Когда-то, давным-давно, когда леса были лесистее, а горы, не в пример нынешним - горнее, наиболее талантливые представители рок - культуры время от времени устраивали концерты с пометкой «Unplugged». В грубом условном переводе это означало – выключенные. То есть никаких электрогитар, примочек и прочих шумовых эффектов. Кумиры миллионов и покорители стадионов вместе с наиболее заслуженными фанатами собирались в небольшом помещении, брали в руки простые акустические гитары и начинали дергать струны души.
Целью таких концертов являлось желание металлюг показать своим поклонникам, что вот, мол, не только орать и визжать умеем в грохоте басов и клубах дыма, а еще мы огого какие романтики и где-то даже очень нежные и ранимые существа. И действительно. Проверенные временем хиты, избавившись от хардкорных запилов и циркулярных переборов, звучали трогательно и мелодично, вокалист в прокопченной кожанке старательно выпевал слова куплетов, подводя зал к совместному припеву и становилось всем хорошо, светло и радостно. Дескать, возьмемся же за руки друзья и вообще как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Хорошие концерты были.
Давать такие концерты могли лишь действительно талантливые музыканты. Там где песни являлись песнями, а не набором цельнометаллического щелканья и кряхтения гаражного кооператива. Высшим пиком такой вот параллельной музыкальной деятельности являлся концерт рокеров с симфоническим оркестром. Позволить себе такое могли единицы. После долгой и кропотливой работы, песни приобретали совершенно иное звучание и доказывали, что такая группа по праву занимает свое место на вершине музыкального Олимпа. Хорошие времена были.
Это тогда. А сейчас… То ли симфонические оркестры стали неразборчивы в связях, то ли еще что. Теперь каждая собака считает своим долгом непременно дать концерт с симфоническим оркестром. Без оркестра, можно сказать, никуда. Цель теперь преследуется совершенно другая. Теперь с помощью симфонического оркестра, нынешние не так чтоб очень удачные представители рок индустрии надеются хоть что-то выудить из своего грустного творчества.
Кто хочет сходить на экскурсию в рок-группу? Налетай. Переместимся (чтобы никому не было обидно) допустим в среднюю полосу России. Старшие классы средней школы. Челкастые нетопыри в узких джинсах и кедах теребят гитары в подсобном помещении ДК Культуры завода лысых покрышек имени Джастина Бибера. Среднее умение игры компенсируется громкостью. Дребезжат стекла. Дремлет бабушка-вахтер. В углу помещения сбилась стайка поклонниц и просто сочувствующих. Уткнулись в телефоны.
Время идет, группа развивается. Концерт на выпускном школьном балу. Пара выступлений в местных клубах. Первая краткая заметка об уникальном стиле и том, что есть, что показать столицам. Концерт на дне города. Демо-запись, переданная через знакомых в Москву. Нервное ожидание и запуск своей страницы в сети. Небольшая ротация на местных радиостанциях. Ощущение звездной причастности и досада от того, что полгода теперь придется ходить только в шапке. Ввиду почти полного отсутствия волос. А то, что осталось после встречи с трудовым пролетариатом и показывать как-то неприлично. А не суйся в спальные районы вечерами. Местные гопники ни черта не смыслят в современном искусстве.
Записи заинтересовали продюссеров. Первые поездки в Москву. Концерты в нескольких клубах. Понимание, что в жизни происходит что-то важное. И это важное – ты. Полгода наездов между домом и столицей. Контракт на запись первого альбома. Нарастающая уверенность, что теперь жизнь вертится вокруг тебя. Мысли о судьбе русской интеллигенции и своей роли в формировании современного подросткового бунта. Васисуалий Лоханкин и сермяжная правда. Реинкарнация (да чего там, чем мы хуже, замахнемся на святое) Нирваны. Васисуалий Лоханкин и Курт Кобэйн. Концерты, поклонницы, смущение, переходящее в эйфорию.
Выход альбома. Благосклонные рецензии критиков. Нарасхват. Идолы этого месяца или что значит быть модной группой. Теле и радио эфиры, постеры, собственная линия носков, съемки в рекламе водопроводных прокладок и нескончаемые визги поклонниц с утра и до вечера. Все более уверенные размышления в интервью о важности и неважности, советы бывалого и нравственные поучения, как надо правильно радоваться жизни и как не надо. Алкоголь. Концерты. Алкоголь. Много концертов. Много алкоголя.
Второй альбом. Минусы перекрывают плюсы. Разговоры о «зазвездившихся» и ворчание, что публика, дура, ни черта не понимает в музыке в целом и душе музыканта в частности. Алкоголь. Срыв нескольких концертов. Раздраженное заявление, что музыканты тоже люди и, что не стоит всех нас, алкоголиков в одну кучу. Все более частые поиски себя.
Третий альбом. В пустоту. Поклонницы нашли себе более молодых и трезвых. Самое страшное для модной группы – это выйти из моды. Погоня за длинным рублем во все более дальних районах Сибири, тайги и тундры. «Мы не слышим тебя, Магадан. Мы не видим ваших рук, Тюменский театр зрелого зрителя». И не увидите. При минус 35.
