Аладония

В Аладонии я появился по поручению моего шефа, который отправил меня в командировку после письменного обращения в контору моего старинного друга, настоятельно просившего прислать именно меня. Правда, после одного инцидента, произошедшего в ходе моего предыдущего дела, у нас с шефом возникли некоторые трения, я даже чуть было не ушёл в отставку, но мой непосредственный начальник ограничился тем, что заставил меня подписать декларацию, запрещающую мне впредь использовать свой дар в ходе расследования дел, которые будут мне в дальнейшем поручены. И теперь я этой бумагой, как стреноженный конь, связан по рукам и ногам, ведь хотелось бы воочию увидеть всё своими глазами – было бы так просто понять кто виноват.
Я не следователь – я детектив психолог. Моя задача не «закрыть дело», а разобраться в истинных мотивах, причинах и подсказать местным «товарищам в погонах» хотя бы направление, в каком стоит двигаться, чтобы раскрыть преступление. Пришлось пригласит на беседу главного подозреваемого (по мнению моих местных этих самых «товарищей»).
В мой небольшой и тихий кабинет робко вошёл худенький светлоглазый юноша. И я, глядя на этого стеснительного, словно барышня, молодого человека, поймал себя на мысли, что «не верю глазам своим», поскольку не могу сопоставить свой образ, сложившийся из описаний, характеристик и анкетных данных, с оригиналом, т.е. мне было известно о моём предстоящем знакомстве, что ко мне сейчас войдёт зрелый муж, отец семейства, ну, по крайней мере действительный папа трёхлетнего сынишки. Да ещё со слов аборигенов: с алчным блеском в глазах, жадный до золота, готовый из-за этого золота на убийство. Но где он? Этот законченный убийца? Асоциальный тип? Я вижу только напуганного мальчишку. На первый взгляд я бы дал ему не больше 17 лет. Я понимаю, что все светлые люди выглядят гораздо моложе своих лет.
Ну, хорошо, добавим на его «светлость» лет 5. И что же? – Ему 22-23? Возможно… Но, если бы я заранее не знал про его отцовство, я бы точно посчитал его учеником старших классов в общеобразовательной школе.
Отмечаю про себя, что мой собеседник не отводит от меня своих чистых прозрачных серо-голубых глаз, напуганным птахами они заглядывают мне прямо в самую душу. Ловлю себя на мысли, что отношусь я к своему гостю не бесстрастно, как положено по уставу, а с авансовой предвзятостью, с неуместной в таких делах, симпатией, как к подзащитному адвокат.
В начале, испугавшись своего неуставного настроя, я хотел было, спохватившись, воздвигнуть положенную по такому случаю стену отчуждения. Но, поразмыслив, передумал: я не машина. А, как известно даже не психологу, самое первое впечатление о человеке, как правило, оказывается верным. С приятной, располагающей улыбкой на лице я предложил гостю чаю душистого с успокаивающими травками: мелиссой, валерьянкой, мятой и золотистой земляникой. Травки все в моём угощении натуральные, заботливо собраны они руками нотариуса Скейтли, по моей просьбе – не люблю химию.
Мёд в хрустальной розетке на столе, дразня ароматом цветочного луга, словно ювелирное украшение, застыл золотистой каплей янтаря и купает в себе озорной лучик солнца, который заглянул в распахнутое окошко, наверное из любопытства.
Цепкие глаза Валеры перехватили эту игру света, молодой человек мягко улыбнулся своим мыслям. Напряжение, всё же возникшее в начале нашей встречи, растаяло окончательно. Можно начинать разговор.
Приветствую Вас, Валера, в моём маленьком оазисе. – широким жестом руки я обвёл по направлению всего своего небольшого помещения. – Как вы моли заметить, в моих апартаментах не только нет решёток на окнах, но даже и рамы-то раскрыты настежь! А что? – Лето!
- Да… Лето… - тихим эхом вторил мне собеседник.
- Какой у Вас, Валера, приятный баритон. Вы, наверное, песни умеете петь, на гитаре играть, а?..
- Да, есть такое хобби. – Молодой человек зарделся, как спелое яблочко, глаза его вспыхнули яркой синевой, и тут же парень попытался спрятать свой взгляд под моим журнальным столиком, уткнув его в глянцевый журнал.
- А вы не смущайтесь, иметь хобби – это хорошо! Это словно ещё один мир в запасе, словно ещё одна параллельная жизнь. Я правильно говорю?
