некогда обитаемого подводного царства, представлял себе хороводы смеющихся зеленоглазых красавиц, бравые состязания возмужалых юношей и долгие, умиротворённые беседы мудрых старцев у горячего источника. Никто никогда не рассказывал ему, что произошло со славным озёрным народом. Отец редко отвечал на его вопросы, и по его скупым словам никак нельзя было догадаться о случившемся. Порой казалось, что он давно пребывает в каком-то другом мире – далёком и неизвестном. Маб и вовсе не любила открывать рта. Но была у мальчика одна тайна – небольшой камень, случайно найденный им после ночной грозы. Искусный мастер вырезал на нём прекрасное лицо молодой женщины. Печальным и наполненным безнадёжностью казался её любящий взгляд. Ангем часто воображал, что именно она и была его матерью.
Прошли годы. На руинах, покоящихся на озёрном дне выросли разноцветные водоросли, в них поселились улитки и стайки беспокойных рыбок, опасливо высовывающие проголодавшиеся носики в тихие дни. Ангем вырос и давно привык к одиночеству. Лишь изредка его посещали неуловимые образы минувших дней – они что-то кричали ему, куда-то звали и, в конце концов, бесследно исчезали, оставляя после себя чувство смутной тревоги. Тогда ему хотелось кричать, плакать и плыть, куда глаза глядят, покуда не оставит он позади привычных, ласковых вод. Покинуть озеро можно было только по чёрным, узким тоннелям, образованным стремительными, подводными течениями, одно из которых когда-то поглотило его отца. Но каждый раз что-то угрюмое и тяжёлое останавливало его.
Надо сказать, горное озеро было совсем небольшое – всего-навсего один замок когда-то заполнял почти всё его пространство. В детстве он думал, что это и есть весь мир. Маб запрещала ему подниматься к поверхности, будь то день или ночь. Но после её смерти Ангем полюбил лежать на прибережной траве и смотреть в небо. Он слышал непонятные ему звуки – пение птиц, крики животных, голоса проходящих за скалистой грядой погонщиков скота, песни женщин из деревни в соседней долине. Наблюдал, как солнце проходит свой неизменный путь, а времена года сменяют друг друга. Прислушивался к холодному зову мерцающих звёзд и таинственному шелесту вечнозеленого леса.
В конце концов, сын водяного полностью смирился с тяготами того положения, что было дано ему с рождения. Сумел отыскать и свои источники радости: например, разводить вкусных, серых креветок и ворочать тяжёлые камни, отыскивая среди завалов разные, интересные вещицы. Одно не давало покоя: ему никак не удавалось вспомнить хотя бы одного дня до своего четырёхлетия. Кто, кроме неразговорчивого отца, находился рядом с ним, когда он был неразумным дитятей? Кто научил его читать и говорить? Кого так беспечно вычеркнула беззаботная детская память?
Однажды Ангем, будучи полностью поглощённым изучением надписей на стене бывшей когда-то библиотеки, ощутил странное давление – как будто в его водную вотчину проник кто-то посторонний. «Должно быть, заблудшая корова или баран, - подумал он и нехотя взглянул вверх. Его удивлённому взору предстала юная девушка, одетая в белую рубаху и расшитый цветами сарафан. Дрожа всем телом, невинное создание решительно заходила всё глубже и глубже. Водяной понял, что это – утопленница. Надо сказать, что горные озёра славились у жителей окрестных деревень своими холодными течениями и крутыми берегами. Редкий человек отваживался в одиночку искупаться в одном из них. Бывало, нет-нет, да и сведёт судорогой мышцы.
Ангем бросился навстречу девице, намереваясь напугать её страшным рёвом и дикой физиономией, дабы навсегда отвратить от склонности чуть что, топиться. И он бы непременно осуществил своё намерение, как увидел её дивные, золотые волосы, склоняющиеся над водой. Этот цвет – переливчато-золотой, насыщенный и в то же время неуловимый, как будто напомнил ему что-то. Ангем вынырнул из воды так тихо, что девушка его даже не заметила.
-Хочешь жить со мной? – Спросил он её. – Как твоё имя?
-Альжика, - вздрогнув, ответила та и уставилась во все глаза на водяного.
-Давай руку, если не передумала. Тебе надо будет только вдохнуть как следует воды поглубже. Самое главное – не бояться. Если допустишь страх, станешь утопленницей.
-А если нет?
-Сможешь дышать в воде. И не будешь прикована навечно к одному озеру. Так что?
Альжика сделала маленький шажок назад. Но как красив был водяной! Если не считать необычного оттенка кожи, то подобных ему было не сыскать среди смертных!
