Поездки по России
1. Путешествие по пяти рекам на теплоходе.
В эти годы мне удалось довольно много поездить по стране. Одно из сильных впечатлений – «путешествие по пяти рекам», которое я совершил с матерью на теплоходе по маршруту «Москва-река, Ока, Волга, Кама, Белая» до Уфы и обратно. Путешествие, кажется, было еще до армии, или вскоре после моего возвращения из нее. Теплоход был небольшой старого типа двух палубный, шел медленно, останавливаясь не только в городах, но и у небольших причалов, для отдыха на берегу и купания. В крупных городах устраивались экскурсии. Впечатлял неброский судовой комфорт зеркальных салонов, где нас кормили, помещений для отдыха, шезлонгов на палубе. Теплоход был с низкой посадкой, и ты не чувствовал себя отделенным, оторванным от речной глади, от окружающего речного пейзажа, как это бывает на огромных, величиной с целый город, трех палубных красавцах теплоходах. И это было прекрасно. Отсутствие многолюдства и суеты создавало дополнительный уют и настрой, позволяло, порой, не отвлекаясь, внимательно наблюдать, всматриваться в кипучую жизнь на берегах тех мест, мимо которых мы медленно проплывали.
Плес
Прохладный плес течет меж берегами
Крутой дугой.
В нем облака, в нем храмы с куполами
Вниз головой.
И теплоходы на широкой глади,
Как легкие жуки,
Косые оставляют пряди
На зеркале реки.
Могучий плес одет в лесные чащи
И до краев налит.
И жизнь такой же полной чашей
На берегах кипит.
В небольшом коллективе отдыхающих, где все быстро перезнакомились друг с другом, можно было спокойно загорать на верхней палубе, читать и наслаждаться медленно проплывающими мимо пейзажами срединной, коренной России. Все это, чем-то, напоминало пароходное плавание времен «Бесприданницы» А.Н.Островского, старинные пароходства царского времени: «Кавказ и Меркурий», «Самолет» и др. Из пассажиров никто не запомнился, кроме одного молодого человека лет тридцати не больше, очень небольшого, как и я, роста, с не слишком красивым лицом, но с очень выразительными умными глазами под большими очками. Он взял меня под свою опеку. Мы с ним не раз разговаривали, но не о стихах, о которых я тогда никому не рассказывал. Его звали Александр Кушнер, если верить фамилии и адресу (он жил, согласно записи, на Васильевском острове), который я записал в блокноте рядом со своими стихами. Да, возможно, это был тот самый А.Кушнер – крупнейший петербургский поэт. Позднее, когда я был в Ленинграде, я пытался его найти по этому адресу, но тщетно, возможно, он переехал. Через много лет я послал ему, по этому адресу, на Васильевский остров, свой небольшой сборник стихов, но ответа не получил.
Особенно чувство широты и мощи просторов глубинной России охватило нас, когда теплоход вошел в Волгу и поплыл по бескрайней волжской глади. Мы проплывали кручи жигулевских гор, затем где-то ниже у слияния Волги и Камы, или, кажется, в районе недавно образованного Казанского водохранилища, судно даже попало в порядочный шторм. В окна иллюминаторов были видны, хмурые меловые отроги отвесных берегов. Только, когда теплоход прошел Каму и вошел в русло реки Белой, неширокой, но полноводной, судно перестало качать. В этом путешествии я, пожалуй, впервые ощутил необъятность пространства, масштаб глубинной России, разнообразие, размах и самобытность ее провинциальной жизни. Этот речной путь проходил через самую сердцевину России: Коломна, Рязань, Горький, Чистополь, Ульяновск (Симбирск), Чкалов (Пермь), Казань, Уфа, а на обратном пути: Кашира, Углич, канал «Волга – Москва». Это далеко неполный список. Смутно вспоминается многое. Высокая башня с таинственной легендой Коломенского кремля, Есенинское село Константиново на Оке, медленно проплывающее на низком берегу реки. Круто спускающаяся вниз, мощенная булыжником улочка в Горьком (Нижнем Новгороде), на которой провел свое детство великий писатель, и обветшалые постройки в Нижегородском кремле. Поразительный вид с высоты на Сормово, на места, где устраивалась Нижегородская ярмарка в царское время на окраине города. Домик Ульянова – Ленина на высоком берегу Волги в Ульяновске и недалеко на бульваре памятник автору «Душечки», поэту ХУШ века Богдановичу. Остатки Казанского кремля и детская железная дорога, почему-то запомнившаяся в Казани. Помню самолетный ангар и краснокрылый самолет Валерия Чкалова, стоявший в нем, и часовой завод в Чистополе, работавший тогда на всю страну, который нам с гордостью показывали. Затем вспоминаются захвоенные, мрачноватые просторы р. Камы с поросшими дремучими лесами берегами.
Мосты над плесами речными.
В лесах дремучих берега.
Пустынный мир, принявший схиму,
И перепутавший века.
Лишь теплоход – речной красавец –
Как белый лебедь проплывет.
Да церкви безымянный палец
Сверкнет средь топей и болот.
А далее пасеки с пчелиными ульями на умиротворенных живописных берегах реки Белой, куда нас водили пробовать и покупать мед, и по поводу чего один из пассажиров сочинил целую поэму «О меде на нашем пароходе». Встает в памяти поразительно мощный конный памятник Салавату Юлаеву, высящийся на высоком холме, на левом берегу реки на подходе к Уфе. Вспоминается на обратном пути поднимающийся прямо из воды палец затопленной церковной колокольни и старинные промысловые городки на верхней Волге, Угличский дворец, или монастырь и монастырский двор, где будто бы зарезался или был зарезан царевич Дмитрий. Бесконечные шлюзы канала Москва-Волга. Старая и новая история России проплывала передо мной в эти 18-20 дней путешествия.
Где реки полноводны
И чуть не через край,
Лежит там край свободный,
Старинный русский край.
Боры, как сновидения,
На древних берегах.
В них рыщут привидения,
Не ведом зверю страх.
Малютки пароходы
Зеркальный морщат плат.
Остановились годы
И лишь века летят.