- Да, хотя я считаю, что это не совсем так…
- Любопытно! От чего же?
- Ну, жизнь-то она же одна. Просто когда есть в жизни отдушина – любимое дело, некогда хандрить, а потому и счастливым себя чувствуешь…
- Значит, ты считаешь себя счастливым человеком? - Собеседник принял как должное мой переход на «Ты».
Он спокойно, открыто и прямо посмотрел на меня и с улыбкой добавил:
- Я всегда считал себя самым счастливым на свете человеком. Меня так сильно всегда любили бабушка и дед. Любые желания мои сразу исполнялись, как будто я владел волшебной палочкой. По окончании школы я с первой попытки поступил, куда загадал. А на факультете встретил самую красивую девушку, которую полюбил. И она сразу ответила мне взаимностью и согласилась стать моей женой. Я пожелал сына – моя любимая подарила мне сына… Что, перечислять ещё?
- Благодарю, Валера, достаточно. А давай, друг, поиграем в игру: я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать сразу. Первое, что в голову придёт, не задумываясь. Хорошо?
- Хорошо, товарищ следователь. – торопливо ответил юноша.
- Что ты, Валера, какой я тебе следователь? Ты видишь – я в гражданском (я обеими руками потряс себя за ворот пиджака). Я из Москвы. Я просто в гости приехал к друзьям… Я психолог, Володя меня зовут.
- И меня по дружбе допрашивать будете?
- Нет, Валера, я не допрашивать тебя беду, а беседовать с тобой. Если ты хочешь, я не буду задавать вопросы, просто расскажешь о себе от рождения до сегодняшнего дня. Я поставлю галочку, ты прочитаешь, распишешься и мы с тобой расстанемся, и ты будешь разговаривать с людьми официальными, наделёнными особой властью и особыми полномочиями. – Голос мой дрожал от обиды так натурально, что я сам себе удивился: неужто правда – этот мальчик своими вопросами за «живое» меня зацепил?..
Парнишка оказался неглупым, он тут же взвесил всё и «оценил» кто есть я и кто – «дяденька в погонах».
Валера попросил меняя успокоиться и выразил готовность отвечать на поставленные вопросы. «Ну так-то лучше» - подумал я.
- Твоё любимое животное?
- Попугай.
- Почему?
- Умный, с ним интересно, он разговаривать умеет.
- Твоё любимое растение?
- Орхидея
- Почему?
- Красивая.
- Твой самый любимый человек на свете?
- Бабушка.
- Почему?
- Она любит меня бескорыстно, больше чем себя, и даже больше чем свою жизнь.
- Если бы ты вдруг оказался на необитаемом острове, но при этом ты мог бы взять с собой три вещи по выбору (в том числе животных и людей), кого или что бы тебе захотелось забрать?
- Таню, бабушку и сына.
- Почему?
- Люблю их, без них буду тосковать.
- Но ведь надо будет найти не только для себя, но и для них, что есть, что пить, где спать?
- А какая разница, всё это искать для одного себя, или для всех?
- Но ты мог бы пожелать, чтобы с тобой всегда была еда, вода или кровать, или крыша над головой?
- Я сделал свой выбор.
- Но на этот раз ты можешь подумать, может, захочешь ориентироваться на местности, карту хочешь иметь?
- Я выбираю родных мне людей.
- Ну, что ж – «хозяин - барин». Продолжаем?
- Да.
- Твой любимый металл?
- Золото.
- Почему?
- Не ржавеет.
- Твой любимый город?
- Москва.
- Почему?
- Я родился там.
- А Аладонию не любишь?
- Если честно, не успел что-то здесь запомнить.
- Говоришь попугаев любишь за то, что они разговаривать умеют? А почему фиалку домашнюю не полевал?
- Кто же знал, что она наябедничает? Да и вообще говорящие цветы я здесь впервые встретил.
