Их никто не знает по именам. Они – Аноны. Анонимы. Анонимусы.
Они стоят на перронах Москвыпитера. У них баулы и узелки, и спортивные сумки через плечо с белой дерзкой надписью «Adidas».
Анонов можно узнать по глазам. О, их глаза… Такое сложное выражение: коктейль из любознательной наивности и надежды, а по краю бокала – горькая крупка опасений. Это же так интересно! Это захватывает и кружит невинную голову.
Я. Еду. В. Петербурх. Ёшкин кот! А вы – вы остаётесь. Там, далеко-далеко. В той плоскости бытия, которую хочется забыть, от которой хочется поскорее откреститься сатанинской опасной звездой. Плюнуть в яму ядовитой слюной успешной кобры. Ползаете? Копошитесь? Ну-ну…
Но всё это будет потом. А пока – ошеломляющий, оглушающий вокзал. Зовущие глаза таксистов, их манящие пальцы. Беги прочь, Анон! Но ведь так хочется подойти, обстоятельно расспросить улыбчивого сына гор, а где тут, собственно, останавливаются автобусы?
Распахнута миру душа. И непривычно потеют в колготках ноги. Но – привыкай, провинциальный Анон. Колготки теперь – твоё жизненное кредо. Ты теперь без них - никуда. Конечно, если ты настоящий Анон.
В распахнутую душу подозрительно заглядывают полиционеры. Но снисходительно отводят взгляд, особенно если у Анона славянское лицо. Полиционеры вообще снисходительны. Они добры. Они даже (чудеса!) подскажут где выход в город. Кроме того, они чуют в паспорте Анона железнодорожный билет. Это – как прививка от вампиризма. Помога-а-ает.
Дальше будет хостел. То есть, гостиница. Но нет, Анон до жути провинциален – поселим его в самую что ни на есть общагу. В кирпичную пятнадцатиэтажку о четырёх крылах.
Ты жил в квартире, Анон? Или даже в доме? С отдельным входом, да? А теперь твоё личное пространство сожмётся, как куриная жопка, и свет тусклой лампы на тумбочке будет освещать всё то, что отныне тебе принадлежит. Но радуйся, провинциальный Анон. Тут ты обретёшь друзей – таких же, как ты, Анонов. Эти друзья останутся с тобой на всю жизнь. Потому что пока ты свеж, пока в душе росистое утро и вересковый мёд, сердце твоё способно любить.
Это потом ты научишься вежливому офисному «чи-и-из» и слащавому безразличному: «Как дела?»
Сдох попугайчик? «Как дела – чи-и-из». В печь твоего попугайчика, кому он тут нужен. Ты научишься виртуозным интригам и поучаствуешь не раз в мастер-классах по мытью костей. Твои кости тоже заблестят, отполированные трудолюбивыми языками коллег. Вы все будете чисты и отмыты, и белоснежное «чи-и-из» будет сверкать из тёмных углов серпентария.
О, поначалу ты будешь искать тут друзей, бедный Анон. Их «чи-и-из» ты будешь принимать за улыбку. Будешь делиться маленькими горестями маленького Анона в большом городе.
А потом ты всё поймёшь и поплачешь в подушку в тесном прикроватном мирке. Достанешь последнюю заначку душистого мамино-бабушкино-дедушкиного варенья, и вдохнёшь в последний разок запах провинциального счастья, и ложку за ложкой проглотишь его. Сладкое, тягучее, как долгое лето, оно наполнит тебя на миг – и исчезнет. И больше не будет у тебя этого счастья, Анон. Никогда не будет.
Зато появится свой собственный «чи-и-из.» И станет полегче.
А потом ты пойдёшь по рукам, Анон. Ты перестанешь замечать людей на улице. Они – прохожие, они проходят мимо. Твои глаза станут избирательно близорукими. Ты не увидишь попрошайку у метро, зато заметишь издалека цветочный салон. Зайдёшь и купишь своей девушке букет. Не потому, что хочешь, Анон, а потому что надо. Потому что иначе тебе не дадут.
Ты станешь набирать в гипермаркете полную тележку разного условно-съедобного барахла. Потому что надо что-то есть… Ну правда же, Анон. И пить. Дела твои пойдут в гору. Твоим триумфом станет бутылка Джонни Уокера, небрежно поставленная на ленту…
Ты переродишься в одну прекрасную лунную ночь. Сбросишь остатки лягушачьей кожи - и Анон исчезнет. Ты станешь песком в реке времени. Ты растворишься в городе, несчастный, бывший Анон. Впрочем, ты сможешь собрать себя из пепла, но это будешь уже не ты.
Всё твоё провинциальное гнездо, родные пенаты, твои мамо и папо - все будут гордиться тобой. И ты будешь собой гордиться. И забудешь, как пронзительно воет на луну дворовый пёс. Собственно, для тебя больше и не будет луны. Ни луны, ни звёзд. Потому что Джон сегодня смог. Поздравим его.
А пока что спи, милый Анон. Свернись в уютный живой комок на разбитой кровати. Скрипи пружинами. Отращивай зубы во сне для ослепительного «чи-и-из.» Пока ты ещё тут, Анон. Я с тобой.