11
Артур сам не знал, что его разбудило. Было еще сумрачно и туманно. Какое-то смутное беспокойство владело им, не давая снова уснуть. Он быстро натянул старые потертые джинсы и свитер грубой ручной вязки. Свитер он надевал уже выйдя из палатки, и холодный утренний воздух леденяще лизнул обнаженные плечи и спину.
Почему-то он вдруг вспомнил, что вчера забыл в больнице, куда отвез Дану, свой плащ. Беспокойство его усилилось, и он прибавил шагу. Его неудержимо тянуло в подвал. Откуда-то возникла уверенность, что девушка была права и голубая роза действительно там. А как было бы хорошо найти ее самому. Вот бы Дана удивилась и обрадовалась, если бы уже сегодня навещая ее он преподнес ей голубую розу. Артур не мог понять, почему вдруг перестал сомневаться в существовании этого мистического цветка. Он желал лишь одного, чтобы она поправилась и была счастлива. Хотел быть с ней рядом. И если для этого необходима голубая роза, что ж, он отыщет ее.
Ступени были шаткими, но, тем не менее, надежными. Еще вчера он распорядился, чтобы убрали все обрушившиеся камни. На месте провала теперь была сооружена крепкая деревянная лестница, не совсем удобная, но она обеспечивала безопасный подъем и спуск. Его шаги гулко отдавались эхом в каменном подземелье. На одной из ступеней кто-то оставил или обронил карманный фонарик. Артур проверил его исправность и более уверенно двинулся дальше.
Ноги словно сами привели его к фамильному склепу абидонских монархов. Артур направил луч фонаря впереди себя. Бледный пучок света скользнул по надгробному камню и неожиданно выхватил из темноты распростертую недвижную фигуру. Сердце Артура предательски дрогнуло, рука державшая фонарь задрожала. Он кинулся вперед, надеясь, что фигура ему лишь привиделась. Но нет, все увиденное было реальностью. Артур установил фонарь на плите, так чтобы он освещал все пространство вокруг. Надгробная плита могилы Патрика была сдвинута, а на ней он увидел строки… Он сразу узнал их – то были строки из сонета. А рядом с ними, буквально распластавшись на холодном камне, лежала Дана – хрупкая фигурка, закутанная в плащ. По ее измученному лицу разлилась болезненная бледность, а кожа рук была пепельно-серой от пыли. Бесчисленные порезы, царапины, ссадины и кровоподтеки покрывали ее изящные тонкие пальчики, и ногти были обломаны до мяса. Но, не смотря на это, она упрямо сжимала в них сухой стебель увядшей голубой розы. Да, она была права – цветок существовал. И теперь Артур тоже мог убедиться в этом. Роза действительно имела бледно-голубой оттенок. В другой руке девушка крепко держала куклу-марионетку.
Артур смотрел на нее всего пару секунд, но ему показалось, что прошла вечность. Он проклинал себя за неосмотрительность и бездействие.
- Дана, милая, очнись! – Артур осторожно убрал прядь волос с ее лба. – Ради бога, девочка, проснись, открой глаза! – Он легонько потряс ее, шлепнул по бледным щекам, но она даже не пошевельнулась.
Никогда еще в своей жизни Артур Сенак не ведал такого страха, какой обуял его сейчас, при виде любимой. Как он жалел, что не послушался ее, что не поверил. Он осторожно высвободил розу из ее руки и отложил цветок в сторону. Артур не мог себе даже представить какая неимоверная сила помогла слабой девушке сдвинуть тяжелейшую мраморную плиту. Он нащупал слабый пульс Даны. Почему, ну почему он не поверил ей, отказал в помощи, когда она так в нем нуждалась?!
Боль и злость на самого себя захлестнули Артура, непроизвольно он сжал пальцы девушки сильнее, со всей силы. Только ее внезапный стон заставил его ослабить хватку.
- Дана, ты слышишь меня? Пожалуйста, открой глаза, скажи что-нибудь! Милая, плсмотри на меня.
