« Не понимаю людей, которые говорят, что никогда в жизни никого не любили! Как это можно прожить жизнь и не испытать того трепетного ощущения, когда в душе порхают бабочки, а в глазах мелькают сердечки? Когда никого не хочется видеть каждый день, слышать, целовать до потери памяти?», - так думала Эля, водя влажной тряпкой по немногочисленной мебели в комнате. Сегодня выдался выходной, и она решила посвятить день хозяйству. Она прожила в этом городе без малого год, спокойной размеренной жизнью после своего бегства из родных краёв. Работу ей предоставил старенький азербайджанец Мамед. Сначала он, по традиции восточного мужчины, пытался цокать языком и отпускать комплименты красивой продавщице с длинными светлыми волосами, но потом увидел в ней какой-то надлом, и начал относиться с уважением. Ни Мамед, ни квартирная хозяйка Эли не спросили её документов, и это было ей на руку. Она представилась, назвавшись «Сашей»; имя она изменила на случай, если её будут искать.
Приоткрылась дверь, и Эля увидела пять тёмно-бордовых длинный ногтей на ней. Следом впорхнула и их обладательница, соседка по коммуналке Алиса. Она проживала со старенькой мамой и больным братом, почти всё время проводила на работе, ухитряясь при этом выглядеть на все сто.
- Саша! – позвала Алиса. – Пойдём вечером в кафе?
- Пойдём – в первый раз согласилась Эля. Алиса и раньше приглашала её развеяться, но Эля всегда отметала эти приглашения.
- Вот и славно! Вечером забегу! – Алиса крутанулась на десятиметровых шпильках и исчезла, оставив после себя шлейф дорогих французских духов.
Эля взяла телефон, сигарету, и вышла на крыльцо. Набрала номер мамы.
- Привет!
- Когда вернёшься? – вопросом на вопрос ответила мама.
- Эдик заходил? – странный получался у них диалог на этот раз: все задавали вопросы, но никто не отвечал.
- Приходил, почти год назад. Я сказала ему, что тебя нет, и чтобы он больше не приходил.
Эля улыбнулась. Зная характер своей мамы, она поняла, как она ему сказала. Сначала на коридор полетели розы, которые очень любил дарить Эдик, затем его костыли и, наконец, он сам. Она давно хотела с ним так поговорить.
С Эдиком она познакомились в больнице. Эля спешила тогда ещё на учёбу, и попала под колёса машины. Перелом ноги оказался сложным, и её повалили в больницу на вытяжку. В палате было ещё три таких бедолаги, как она: дни они скрашивали разговорами и чтением книг. В коридоре мелькал местный казанова Эдик: он заходил в палаты, балагурил, знакомился с новыми обитателями. Красивый молодой человек повадился в их палату: рассказывал анекдоты, смешные истории, подшучивал. Женщины смеялись так, что едва не срывали гири с вытяжки, а недовольные медсёстры приходили ругаться, грозили пожаловаться заведующему отделения.
Так прошёл месяц. Соседки Эли уже начали ходить на костылях, она одна оставалась привязанной к кровати. Однажды вечером, когда соседки ушли в холл смотреть какой-то сериал, в палату пришёл Эдик. Он наклонился над Элей и начал целовать её глаза, губы, шею, приговаривая:
- Элюшка, счастье моё, я люблю тебя, я жить без тебя не могу! Эля, выходи за меня замуж!
Утром он заявился с охапкой ярко-красных роз. Присев на кровати Эли, он снова сказал:
- Эля, я тебя люблю. Выходи за меня замуж!
- Элечка, выходи, видишь, как он тебя любит! – заулыбались соседки.
