Лето было знойным, народ задыхался. Даже Дон, не справляясь с жарой, стал мелеть. Вода, с каждым днем обнажала берега, отступая все дальше. Дошло до того, что пассажирский пароход, ежедневно курсировавший от города Павловска до Дерезовки и обратно, в некоторых местах, чтобы не сесть на мель, должен был высаживать пассажиров, которые шли берегом, а облегченный пароход медленно проплывал мелкие участки, чиркая днищем по речному дну.
В воскресный день братья Соловьевы спустились к реке и не спеша разделись. Старший Николай, парень атлетического телосложения, играя буграми мышц на спине, сделал несколько упражнений:
- Поплыли на тот берег, - сказал он. – На майне* поищем налимов под камнями.
Степан ростом меньше брата, да и годами моложе лет на пять, по примеру старшего помахал руками, разминая мышцы, и ответил:
- Я согласен, но давай зайдем выше по течению, чтобы снесло прямо к майне.
Парни пошли по кромке берега, осторожно ступая босыми ногами по острой гальке, и глядя на них со стороны, можно подумать, что идут они по раскаленным углям. Пройдя метров сто, они зашли в реку. Разогретая палящим солнцем вода, нежно ласкала ноги. Прощупывая дно, чтобы не порезаться о ракушки, братья пересекли линию камышей, растущих вдоль берега, и вышли на быстрину.
- Придется плыть, - сказал Степан. – Течение очень сильное.
- А я думаю, что надо идти пока будет возможность, – возразил Николай. – Иначе нас снесет очень далеко.
Сопротивляясь течению, они дошли до середины реки, а вода все время держалась на уровне груди.
- Так мы весь Дон пешком перейдем, - проговорил Николай и неожиданно скрылся под водой.
- Что ты там нашел? – улыбаясь, спросил Степан, когда тот вынырнул.
- Кряж!
Стали ощупывать и изучать находку. Ею оказалось большое затонувшее бревно, или как еще называют - кряж, на половину ушедший в речной песок.
- Давай раскачаем его, - предложил Степан. – Может, вытащим?
Зачастую купаясь, и натыкаясь на кряжи, ребята вытаскивали довольно крупные бревна, применяя силу воды. Обычно они лежат вдоль реки, и если конец, направленный вверх приподнять, быстрое течение начинает вымывать из-под него песок и кряж полностью освобождается.
Нырнув, братья ухватились за толстый конец, налегли, стараясь приподнять, чтобы дать работу течению, но не тут-то было. Как в народе говорят, «сидит словно кряж». Пробовали и так, и этак, все напрасно.
- Сбегай домой, принеси лопату и трос, - попросил Николай. – Подкопаем ствол и заведем под него трос, а утром я пригоню трактор, и мы вытащим.
Сказано-сделано.
На следующий день братья подъехали к Дону. Степан разделся и пошел в реку, чтобы размотать трос, который они вчера прикрепили. Когда растянул, оказалось, что тот короток и до берега не хватало метров двадцать.
- Ничего! – сказал Николай. – Я сейчас.
Развернув трактор, задним ходом стал заезжать в реку. Здесь было довольно мелко, и машина добралась до троса, даже не скрыв под водой гусениц. Прицепив его к серьге, Степан залез в кабину. Взревев мотором, трактор рванул с места и, пробуксовывая гусеницами, двинулся к берегу.
Вытащив кряж на сушу, молодые люди были удивлены. Перед ними лежал, по всей видимости, вековой дуб. Комель его был толщиной в полтора метра и постепенно сужался к вершине. На средине он расходился на два толстых сука, и в общей сложности был метров пятнадцати. Похлопав ладошкой по гладкому, мокрому стволу, Николай проговорил:
- А мы хотели руками вытащить! Это же мореный дуб! Пропитанный водой, он весит не один десяток тонн.
- Где только такая махина выросла? У нас я ни разу не видел деревьев такой толщины.
- Наверное, с верховьев Дона принесло.
- Сколько дров будет? Восхищенно проговорил Степан. - На всю зиму хватить, а может и больше.
- Какие дрова? – возразил Николай. – Ты обратил внимание, обычно кряжи всегда черные, потрескавшиеся, а этот целый и невредимый, да и цвета практически не потерял, хотя и пролежал в воде десятки лет. В старину, мореный дуб использовали мастера-краснодеревщики для изготовления комодов и шкафов, с различными тайниками. Такая мебель сохранялась десятилетиями и очень ценилась.
- Что же мы будем с ним делать?
- Пускай лежит. За лето высохнет, а потом распилим его на доски…
По мере высыхания, братья распилили дуб на три части, а у самой толстой из них стесали бока, чтобы бревно пролезло в станок пилорамы, а осенью отвезли на распилку. Увидев, что они притащили, мастер воскликнул:
- Сколько лет работаю, а такую махину вижу впервые. Где вы ее взяли?
- Из Дона вытащили, - ответил Николай.
- Издеваетесь? Это же мореный дуб, а его пилить равносильно, что железный брус!
- Все же давай попробуем.
Мастер запустил пилораму, и все поняли, что он был прав. Пилы с трудом вгрызались в дерево и быстро нагревались, а под конец две из них вовсе сломались.
- Я ведь вам говорил! – сокрушался мастер, снимая вышедшие из строя пилы.
- Извини, браток! – виновато проговорил Николай, доставая из кошелька несколько бумажек. – Возьми за работу, и на новые пилы.
Новыми досками, Соловьевы решили заменить на кухне полусгнивший пол. Вот тут-то и начались мучения. Высушенные солнцем, они действительно были железными и, практически, не поддавались обработке. Боковые торцы пришлось стесывать топором, а затем шлифовать наждаком. А когда стали прибивать их к лагам, гвозди не лезли и гнулись словно алюминиевые. Для них сверлили отверстия по толщине гвоздей, и только тогда забивали. Когда пол был закончен и покрашен, Степан, глядя на проделанную работу, проговорил:
- Хотя мы много труда вложили, но зато он получился монолитным, даже стыков не видно.
- К тому же он и хату, и нас переживет, - добавил Николай.
----------------
*Майна – это насыпь сделанная из больших камней, от берега метров на двадцать-тридцать, поперек течения к центру реки. Они делались с обоих берегов, служа запрудой, что позволяло повышать уровень воды. На их концах ставились бакены, указывая фарватер реки.