Жаль, не стала я с первого дня дневник вести. За день тут столько всего происходит, что всего, точно не упомнишь. Вчера, вот например, помню. Мы с тетей Аришей варенье варили. Из черной смородины. Вот, где малышне праздник был, и сами все щеки в пенке измазали, так еще два раза Финеюшке носили в маленькой вазочке. Представляю, как он там выглядел.
Так, это было вчера. А накануне? А, накануне, кстати, тоже помню. Мы с дедулей плетень чинили. Плетень, это забор такой. Совсем без гвоздей делается. Сначала, на берегу залива дедуля тальник нарубил. Потом, мы все вместе его во двор перетаскали. Белка с Сашкой тоже в этом участвовали. Затем, участок старого плетня, длиной метров пять, дедуля разобрал. Это было легко, старый тальник пересох, ломкий стал. В итоге у нас целая куча хвороста образовалась. Ничего, лишним не будет. Сгорит в печке. Большую то печь тетя Ариша летом топила редко, только, когда хлеб пекла. А, так для всего прочего, во дворе, маленькая печка стояла. На ней и варили. Но, это я так, к слову.
После того, как старый плетень аккуратненько в кучку сложили, дедуля внимательно колья осмотрел. Пару решил оставить, остальные заменить. Колья, для плетня вбивают часто. Так, на короткий шаг, чтоб было понятно. И предварительно ломом отверстие в земле делают, а потом уж кувалдой вколачивают. Колья, таким образом, вбитые, хорошо стоят, не шатаются. Я попробовала, было вытащить, да куда там. Но и работа тяжелая. Дедуля, когда последний кол забил, весь мокрый был от пота.
Само плетение, тоже не из легких. Сразу два ствола тальника закладываются к вбитому колу, затем его надо так изогнуть, чтобы следующий кол он обошел с другой стороны. И так далее. Трудно было. Мы с дедулей вдвоем тальник сгибали, но все равно очень трудно, особенно самый первый сгиб, где ствол самый толстый. Правда, потом мы приспособились, легче пошло.
Мелкие всю технологию быстро усвоили. Наломали тонких веточек. Воткнули в землю колышки, и свой маленький плетень соорудили. И ведь, действительно хорошо получилось. Во всяком случае, их тетя Ариша даже больше хвалила, чем нас с дедулей,
Так, это было позавчера. А перед этим? Вроде бы за грибами мы с дедулей ездили. Хотя нет, это раньше было. А, вот что поза-позавчера было? Ну вот, пожалуйста, вспомнить не могу. Ну и ладно, тогда про грибы расскажу.
Переехали мы на лодке на ту сторону. Лес то у нас один. И для ягод и для грибов. Еще, правда на островках в заливе шиповник и ежевика растут. Но шиповник только осенью созреет, а ежевика, это, как говорится епархия Спиридона. Он на острова Белку с Сашкой возит. Проехалась я раз с ними, больше не берут. Да мне и одного раза хватило, чтобы убедиться, что надежнее Спиридона, никого не сыскать. А заботливый то какой. Ежевику собирать, это вам не землянику, В момент руки колючками обдерешь. Так вот он им даже с плота малышне сходить не позволяет. Наберет горсть ягод, одной. Вторую горсть, другой. Хотела бы и я так жить.
Ну да вот, опять отвлеклась. Итак, переехали мы, значит, речку, подходим к лесу. Тут дедуля на полном серьезе, так. Прижал правую руку к груди, поклонился низко, в пояс, да и говорит – Допусти нас в лес свой, хозяин милостивый. Да не пожадничай, будь добр. Одари нас грибками – боровиками. Не спрячь, да не скрой их от нас.
Я не удержалась даже, прыснула со смеху. Чего это он, думаю, дурачится. И, ведь совсем внимания не обратила, на то, как лес зашумел вдруг вершинами своих сосен. Словно в ответ, поприветствовал.
А дедуля посмотрел на меня укоризненно, да головой покачал. Вот так вот мы в лес и вошли.
Вскоре дедуля первый гриб нашел. Крепкий такой боровичок, средних размеров. Походили несколько минут, еще два. Потом еще один. И вот, смотрю у него уже дно в корзинке почти закрыто. А у меня пусто. Я уже и слева от него пойду и справа. И вперед него забегаю. Все без толку. А дедуля еще и улыбается потихоньку. До, чего он все-таки иногда ехидный бывает.
- А, вот, то место, где мы в первый раз сидели, когда за земляникой ходили. Помнишь? – спросил дедуля.
Действительно, смотрю место очень похожее. Только там рядом, какое-то дерево корявое стояло.
- Нет – говорю, не то это место. Там дерево, корявое было, а тут его нет.
- Ну, да. А еще воробей на ветке сидел.
- А причем тут воробей – возмутилась я – воробей улететь может, а дерево само никуда не уйдет. Вон смотри, тут даже пенька нет никакого.
- Да, деревья сами не ходят – охотно согласился со мной дедуля – да только, ты уверена, что здесь дерево было?
- Я же не сумасшедшая, чтоб своим глазам не верить – начала было я. И тут, прямо над ухом тихий такой вздох раздался. Точь-в-точь, как тогда. Дошло до меня, наконец. Я посмотрела на дедулю, слышал ли он? Похоже, что нет. У него со слухом давнишняя проблема.