Странности начались сразу после подачи заявления в ЗАГс. Жених настоял, чтобы Элла была в чёрном платье. Он был женат до неё и мотивировал это желание тем, что у него остались плохие воспоминания об этом браке, и он не хочет повтора событий. Мама и подруги были в шоке, а Эле было всё равно, в каком платье, лишь бы вместе с любимым. Несмотря на пересуды, невеста была хороша в чёрном шёлковом платье, с копной золотистых волос, рядом с женихом, который был в тёмно-зелёном, под цвет его глаз, костюме, с зачёсанными назад чёрными волосами. Свадьба продолжалась неделю: каждый день приходили какие-то мужчины, все, как один, «лучшие друзья» Эдика; водка лилась рекой, квартира, которая досталась Эле от бабушки, была прокурена и затоптана.
Первая истерика Эдика случилась тогда, когда мама Эллы пришла их навестить. Напившись, Эдик стал громким голосом петь из « Сектора газа»:
- Тёща моя, злая свинья, тёща моя – короста моя! Морда злая, вот такая, хочется блевать. Нафига нужна такая мать?
При этом он скорчил забавную рожу, показывая, какая она у тёщи. Мама вспылила, вскочила из-за стола и зло сказала:
- Я не трону тебя только потому, что ты живёшь с моей дочерью! А когда вы расстанетесь, а я уверена, что так и будет, вот тогда я поговорю с тобой по-другому!
Хлопнула входная дверь, а Эдик начал орать своим высоким голосом, подвизгивая:
- Чтобы этой чёртовой матери больше на пороге не было! Поняла? Мне не нужна твоя мамаша, у меня своя мама есть! Ты будешь жить по моим правилам, если хочешь быть со мной, а если нет – до свиданья!
После этой истерики последовали и другие. Причиной могло служить что угодно, Эля уже не знала, чем ему угодить. Что бы она ни сделала, всё было не так, что бы ни сказала – всё неправильно. Она почти перестала разговаривать дома, сведя общение к необходимым фразам, чтобы избежать скандалов. Из эффектной блондинки, на которую заглядывались на улице мужчины, она превратилась в забитое существо с сумками в руках и с потухшим взглядом серебристых глаз. Мама звонила, и каждый разговор начинался с одной и той же фразы:
- Когда выгонишь своего козла?
- Мама, так нельзя, он же инвалид.
- Ага, на всю голову, - хмыкала мать.
Развязка наступила внезапно. Соседка Эли, безалаберная Людка, завела кошку. Впервые Эля увидела пушистую красавицу, когда возвращалась с работы: кошка жалобно пищала и тёрлась об Людкины двери. Хозяйка её, видимо, исчезла в неизвестном направлении с очередным кавалером на неопределённое время. Три дня Элла подкармливала кошку, а на четвёртый явилась домой с пушистой красавицей на руках. Эдику сказала:
- Кошка будет жить у нас.
- Что ты сказала? – завопил Эдик. – Никаких кошек, ясно? Ты, что, не поняла? Я сейчас сам её выкину! – только сейчас Эля поняла, как ей надоел его высокий голос.
- Нет, не выкинешь.
- Что? Ты ещё умеешь разговаривать, овца? Тогда выбирай: или я, или кошка!
- Кошка, - выдохнула Эля, уткнувшись носом в перепуганное животное, - кошка, кошка, кошка, кошка…
Крик, который раздался в ответ, можно было сравнить с воем пожарной сирены, но Эля уже ничего не слышала. Она села на стул у окна и молча гладила кошку. Для неё наступила звенящая тишина: она не слышала, как Эдик визгливо кричал в трубку своей маме, чтобы она помогла собрать его вещи, как пришла свекровь. Очнулась она тогда, когда хлопнула входная дверь.
- Мы остались одни, Мартина, - так назвала она кошку.
Все последующие дни ей отравляли жизнь. Звонил Эдик:
- Я подам на тебя на алименты, поняла, овца? Я же инвалид, ты будешь до смерти меня содержать!
- Звонила свекровь:
- Элечка, ну зачем тебе далась эта кошка? Что ты как ребёнок?
- Дело не в ней.
- Элечка, не разбивай семью, уступи ему.
- У нас нет семьи, и не было никогда.