- Да, мил друг Валера, ты здесь ещё не такое встретишь, недаром называется такое местечко, как Аладония – «Заповедная аномальная местность». – Мы помолчали. Всё, что мне нужно узнать о подозреваемом – я узнал, через хитро подобранные вопросы. Можно составлять отчёт и передавать его «органам». Но почему-то выставлять за дверь этого несчастного бедолагу мне не хотелось. Да и осталось какая-то недосказанность, какая-то загадка в нём, и она меня не отпускала. Я лениво развалился в своём кресле, молча с наслаждением втягивал в себя ароматную жидкость, при этом ненавязчиво разглядывая своего подопечного. Вот янтарная солнечная капля перекочевала с чайной ложечки в его детский безусый рот с припухшими мальчишескими губами. Валера с наслаждением закрыл глаза, языком раздавливая результат труда многих крылатых тружениц, впитывая великолепный и изысканный нектар. Солнечный зайчик подрагивал на его белёсых щетинистых ресничках и бровях.
- Я читал допрос фиалки в вашем доме – она утверждала, что вы с Татьяной хотели кивел забрать с собой в столицу. А истинную причину её обвинения раскрыть не хотите? Растения есть растения – они примитивны, хоть и умеют говорить, да фантазией не обладают, а посему дыма без огня быть не может.
- Да, кивелы интересные зверушки. К тому же соседка принесла нам четырёх и сказала, что они теперь наши. Рассказала, как кормить. Да и Павлик был от таких домашних животных в восторге. Они же такие мяконькие, пушистые, очень ласковые – что-то среднее между нашей белкой и кошкой, только у них по три лохматых хвоста. Лазят они по деревьям, питаются молоком, фруктами и орехами и умеют мурлыкать. А аладонцы не разрешают их вывозить потому, что они ложатся на землю там, где под ней проходит золотая жила?
- Да, там, где легла на землю кивела, там и надо копать – там и есть золото. Поэтому местные жители очень дорожат этими животными.
- Но они же всё равно подарили нам четверых?
- Ну да, но это только на тот случай, если вы останетесь жить в Аладонии.
- Вообще-то супруге моей-Татьяне, здесь очень нравиться. Они с Павлушкой из местного озера не вылезают. Говорят, вода здесь удивительно приятная!.. А вот мне ещё не удалось искупаться – всё дела, дела…
- А какие дела? – Поинтересовался я чисто для поддержания разговора, т.к. мне было всё известно из протокола.
- Сначала-то я документы по оформлению наследства заполнял, подписывал. А теперь вот и вовсе признали меня убийцей человека, которого я в глаза не видел, и заперли в каталажке. Где же тут отдыхать и наслаждаться местными красотами?
- А ты, Валера, доказывал мне, что всегда в этой жизни «счастливчик»?
- А я и сейчас это не отрицаю.
- ...? – я вопросительно вскинул брови.
- Не случись всего выше перечисленного – я бы не встретился с таким интересным человеком, как Вы, Володя.
- Ой, Валера, вы мне льстите! – Этот юный повеса вогнал меня в краску. Кто я для него? Болтик, винтик карающей машины, а он увидел во мне «интересного человека».
А этот фрукт не так прост, как может показаться с первого взгялда!
Мы помолчали.
Я думал о том, с какой стороны мне ещё подступиться к вихрастому таинственному незнакомцу? Каким таким психологическим тестом, методом воспользоваться, чтобы вытряхнуть наружу всю его подноготную? Да это было и в его интересах тоже. Какой же он убийца?
А эти местные друг за друга горой, и этот парень виновен уже тем, что он чужак.
Да, Валера – человек со стороны, только вот другой-то вины я в нём пока не нахожу. Мои мысли прервал его вопрос.
- Володя, а вы пробовали молоко кивел?
- Да, Валера, мне местные тоже подарили несколько экземпляров этих уникальных созданий. Сладковатое оно – это молоко.
- Но в Москве для молока держат коров, в крайнем случае – коз. А в Аладонии таких крошечных зверьков. Это ж сколько молока можно нацедить, если и сама-то эта крошка весит не больше полутора килограмм?!
- Они очень молочные. И каждая самочка даёт от одного стакана молока до одного литра. А коровок-то здесь негде держать – всюду непролазная тайга, да горы. А им же простор для пастбища нужен. Да и сена много запасать необходимо! А в гористых-то условиях из чего его запасать?.. Так что для местных жителей компактный заменитель кошки, да ещё молочный – это просто спасение.
- Володя, а можно я вас спрошу?
- Да, Валера, слушаю.
- А к кому именно вы приехали в гости? Кто из местных является вашим другом? Если это не секрет.
- Ну, конечно, это не секрет! Я приехал к Скейтли, к нотариусу. С которым дружим мы уже очень давно. И приехал я по его просьбе, т.к. он оказался втянутым в самую гущу этих неприятных событий. Он знает меня хорошо и поэтом попросил меня распутать это тягостное для него дело.