Ну, вот, теперь, наверное, опять, тот старичок появится, решила я. Но ошиблась. Никто к нам из леса не вышел.
Поняла я, что и мне надо бы у здешнего хозяина грибов попросить, но что-то словно сдерживало. Так бывает, когда хочешь сделать что-то хорошее, но боишься, что над тобой смеяться начнут. Ну, тут-то нет никого, кроме дедули, сказала я себе, а вслух произнесла – Не сердись, дедушка лесной, дай и мне грибочков.
- Правильно. Молодец – сказал дедуля – так-то оно лучше будет.
- Ну, не зря ходили – довольным тоном сказал дедуля, когда мы вышли из леса, и направились к лодке. Еще бы. Не то слово. У обоих, корзинки с верхом. Боровики в основном. Кроме того, в подлеске из мелкого осинника и березняка, прислонившемся к большому лесу набрали подберезовиков с подосиновиками.
Наверное, не зря боровик царем грибов называют. Вон он какой, мощный, могучий. И еще, надменный, я бы сказала, не зря его еще Белым грибом называют. Но мне больше подосиновики нравятся. Очень уж красивые они, со своими оранжевыми шляпками и белыми в крапинку ножками.
Впрочем, кто из них, кто, когда тетя Ариша поджарила их на сковородке. Разобрать я уже не могла. Да и попробуй тут разбери в этой куснотище. Да еще с репчатым луком, да с картошечкой. Бесполезное дело. И пытаться не стоит.
А, вот сегодня вечером, интересный разговор состоялся. Начал его дедуля.
- Я, вот давно думаю – задумчиво начал он – почему деревню Вешкой назвали. Ведь, наверняка, с каким то смыслом название это она получила. Это, ведь не людское имя. Там, как родители назовут, так будет человек носить его всю жизнь. И ладно, еще, если имя то человеческое. А то ведь иные, так изгаляются, что, ни в чем неповинного младенца назовут какой-нибудь Тракториной, или Хознаркомом. А, не думают, что детям потом, всю жизнь с этим именем мучиться. Или вот, еще, на иностранщину подались. И в итоге, появляется потом, условный Роберт Иванович, который, всю жизнь своим именем будет людям слух резать.
- И, ладно бы своих имен не хватало – поддержала дедулю тетя Ариша – а то ведь, в чем, в чем, а в этом у нас никогда недостатка не было. Наоборот. А, нынче, многие имена, и красивые, вроде бы, и звучные, а потихоньку в небытие уходят.
Дедуля и тетя Ариша вздохнули в унисон. Видать жалко им стало эти уходящие имена. А мне нет. Не хотела бы я всю жизнь быть какой-нибудь Матреной или Прасковьей. Хотя вот Параскева, имя то то же самое, а звучит неплохо. Да только, что об этом теперь думать. У меня свое имя есть, и мне нравится.
- А, вот с деревнями, другая картина складывается – продолжил дедуля развивать свою мысль – тут ведь как получается. Если, например, в деревне какого-нибудь кузнеца мастеровитого, или скажем шорника, Самсоном кличут. То и деревню потом, постепенно Самсоновкой звать начнут. А, если рядом с деревней бор сосновый, или роща березовая, то вот, пожалуйста, тебе, Березово, или Сосновка. Даже если по названию деревни и не сообразишь сразу, откуда мол, название такое, то все равно, какая-то причина была. Просто позабыли о ней.
- Вот Вешку взять – разговор стал плавно перетекать в дедулин монолог – ведь вешка, это указатель такой. Ведь как бывает, зима, метель, в двух шагах ничего не видно. Дорога вся снегом занесена, ну как тут с пути не сбиться. Ан, глядь, из снега вешка торчит. Здесь, здесь, мол, она, дорога то. Правильно идешь человек. Теперь значит, следующую вешку высматривай, так и дойдешь куда надо, с пути не собьешься.
Представила я себе эту картину, зиму, метель, вешки, торчащие из снега, и словно мороз по коже.
- А, я думаю, шире надо смотреть – задумчиво так сказала тетя Ариша – жизнь наша, это та же дорога. И сбиться с нее порой, еще проще, чем зимой в пургу. Соблазнов много, и все словно в обертках ярких. Так к ним и тянет. А потянулся, и не заметишь, как с дороги то своей сошел. Вот тут вешка то и нужна. Чтобы совсем человек не заблудился. Чтобы не забывал он об истоках своих, о корнях, которыми он к земле привязан. Чтобы не унес его ветер, как перекати-поле, неведомо куда.
А, ночью приснился мне сон. Иду, это я по дороге, и пурга точь-в-точь, такая, как дедуля описывал. И дороги совсем не видно. И уже как будто не одна я. Вот и Белка с Сашкой здесь, и дедуля. А вот еще и бабуля здесь, и мама с папой. А куда идти, не знаем. И, тут видим, как вдалеке тетя Ариша вешку в снег втыкает. А ветер все сильнее. Валит вешку, снегом заметает. Вот-вот, вешку из рук вырвет. Но тут, вдруг Астафий со Спиридоном появились, тоже схватились за вешку, держат ее, не дают упасть. А, потом и Тихон Тихонович, и даже Финеюшка. И чувствовалось, нет, не уронят они вешку, не дадут ей упасть. Не собьемся мы с дороги.