ОГОРОДНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
1
Одиночества Юля Стремнинина боялась больше всего. Этим летом ей пришлось остаться на даче одной. Предполагалось, что она останется всего на сутки, завтрашним утром из командировки должен приехать Станислав, да и у отца на следующей неделе должен начаться отпуск. У матери отпуск начался раньше, но заболел Толя, и она вынуждена вернуться в город. Юля же должна оставаться на даче.
Проводив мать на остановку, Юля вернулась. Ещё с утра она решила, что будет целый день на улице. Работать будет ближе к соседям. Соседи, правда, ей глубоко антипатичны, но что делать – на безрыбье и рак рыба, раз Ларионовы не приехали. На обед же она пригласит кого-нибудь из соседей – ну, хотя бы Люсю Томилину. Можно будет и Эльвиру Тимофеевну пригласить, но у той только и разговоров будет, что про Марину. А это Юле слышать тяжело – как-никак, Марина была её подругой.
А может быть, Марину и пригласить? Вот у кого должен быть праздник, когда удаётся отлучиться от дома.… От деспота-мужа, вечно пьяного свёкра и вечно недовольной свекрови. Но нет, возможность такая у неё есть, и не на час-другой, а навсегда. Говорила же Эльвира Тимофеевна, что она свою Марину примет в любой момент и в любом виде. Да и Максим то же самое говорит.
Мысли Юли переключились на Марину. Как она глупа! Вышла замуж за Жорку, когда он стал преуспевающим коммерсантом. А о том, как он с ней обращаться будет, она не подумала.
Так думая, Юля передвигалась от грядки к грядке, орудуя тяпкой. Конечно, о поливе нечего и думать – недавно у них украли шланги. Ну да ладно: хоть ветер южный, жгучий, но пасмурно. Юля выпрямилась и осмотрелась. Леса на северо-западе были отчётливо видны. Это был настоящий природный лес. Стремнинины часто ходили туда всей семьёй.
Проходя мимо колонки, Юля увидела, что в бачке с водой тонет оса. Она выловила осу и стала за ней наблюдать. Раньше осы, которых она спасала, сначала вытирали лапками усики, протирали глаза, и только затем чистили брюшко, грудь, приводили в порядок крылья. Теперь же все осы начинали с брюшка. Не была исключением и эта. Переползая с пальца на палец, она последовательно протирала брюшко, крылышки, усики, грудь… Юля вспомнила, какую истерику закатил Жорка, когда оса села ему на рукав.
Оса улетела. Юля приподняла рукав и посмотрела на часы. Уж почти час! Пора уже идти договариваться с Томилиными.
Вдруг Юля услышала нечленораздельный детский крик. Почувствовав, что кто-то зовёт на помощь, она бросилась туда, забыв про всё на свете.
На дороге перед домиком Брызговых стояли его хозяева – всей семьёй, а также Андрей Денисович и Эльвира Тимофеевна Истомины. Они били корчившуюся на земле девочку. На вид ей было лет восемь, худая, запущенного вида, в рваном платье. Около неё валялся надкусанный огурец.
- Стойте! – на бегу закричала Юля. – За что вы её?
- Да она у нас огурец стащила, - спившимся голосом ответил Олег Захарович. Грязно выругавшись, он замахнулся было на затихшую девочку, но Юля остановила его.
- И что, за это надо так бить? – зловеще произнесла она. – Тогда вас в своё время…
- Надо, - перебил её Андрей Денисович. – Ворья ведь развелось, не знаю сколько. У нас полгрядки помидор недавно сняли, два кабачка… Жить приходится в напряжении, дрожать за дачу. Просыпаюсь с одной мыслью – не растащили ли огород?
- Подождите! – воскликнула Юля. – Может быть, она от голода ворует? Посмотрите, какая худенькая!
- А это уж не мои проблемы, - злобно прошипела Эльвира Тимофеевна. – Пусть её родители содержат. А то бездельничают, - она грязно выругалась, - а порядочные люди должны страдать! – она замахнулась было ногой на девочку, но покосилась на тяпку, которую держала в руках Юля и нерешительно опустила ногу.
- Да, - поддержала её Глафира Петровна. – Они бездельничают, - она грубо выразилась, - водки, а мы должны их детей содержать?
Юля сначала растерялась. Давно она не видела столько злобы сразу. Справившись с собой и придав себе решительный вид, она сказала:
- У вас никто и не требует, чтобы вы её содержали. Но разве вам надо её бить, чтобы вернуть этот огурец? Вы ведь её и убить можете!
