- Рыжая-рыжая! Рыжая-бесстыжая!
Не была она бесстыжей. Возможно, глупой, недалекой, рассеянной, даже сексуальной - была. Но бесстыжей - вряд ли.
Невысокая, узкие плечи, стройные ноги. От макушки до пят забрызгана веснушками. Летом пятнышки поярче, зимой блёклые, сероватыми крупинками по бледной коже. И походка. Походка у нее была странной. Передвигалась неторопливо, пятками земли не касалась. На цыпочках, на тонких пальчиках, вытянувшись в струнку, выносила напоказ свое тщедушное тельце. Виляла круглой попой, задирала вверх скуластое личико и в глаза никому не смотрела.
Не смотрела. Боялась. Страшилась прыгающей в суженых зрачках женской ненависти. Опасалась помертвевших, застланных похотью глаз мужчин. Убегала от судорожно вздрагивающих кадыков, от жадно изучающих ее тело взглядов, от дрожащих от возбуждения пальцев, прикуривающих лишнюю сигарету. Глазами убегала, а хлипкое тело несла гордо, открыто, слегка косолапя маленькими широкими ступнями.
Телом своим Лера не дорожила. Отдавалась мужчинам легко, без уловок. Знала, чувствовала, что не надолго, что ничего это не значит. Для нее не значит.
Мужчины ее не любили. Жить не могли без ее тела, ее веснушек, без мягкой рыжей поросли между худых ног. Но, не любили. Ее невозможно было любить. Любить так, как мужчины привыкли любить других женщин. Невозможно было полюбить в ней себя. Она не впускала, не перенимала привычки, не становилась похожей, не начинала любить те же блюда и читать одинаковые книжки. От сводящего с ума тонкого пестрого тела несло кромешным ледяным одиночеством.
После секса Лера садилась на подоконник, молча смотрела на свое отражение в темном окне , отрешенно грызла ногти и сплевывала на пол остатки черного лака. Ей нравился черный лак.
Лера не была бесстыжей. Лера была развратной. Так она сама о себе думала. Ей нравилось заниматься сексом, не думая о любви, о мужчине, о стыде. Она никогда не размышляла о том, чего бы ей хотелось в сексе. Она имела все, что хотела. У Леры не было запретов. Своей беспомощной хрупкостью и вседозволенность она превращала мужчин в беспредельных тварей. Сексуальная податливость и отрешенное одиночество рыжей девчонки заставляло мужчин чувствовать свою ущербность. Они теряли контроль и терзали ее тело до изнеможения. Глядя, как тонкие, почти детские пальцы с наполовину съеденным маникюром увлеченно и сладостно сжимают их член, мужчины взрывались ей в лицо, пытаясь унизить Лерину отрешенность, самодостаточность и хоть таким образом победить собственную слабость перед этой девушкой.
Иногда, мужчины Леру били. На бледном лице девушки появлялись радужные, в рыжих крапинках синяки. Ее походка и осанка не менялись, глаза все так же не фокусировали взгляд, а язык по-прежнему облизывал трещинки губ. Она чуть дольше, чем обычно сидела на подоконнике, чуть больше курила и чуть заметно дрожала сигарета в занемевших пальцах.
Временами, мужчины увозили Леру в другой дом. Они показывали ее родственникам, друзьям, знакомым. Покупали ей платья и запрещали сидеть на подоконнике. Лера жила у них какое-то время, а потом уходила. Даже не уходила, а просто шла к себе домой. И опять работала курьером и бродила по шумным улицам. Неторопливо, на цыпочках перемещала в пространстве свой загадочный внутренний мир.
Что-то было не так в этом узком, отрешенном мире. Природа выделила ее, разрисовала, как выставочную куклу. Как образец нового, не прошедшего испытания изделия. Возможно, Всевышний ошибся и поместил эту молчаливую девушку в другое время, в иное измерение.
Лера не была глупой, не была она и недалекой, и рассеянной. Захлопнутые ставни ее души равнодушно не впускали в себя людей с их нравами, обычаями и любовью. Она берегла свою сущность неведомо от чего. Растлевала тело и прятала глаза.
Некоторые называли ее ведьмой, некоторые - аутистом, а другие просто бесстыжей. Она не была бесстыжей, она была другой.
Ярко-белое тело с веселой россыпью коричнеых родинок нашли утром. Белое тело на белом снегу и родинки. Солнце выплеснулось из Леркиного тела. Исчезли веснушки, серым льном приникли к лицу волосы. Не мигая, и не смущаясь, смотрели в небо бесцветные глаза. Из маленького тела вытекли мед, молоко и солнце. Отрешенная, странная душа унесла их другой рыжей бесстыжей девочке.