Дуэнде
Они оба появились внезапно, как бы из неоткуда. Как потом выяснилось, никто не знал, когда они появились и на чём прибыли в наш небольшой южный город. Остановились они не в гостинице и хотя их настроили всяких разных, да и строят ещё к предстоящей зимней Олимпиаде, мест в них не было.
Сняли они небольшую комнатку, у бывшего военного моряка - дяди Коли. Угрюмого, неулыбчивого, себе на уме, крепкого не по годам, смотрителя маяка. И это было уже удивительно.
Он жил один - всегда, с того самого момента, как появился после военного госпиталя весь обожжённый. Это был, наверное, самый искусный рыбак. Даже когда никто не мог похвастаться удачным уловом, он у него был.
Горбыль и морские петухи, кефаль, нежнейшая барабулька и деликатес Чёрного моря - его огромные камбалы - калканы. Но рыбу покупали у него неохотно и в основном приезжие.
Причина?
О, она была, его обожжённое лицо вызывало содрогание, ужас, это был монстр, и его боялись, им пугали непослушных детей. Я так много уделяю времени дяде Коли, потому что он был в какой-то степени причастен к тем событиям, которые произошли после появления этих двух заезжих гастролёров.
Уже внешне они привлекали к себе внимание. Сказать, что они красивые, это значит, ничего не сказать. Оба под метр восемьдесят, худощавые, нет скорее стройные, изыскано пропорциональные.
Хорошая рельефная мускулатура, но они не выглядели подобием группы «Чай вдвоём», я бы их фигуры сравнила с фигурой знаменитой античной скульптуры Нарцисса.
И при этом, это были две противоположности.
Один с чёрными блестящими волосами, ниспадавшими на его плечи в мелких кудрях. Если вы помните автопортрет Дюрера, это вам даст некоторое представление. Прямой изящный, немного удлинённый нос с трепетными, тонкими ноздрями.
Жгучие, чёрные уголья антрацита глаз, втягивали в себя бурей неистовства, какого-то бунтарства. Не было ни одной женщины, которая на него не обратила бы внимания.
Его походка, о Господи, разве люди так могут ходить. Невероятная пластика, всё тело перекатывалось рельефными мышцами. Если вы видели, как передвигается ягуар или пантера – это он. В этом было что-то мистическое.
Второй - светло русый. С непослушными вихрами волос, ниспадавшие ему на лоб и глаза. Бог мой, разве бывают такие глаза. Глубокого насыщенного ярко голубого цвета. Они были поразительны своими миндалевидными разрезами, в них было что-то азиатское. Чистое, немного смуглое лицо не знало бритвы.
Детская наивность персиковым налётом легла на его щёки. Безмятежность, невероятное спокойствие во всём; в движении, в голосе, в пластике рук, в глазах. Когда они оба появились передо мной в отделе городской культуры, я была так ошеломлена, что заикалась и моё лицо, было лицом дурочки увидевшей чудо.
Показывая удостоверение, удостоверяющее, что они деятели Петербургского мюзик-холла, просили о предоставлении им любой сценической площадки. На мою реплику, сейчас аншлаги эстрадной попсы, собирающиеся в это время в нашем городе, и есть только небольшая открытая площадка на приморском бульваре, если она их устроит.
Хотя честно их предупредила, место не очень удобное, нет скамеек, и слушатели могут тут находиться только стоя. Меня так удивила их реакция радости.
-О, нам это подходит, это лучше чем закрытые помещения.
Мы подписали соглашение, где они обязуются отработать пять дней, оплатить проценты в бюджет города и они исчезли.
Я сидела, боясь пошевелиться, меня так сковало, сердце лихорадочно билось. Боже мой, как они прекрасны, неужели мне это не привиделось.
Мне тридцать лет и я не замужем, развелась. Не нашла ещё своего принца и не потому, что я безлика. Наоборот, от поклонников не было отбоя. Но никто не тронул моего сердца. А тут эти двое, впервые их вижу, заставили меня оцепенеть. Голова гудела, губы пересохли, я так взволнована, что не могу собраться с мыслями.
Вечером уже расклеили афиши, на которых были их лица. Удивилась такой оперативности, скорее всего у них были готовые афиши. Я это поняла по приписке вручную, от руки, адреса их выступления. И многие останавливались, смотря на эту красоту их лиц.
Их имена никому ничего не говорили, как и их синтетический танцевальный-инструментальный вокальный жанр. Мне даже было трудно представить, что они будут исполнять и как всё это они вместе совместят.