- Убьём – невелика потеря! – ответил Андрей Денисович. – Одной бомжихой станет меньше. Общество от этого не пострадает. Наоборот, воздух чище станет.
- Можно подумать, общество сильно пострадает оттого, что одним огурцом на грядке Брызговых станет меньше – с трудом скрывая возмущение, проговорила Юля.
- Дело не только в огурце, - ответил Жорка. – Эта – он грязно выругался – сегодня у нас огурец стащила, а завтра тебе в карман, - он грубо выразился. – А так, может быть, другие задумаются, прежде чем – он опять грубо выразился.
- Если исходить из этого принципа, то твоего отца в своё время вообще казнить надо было – ответила Юля. Она знала, что в этом вопросе Истомины – её единомышленники, и надеялась, что они её поддержат. Так и случилось.
- Что ты сравниваешь – заводскую кражу и это? – начал было Жорка, но Эльвира Тимофеевна перебила его:
- Что заводская кража, что дачная – всё равно…
Дальнейший их диалог Юля не слышала. Она взяла девочку на руки и пошла к Томилиным.
По дороге её нагнал Виктор, старший сын Истоминых. В прошлом месяце Юля дала ему рекомендацию, и теперь он был кандидатом в члены партии.
- Юля, - сказал он, - я всё видел и слышал.
- Ну и на чьей ты стороне? – деловито осведомилась Юля. Она была уверена, что Виктор ответит: «На их стороне», и заранее приготовила ответ: «Такие коммунисты нам не нужны». Но, к её удивлению, Виктор ответил:
- На твоей.
- Тогда почему ты сразу за неё не заступился? – возмущённо проговорила Юля, ускоряя ход.
- Не мог, Юля, я пойти против отца.
Вот и дача Томилиных. Навстречу Юле вышел Валентин.
- Лена? – удивился он, посмотрев на девочку. – Ладно, Юля, я всё понял. Папа! – крикнул он. – Помоги машину завести! – и Валентин отошёл к гаражу.
Из домика выбежала Люся. Подбежав к Юле, она зачастила:
- Что с Леной? Где она попала в переплёт?
Юля ей вкратце всё рассказала. Тогда Люся схватила её за локоть и повела в дом, скороговоркой говоря:
- Пойдём, переоденешься, пока они машину заводят. Ты успеешь, она старая, долго заводится. Не явишься же ты в больницу в этом рваньё?
Юле было всё равно, в каком наряде она придёт в больницу. Но из благодарности она подчинилась.
Переодевшись в Люсино платье и взяв Лену на руки, Юля вышла. Машина уже завелась, Валентин сел за руль. Юля направилась к машине и увидела, что Виктор уже сидит на заднем сиденье.
- Юля, я поеду с вами, - сказал он. – С Валей я договорился.
- А папа разрешил? – спросила Юля, постаравшись придать тону максимум ехидства.
- Папа знает, что я часто уезжаю в город – сухо ответил Виктор.
По пути в город Юля прощупала Лену. Кости, кажется, все целы. А вот насколько повреждены внутренние органы?
Юля вспомнила, как оправдывались Брызговы и Истомины. «Воздух чище станет», «Может быть, другие задумаются, прежде чем воровать», «Они бездельничают, нарожав детей, а порядочные люди должны страдать»… Юля вспомнила, как сказавшая последнюю фразу Эльвира Тимофеевна покосилась на её тяпку и не стала бить Лену. Конечно, вшестером они справились бы с Юлей. Но они тоже отдавали себе отчёт, что она тоже могла ударить их тяпкой. А покалечиться из-за огурца никто не хотел.
… А Виктор ныл рядом с ней:
- Ты ведь не будешь ставить вопрос обо мне?
- Буду, - отрезала Юля.
- И меня исключат из кандидатов? Но каким боком это касается моих убеждений? Я не мог пойти против родителей, которые тоже, кстати, симпатизируют вам. Хоть я и понимаю, что они не правы, но им же я жизнью обязан…
Юля могла бы сказать, что сама она из возражений родителям проблемы не делала. Вспомнила довольно острые споры, которые она вела подчас со всей семьёй. Но ей захотелось сказать Виктору, что действительно стояло за его словами.
- Виктор, ты кого хочешь обмануть – меня или себя? Я ведь вижу, что на самом деле ты относишься к родителям, как к непосредственным начальникам, от которых ты зависишь, которым, по твоему мнению, надо подчиняться во всём. Правда, материально ты от них слабо зависишь, потому что работаешь. Но ты боишься быть независимым. Что же касается твоих убеждений, то наше отношение к самосуду ты знаешь. Так вот, люди, неспособные активно отстаивать мнение партии, нам не нужны.