- Но Скейтли же не человек!
- Да, Валера, это ты правильно заметил. Больше половины из местных – не человеки, а сущности. Ну и что из того? Теперь нельзя с ними из-за этого подружиться? Они так же как люди на равных работают, переживают, выказывают симпатии и антипатии. И вообще мне кажется, что в дружбе важна не столько оболочка друга, сколько иные, более глубинные, качества. У Скейтли эти качества есть. И мы прекрасно понимаем друг друга.
- Какие странные они на вид эти сущности! И селятся отдельно от людей… Словно город в городе. Я вот до сих пор не могу к ним привыкнуть!.. А мой сынок запросто играет с ними. У них в садике много таких «нелюдей», и среди детей и среди работников. Кто они такие? Что за раса? Почему они все разные? Как они проникли в общество людей? Почему о них никто не знает за пределами Аладонии?
- Ну-ну, Валера! Не всё сразу! Постепенно. На какие-то вопросы ты найдёшь ответы самостоятельно, на что-то отвечу тебе я, или Скейтли. Главное – надо привыкнуть. И всё встанет на свои места, я тебя уверяю!
- Иногда здесь всё настолько нереально, что мне кажется, что я сплю. И мне хочется проснуться.
Я похлопал Валеру по плечу:
- Ничего, брат, скоро освоишься. – Я коснулся рукой своего подбородка, задумался на минуту и спросил:
- Валера, твой дядя Сергей прожил здесь двадцать семь лет. Он переписывался с родными – это установленный факт. И в завещании тебя, своего племянника, назначил наследником всего, что у него было, разве он не писал вам о той странной аномалии, которая здесь имеет место быть?
- Честно говоря, я никогда даже не знал, что у меня был где-то дядя.  И наследство это было мне как снег на голову, ведь я вырос у дедушки и бабушки, родителей моей покойной мамы. А дядя Сергей – брат-близнец моего отца, у которого давным-давно совсем другая семья. И мы с ним никогда не общались. Я своего отца видел только по фотографии. А со слов бабушки знаю, что у отца и мачехи есть двое своих детей – мальчики близнецы. По сути они мои родные братья. Но мы никогда даже не виделись! Поэтому, когда мне принесли письмо, я сначала подумал, что это ошибка, или розыгрыш, но оказалось, что дядя меня назвал единственным наследником. Хотя знал, что есть ещё два племянника! За что мне такая честь – до сих пор удивляюсь!..
- Вот что, Валера: сейчас зайдёт сюда мой друг и твой знакомый Скейтли. Я хочу передать через него, чтобы тебя отпустили из камеры, хотя бы под домашний арест. Я не вижу на сегодняшний момент от тебя угрозу обществу. Но будь на чеку! Ведь действительный убийца не пойман, и он до сих пор гуляет на свободе. Будь осторожен… Искупайся в местном озере, оцени высокое качество его целебной водички. Аборигены мне говорили, что это озерцо где-то даже соединятся с Ледовитым океаном. И ещё – у меня просьба к тебе, личного характера. Попробуй побольше узнать про своего дядю Сергея, ведь ты живёшь в его доме. Перебери, перелистай все книги, поищи дневниковые записи, какие-нибудь тетради, зарисовки… Ну, в общем, «копай»! И всё, что найдёшь – неси. И мы с тобой ещё увидимся. – Разговор был окончательно завершён.
Я подошёл к растворённому окну. Город передо мной раскрылся, словно Всевышний положил его передо мной на свою ладонь. Справа от меня бессчётными разбросанными лепестками ноготков расплескалось в озере отражённое закатное солнышко. По краю зеркальной водной глади – белый песок. И, словно устремляясь к водоёму, всюду разбросаны «перевёрнутые лодки». Все они одинакового размера и только цветом разнятся. На самом деле это дома, и дома эти являются жилищами людей.
Прибережная долина с городом людей была со всех сторон обрамлена неприступными «лохматыми» горами, густо покрытыми по большей части хвойным лесом. На границе между равниной и началом гор были иные дома. Все они были разные: один с многочисленным башенками, другой – круглый из глины с маленьким окошком, третий – из прутьев, перьев и веточек в виде огромного гнезда, четвёртый словно лакированная шкатулка, украшенная красивой золотой вязью. Пятый напоминает морскую раковину. И много-много других удивительный сооружений. Из всех этих необычных построек состоял город сущностей, который словно был продолжением города людей.
