И вот для Томаса наступил час испробовать испытатель, но он об этом ничего не знал. Его вызвали и повели по коридору под конвоем, но не как обычно, это не был путь в комнату Виртаса. Его повели какими-то неизвестными путями и привели в белую комнату с креслом наподобие зубоврачебного. Из комнаты с креслом был вход еще в одну комнату. В комнате находился человек в белом халате, которого Томас посчитал врачом.
- Все уже готово, - сказал мужчина в белом халате кому-то в другой комнате. - Он уже прибыл, можно начинать.
Томас в наручниках и под конвоем озирался вокруг: комната, где он находился, была очень светлой и сияла чистотой, там стояло странное медицинское кресло, стол, перед ним стол, письменный стол и у стены маленький медицинский столик с инструментами.
- Приготовьте руку, - сказал мужчина в белом халате. - Сейчас мы введем вам прививку от малярии.
С Томаса сняли наручники, и под внимательными взглядами конвоиров он закатал себе рукав рубашки до самого плеча. Мужчина принес откуда-то шприц, наполненный зеленой непрозрачной жидкостью. Тут он сделал Томасу ин'екцию в руку, у Томаса тут же закружилась голова, а ноги стали как ватные.
- Сядьте в кресло, - сказал мужчина, - после укола надо несколько минут посидеть. - Томас снова молча выполнил его распоряжение, не успел он опомниться, как его пристегнули к креслу ремнем. Тут же мужчина ловко пристегнул его руки к подлокотникам, а ноги к каким-то стойкам внизу. Конвоиры зорко смотрели на все это строгими сосредоточенными взглядами, в случае малейшего неповиновения они бы вмешались.
Таким образом, Томас оказался прочно пристегнутым к креслу, но это его уже не заботило. Он уже не мог думать о том, с какой целью его пристегнули и что с ним будет сейчас, он был совершенно не в состоянии думать о чем-либо, он не мог сложить два и два, мозг его стал плоским, как доска, а перед глазами все расплывалось.
И вдруг откуда-то перед ним возникло расплывающееся лицо Виртаса. Виртас спросил его:
- Томас Вафель, вы действительно замышляли теракт?
- Нет, - чистосердечно ответил Томас, он теперь не мог врать, ему не то что выдумывать ложь, даже просто думать ему было теперь трудно, он сейчас с трудом отвечал на вопросы.
- Томас Вафель, вы хотели убить мэра?
- Нет.
- Томас Вафель, вы хотели убить Мудрого Вождя Герарда?
- Нет.
- Томас Вафель, вы замышляли заговор?
- Нет.
- Почему же 16 марта вы оказались на улице Аквалангистов?
Возникла большая пауза, затем Томас с трудом ответил:
- Я там гулял...
- Томас Вафель, почему вы там гуляли?
На этот вопрос Томас так и не смог ответить, он оказался слишком сложным для него, похоже, ответа он и сам не знал. Виртас еще задавал ему вопросы о терроризме, о Мудром Вожде Герарде и так далее, но ничего вразумительного добиться от него не смог, очевидно, тому просто нечего было сказать, иначе бы под воздействием испытателя он не удержался и рассказал бы правду. Наконец, через полчаса Томас окончательно вырубился и не смог отвечать на вопросы. Даже на вопрос, как его зовут, Томас ответить не смог. Вскоре Виртас прекратил допрос, увидев его полную бесполезность, и Томаса отправили в палату, где он окончательно потерял сознание.
Но через двое суток веселым весенним утром он очнулся, лежа в постели среди ослепительной белизны простыней. Он лежал в постели, недоумевая, где он. Но вскоре пришла медсестра в белом халате, он успешно прошел испытание и теперь свободен, сообщила она, через три часа он может покинуть департамент и отныне свободен. Наконец-то свобода! Томас весь возликовал, он давно ждал этого. И, хотя он был очень слаб, не мог даже повернуться в постели, но радостное предвкушение свободы уже охватило его. Оно придавало ему силы, и позволило ему лететь домой, как на крыльях. Но, впрочем, это только ему самому казалось, что он быстро спешит домой, на самом деле на взгляд любого беспристрастного прохожего он тащился неимоверно долго, шел очень медленно, как изможденная старая кляча.
После выполнения всех необходимых формальностей Томаса освободили, и он медленно тащился по двору департамента к высоким железным воротам, чтобы поскорее выйти. Но это только сторонний наблюдатель мог подумать, что Томас еле двигается, на самом деле он очень спешил, просто задыхался от спешки.
У ворот двое полицаев мирно обсуждали новый радиатор, который один из них недавно купил для своего автомобиля, и вдруг они увидели Томаса.
- Что за странное существо это тащитс? - спросил один другого.
- Это, господин Тарен, вероятно, отпустили кого-то из задержанных, - ответил другой. - Сколько труда, времени и денег тратят на таких, и все попусту, их все равно выпускают. Ну ничего, вскоре ты снова очутишься здесь. Очевидно, сегодня на тебя не собрали нужных доказательств, но такие, как ты, всегда возвращаются к нам. Так что добро пожаловать к нам снова! Милости просим!
Полицаи глядели на него, пока он проходил ворота. Томас молча протискивался в узкую щель, боясь лишнюю минуту остаться в департаменте министерства радости. Про себя он уже решил, что ни за что не попадет сюда снова. Но разве в его власти было решать такие вопросы? Здесь от него ничего не зависело, в любую минуту в министерстве радости могли передумать и по каким-то своим неведомым соображениям сделать его задержанным или уличенным. Если бы он знал, как он ошибался. Если бы он мог знать, как много времени проведет здесь, в министерстве радости... Но, к счастью, он об этом не знал и, радостный, спешил домой.
Наконец, он добрался до дома. Пока его не было дома, все вокруг покрылось толстым слоем пыли, в комнате долгое время никто не убирал. Томас наскоро прибрался, уселся в свое любимое кресло и включил телелер, целый месяц он не смотрел телелер. Он решил немного отдохнуть, ведь завтра ожидался тяжелый день. Томас включил телелер и уставился на экран. По телелеру шла политическая передача, Томасу было все равно, что смотреть, лишь бы сидеть перед телелером и ничего не делать. Между тем на экране зрителей снова и снова призывали к единению самые разные люди: мужчины и женщины, старые и молодые, толстые и тощие - передача длилась много часов. По программе давно должен был начаться концерт, но политическая передача все продолжалась. Томас так и лег спать, не дождавшись концерта. В тот день в политической жизни Филлипляндии произошло одно событие, очень разозлившее Мудрого Вождя Герарда. Он очень сильно возмущался происшедшим и велел усилить пропаганду созидательных идей, что вылилось в затянувшуюся многочасовую передачу.
Продолжение http://WWW.proza.ru/2014/04/06/694