Ангем пристально посмотрел в самую глубь её зрачков, и она, не сомневаясь, протянула ему маленькую, тёплую ладошку.
Зачарованная его взглядом, девушка не почувствовала ни холода обнявшего её тонкий стан озера, ни тяжести намокшей одежды, ни страха за оставляемую навеки земную жизнь. Проникнувшая в лёгкие вода, на миг обожгла и отрезвила Альжику, но Ангем тут же успокоил её прикосновением прохладных губ.
Надо сказать, что свои колдовские способности водяной открыл совсем недавно, когда какой-то крестьянин задумал искупать волов в его озере. С тех пор, он почти каждый день оттачивал своё мастерство на попадавшихся ему живых существах – насекомых, птицах, животных. Ангем заметил странную вещь: если возникало внутреннее сопротивление, лёгкое и едва уловимое, то правильно было отпустить попавшего под действие его чар. В противном случае, добыча превращалась в безвольное, пассивное создание, которое вскорости умирало. И, наоборот, если колдовство осуществлялось свободно, без малейшего напряжения, то кто бы ни попал в его подводное царство, приживалось там и чувствовало себя бодро и радостно.
Что касается Альжики, то в нём ни на мгновение не зародилось сомнение, что он поступает неверно, забирая её из мира простых смертных. Всё в ней подсказывало ему, что она создана для него. И только для него.
Как и следовало ожидать, девушка быстро освоилась в озере. Её ноги постепенно срослись, покрылись изумрудной чешуёй и превратились в изящный, сильный хвост, позволяющий в короткое время преодолевать довольно большие водные пространства. Она открыла своё сердце не только водной стихии, но и самому водяному, раз и навсегда доверив ему свою жизнь. Тоска по земле мучила её лишь в редкие, пасмурные дни, когда вода начинала казаться серой и мутной. Тогда Ангем ласково уводил её в небольшой грот, освещённый нежным, но ярким светом грибов-ревунов, и, уложив на мягкий, пушистый мох, рассказывал разные необыкновенные истории из тех, что прочитал на многочисленных каменных дощечках в полуразрушенной библиотеке.
-Ангем, куда делся твой народ? Они умерли? Похоронены? Здесь? В этом озере? – Уже почти заснув, спросила как-то раз Альжика.
-Мы не умираем, но по истечении своего срока превращаемся в ил, пену или водоросли: зависит от того, что нужно в тот момент озеру. Про то, почему я остался здесь один – мне ничего неизвестно. Странно, но нигде не сохранилось не малейших упоминаний. Может, что-то молниеносное поглотило всех в один момент. Почти всех.
-А срок – это сколько?
-Обычно пятьсот лет. Но всё зависит от занимаемого положения. Цари живут дольше всех – целую тысячу. Царицы поменьше – восемьсот.
-Ты царь, да? Не скрывай! Я знаю, что царь! Значит, я – царица. И жить мне ещё семьсот семьдесят восемь лет. Всё же жутковато знать время своей кончины.
-Если ты не устанешь к тому моменту, то сможешь поменять свою кожу и снова стать маленькой русалкой. Правда, как гласит история, этой возможностью воспользовались только дважды.
-Я буду всегда так делать!
Как и все женщины, Альжика была весьма любопытна и в один ветреный день случайно нашла заваленный камнями тоннель подводной реки, впадающей в озеро. Догадавшись, что Ангем нарочно утаил от неё столь занимательную штуку, она решила пока не сообщать о своей находке, а незаметно потихоньку разузнать, что же там скрывается дальше. Карауля, когда водяной погружался в глубокий сон, девушка с каждым разом заплывала всё дальше и дальше в холодную, мрачную реку. И однажды она вернулась в необычайном смятении: что-то колючее и длинное, невыносимо мерзкое на ощупь, обвилось вокруг её хвоста и туго сжало его! Вынырнув из тоннеля, испуганная и взволнованная, Альжика неожиданно наткнулась на суровый взгляд Ангема.
В тот день состоялся серьёзный разговор, из которого следовало только одно: ей больше никогда не следует покидать озера и рисковать своей жизнью и жизнью зародившегося в ней к тому моменту существа. Однако, несмотря на обещание, девушка не могла избавиться от мысли, что если и есть где-то разгадка к исчезновению подводных обитателей, то лежит она там – за тёмными поворотами, среди жутких созданий. А ещё она отчаянно хотела помочь своему возлюбленному, хотя он старался никак не проявлять внутренней, давней печали. «Он боится за меня, - размышляла Альжика, положив руку себе на живот и прислушиваясь к движениям дитя. – Боится за нас. И этот страх приковывает его к этому озеру. Но не может правильным то, что придумано только вследствие страха».
