Падал желтый лист.
Он падал и думал: как же коротко лето. И как быстро оно закончилось. Как неожиданно налетели колючие ветра холодной дождливой осени. Как мгновенно падение. И как скоротечна жизнь.
Падал желтый лист.
Его не съели прожорливые гусеницы. Не иссушил жестокий июньский зной. Не оторвал ураганный ветер разбушевавшейся в середине лета стихии.
Его миновал страшный лесной пожар: огонь остановили свежевырытый ров и теплый июльский ливень. А лесорубы не тронули дерево, оставив материнское растение на краю вырубки.
И все жизненные неурядицы обошли его стороной.
Падал желтый лист.
Наверное, он был баловнем судьбы. Проклюнувшись из клейкой бурой почки в светлый день теплого мая, он удивленно взглянул на окружающий мир. А вокруг, среди реликтовых сосен и вековых кедров, просыпался лиственный подлесок. И кипело буйными насыщенными красками безграничное пространство таежного леса. Ярко-оранжевые жарки, желтые первоцветы, красно-розовые и фиолетовые легочницы-медуницы обильно декорировали зеленое полотно одиноких полянок. Важные напыщенные глухари деловито осматривали прошлогодние брусничники. А желтощекий уж лениво лежал на солнцепеке, разогревая кровь, остывшую за долгую сибирскую зиму.
Осмотревшись и осознав радость бытия и молодости, лист оптимистично развернул свои плечи, затекшие от скрюченной спячки в почечной капсуле, и пошел в неудержимый рост. Навстречу новому дню, теплу и солнцу. Мощным нарастающим крещендо.
Падал желтый лист.
Он рос на самой верхушке высокого дерева. Здоровым и сильным. Его ласкало и нежило доброе солнце, вливая жизненную энергию Космоса в каждую клеточку юного организма. Раскрашивая богатой зеленью хлорофилла и превращая лист из слабого бледно-зеленого младенца в уверенного крепыша.
Бесспорно, он был красавцем и выгодно выделялся среди подобных ему. С ровным выверенным силуэтом. Классическими формами. Яркий представитель своей породы.
Падал желтый лист.
Налетевший порыв ветра чуть-чуть приподнял его. И вселил надежду. На мгновение ему показалось, что сейчас он вернется. На прежнюю высоту. В прежнюю жизнь. В теплое и беззаботное лето. Окажется на своем привычном и любимом месте. На самой верхушечке большого раскидистого дерева. Где неиссякаемый солнечный океан омывал его своими ласковыми водами, разбрызгивая живительные флюиды тепла и счастья. Где был бесконечный праздник. И где молодые и веселые листочки шелестели дружным хором под аккомпанемент радостного ветерка. Напевая жизнеутверждающий гимн: все что зелено и молодо, и растет изо дня в день – неудержимо.
Но в прошлое не возвращаются. Никогда.
И ветер не вернул его в прежнюю жизнь, а лишь на мгновение приподнял ввысь. Сыграв короткий ностальгический этюд воспоминаний, и возбудив несбыточные мечтания. Но земное притяжение вернуло в реальность.
И падение продолжилось вновь.
Падал желтый лист.
А ведь когда-то он был высоко. Очень высоко. Не где-то там, на нижних ветвях. И даже не в середине густой раскидистой кроны. А именно на верху. На самом верху огромного мощного дерева. Где было больше всего тепла и света. И откуда было видно все.
И он гордо смотрел вокруг. И снисходительно вниз.
Падал желтый лист.
И чем выше ты когда-то находился, тем больнее твое падение. Но боль возникает не от удара о землю. Она появляется в глубине тебя. Еще до столкновения с земной поверхностью. От осознания того, что ты обязательно упадешь. От понимания неотвратимости этого. От твоей тупой опустошающей беспомощности. И это невыносимая, внутренняя боль. Намного сильнее, приближающейся физической.
И чем дольше ты падаешь, тем больше находишься в состоянии раздумий и размышлений. А изнуряющая, выматывающая, непреходящая, гнетущая хроническая боль убивает твою волю.
И медленное кружение в хороводе листопада с неизбежностью завершения этого осеннего танца только усугубляет твое тяжелое состояние.
Падал желтый лист.
Он оторвался от родительского растения и покинул место своего обитания одним из последних. Не в конце лета, при первых ночных заморозках. И даже не в начале осени, когда начались холодные затяжные дожди. Он переждал первые атаки наступающих холодов и успел порадовать своей нарядной ярко-желтой окраской таежные просторы в короткие теплые дни бабьего лета. Он стойко выдержал непрерывные разрывные удары шквальных ветров поздней осени. И настойчивые притязания мокрого липкого снега, обильно разбавленного дождевой влагой.
Друзья-листья давно его покинули. Даже очень близкие. Которые когда-то были рядом, на соседних ветвях. Оставив одного. Не выдержав тяжелых испытаний. А он упрямо сопротивлялся. В гордом одиночестве. И не рассчитывал на чью-либо помощь.
Но вдруг, как-то сразу, постарел. В одночасье. Превратившись в жалкое сморщенное подобие гербарного экспоната. Слабых старческих сил оказалось недостаточно, чтобы сохранять свою прежнюю позицию. Оторвавшись от верхушки дерева, он покинул родное место. И ушел. В свое последнее, несвободное падение.
Падал желтый лист.
И вот он упал.
И теперь лежал в грязной мутной луже. Среди разных листьев и листочков. Причудливых форм и очертаний. Различных размеров. Некогда таких же сильных, как и когда-то он. И слабых, еле обозначивших свое существование в этом мире. Желтых, бледно-желтых и ярко-желтых. С разными оттенками и изъянами. Бурых и даже красных. И былые заслуги здесь не учитывались. Пространство лужи было распределено между ними случайным образом.
Желтый лист еще видел кусочек светлого голубого неба, неуверенно пробивающегося через темные дождевые облака, но уже слышал чьи-то приближающиеся шаги, хлюпающие по прокисшим осенним лужам.
Вот и все.
Ботинок случайного прохожего смачно втоптал его в мутную грязь.
Толстая рифленая подошва
уничтожила индивидуальность.
И земля уравняла всех.