Машина подъехала к поликлинике. Юля, Валентин и Виктор вышли. Валентин взял Лену на руки.
- Юля, - сказал он, - только не говори, за что били Лену. Если мы скажем, что она на огородах промышляла, то лечить её будут спустя рукава, а то и вообще убить постараются. Ты же сама знаешь, что при нынешней зарплате врачей многим из них огород помогает свести концы с концами. Скажем, будто она попрошайничала, и хулиганы напали на неё, чтобы отобрать деньги.
- А ты её откуда знаешь? – спросила Юля, чтобы поддержать разговор. Молчание показалось бы ей тяжёлым.
- Она и у нас промышляла. Я её поймал, расспросил о её жизни. Родители у неё безработные, хоть и непьющие, а нуждаются сильно.
Лене был поставлен диагноз: сотрясение мозга. Кроме того, оказалось, что ей отбили печень, лёгкие, почки… Срочно требовалось несколько операций.
2
Юля дала Лене кровь. Стараясь сохранить бодрое выражение лица, она вышла. Юля приготовила себя к самому худшему. Валентин уверял её, что операция пройдёт удачно, что Лена была здорова до случившегося с ней. Но Юля понимала, что оптимизм полезен только в таких делах, успех которых хоть в какой-то мере зависит от неё. Там же, где от неё ничего не зависело, она предпочитала готовиться к худшему, поскольку разочарование переносила тяжело.
Юля постоянно поглядывала на часы. Валентин спросил её, сколько времени.
- Уже почти час, - ответила Юля. Заметив недоумение в глазах Валентина, она пояснила: - Операция идёт уже час. А времени – шесть пятнадцать.
Так может, мы пойдём в столовую, поедим? Ты же не обедала, а тут ещё кровь дала…
- Я не хочу есть. Иди сам, если хочешь.
- Юля, не упрямься. Мы люди свободные, да и столовая – не ресторан. Ни ты, ни я репутацией не рискуем.
- Вот уж об этом я меньше всего думаю! Просто я знаю, что мне нельзя есть во время нервного напряжения, иначе меня сразу вырвет. Иди, если хочешь.
- Мне что? Я донором стать не смог.
Юля уже решила, что суда она добьётся в любом случае – выживет Лена или нет. Преступление ведь в любом случае совершено. И она добьётся, чтобы туда был приглашён и Виктор. От его поведения на суде будет зависеть, исключат ли его из кандидатов в члены партии или нет.
Раньше Юля недоумевала, почему коммунисты против идеи суда присяжных. Ей казалось, что это хоть немного уберёт коррупцию в судах. Теперь же ей стало всё понятно. Она представила дело Брызговых-Истоминых на рассмотрении суда присяжных. Таких же обывателей, как Истомины, как Логиновы, как Петровы, как Семёновы… Какой приговор вынесут такие присяжные – сомневаться не приходится. Или оправдательный, или совсем незначительный. Ведь обыватель встаёт на сторону тех, на месте кого ему легче себя представить. Так и здесь: на месте Брызговых и Истоминых какому-нибудь Логинову представить себя легче, чем на месте Лены и её родителей. Кражи, даже мелкие, неприятны всем; безработицы же этот сорт людей хоть и боится, но не в состоянии представить себя на месте человека, лишённого средств к существованию. Юле вспомнился спор с Варварой Юрьевной, которая утверждала, будто безработица – для тех, кто не хочет работать. А сколько работающих думают так же, как она?
А вот другая сторона суда присяжных. Юля представила, что на такой суд вынесено дело о взяточничестве государственного чиновника. Конечно, обыватель завидует ему. Но, кроме зависти, есть ещё и чувство солидарности. Выражается оно в том, что обыватель представляет себя на месте взяточника, и думает: я бы тоже не отказался. Кроме того, в таких делах обывателю часто непонятно, кто потерпевший. Представить же, что потерпевшим является общество, государство он не в состоянии, потому что себя он чувствует не частью общества, а отдельной особью.
Медсестра вышла из операционной.
- Мы сделали всё, что смогли, - сказала она. – Но у больной было сильное внутреннее кровотечение, и… В общем, мы ничего не смогли сделать.
Юля упала в обморок.
3
Следствие шло четыре месяца. Допрашивали Юлю, Томилиных, Истоминых, Брызговых, родителей Лены. Делались очные ставки. Брызговы и Истомины не отрицали своих действий, но не признавали себя виновными. Виктор при всякой встрече и даже на очной ставке заискивал перед Юлей, терпеливо сносил её насмешки, но Юля поняла, что он будет на стороне защиты.