Площадка, символически огороженная с кассиршей на входе. Цена билета более чем скромная, но пресыщенный народ уже так наелся знаменитой попсы, что эти два никому неизвестных артиста никого не завлеки, два десятка пар скучающие, обсуждали новости, нетерпеливо поглядывая на часы.
Ровно в восемь зажглась рампа, освещая сцену. Я единственная, кто с замиранием в сердце, ожидала их выхода. Они оба вышли в светлых джинсах, светловолосый - его звали Серёжей, был в туго обтянутой чёрной майке.
А черноволосый Давид в белоснежной майке. Вынесли несколько тамтамов, разновеликих барабанов. Две стойки с гитарами и тумбочку с трубой. Удивлённая смотрела на их приготовления.
Публика насторожённо смотрела на их действия, и в их глазах был восторг и восхищение, особенно у женской половины собравшихся. Заметила, у входа перед кассиршей собралась небольшая очередь.
Ровно в пятнадцать минут девятого они оба подошли к микрофонам. Заговорил Давид.
-Здравствуйте уважаемая публика, хотим вас предупредить, наш концерт длится полтора часа без перерыва. Музыкальные номера мы не объявляем, и каждый номер плавно переходит в следующий. Надеюсь, вы запомните этот концерт.
Кто-то выкрикнул.
-Хорош, трепаться Красавчик.
Но Давид, не повёл и ухом. Отойдя от микрофона, он, медленно не спеша, начал ногами отбивать ритм. Верх корпуса практически не шевелился, двигались только ноги. Ошарашенная смотрела и не могла понять, как у него это, получается, шевелить ступни и голени до колена.
Бедра же были практически неподвижны. Темп нарастал. Резко взмахнув руками, ладонями над головой, начал хлопками вести другой ритм отличный оттого, что он делал ступнями ног.
Серёжа неподвижно стоял, уйдя в себя. Неожиданно Давид застыл, весь, вытянувшись струной, он запел резким гортанным голосом, но таким проникающим в душу тембром, который тут же вызвал мурашки по моему телу.
Он пел на испанском. И те чувства, которые он вложил в песню, были на пределе. Песня рвала души той болью, которую он выплеснул на немногочисленную публику.
Петь, а капелла не каждый сможет и рискнёт, а он это делал играючи. Резко без преамбул Сергей в невероятном прыжке ворвался в канву песни Давида. Всё его тело струилось, рвалось, вновь соединяясь, вторило плачу песни Давида.
Публика замерла оглушённая, кассирша, привстав, смотрела на невероятное. Перетекая, Сергей вновь взмыл к небу, и в самом апогее прыжка, в его руках оказалась труба. Это был глас свыше, он взвинтил и так накалённую атмосферу их действа, и я почувствовала, как по моим щекам потекли слёзы.
Боже, как виртуозно он играл одновременно танцуя. Я никогда прежде подобного не видела. Под трубный глас Давид стремительно забил ногами такую вязь, непонятно было, где его ноги, они, мелькая, так были стремительны.
Подскочив к барабанам, его ладони пулемётной очередью отбивали невероятную дробь, сливаясь с трубой. Давид метался между тамтамами и барабанами. Казалось, тот ритм, который смел всех нас, был последним пределом. Я ошибалась, это была только прелюдия.
Растерянная смотрела, со всех сторон к площадке перед сценой устремились люди. Повернувшись к сцене, замерла.
Свет рампы мгновенно отрубился и один узкий луч высветил лицо Сережи.
Он запел, нет, не знаю, что это было, такое что-то очень древнее, напоминающее гортанное пение бурят. Эти звуки проникали в душу, поднимая всю муть прожитой жизни и сбрасывая их с меня очищая болью, невероятным катарсисом.
Где-то в темноте раздались первые аккорды гитары, наращивая мощное крещендо, стремительный перебор струн гитары вновь ударил по нам, по всем тем, кто стоял внизу у этой сцены.
Лицо Серёжи исчезло, и только его невероятный голос, проникая, держал в напряжении. Свет вырвал фигуру Давида, его рука метались вдоль грифа гитары, бешеный перебор струн диким, отчаянным криком резко оборвался.
Вновь в свете прожектора появился Сергей. Модулируя голосом он от высокой ноты, незаметно перешел к низким и звук, который он издавал, будоражил, не давал успокоиться.
Вновь темнота и сладкий трепетный голос трубы дивной трелью с пассажами утихомирил ту бурю, которую только что они создали.