Зато мама торжествовала. Эля решила на время уехать в другой город, так как больше не находила в себе сил выносить всё это. Кроме того, она понимала, что её чувства к Эдику ещё остались, но возвращаться в этот ад она больше не хотела.
- Сашенька, у тебя ничего не сгорело на плите? – высунулась из окна мама Алисы.
- Ой, тёть Тамара, извините! – Эля метнулась в дом.
Вечером девушки отправились в кафе. Там играла нежная музыка и витал лёгкий дымок. Через пять минут Алиска уже танцевала в обнимку с каким-то молодым человеком, и её ярко-розовые кожаные брючки мелькали то тут, то там в полумраке зала. Элла достала сигарету, прикурила и задумалась.
- Надо же, какая красавица у нас появилась! – раздался высокий мужской голос. Эля вздрогнула и уронила сигарету в пепельницу. А когда она подняла свои серебристые глаза на говорившего, то подпрыгнула, вскочила, и уставилась на мужчину, стоявшего перед ней. Гладко зачёсанные назад чёрные волосы, тёмно-зелёные глаза. И эта фраза… Точно такие же слова Эдик сказал при первом их знакомстве. И снова для Эли наступила звенящая тишина. Незнакомец сначала что-то говорил, потом замолчал, растерянно глядя на Элю, но не уходил. Эля увидела, как к мужчине подошла Алиса, гневно сверкая кошачьими глазами, встала, уперев руки в боки, и что-то говорила молодому человеку. Тот растерянно отвечал.
- Саша, что с тобой? Саша!
- Как вас зовут? – обратилась Эля к незнакомцу. Она боялась услышать слово « Эдуард».
- Валерий, - ответил он. – Мне тридцать лет, я живу в этом городе с рождения и часто бываю в кафе, но вас ни разу не видел.
- Я Эля, мне… - она осеклась. Внезапно Эля вспомнила, что завтра у неё день рождения. « Мне исполнится двадцать пять лет…Всего двадцать пять! У меня же вся жизнь впереди! Хотя можно и в семнадцать лет кричать, что жизнь закончена, а можно и в сорок считать, что жизнь только начинается. А любовь существует только в моём сознании. Я уехала, а ведь ничего не изменилось. Где-то живёт этот тиран Эдик, и где-то там меня ждут реальные мама и Мартина. Надо ехать!» - Меня зовут Эля, и мне не хочется рассказывать о себе.
- Саша, тебе плохо? – округлила глаза Алиса. – Может, поедем домой?
- Я Элла. Да, поедем домой.
Наследующий день вечером на общей кухне сидели Эля, Алиса и её мама. Эля рассказывала свою нехитрую историю, слушательницы тихо покачивали головами. На улице смеркалось. Элла взяла телефон, сигарету, и вышла на крыльцо.
- Мама, найди хорошего юриста: я буду подавать заявление на развод. Приеду послезавтра.
Эля прошлась вдоль состава. Вот он, десятый вагон, место на второй полке. Эля вышла покурить перед долгой дорогой. К поезду бежал мужчина, размахивая руками. « Опаздывает», - лениво подумала она.
-Эля! – закричал мужчина. – Эля, подожди!»Это же Валерий!» - пронеслось у неё в голове. Валерий подбежал, и в это время раздался скрипучий голос проводницы:
- Провожающие, выйдите из вагона! Поезд отправляется! Девушка! – обратилась она к Эле, - вы едете или остаётесь?
- Эля, дай мне номер своего телефона! – взволнованно заговорил Валерий. – Мы не должны потерять друг друга.
Эля метнулась к открытому окну в купе, Валерий подбежал, вынул мобильник и закричал:
- Эля, продиктуй номер, скорее!
Эля выкрикивала цифры, а Валерий бежал за поездом и записывал их на телефон.
- Эля, я обязательно позвоню! – но Эля его уже не слышала. Поезд набирал ход.
Валерий долго смотрел вслед уходящему поезду.