Ресницы девушки слабо затрепетали и медленно вспорхнули вверх, открыв изумленные глаза – она пошевелилась. Артур нежно коснулся губами ее прохладного лба. Бережно поддерживая ее за плечи, он помог ей сесть. Дана вздохнула и болезненно поморщилась. Словно в первый раз она разглядывала подвальные стены, надгробные плиты, серый каменный пол.
- Так это был не сон, – полушепотом выдохнула она. – Это не сон...
- Ты так меня напугала, родная, – с легкой укоризной произнес Артур. – Никогда, слышишь, никогда больше так не делай! Хорошо.
- Боже, мои руки, они в кошмарном состоянии! – Дана разглядывала свои израненные ладони и пальцы при свете фонаря.
Артур невольно улыбнулся. После пережитых мгновений ужаса от мысли, что он опоздал, и она уже может быть мертва, услышать ее стенания насчет разбитых пальцев и обломанных ногтях – было несерьезно.
- Все обойдется, главное ты цела.
- Да, кажется цела. – Дана перевела взгляд на куклу-марионетку, которую еще не выпустила из рук. – Я.., я нашла ее!.. Нашла.., я — нашла!!! – Из глаз девушки хлынул поток неудержимых слез, слез радости и облегчения.
- Ну что ты, солнышко, не надо так. Это всего лишь кукла. Ты умница, ты нашла.., вот и роза. Ты была права, во всем права, видишь. Она.., она голубая, как ты и говорила. Спазм сдавил горло Артура. Он так любил ее, эту маленькую упрямицу. Она за эти дни стала для него самым ярким лучиком солнца, теплым весенним ветром, спасительным глотком воздуха, сладостью утренней росы, живительной влагой в пустыне. Стала воплощением всего самого лучшего, самого необходимого и самого прекрасного в его жизни. Он не мог представить себя без нее, не мог представить, что она вдруг исчезнет. Нет, теперь он не отмахнется от ее слов, какими бы невероятными они не были. Он никуда ее не отпустит, ни за что на свете! Ведь если быть честным с самим собой, то он полюбил ее с первого взгляда, с первого мгновения, с первого слова. И не важно, кто она – Дана Уэллс или Дана Белая Абидонская, он любит ее, как бы она себя не называла.
- А почему на мне твой плащ? – прервала его мысли Дана.
- Ты не помнишь? – Он бережно дотронулся до ее щеки. – Ты сбежала из больницы, чтобы отыскать розу. Я забыл плащ у тебя в палате, и ты воспользовалась им.
- Сбежала? – Дана насупилась. – Мне что, должно быть стыдно?
- Не думаю. – Покачал головой Артур.
- А что теперь?
- Теперь? Давай выберемся отсюда, тебе нужны покой и тепло.
Артур легко поднял ее на руки и прихватив фонарь понес из подземелья. Девушка нежно обвила руками его сильную шею. Он с наслаждением вдыхал аромат ее растрепанных длинных волос, аромат гладкой теплой кожи ее рук. Она была легкой, почти невесомой в его руках, но не смотря на кажущуюся беззащитность — он знал, что в ней скрыта мощная сила, несгибаемая воля и какая-то необъяснимая мудрость. Дана бережно сжимала в руках куклу и голубую розу, чувствуя на сердце легкость и свободу. Она выполнила свою задачу, выдержала испытание, она справилась, успела!
Артур ласково посмотрел на нее, заглянул в глубину таких любимых глаз. Она была его сокровищем. Артур искал семейные реликвии и мифическую голубую розу, а нашел свою любовь. Он нашел Дану и она его семейная реликвия.
Неся девушку по темным коридорам подземелья он чувствовал внутри себя нечто новое. Артур ощущал, что уже держал ее на руках много раньше. Он уже нес ее, нес сквозь время и пространство. Он чувствовал в себе гордость и силу, каких не было раньше. Он завоевал ее, добился ее любви. На его плечах лежала ответственность за свою страну, свой народ. Сейчас он не был Артуром Сенаком, он был правителем Абидонии и звали его Патрик.