Послышался шорох за моей спиной, я обернулся. Мой невольный гость тоже подошёл к окну. Он воскликнул:
- Надо же! А город-то перед нами весь как на ладони!
- Да, Валера. Какой-то древний архитектор был мудр – он расположил здесь всё так складно, что все административные здания находятся на естественном возвышении – на холме. И отсюда, из каждого окна, расположенного в сторону низины весь город как на ладони. Может, отсюда и название его пошло – Аладония?.. Созвучно, правда? – Половицы и деревянные ступени вдруг надрывно заскрипели под чьей-то непомерной тяжестью. Конечно же это был тот, кого мы уже с моим подопечным заждались – мой незабвенный друг Скейтли.
Невольно мы оба с белобрысым пареньком переместили свой взгляд на массивную старинную дверь, сотворённую из натурального дерева, с двойными створками. Эта дверь казалась просто огромной, по сравнению с остальными габаритами кабинета. Вдруг обе её половинки распахнулись и на пороге возник он – местный нотариус, заполняя собой практически весь дверной проём. Я кинулся другу навстречу. Мы обнялись. Я просто с головой утонул в его дружеский объятьях, а сам на четверть не мог обхватит своего товарища. Хобот Скейтли своим шершавым теплом приятно щекотал мне нос, а огромные лапухообразные уши заслонили для меня весь дневной свет. Я себя чувствовал рядом с милым моим приятелем защищённым и согретым искренней какой-то материнской любовью.
- Скейтли, Скейтли! Как же я по тебе истосковался, старина! – Расчувствовался я до слёз.
- Вовчик, дружище! Вовчик, душа моя! Сколько лет, сколько зим! – Затрубил, забасил в ответ мне мой самый близкий самый необычный друг. – Вовчик, Вовчик! Ангел мой! Сколько же воды утекло с последней нашей встречи!.. Столько новостей рассказать тебе надо!.. Столько событий произошло – ворох!
Когда, наконец, разошлись мы с товарищем в разные стороны, я заметил, что одежда на мне промокла от его обильных слёз радости. Да они и теперь ещё ручьями стекали по его слоноподобному синему лицу. Мой милый товарищ тяжело дышал и шарил своими совсем человеческими, непослушными от волнения, руками по своим карманам. Я догадался, что он ищет: и предупредительным жестом подал ему носовой платок. Нотариус принял моё подношение с благодарностью. Начал протирать им свой морщинистый одутловатый лик с сизым отливом. При это покачивал хоботом из стороны в сторону. Платочек оказался слишком мал! Я быстро сориентировался и протянул старику целый рулон бумажных полотенец. Кряхтя, сморкаясь и вытираясь, Скейтли справился со своим волнением. Он спросил:
- Ну как тебе этот «птенец»?
- Я уверяю тебя, брат, чист этот соколик, как младенец в день своего рождения. Он даже не знает, как «раса не людей» проникла в «город людей».
- Постой, а разве Серёжа ничего о нас ему не писал?
- Представь себе, что он и о том, что существовал родной брат близнец у его отца узнал только после того, как получил от него наследство.
- Я сразу подозревал, что тут своих, местных рук дело… Да и Серёженька тоже. Ему же всего 45 было… Ни чисто тут. Чую я, Вовка, мы имеем дело с двойным убийством. Только вот в толк не возьму – кому это надо? Ну ювелир- то понятное дело, а Серёжу-то за что?
- И не говори, Скейтли, я тоже неладное заподозрил! И уже дал задание Валере искать, всё перерыть, в доме его дяди. Может быть, мы там эту ниточку нащупаем…
- Я в тебе, Вовушка, никогда, ни на мгновение не сомневался! Раз ты здесь – распутаем мы этот чёртов клубок. С испокон веку в Аладонии кровопролития не было…
- Володя и Скейтли! А можно я задам вам обоим вопрос? – Подал голос сидевший до этого смирно, со сложенными руками на коленях, наш невинно подозреваемый.
- Да, конечно же, Валерушка, задавай! – откликнулся Скейтли.
- А как вы между собой познакомились? Ведь Володя говорит, что он из Москвы, а здесь такая строгая пропускная система!..
