От анархии до анархии: краткая история человечества. Манифест мечтателя анархиста. Часть II
Я и Мы
Все прогрессы реакционны,
если рушится человек.
Андрей Вознесенский
В слове "мы" сто тысяч "я"
Советская песня на стихи Роберта Рождественского
Как уже говорилось, развитие технологий – одна из пружин, двигающих историю человечества. Но единственная ли? Я думаю, что нет. Согласно «системе» Станиславского, движущей силой действия является конфликт. Движущей силой истории тоже должен быть конфликт. И он находится не вне, а внутри каждого человека. Это конфликт между его коллективистским и индивидуалистским началами.
Животный мир более чётко, чем человеческий, делится на индивидуалистов и коллективистов. Это заметно даже по домашним животным. Собаки, чьими предками были живущие стаями волки, очень легко привязываются к хозяевам, видя в них вожака или даже олицетворение стаи. А вот индивидуалисток кошек выдрессировать пока удалось лишь клоуну Куклачёву. Легко приручаются некоторые виды крыс, живущих большими группами. Но попробуйте приручить хомяка. Ему абсолютно всё равно, есть у него хозяин или нет. Он будет делать своё дело – собирать пищу в свои щёки и откладывать в разные места про запас. Ничего не поделать, это одиночные животные. Хоти и крысы, и хомяки относятся к семейству грызунов.
Сложнее с людьми.
Антропологи установили, что наши предки кроманьонцы были не единственными представителями рода Homo sapiens на Земле. Им конкурировали, в частности, в Европе неандертальцы. Они были сильнее физически, имели больший по объёму мозг, но жили небольшими группами. А потому их с некоторой долей условности можно назвать индивидуалистами. Однако выжили кроманьонцы.
Причина выживаемости наших предков заключается, видимо, в том, что они были сплочены в коллективы, племя действовало как единый организм.
Наилучшей формой организации такого общества являлся матриархат. Женщина для природы более важное создание, чем мужчина. Без неё невозможно продолжение рода. Один самец может оплодотворить хоть сто самок, но одна человеческая особь женского пола не родит зараз сто детёнышей, хоть даже от ста мужчин.
В матрицентричном обществе люди были равны, как равны для матери все её дети. И вряд ли существовал столь важный институт человеческого сообщества, как семья. Половая жизнь, скорее всего, была беспорядочной. Поэтому дети знали, кто их матери, а понятия «отец» не существовало вовсе. Поскольку мужчин не берегли, то именно они, в первую очередь, ходили на охоту или участвовали в стычках с соседними племенами.
Постепенно мужчины стали физически более сильными, чем женщины, а потому смогли заявить о своих правах. Схематически это может выглядеть следующим образом. Какой-нибудь мужчина, которому не хватило «женской ласки», похитил для себя девушку из соседнего племени. Уволок её в свой уголок пещеры и стал с ней жить. Дети, родившиеся у этой пары, уже знали не только мать, но и отца. Причём отец был выше по статусу – мать всего лишь пленница. Кроме того, эти детишки оказались более живучими, чем их не знающие отцов собратья. Во-первых, в них больше генетического разнообразия. Во-вторых, за их выживаемость отвечает не всё племя, а два конкретных родителя. Поэтому дети, родившиеся от похищенных матерей постепенно вытеснили своих племенных сородичей. А обряд похищения невест существовал ещё много тысячелетий у разных народов (по словам Павла Лимерова, даже у удорских коми каких-то сто лет назад). Потом принял более цивилизованные формы – сватовства, ухаживаний за будущими невестами.
Сразу оговорюсь, всё это моя фантазия, сформированная киноискусством. Если подобный процесс и имел место, то он был растянут на тысячелетия.
И всё-таки, человек, воспитанный в семье, обладает более индивидуализированным сознанием, чем вскормленное племенем дитя. Поэтому при зарождении семьи зародились в человеке и индивидуалистские наклонности. И началась, как писал Гегель в «Феноменологии духа», борьба за признание (признаюсь честно, Гегеля не читал, знаю об этом из книг Френсиса Фукуямы). Именно в этом состоит нематериалистическая диалектика истории.
Однако коллективное начало в человеке никуда не делось, только индивидуалистский дух ему сопротивлялся. У более сильных и ярких индивидуумов это проявлялось в желании стать выше коллектива, подняться над другими людьми. Из таких рождались и рождаются вожди и партийные лидеры (впрочем, также и гениальные учёные и великие артисты). Именно такие лидеры и вожди устраивали и устраивают заговоры, перевороты, революции и войны. Чаще всего это были мужчины, крайне несправедливое патриархальное общество основано на неравенстве и силе. Иначе говоря, смена матриархата патриархатом ознаменовалась «войной всех против всех», как говорил английский мыслитель Томас Гоббс.
Для того, чтобы прекратить это безобразие, потребовалось создать государство. Война всех против всех не прекратилась, но стала более упорядоченной.
В Европе первые государственные образования появлялись на уровне городов и сохраняли оставшиеся от родо-племенного строя элементы демократии. Иногда, как в Афинах, в цивилизованной форме, а порой, как в Новгороде и Пскове, весьма дикой. Но дальнейшая централизация государственной власти и рождение империй если и сохраняли элементы демократии, то только на местном уровне.
