book.mya5.ru
Сборник стихов "Девушка и чертополох"
ДОМОЙ
Грохоча, стартуют самолеты,
растворяясь в выси голубой,
и в многоэтажные высоты
поднимают, будто лифт… Д о м о й!..
Небо, небо - миллионы окон,
как одно окошко в целый мир!
А за ним - жилплощади без счету:
покажись, жилец, хотя б один!
Но жильцов не видно оттого, что
между рам оконных - пустота.
И висят в ней звездочки, как мошки,
и стоит в ней воздух, как вода.
И, нырнув сквозь облако в пучину,
пропадают самолеты в ней.
За дождем, за светом, ветром, дымом
бьется сердце Родины моей!
В стеклах отражаются планеты,
города, Кузнецкий край земли,
для которой не хватает неба,
так как его мало для любви!
Жду отлета, и билет, и паспорт
бережно припрятав на груди.
И в окно смотрю: какое счастье
в общем доме жить и быть людьми!
ДЕВУШКА И ЧЕРТОПОЛОХ
Звонко пел Чертополох, стоя на ветру:
- Таня, выйди на порог рано по утру!
Верь мне, верь, люблю тебя так, что нету сил!
Разве виноватый я, в том, что некрасив?
Разве виноватый я, в том, что я - сорняк?
Таня, полюби меня, будто алый мак!
Таня вышла на порог, прыснула в ладонь.
Что ты там шумишь, урод? Ты меня не тронь!
Вымываю я полы, выметаю сор.
Чище нет моей избы за семь тысяч верст!
А ты хочешь, чтоб тебя я впустила в дом?!
С глаз долой моих, сорняк, и из сердца - вон!
Но настойчив был сорняк. Терпелив, умен.
И стоял, как гордый флаг, у ее окон.
И шумел, как будто клен, аж под небеса!
И, пылая, как огонь, ей смотрел в глаза.
И задумалась она: Ландыш ей не мил
Потому, что он себя одного любил.
Георгин - щеголь и франт. Тонок Василек.
С Розой у него - роман, с Лилией - пролог.
Что же делать, как тут быть? Годы пролетят.
А Чертополох любить Таню обещал!
Неотесан он. Небрит. Неустроен он.
Будет деньгами сорить, или пить вино.
По ночам писать стихи и мешать ей спать...
Но коль просит он руки, то нельзя не дать!
КАСТРЮЛЬКА
Она мала и с виду неказиста…
В ней бабушка готовила супец.
И из нее горяченького в миску
Мне наливала: - Кушай, наконец!
Я доставал бутылочку «Агдама»
И для начала или под конец,
Покуда бабка головой качала,
Я пил под малосольный огурец.
И хорошело! А, как хорошело
На сердце от хорошего винца!
И на меня во все глаза глядела
Старушка, подливая мне супца.
Кастрюльки этой мне как раз хватало,
Чтоб у ложиться точно в перерыв.
И на завод я шел согретый малость,
Как будто зимним солнцем теплый Крым!
В ту пору пустовали мои пляжи,
В ту пору я влюблен был, как глупец…
От горя и от холода однажды
Не дал мне спиться бабушкин супец!
Теперь, когда на свете бабки нету,
Ее кастрюльку ставлю на плиту.
И суп варю, как будто с супом этим
Я снова жизнь и счастье обрету!
ВСПЫШКА
Журналист летит из Центра
в трудовой Кузбасс.
«Самолет качало ветром…» -
Он начнет рассказ.
С высоты полета птицы
Кажется река
Строчкой из передовицы
«Слава горняка»!
Стюардесса объявляет:
- Пристегнуть ремни!
И в глазах ее мигают
Города огни.
Приземлился и на шахту
Прибыл журналист.
Горняки выходят с вахты.
В небе – птичий свист.
Объектив навел. Снимает
Передовика.
Вспышка молнией стреляет
В очи горняка.
А горняк о чем-то думал.
Заслоняясь рукой,
Говорит: - Не надо шума,
Пресса, дорогой!
И скажу, хоть не учился
Делу твоему,
Чтобы снимок получился,
Вспышка ни к чему!
РОДНЯ
У меня не перечесть родни.