Одним словом, вскоре ей удалось убедить водяного, что разумнее будет проследовать по зловещему пути и, либо найти какую-то подсказку и отправиться дальше, либо убедиться, что там ничего нет и вернуться обратно, чтобы жить, не терзаясь сомнениями. Молчаливо и сосредоточенно собрались они в путь. Ангем надел кольчугу из окаменевших деревянных пластин и взял с собой щит и копье с каменным наконечником. Девушка собрала еды в плечевую сумку, сплетённую из водорослей, заплела волосы в тугой узел и, подумав, захватила с собой и портрет, тщательно оберегаемый водяным.
Несмотря на все страхи и опасения, спустя всего каких-нибудь полчаса, они казались в другом озере, гораздо большем, чем их собственное. Сверху их разделяла гора, а внутри соединяла река. С горечью Ангем проплыл среди похожих развалин, пытаясь разыскать что-то могущее дать ответ: ничто не указывало на присутствие здесь живого, разумного существа. Вдруг он услышал негромкий возглас Альжики и, повернув голову в сторону её изумлённого взгляда, заметил старого, полуслепого водяного, ползущего по камням по направлению к ним.
Это был Мигрид – царь здешнего озера, последний из оставшихся в живых. Останавливаясь и замирая, он рассказал, что когда-то повсюду было море, и земные жители свободно общались с подводными. Но когда суша начала пересыхать и требовать всё больше влаги, начали происходить ссоры и раздоры за лучшие земли, за лучшие воды. Простые смертные отравили многие царства губительными для всего живого ядами. Они даже придумали, что водяных и русалок не существует! Всё меньше и меньше рождалось детей в подводном мире, а те, что ещё оставались в живых впадали в безумие или корчились от неизвестных болезней. В конце концов, самые здоровые и сильные покинули обжитые места, чтобы найти чистую, спокойную воду, способную дать им приют. Они собирались вернуться за остальными, но никто их так больше и не видел.
-Вы знаете, кто это? – Вкладывая в руки старика каменный образ, спросила Альжика.
Пальцы водяного любовно ощупали портрет, и на его лице разлилась улыбка, относящаяся к давно минувшим дням.
-Аннелис. Это Аннелис. Царица Сабура. Ваша царица. Удивительная русалка… как прошло всё! А ты не сын ли ей?
Ангем, нахмурившись, промолчал и Мигрид, угадав его состояние, добавил:
-Если ты царской крови, у тебя должен быть знак на правой лопатке. Такой же, как был у твоей матери. Царская кровь передаётся только от русалок. Отец может быть даже с поверхности земли.
-Восемь точек, расположенных кругом, - тихо сказала девушка, вглядываясь в столь знакомый и, теперь по-новому открытый, узор. – И линии.
-Даа, всё так. Но вам уже пора уходить.
-Почему? – Неприятно удивился Ангем, ощутив в голосе старика странное нетерпение.
-Моя жизнь подходит к концу. Сегодня. И я хотел бы провести последние её минуты в одиночестве. Не думаю, что вам следует искать дальше. За последние сто семьдесят лет здешние воды вновь стали чистыми: подводные водоросли и прибрежные растения поглотили весь яд, превратив его самое себя. Вы сможете заселить эти озёра своими силами. В каком-то смысле, все мы – рыбы. Родство не значения. Вы молоды, вам – дано.
С этими словами Мигрид уполз в крохотную пещерку, образованную упавшими колоннами, и Ангем с Альжикой были вынуждены вернуться домой, чтобы спокойно обдумать, что делать дальше.
В тоннеле, неизменно погружённом во тьму, вокруг туловища водяного обвилось то непонятное и отвратительное чудище, что так сильно когда-то напугало девушку. Но, будучи подготовленным к внезапной встрече рассказом любимой, он с силой оторвал его от себя и, скрутив, выволок на свет в своём озере. Какого же было их удивление, когда это оказался дряхлый, беззубый змей, всё ещё пытающийся кого-нибудь задушить или укусить.
-Фуу, - прошипело страшилище, раздувая потрескавшиеся ноздри. – Водяные! Мало я вас затащил в пещеры. Один чуть не убил меня.
-Безумная, жестокая тварь, - гневно закричала Альжика, выплывая из-за спины Ангема. – Зачем ты сеешь зло? В чём твоя выгода?
-Вы перебили весь мой род, глупая русалка. Я посвятил всю жизнь отомщению. Можете делать со мной, что хотите.