В Азии процесс пошёл иначе. Полтора десятка шумерских демократических городов-государств, став частью Вавилонской империи, утратили свою самостоятельность и демократическое устройство.
Возможно именно поэтому в Европейских странах, основу которой составил Древний Рим с его римским правом, индивидуальное начало в человеке постепенно стало брать верх над коллективистским. В Англии этот процесс ускорился после того, как 15 июня 1215 году восставшие бароны при поддержке горожан и духовенства потребовали от короля Иоанна Безземельного подписать Великую хартию вольностей. Спустя столетия после этого, после буржуазной революции, реставрации монархии и славной революции XVII века Англия стала страной классической и наиболее устойчивой демократии. А про англичан говорят (в частности, журналист Всеволод Овчинников в книге «Дуб и сакура»), как о ярко выраженных индивидуалистах. Наверное, не случайно именно в этой стране произошла промышленная революция, положившая начало к переходу к индустриальному обществу.
США – это разросшееся ответвление Англии с сильным гражданским обществом и местным самоуправлением. И это не случайно. Иммигранты, прибывавшие в эту страну за лучшей жизнью, вынуждены были самостоятельно защищать свои интересы, объединяясь для этого в разного рода союзы и ассоциации. А пионеры, создавая поселение, сами решали, как распорядиться их собственными деньгами – построить школу или провести водопровод. Получается, что ГО и МСУ появились там раньше, чем государство. Поэтому-то в Декларации независимости США в самом её начале есть такие слова: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определёнными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью».
Солдату, тупо исполняющему приказы, помогает его коллективистское сознание. С этим легче идти на смерть. Гражданину, которого волнует то, что происходит и его стране, учёному, бьющемуся над новой задачей, бизнесмену, ищущему новые применения для открытий и рынки сбыта его товаров, более всего свойственен индивидуализм.
Не надо путать индивидуализм с эгоизмом или эгоцентризмом. Каждый человек сам для себя является центром мира, но внутренне свободный индивидуалист прекрасно понимает, что и другой человек –тоже центр мироздания, а границы свободы индивида проходят там, где начинаются свобода другого индивида.
Либерально-демократическое устройство более всего пригодно для сообщества индивидуалистов и, как уже было сказано, для индустриального общества. Не случайно по производительности труда и уровню жизни именно такие государства вырвались вперёд. Правда, вдогонку кинулись и «азиатские тигры» Япония, Республика Корея и Тайвань – страны с традиционно коллективистским менталитетом и свойственным ему жёстким авторитарным режимом. Но очень скоро и они пришли к либеральной демократии. Я не был в этих странах, но в Китае заметно, что новые поколения отличаются от старших именно в плане индивидуализма. Тем более, что они выросли в семье, где у них почти не было братьев и сестёр, в отличие от их же родителей.
Наступающая постиндустриальная эпоха ещё более развивает индивидуализм. Не надо всей деревней строить дом, кончают свой век коммуналки, всё больше становится фрилансеров, да и те, кто имеет постоянное место работы, очень часто трудится дома (в России пока такое менее заметно, чем в США или Англии).
Однако (и для меня лично, это печально) индивидуализм нанёс удар по традиционному институту семьи. Аграрному обществу более соответствовала большая семья, где вместе жили несколько поколений детей и родителей. В индустриальном обществе преобладала нуклеарная семья – муж, жена и дети. С наступлением постиндустриализма начинается кризис семьи.
Однако, по мнению современных философов, семья не исчезнет (и это радует). Но появляется разнообразие типов семьи. Не только нуклеарная, но и маленькая семья – один родитель с детьми. Или трансконтинентальная семья – супруги живут вместе, но не имеют друг перед другом никаких обязательства, то есть могут изменять, не вызывая ревности другого. И, наконец, так ненавидимая традиционалистами, гомосексуальная семья.
Ещё раз оговорюсь: мне милее нуклеарная семья, именно такой я хочу для себя и своих дочерей. Но бороться за традиционную семью во всём мире считаю делом бессмысленным.
Но, как бы то ни было, для индивидуалиста свобода является одной из высших ценностей. А свобода предполагает ответственность за себя и свои поступки, уважение к свободе другого человека. Ярко выраженный индивидуалист если и хочет быть частью целого, то никак не меньше, чем всего человечества, а не отдельного этноса или государства. Следовательно, он невольно тяготеет к анархии, но не как хаосу, а как безгосударственному устройству общества.
Теперь не стоит, как тысячелетия назад, вопрос о выживаемости отдельных племён. В постиндустриальном мире гораздо важнее проблема выживания всего человечества и сохранения Земли. Поэтому люди все менее нуждаются в коллективистском сознании. Индивидуально творческое начало, индивидуальная свобода значат намного больше. Эти ценности не принесены к нам с «гнилого Запада», как думают имперцы-коллективисты. К этому приходит человек в результате эволюции.
А эволюция ведёт к новому матриархату. Роль женщин в обществе заметно выросла. Да и Землю мы называем "матушкой", а не "отцом". И анархию – "матерью порядка". А отец – это Отечество, государство.
Окончание следует