И пускай я всех в лицо не знаю,
Знаю, что не могут быть они
Теми, кого я не понимаю.
Даже, кто стучится в дверь мою
Из-за четвертинки черствой хлеба,
Я по ним не белый свет крою:
Никогда он только белым не был!
Обнял хвойный лес мой городок –
Островок среди морей зеленых.
Всякий бы обнять вот также мог
Близкого, кто был, как посторонний!
В этом мире – все наоборот.
Люди меж собою сводят счеты.
И один в родне моей живет,
А другой – лишь дух живой без плоти!
И не знает, как же примирить,
Третий это противостоянье!
И родню не могут породнить
Кровь одна и улицы названье!
Ни отец, ни мать, ни отчий дом,
Ни земля, ни время пилигримы!
Мы едва друг друга узнаем,
Забывая собственное имя!
Нету состраданья среди нас.
Но, когда приходится мне туго,
Даже незнакомого в то час
Я зову на помощь, будто друга!
ФЕВРАЛЬ
Февраль – мятежник и бунтарь!
Он не согласен с долей.
А, значит, эта доля та,
Что целиком, без долек!
Что хочешь делай с ним… Кляни!
Грози бедой любою!
Упрямец! Тем он и велик,
Что платит головою!
За то, что буйствует, плевав
На всякое приличье!
За то, что он, по сути, прав,
Что бел, а не коричнев!
За то, что город без дорог
На энный срок оставил.
За то, что, поднатужась, смог.
И это не поправить.
И таковы все бунтари:
С плеча накуролесят.
Вулкан живет у них внутри,
А жизни нету места.
И потому метут снега,
Все на пути сметая.
Как непролазная тайга,
Зима вокруг – такая.
Душа от холода горит,
Как на костре сгорая.
Осев в Сибири, бунтари
Другой земли не знают!
Им только эта хороша,
Куда ссылали всяких.
Подалее от мятежа.
Поближе к пьяной драке.
И Стенька Разин и Ермак –
Их прадеды большие.
Февраль, как будто белый флаг,
Всего пространства шире!
Размах – в нем сила мятежа!
Им овладеть не в силах,
Из дому выйду подышать,
Хоть ты не отпустила!
ПОЛЕТ.
Я вниз летел тропою звездопада,
как в затяжном прыжке парашютист,
смекая, что остановиться надо б...
Но как вернуть на ветвь кружащий лист?
Не самолет сгорел в бою неравном
с опасной и надменной высотой!
Я, сложив крылья, стал обычным камнем,
что торопился встретиться с землей!
Я мчался вниз, как будто бы воспрянул
опять к пустым и вечным облакам,
таким желанным прежде, будто пряник
с помадкой розоватой по краям!
Звала легка обратная дорога:
еще не поздно повернуть назад,
еще извлечь возможно из урока
пускай не пользу, но хотя б не яд!
Свистел себе одну и ту же песню
мне ветер в уши, будто пел "баю",
как будто не в родном краю мне - место,
где по щекам дожди наотмашь бьют!
Они к опавшим листьям припадают,
как будто входят в гавань корабли.
Дожди летят, как будто птичьи стаи,
что в небе удержаться не смогли!
Метеоритом воздух разрывая,
пусть всякий, кто поднялся, упадет!
Ведь то, что над собою поднимает,
из почвы мирозданием встает!
Кто говорит, что высота - над нами?
На самом деле все - наоборот!
Ведь на родной земле стоять ногами
есть головокружительный полет!
Частенько принимая зло за благо,
в которое так верил... И желал!
Я вниз катился, будто бы не падал,
а новую вершину покорял!
К Мишель
Хочу почувствовать тебя,
Дотронуться рукой!..
Тебя губя, себя губя,
Спасаю нас с тобой!
Хочу любить до горьких мук,
Вкушая терпкий мед
Твоих изгибов и излук
И ароматных сот!
В том экзотическом саду
Ты – самый сладкий плод!
И рву тебя, тебя я мну!..
До боли, впившись в рот!
Вонзив в меня безумный взор,
Ты шепчешь, как в бреду,
И я, сердец девичьих вор,
Твое навек краду!