-Ты должен показать нам пещеры, - холодно, но решительно произнёс водяной. – Быть может, кто-то сумел выжить.
-Насколько я знаю, - выдохнул змей, поблёскивая прищуренными глазами, - вы не можете жить в кромешной темноте. Жалкие, ничтожные, зависимые от света креветки! Вы осмелились посягнуть на славный змеиный народ! Мы помогали вам, спасали вас и ваших хилых, умирающих младенцев…Вы недостойны населять этот мир.
Ангем почувствовал, что есть что-то неясное во всей этой истории. Старик, змей… После многих лет безмятежной жизни, эти встречи привели его в большое волнение и казались преисполненными глубинного, тайного смысла. Он боялся ошибиться и потерять единственную нить, связывающую его с прошлым. Но оставлять змея живым – означало бы рискнуть самым дорогим, что у него имеется. Внутренний голос отчётливо говорил ему, что необходимо соединить разрозненные части в единое целое. Что осталась какая-то недосказанность, незаконченность. Удивительно, но водяной не ощущал в себе никакой злости, скорее это была тяжесть от нависшей тяжёлой обязанности.
-Я должен убить тебя, змей. Прямо сейчас.
-И ты не попытаешься выведать до конца, что мне известно? Так легко простишься с возможностью увидеть тела тех, кто дал тебе жизнь? Они сохранены, ведь смерть их не была естественной. Подумай, каково тебе будет потом по ночам, когда призраки неосуществлённых деяний омрачат твой разум!
Ангем занёс руку с копьём и приготовился, было, нанести удар, как вдруг глаза змея заискрились солнечным светом, а пасть расплылась в широкой улыбке. Альжика тронула водяного за плечо, обращая его внимание на эти изменения и призывая его, по крайней мере, помедлить.
Шкура змея, тем временем, стала гладкой и упругой, налилась сочными, яркими цветами и магически заблестела в отблесках заката.
-Ты выдержал испытание, о Ангем, царь из царей! Пройдя через страдания, одиночество и крушение надежд, ты сумел сохранить своё сердце открытым и лишённым губительных чувств, - разносился по всему озеру голос змея, ставший громким и величественным. – С начала начал избранные направляются по пути сложному и лишённому обычных радостей, но всё это с лихвой возмещается, если…
-Ах, Таннаш, оставь свои нравоучения! - Послышался где-то сбоку знакомый Ангему голос. Он стремительно обернулся и едва поверил своим глазам: отец стоял перед ним!
-Сын мой! Тебе многое предстоит узнать и осмыслить, - победно возвещал пожилой водяной, одетый в красочные и, по своей сложности нелепые и неуместные, одежды. - Но это позже. Сейчас дай же мне обнять тебя и проводить к матери. Она так этого ждала…
Альжика поражённо и с отвращением отдёрнула руку, когда Гунус – отец Ангема – вознамерился сжать её в дружественном приветствии. Тот холодно оглядел её и, неодобрительно покачав головой, отплыл в сторону, решив про себя, что столь бестактная женщина не подходит для гордого звания жены нового царя. И надобно будет её как-нибудь незаметно устранить.
Неизвестно откуда взявшиеся русалки, унизанные всевозможными украшениями, но с обнажёнными грудями, мягко, но настойчиво увели Ангема и Альжику в незнакомое русло подземной реки, вход в который начинался в стене того самого тоннеля, где они не так давно с опаской следовали сами. Оба были слишком ошеломлены произошедшими событиями, чтобы воспринимать что-либо, кроме самых значительных деталей. Их внимание не привлекли ни многочисленные гирлянды цветов, наполняющих воду густым ароматом, ни причудливые фрески, изображающие картины подводной жизни, ни тонкие звенящие струны, чудесным образом создающие нежные, пронзающие сердце, мелодии. Главное, что было очень светло: озарённый тысячами разноцветных грибов-ревунов путь длинной в несколько км и на десятую долю не показался им таким тоскливым, как тот, в который пустились они. Дорога, по которой двигалась вся процессия, постепенно уходила вниз, так что через некоторое время практически не приходилось прилагать усилий, чтобы двигаться дальше: течение само несло русалочьи тела. Наконец, подводная река выбросила всех в более тёплую воду и, выплыв на поверхность, Ангем и его избранница с удивлением обнаружили себя находящимися в подземном мире! Со своим небом, солнцем и морем! Вокруг них собрались толпы водяных и русалок, радостно приветствующих нового царя и его царицу. Поверить в существование внутри планеты такого огромного, открытого пространство было немыслимо и, всё же, оно простиралось перед ними во всей своей первозданной красоте!