Суд был назначен на 28 октября. Узнав, что адвокатом будет широко известная и очень дорогая Фрея Степановна Резалова, Юля насторожилась. «Конечно, - подумала она, - денег у Брызговых много, но Резалову им купить – не раз плюнуть. Что-то тут не то». Судьёй назначили известного взяточника Бориса Резницкого.
На суде в качестве свидетельницы Юлю вызвали первой. Вопросы ей задавали главным образом о характере Брызговых и Истоминых, о том, знали ли они Лену до этого, были ли у них кражи. Юля старалась отвечать максимально подробно. Да, кражи у них были. Участвовала ли в них Лена – она не знает, может быть, и участвовала, но какое это имеет значение? Характеристики Брызовых и Истоминых она старалась давать как можно более развёрнутые, для первых не жалела чёрных красок, для вторых – серых. Потом её попросили описать преступление. Она выполнила просьбу, цитируя все фразы Брызговых и Истоминых. Закончила она словами:
- Особое внимание хочу привлечь к словам Истомина: «Убьём – не велика потеря! Общество от этого не пострадает. Наоборот, воздух чище станет» Это ведь говорит о том, что никакого там аффекта не было, убивали сознательно.
Адвокат прервала Юлю. Та отправилась в зрительный зал. Сегодня он был битком набит. Юля села между своей матерью, Светланой Александровной, и Василием Арсеньевичем Летаевым.
Следующим на допрос вызвали Виктора. Этот изо всех сил старался обелить родителей, доказывал, что они действовали в состоянии аффекта. «Всё, Виктор, - подумала Юля, - судьба твоей партийности решена».
Когда Виктор ушёл, Василий Арсеньевич обратился к Юле:
- На этот раз, Юля, мы выиграем. Меньше 7 лет никому из них не дадут.
- Почему вы так уверены в этом? – осторожно спросила Юля.
- По почину Истомина дачники собрали деньги на подкуп судьи. Я отказался, естественно, и сказал об этом Левшину. Ты его знаешь, это главный редактор «Пролетарской газеты». Он сидит где-то здесь. Так вот, он обещал написать об этом заметку и предупредил судью, что напишет. Теперь главная задача Резницкого – сохранить репутацию.
- Так вот откуда у них деньги на Резалову! – Юля прищурила глаза.
- Да Резалова ничем и не рискует, - ответила Светлана Александровна. – Это её работа – защищать за деньги.
Как подтверждая слова Светланы Александровны, под конец своей яркой, в меру эмоциональной речи, Резалова сказала о том, что деньги на защиту собрали дачники.
- Это говорит о том, - заключила она, - что люди поддерживают моих подзащитных! Я надеюсь, суд не пойдёт против народного мнения!
Юля оглядела зал. В зале сидели, в общем-то, нормальные люди, многие из которых работали там же, где она, участвовали в забастовке, как она, со многими из них у неё были приятельские, если не дружеские отношения. Мало того, многие симпатизировали её партии, на всех выборах голосовали за коммунистов. Как же могло случиться, чтобы эти люди поддержали такой дикий самосуд?
После последнего слова подсудимых суд удалился на совещание. Юля задумчиво проговорила:
- Интересно, почему в нашем обществе так распространены оправдания самосуда?
- Это я тебе скажу, почему, - Светлана Александровна расправила платье на коленях. – Есть два вида активной реакции на преступления: заявления в правоохранительные органы и самосуд. Выбор того или другого зависит от доверия государству. Доверяет народ государству – преступников выдают правоохранительным органам, а самосуд осуждают. Не доверяет – слово «доносчик» становится ругательным, а самосуд одобряют. В наше время люди государству не доверяют, и вполне оправданно. Я этих людей, конечно же, не оправдываю, но понимаю. Государство им не помогает, во всём они вынуждены рассчитывать только на себя. В этом ряду находится и самосуд.
Резницкий зачитал приговор. Истомины получили по 8 лет лишения свободы, Брызговы-старшие – 9 лет, Жорка – 11. Марину, которая тоже должна была получить 8 лет, амнистировали в связи с её беременностью.
Юля вышла из зала суда. Она оглядывалась по сторонам и встречала недобрые, за редким исключением, взгляды. Ну да ладно, теперь она знает первопричину такого к себе отношения. Теперь она понимает дачников, давших деньги на подкуп судьи, хотя и продолжает осуждать.
«Да, - подумала Юля, - теперь я понимаю тех перегибщиков начала 30-х годов, что раскулачиванием занимались. Насмотрелись, небось, на таких вот, как Брызговы и Истомины».