Площадка была забита до отказа, трудно представить столько столпившихся людей, которые замерли, купаясь в чуде, которое на них обрушили.
Растерянность и восхищение, экзальтация и печаль, целая гамма чувств была на лицах слушателей. Труба играла, сверкая в темноте бликами яркого слепящего света. Тишина упала неожиданно, несколько секунд полной темноты.
Рампа вновь осветила сцену, и мы потрясённо смотрели, как они оба, медленно, с невероятной пластикой передвигались синхронно без единой помарки в сложной хореографии. И всё это время Серёжа играл на трубе.
Ловким движением, Давид подхватил небольшой тамтам, зажав его бёдрами, продолжая передвигаться в этом тягучем плавном, - как передвижение змеи - танце, незатейливый ритм маленького тамтама потихоньку нагонял темп и страсть.
Иссиня-черные волосы взметнулись, напоминая живые волосы Горгоны Медузы.
Разорвав майку на своей груди швыряя её в сторону. Давид заметался, заструился по сцене под поразительный аккомпанемент гитары, на которой играл этот светловолосый голубоглазый бог.
Серёжа держал гитару необычно, на уровне живота горизонтально как гавайскую гитару. К нему сзади, не переставая танцевать, подплыл Давид, приставил трубу к его губам. Давид, играя на трубе, в которую дул Серёжа, запел.
Сколько нежности и печали, сколько одиночества и любви было в его голосе. Та эмоциональная буря, которую они обрушили на нас, не нуждалась в слове. Главное было не в словах. Главное было в тембре, модуляциях в чувствах.
Есть такое понятие в Испании - дуэнде и я никак не могла его понять, чем оно отличается от вдохновения. Мне порекомендовали прочитать лекцию Гарсии Лорки о дуэнде. Прочитав, была поражена. И тем не менее, мне казалось это чем-то надуманным, литературным, что ли.
А, теперь слушая их голоса, их игру на инструментах, их невероятную пластику танца, воочию увидела чудо - дуэнде. Сама кровь, сама жизнь и смерть была в их выступлении. Никогда не видела столь одухотворённые и просветлённые лица, как у этих слушателей. Концерт оборвался разом коротенькой фразой.
-Спасибо, до свидания.
Свет рампы погас и они, собрав инструмент, стремительно исчезли. Как был невероятен концерт, так была невероятна и публика. Все продолжали стоять, смотря, на пустую сцену.
Ни одного хлопка, ни одного голоса.
Раздался общий вздох, знаете, похоже на то, когда человек на краю гибели и вот-вот неизбежный конец, но пронесло. Вот сейчас было именно так, вздох облегчения.
Полночи я не спала, всё не выходил из моей головы этот невероятный концерт. Я думала, как же они смогут вновь выступить с той же программой. Ведь это на грани исступления, где же взять эти силы.
На следующий день, только и были разговоры о необычном концерте. Меня удивило, об этом почему-то говорили шёпотом, как о некой тайне.
Ко мне подошли два известных эстрадных певца, спрашивая, кто они такие и откуда.
Я их разочаровала, да и что я могла сказать. С нетерпением ждала вечера.
Я немного задержалась, принимая большую делегацию из Москвы. Была поражена, как много народа было на площадке и вокруг неё. Молодые ребята гроздьями сидели на деревьях.
Не знаю, можно ли жизнь назвать концертом, а именно это было на сцене. Квинтэссенция жизни и всё это, на одном дыхании.
Потрясённая понимала, происходит, что-то необычное, ну не могли они быть неизвестными. Увы, о них никто ничего не знал.
Это был совершенно иной концерт, отличающийся кардинально от вчерашнего. Их воздействие на публику было столь велико, что среди слушателей стояла необычная тишина, люди боялись даже дышать. Как и в прошлый раз, концерт окончился, они исчезли и ни одной овации.
Потрясённые люди стояли оглушённые и у многих на глазах были слёзы.
На следующий день, меня вызвало руководство города, расспрашивая о необычном дуэте. Пожурили, почему я им предоставила столь неудачное место. Пришлось мне ехать на окраину города к дяде Коле, как бы мне этого не хотелось.
Его небольшой оштукатуренный домик, крашенный белой известью, утопал в зелени старых вишен и абрикосов. Заросшая тропинка вилась среди кустов, издали услышала пение Сергея. Точнее этот его гортанный звук, он рокотал, поднимаясь и опускаясь. Мелкая тревожная дробь тамтама пугала.