Какие-то краткие мгновения наваждение владело им, но оно прошло, оставив лишь смутное ощущение, что у него и Даны особая, очень прочная связь, связь через века и поколения. Они были обвенчаны временем. Пусть их звали по-другому и они были другими, но их души были также неразрывно и прочно связаны, как кукла печального юноши и голубая роза.
Артур вынес Дану из замкнутого пространства сырого камня в свежесть и прохладу раннего утра. В лагере все еще спали. Редкие трели и шуршание листвы слегка нарушали тишину. Они оба молчали, не сводя друг с друга восторженных пылающих взглядов, не решаясь нарушить единение душ и сердец. Дана положила голову на широкую мускулистую грудь «графа Абидонского» и, затаив дыхание, слушала мощные ритмичные удары его сердца. Ни один мужчина не вызывал в ней такую бурю эмиций и не внушал такой уверенности. От Артура Сенака исходила волна силы, надежности, он внушал доверие. Дана чувствовала бесконечную нежность по отношению в нему.
Артур внес ее в свою палатку, бережно опустил на широкий матрас и обернувшись надежно задернул полог. Она потянулась к нему и он принял ее приглашение. Дана притягивала его словно магнит. Он нуждался в ней также, как и она в нем. Это было неизбежно. Еще не видя и не зная друг друга они уже были вместе. Их любовь была вечна, она тянулась сквозь века, рушила замки, сметала все на своем пути. Ей нельзя было противиться, она словно смерч, словно некая природная стихия была неукротима, дика и безудержна. Она все и вся починяла своей необузданной воле. Они оба были потомками Альбины и Патрика, и им в наследство досталась вселенская сила любви. Артур нежно ласкал израненное плечо Даны. Покрывал бесчисленными и мимолетными, легкими как крылья бабочек поцелуями измученное лицо девушки. Его ласки были нежными, требовательными, неистовыми. Отныне они полностью принадлежали друг другу, были продолжением друг друга — единым целым. Она останется с ним, в его палатке. Они будут вместе вечно, он не отпустит ее от себя. Артур твердо верил, что они никогда не будут разлучены, им просто не суждено.
Дана уснула, защищенная в его объятиях. Вскоре и он сам погрузился в умиротворенный глубокий сон. Артуру снился замок, и он был не в руинах, он был таким, как при правлении Патрика. Абидонский замок был великолепен, прекрасен, а в его саду цвели и благоухали голубые розы.
Дана быстро выздоравливала. Поврежденная рука почти не беспокоила ее, хотя повязку снимать было еще рано. Израненные пальцы хорошо заживали. Девушка теперь целыми днями находилась на открытом воздухе. Она сидела в лагере, в раскладном кресле, укутанная теплым шерстяным одеялом. Она словно впитывала в себя жизненные силы окружающей природы. Дана с удовольствием рисовала. Часами вглядываясь в сделанный набросок слушала пение птиц. Она рисовала все, на что падал ее задумчивый взгляд, но чаще всего объектом ее вдохновения становились печальный юноша и голубая роза.
Роза теперь стояла в пластмассовом стакане, наполненном свежей ключевой водой. Она была все еще суха и безжизненна, но девушка верила, что это не надолго. Дана юыла уверена, что очень скоро все изменится и в одно прекрасное утро голубая роза очнется от векового сна, и все они почувствуют ее терпкий бодрящий аромат.
Раскопки близились к завершению. За последние несколько дней нашли кое-что из дворцовой утвари. Дана была полна решимости участвовать в поисках но Артур пригрозил, что отправит ее туда откуда она сбежала. Артур был бесконечно дорог ей, но среди моря счастья и тепла ее постоянно настигала ложь. В последние, самые радужные дни мысль о том, что она с самого начала лгала Артуру неотвязно преследовала девушку. Дана разрывалась между желанием сказать, открыть ему правду и страхом быть в последствии отвергнутой, и необходимостью выполнить до конца свой долг, миссию возложенную на нее. И все же она слишком долго лгала, чтобы возможно было открыть правду. Она искала розу правды и лгала ради поисков. Ложь разрослась как снежный ком, угрожая подмять под себя. Дана ненавидела себя за трусость, но обратного пути у нее не было. Она не имела права отступать, особенно сейчас. Не имела права рисковать уже достигнутым. На одной чаше весов была ее беззаветная любовь к Артуру, а на другой — голубая роза. Быть может если бы девушка получше прислушалась к себе, то увидела бы, что и любовь, и роза — одно целое.
