Вальдшнеп неожиданно возник со спины. Прямо над головой он плавно и, по-совиному, бесшумно проплыл, пересёкая узкий прогал. Мгновенье, и вершины молодого березняка скрыли его от меня. Судорожно вскинутое вверх ружьё и запоздалый дуплет стали салютом первому, увиденному в этом году вальдшнепу. Выстрелы вдогонку на эмоциях от восторга души, с нетерпением ожидавшей всю долгую, холодную зиму и прилёта этой замечательной, таинственной птицы, и открытия весенней охоты! Теперь, считай, весна пришла окончательно.
За пару мгновений успел разглядеть широкие крылья, взъерошенные перья и как в полёте вальдшнеп вертит низко опущенной головой с длинным клювом, будто выглядывает, выцеливает что-то внизу, на потемневшем за зиму ковре из опавших листьев.
Похоже, охота у меня сегодня не получится. Место оказалось не лучшим. За три года, что я не бывал здесь, берёзовый мелятник сильно вытянулся, загустел и своими вершинами закрыл простор голубого неба. Даже, если сильно повезёт, шансов найти упавшую от меня метров за десять, пятнадцать птицу в кустах, почти никаких. Вся надежда на молодого русского спаниеля Ареса. Он уже примчался на выстрел, обежал вокруг, посмотрел вопросительно на меня и унёсся обратно. Его хозяин и мой друг Хромов, с кем забрались в это место, тоже подал голос, поинтересовался: «Ну, как? Есть?» - «Да нет,- отвечаю, - считай, это был салют»…
Голоса солистов, птичьего хора, славящего Весну, устроили такую какофонию, что я не расслышал в нём слабого «ци-ци», налетевшего вальдшнепа – «молчуна», и не был готов к достойному опытного охотника выстрелу. Вальдшнеп летел без характерного «хорканья» - вот ему и повезло при нашей встрече. Но, в душе моей, полной весеннего восторга и ликования, сожаления об упущенном шансе не было и тени….
До слуха донеслась тихая редкая дробь по сухому ковру берёзовых листьев, будто начинается дождик – кап…, кап…, кап….. Непонятно, на чистом, набирающем вечернюю густоту тёмно-голубом небе ни облачка. Но, тем не менее: кап…, кап,,,, Шагнул на звуки, поднял голову вверх, и вдруг, прямо на лицо, почти в рот – кап… и на куртку, на плечо – кап…. Ёщё… и ещё…. Внезапно понял. Свинцовая дробь при выстреле посекла, перебила тонкие, совсем голые веточки берёзок и они заплакали. Началось сокодвижение - ещё одна примета весны. Подумалось – завтра надо взять с собой банки, наполнить их берёзовым соком. Скоро появятся листочки на ветках и березы не смогут угостить своим необычным напитком….
А в округе разгорается пальба: одиночные выстрелы и дуплеты. Порой и целые очереди – четыре-пять выстрелов подряд. Это разгорячённые первой охотой отчаянные мазилы выпускают из пятизарядки весь комплект. Иногда слышно - выстрелы, раздающиеся один за другим, перемещаются, как эстафета, с одного конца поляны на другой. Знать приехала тёплая «компашка» друзей-охотников, расположились по линии и салютуют пролетающему вальдшнепу. Скорее всего, одному, ошалевшему ему от вспышек и грохота снизу и свиста зарядов дроби рядом.
Внезапно вдоль заброшенной старой лесной дороги, над прозрачными голыми вершинками пронеслись, кувыркаясь и, как бы, играя четыре тёмных силуэта. Птицы гонялись друг за другом, сшибались в воздухе и, закладывая замысловатые виражи, быстро скрылись из виду. Пришло в голову сравнение: групповой воздушный бой. Не сразу разобрался кто это. Когда понял, что это вальдшнепы – стрелять было поздно. Сценка удивила и позабавила. Видел такое представление впервые. Ясно – жизнь кипит, самцы не поделили подруг.
Бах! Бах! – дуплет приятеля и почти сразу стонущий лай Ареса. С некоторой долей зависти кричу: «Володя! Ну, как?». В ответ с досадой: «Как, как! Мимо. Вон Арес ругается!». Нехорошо, конечно, завидовать, но от неудачи друга на душе отлегло, я подобрел. Мы сравнялись – счёт равный: ноль-ноль.
Певчие птицы постепенно смолкают. Утонувшее за лесом солнце, в напоминание об ушедшем пригожем дне, разожгло алую зарю. Над погружающимся в густую тень лесом приподнялся острый блестящий серп луны. С востока, с тёмно-синего бархата неба, путаясь в берёзовых ветвях, как в неводе, прислала мне свой волшебный свет первая и самая яркая звезда – Зухра.
Вальдшнепы будут тянуть долго по темноте, но для охоты осталось всего минут десять – пока можно разглядеть мушку ружья. Надежда на удачу в душе ещё живёт, хотя и так понятно – охоты, в полном смысле этого слова, сегодня не получилось. Подошёл приятель: «Ну, что? Заканчиваем, пока совсем не стемнело? До машин ещё идти и идти по темну». И верно, пора, но нет желания расставаться с весенним лесом, с его неповторимым букетом запахов талого снега, прелой листвы, свежести и чего-то такого, совсем неуловимого, чего в городе нет и в помине. Глуховатое клокотанье в овражке за спиной напомнило, что в темноте придётся перейти вброд, с риском черпануть воду сапогами, довольно бурный, коварный ручей. А дальше предстоит неблизкий путь напролом до шоссе на Ковров, через полный неожиданностей, почти враждебный в ночи, неприветливый еловый лес . Невольно вспоминаешь строки В, Гриднева:
Охотника поймёшь тогда,
Когда пройдёшь неоднократно
Надежды полный путь туда
И горемычный путь обратно….
И мы шли обратно, натыкаясь на колючие ветки, спотыкаясь о корни и бурелом, увязая в грязи и поимённо матеря на все лады, жадных до денег арендаторов угодий, вздувших непомерно цены, законы, разрушившие общества охотников и заставляющие нас мыкаться по не пригодным для охоты местам. А неутомимый Арес шлёпал в ночи лапами по воде и радовался Весне.