Наши дни. Репетиционная база. Лежа на продавленном диване, не обращая внимания на липкую обивку, лениво чешет голое пузо недавний кумир поколения. Диван знавал лучшие времена. Кумир тоже. Денег не так чтобы много, но хватает. Всегда найдутся желающие поностальгировать за умеренную плату и прикоснуться к почти звезде. Из экономии, правда, приходится ездить поездом. Но денег хватает. Дергает струну басист: «Бдынц». В углу, со знанием дела копошится в стеклотаре ударник. Обнаружив в разномастном ворохе почти полную бутылку, долго и придирчиво осматривает этикетку, шумно присасывается и одним длинным глотком опустошает. Блаженство, спустя минуту поселившееся на его физиономии, показывает, что лекарство пошло впрок.
- Идея, - вскакивает с дивана лидер, - симфонический оркестр.
Шумный грохот в углу. Это ударник от неожиданности рухнул под свои барабаны. Перестает дергать струну басист. Звук спускаемой воды. Из ванной комнаты появляется соло-гитарист.
- Мы запишемся с симфоническим оркестром, - живописует перспективы фронтмен. Глаза его горят, сам он энергичен и давно не выглядел таким целеустремленным. Постепенно до соло-гитариста начинает доходит, он с размаху шлепает лидера по спине и они вдвоем растолковывают оставшимся недотепам суть такой простой и гениальной идеи.
- Смотри, - тычет ручкой в какие-то каракули кумир. – Ничего нового и нормального мы уже не запишем. Но! - делает он магическую паузу, - записываем лучшее из старого с симфоническим оркестром. Новый альбом. Гастрольное турне, еще пару лет безбедной жизни. Что дальше будет – не знаю, - машет он рукой, - придумаем что-нибудь, не пропадем.
Следующим утром, умытая и причесанная группа мнется у парадного входа в консерваторию. Они слабо представляют, как это должно быть, но отступать не намерены. Спустя полчаса, изучив входы и выходы, они упираются в дверь директорского кабинета.
- Сэр, - деликатно просовывает свой нос в директорскую дверь гитарист, - с кем тут насчет записи переговорить?
- Что? – утробным рыком гудит директор. – Кто? Какая запись? Вы по какому вопросу?
- Пааазвольте, - вступает в разговор лидер и почти кумир, - Вы что нас не узнаете? Мы же всемирно известная группа: «Мартышки и Марсельеза». Вот, решили оказать вам честь и записать свои шедевры вместе с вашим оркестром. – в этом месте голос предательски вздрагивает, но, сделав паузу, фронтмен уверенно заканчивает, - как вам такие перспективы? Надеюсь, мы сможем приступить к работе в ближайшее время?
Лицо симфонического директора багровеет, а от крика начинают дрожать стекла. Суть кратка и понятна: не стоило женщинам рожать кого попало, а то уже даже в консерватории среди дебилов не протолкнуться.
- Правильно, - высовывается на шум из соседней двери всклокоченная голова главного бухгалтера, - гоните их в шею. Нечего.
- Все верно, Андрей Валентиныч, - сварливо вторит старушка-уборщица. - Гоните этих макак. А вот я сейчас тебя антихриста, - замахивается она мокрой тряпкой на драные джинсы басиста.
Оказавшись на улице звезды переводят дух. «Мы будем бороться,- подбадривает свое приунывшее воинство лидер. Я этого так не оставлю». И, без перерыва жестикулируя и размахивая руками, группа споро направляется в ближайшую пивную. Ощутить вкус победы.
Но дело спорится. Чем глупее идея, тем больше у нее шансов на реализацию. У группы по-прежнему есть продюсер и этот продюсер берется за дело. Глядя с неудовольствием на глупую самоуверенность своих подопечных, кроет их про себя трехэтажным матом. Продюсер надеялся протянуть на апломбе придурков еще пару лет, приберегая симфонический оркестр, как последний козырь. После него уже не будет ничего. Кто же знал, что его музыканты окажутся такими скорострелами. «А что сейчас вообще хорошо делают, - вздыхает он про себя, - на все товары гарантия год. Что уж о людях говорить. Гнилые».
Находится симфонический оркестр, поднаторевший в записи альбомов с подержанными рок-идолами и поставивший это дело на поток. Пузатенький дирижер, манерами, несколько напоминающий сутенера, суетится, уверяя, что все пройдет как по маслу и господа артисты будут чрезвычайно довольны.
Музыканты разбирают скудную партитуру, сетуя на вторичность продукта.
- Ну что там, - обреченно спрашивает первая скрипка у валторны, - три аккорда, с ноты ля?
Дирижер, поднимая руки и призывая ансамбль к тишине, незаметно одевает наушники, чтобы не слушать очередного безобразия, на которое отважилась его команда. Но деньги. Деньги решают все, а спрос рождает предложение.
«Песен еще не написанных. Сколько. Ты скажи кукушка. Пропой, - доносится из наушников».