Ошеломлённая застыла перед странной картинной. Обнажённый по пояс смотритель маяка, сидел на табурете у входа в дом вокруг него, приплясывая, и выбивая эту тревожную дробь, в немыслимом танце скользил Давид, а голубоглазый бог, стоя за спиной дяди Коли, положив на его плечи руки, пел этим странным голосом.
Я поняла, это не показ их танцевальных номеров, нет, тут было другое, древнее, из тьмы веков, я наблюдала за ворожбой этих двух странных красавцев.
Дядя Коля сидел, опустив голову, но по вздутым жилам и венам видела в каком напряжении он сидит. Неожиданно они все трое, резко повернувшись, посмотрели на меня так, что я, чуть не подпрыгнула.
И было от чего, лицо дяди Коли, почти было без этих страшных рубцов и шрамов. На меня смотрел моложавый мужчина, и только на подбородке ещё виднелись жуткие сиренево-белые рубцы ожогов. Смотритель маяка вскочил, натягивая рубашку, и торопливо исчез в доме.
-Ребята, руководство города пошло вам на встречу, и предлагает для выступления стадион.
Перебивая меня.
-Спасибо, но нет. Мы сегодня выступаем в последний раз.
-Как? Вы же сказали, что будете выступать неделю.
Оба странно на меня смотря, неожиданно встали по обе стороны меня.
Давид въедливым ритмом тамтама закружил вокруг меня под рокот гортанного пения Серёжи.
Немного испуганная плюхнулась на табурет. И тут я поймала себя на мысли, я не хотела садиться. Это произошло не по моему желанию.
Давид присел передо мной.
-Виолетта, всё будет хорошо, не волнуйся, твоя девочка с сегодняшнего дня пойдёт на поправку.
Потрясённая я ойкнула. О моей больной шестилетней Настеньке, даже в городе почти никто, ничего не знал. Как об этом узнали эти странные артисты. С церебральным параличом моя красавица лежала дома под опекой моей мамы. Слёзы градом потекли по моим щекам.
-Как, как вы узнали?
-Всё будет хорошо, Виолетта, посиди.
Они оба закружились вокруг меня. Сколько времени прошло я не знаю, я была в каком-то трансе.
-Всё Виолетта, иди домой.
Повернулись, не сказав и слова, они вошли в дом дяди Коли.
Шла домой не чувствуя своих ног, я одновременно была подавленна и переполнена надеждой. В глазах стояло лицо дяди Коли, этого не может быть, но я своими глазами видела изменения, произошедшие с его лицом.
И это открытие пугало, но и вызывало восторг, вдруг они помогут моей девочке. Мне от этого «вдруг» стало так светло и плохо одновременно, я разрыдалась, прижавшись к платану. Кое-как дошла до дома.
У входа встретила меня мама. Она плакала, обняв меня, её так душили рыдания, что она ничего не могла сказать. Я вся похолодела от ужаса.
-Мама, мамуля, что-то с Настей.
Она оторвалась от меня, и в её глазах было столько счастья.
Я бросилась в комнату Настеньки, у меня отнялись ноги, моя дочка сидела на кровати и рассматривала игрушки. Кулем опустилась на пол, я беззвучно разрыдалась. Это «вдруг» произошло, они мне помогли.
Подползла к кровати Насти, обняв её за ножки, смотрела в её спокойные глазки, она протянула тоненькую ручку и положила мне на голову. Тихо прошептав.
-Здравствуй мамочка.
Я мычала, душа в себе слёзы. Мама опустилась, рядом обнимая нас.
-Бог, услышал мою мольбу, сотворив чудо.
-Не знаю, мама Бог или кто другой, но чудо произошло.
Я ей рассказала про этих странных актёров. Мама, затаив дыхание, слушала меня.
-Они божьи посланники, наверное, Ангелы.
Я не стала переубеждать маму.
Кто видел Ангелов, воплоти?
На концерт я не пошла, мы так и просидели до ночи с Настенькой. Как потом говорили, народ заполонил всю территорию рядом с площадкой. То, что там произошло, осталось на долгие годы памятью о невероятном концерте, который затронул каждого.
А у меня перевернулась вся жизнь. Моя Настя встала на ноги, и никто из врачей не мог поверить в это чудо. Да, честно говоря и я тоже.
Дядя Коля очень изменился, он стал нам почти родственником, старшим братом, который души не чаял в Настеньке.
Долгие годы я анализировала произошедшее, но так и не смогла найти этому объяснения.
Я звонила в Питерский мюзик-холл, мне ответили, у них сроду не было подобных артистов.
Вот такая странная, невероятная история.
9 июля 2010