Итак, прежний царь со своей женой ушли на покой, а их место заняли Ангем и Альжика, поселившиеся в мраморном дворце, невиданном по своему убранству и размерам. Каждое утро свита прислужниц влетала в их опочивальню и принималась готовить царственных супругов к завтраку. После обильной утренней трапезы царицу под руки (что её жутко раздражало)отводили в сад – набираться сил перед предстоящими родами, а царя провожали в овальный зал, где проходили нескончаемые споры и беседы с представителями знати. Обед в подводном мире пропускался, а вечера русалки и водяные проводили в празднествах и развлечениях, не всегда мирных и добрых.
Несмотря на то, что всё уладилось, хотя и весьма своеобразным способом, в душе Ангем так и не смог одобрить столь жестокого, как ему казалось, обычая. Он с ужасом думал о том, что его собственный, ещё не рождённый сын, уже обречён на ту же злую долю. Тысячи русалок и водяных незримо следили за ним, пока он ребёнком пытался в одиночку совладать с гложущей тоской и печалью. Какой смысл такого измывательства над ни в чём неповинным существом? Какую цену имеют теперь их слова – о любви, о преданности, сострадании? Неужели не было бы разумнее подвергнуть его какому-нибудь испытанию - во взрослом возрасте, когда, будучи взращенном в любви и дружественных отношениях, он являл бы собой действительный пример мужества и безмятежности, а не этой маски, которая всё чаще является в последнее время? Как теперь вырвать из самой глубины это недоверие, это впитавшееся в самые кости разочарование, с которым ему предстоит жить всю оставшуюся жизнь?
-Я думаю, нам лучше покинуть эти места, - однажды предложил жене Ангем.
-Наверное, со дня на день, - откликнулась девушка, указывая глазами на живот. – Тебе и впрямь здесь плохо? А как же родные? Ты ведь так мечтал о них. И этот мир – такой чистый... можно гораздо дольше быть на поверхности.
-Эти постоянное безделье противно мне. Мне не хватает наших грядок с водорослями, садков, незаконченного домика. Пусть там было не так весело, свежо и безопасно, но каждой моё действие, каждая мысль - имели цель. Здесь же дни проносятся в беспросветном прозябании пустых разговоров и обманчивого веселья.
-Как хорошо, Ангем! Как хорошо ты говоришь! Я хотела сказать, но боялась. Тут все чужое. И страшное! Да-да: за высокими речами скрываются страшные вещи. Как с тобой! Как они могли так поступить? Как горда твоя мать, как чванлив отец! Уплывём сегодня же! Но куда?
-Тот старик, помнишь? Это -проводник. Несмотря на выпавшую обязанность участвовать в массовом заговоре, он – достойный водяной. Он показал мне водную карту всей планеты. Но я не хочу тайно бежать, не хочу прятаться!
-Они не отпустят тебя, - в страхе закрыла руками лицо Альжика. – И разлучат нас! Решат, что это я тебя подговариваю. Очень многое говорит о том, что нравственные устои твоего народа оставляют желать лучшего.
Ангем горько усмехнулся, с неприязнью осматривая стены, украшенные драгоценными камнями.
-Почему с тобой была Маб? Они рассказали тебе? – Ни с того, ни с сего задала вопрос царица, с тревогой отмечая сжатую в кулак руку водяного и его перекошенное внутренней борьбой лицо.
-Я услышал несколько версией. Наиболее правдивой мне показалась та, в которой Маб отказалась следовать полному соблюдению древнему ритуалу. Она не смогла покинуть меня и до самой смерти оставалась верна своему решению.
-Отец навещал вас, чтобы убедиться…
-Да! Я должен был быть совсем один с четырёх лет.
-О, небеса! А если бы ты умер?
-Меня признали бы негодным к правлению, и моё место занял бы следующий сын.
-Ангем, я всегда буду с тобой, - крепко обнимая его, прошептала Альжика. – Я не собиралась топиться! Какая глупость… Я просто пришла тогда к тебе. Меня вырастила и воспитала тётка, у которой было своих семеро. Так уж выходило, что я часто оказывалась предоставлена самой себе. И это научило меня… слышать! О чём шепчут листья, поют птицы, плачет дождь… И однажды я услышала твой голос – он раздался среди оглушительного затишья перед бурей. Он пробудил меня от сна…
История умалчивает о том, легко ли удалось им покинуть обжитое русалками и водяными скрытое от людских глаз пространство Земли, но имеются записи о том, что они счастливо добрались до тёплого, южного моря и, можно верить, что род их процветает до сих пор.