Она решилась на еще один, последний побег — побег от него, от себя самой...
Этой ночью артур был особенно ласков и нежен с ней. Их любовь словно теплое живое существо окутывала их, как одеялом. Она пульсировала, перекатывалась, звала за собой туда, где все краски взрываются ярким фонтаном солнечных брызг. Их обнаженные тела слившись воедино исполняли в унисон самый древний и самый прекрасный танец на свете...
Артур уснул не выпуская Дану из жарких объятий. Его безмятежный сон и умиротворенное лицо наполняли сердце девушки такой тоской и болью. Дана как ни старалась не могла уснуть. Ее усилий хватило лишь на то, чтоб не заплакать навзрыд. Ведь это была их последняя прощальная ночь. А утром ее уже здесь не будет — ее, розы и куклы. Ей придется уподобится воровке, но только вот свое сердце украсть обратно она уже не сможет и наверное никогда. Холод грядущего отчаянного одиночества казалось пробирал до костей, и Дана крепче прижалась к единственному мужчине, который был ей нужен. И который, увы, безвозвратно потерян для нее, и она сама во всем виновата. Она была уверена, что и он, и она со временем перестанут чувствовать боль, но вот сможет ли он простить ей ее ложь и ее уход? Как она могла на это рассчитывать?
За окном медленно серело. Ночь сдавала свои позиции, уступая место грядущему дню. Это утро для даны пришло, как приговор, который обжалованию не подлежит. Сейчас она выберется из постели и зачеркнет все то, что ей дорого. А впереди у нее серые будни и безрадостные праздники, да еще щемящая тоска. Эта тоска уже грызла ее изнутри. Медлить было нельзя, но не так-то просто заставить сея уйти. Осторожно она выбралась из кольца его теплых сильных рук. Рядом с ним было так надежно!
Джип уже ждал ее. Всего неделя, какая-то неделя была у них. Дана оделась и помассировала вывихнутую руку. Терпимо. С машиной она справится. На выходе из палатки девушка нерешительно обернулась на спящего мужчину. Еще несколько дней назад она написала прощальную записку Артуру, а теперь предстояло быстро решить оставлять ее или нет. Подумав, Дана вернулась и оставила на подушке, где еще сохранилась вмятина от ее головы, маленький белый конверт с именем Артура. Девушка хотела поцеловать его напоследок, но побоялась разбудить и ограничилась воздушным поцелуем. Дана решительно вышла в сырой тяжелый холод раннего утра. Сумерки еще не отступили. Вскоре она уже сидела в машине держась за ключ зажигания, рядом с ней, на соседнем сидении наклонно сидел печальный юноша задумчиво взирая на нее. Голубая роза находилась здесь же, в хрустальной шкатулке. Свои нехитрые пожитки Дана закинула на заднее сидение.
- Ну вот и все. — Девушка обреченно посмотрела в живые блестящие и все понимающие глаза куклы-марионетки. О, как она хотела бы все вернуть назад, начать с самого начала.
Дана уезжала все дальше и дальше от того, кто отныне владел ее сердцем. Она чувствовала себя чудовищем, последней дрянью. Ее совесть видимо теперь будет постоянно бодрствовать. Дана даже жалела, что взялась за это поручение тети Офелии. Лишь об одном она никогда не пожалеет, о том, что встретила и полюбила Артура Сенака «графа Абидонского». Не пожалеет, а теперь она поступила с ним подло, безжалостно, трусливо и мелочно. Дана попусту удирала, поджав хвост. Честнее было бы рассказать ему все как есть, а потом будь что будет. Но она не могла рисковать голубой розой и куклой, не смела. Ей оставалось лишь молить бога о том, чтобы никогда больше не встретить Артура снова. Она просто не смогла бы посмотреть ему в глаза.