- Вообще-то я родом не из Москвы, а из города Че… Это я учился в Москве. Там и зацепился. А познакомились мы со Скейтли, да, тогда, когда я только начинал жить в Москве – в годы моего студенчества. Это интересная история. Полная приключений и её приятно вспоминать. Я тогда был уже старшекурсником и курировал научные работы, присылаемые в научное общество столицы ребятами школьниками со всей нашей страны. Одна работа очень ярко выделялась из общей массы, в основном, заурядности. Я показал это творение профессорам. Они решили единогласно, что такому даровитому юному таланту – место в нашем продвинутом ВУЗе. Дали мне в руки путёвку для него в наше заведение и адрес того самого неординарного таланта и отправили в командировку…
- И это был Скейтли? – спросил Валера, широко растопырив от удивления свои чистые глаза.
- Нет, брат, это был не Скейтли…
- А кто же? – глаза молодого человека были уже размером с блюдца.
- Это был умный мальчик, выпускник школы – Антон.
- Да, умный был и справедливый был Антон Фёдорович – вторил мне Скейтли. И по его печальному лицу снова потекли ручьями мутные слёзы.
- Дружище! Что это значит – был?! – изумился я.
- Умер Антоша… - в голос заплакал мой друг.
- Как это может быть, что Антона нет, а ты есть? Разве это возможно?
- Да, милый Володя, это возможно. Сущности, в отличие от людей не умирают.
- Но вы же тогда?.. Помнишь сколько было хлопот из-за того, что вы даже и в разных городах не могли сосуществовать. И нам пришлось для тебя заказывать контейнер… А теперь вот ты здесь, а Антошку, ты говоришь, на этом свете уже и не встретишь?.. Как? Почему? Объясни!.. – от отчаянья я вцепился в его плечо и тряс могучее тело друга, а оно колыхалось при этом как гора студня.
- Вовушка, давай сначала этому желторотику объясним нашу с Антошей связь. Наше единение, ладно?.. – обратился товарищ ко мне.
- Да, конечно, дорогой, объясни. – согласился я, невольно пытаясь сглотнуть горький ком в горле, который удавкой передавил мою шею и мешал говорить. И мой приятель юности начал открывать перед чужаком сокровенную тайну Аладонии.
- Понимаешь, мил друг, Валера, в нашем городе незнамо почему с испокон веку так повелось, когда появляется на белый свет человек – вместе с ним и появляется его сущность. И они всю жизнь связаны между собой невидимыми, но неразрывными нитями. Они могут сосуществовать самостоятельно, и жить каждый своей жизнью, но не дальше, чем в пределах одного города. Вот, например, я – сущность Антона Фёдоровича, бывшего мэра нашего города, который к сожалению умер уже пять лет назад. Сущности не умирают вместе с человеком, но продолжают существовать до тех пор, пока помнят того, благодаря кому они появились. А когда человека этого окончательно забывают, сущность его просто исчезает и всё… Антошу люди ещё не забыли. Поэтому и я, его сущность, ещё здесь, на этой грешной земле. Хотя тоскую и плачу по Антошеньке каждый день. Ведь у сущности и её порадителья связь намного ближе, чем между людьми бывают кровные связи. По сути-то человек и его сущность – две половинки одного целого. Вот так-то, милый друг Валера, мы тут и живём.
- А что же это за история с контейнером?
- Ах это?.. Интересно? Ну ладно, расскажу, не утаю и об этом нашем приключении. Антошенька был умницей. Даровитый и талантливый пранишечка. Он очень хотел учиться в столичном ВУЗе. Но я был ему якорем в родной Аладонии, ведь наша связь неразрывна. Долго мы над этим голову ломали. Сдружились за это время крепко. Лето. Жара. Опять же – озеро… И Антоха возьми, да предложи – взять меня в столицу! Я загорелся! Страсть как захотелось и мне мир посмотреть. Ведь в силу своей необычной внешности ни одной сущности ещё не удавалось из Аладонии ни на шаг вырваться. А посему – запретный плод всегда сладок. Стали мы строить планы проекты как такую аферу провернуть. Ведь будь я размером с кивелу, то куда ни шло, а тут такая гора как я!.. В начале местные документы надо было уладить, но мы наших-то руководителей мигом уломали – не каждый же день гении на свет рождаются! А там пошло поехало… Заказали контейнер по моим габаритам. Отверстий насверлили, чтобы дышать. Ну а с собой-то в вагон не возьмёшь – всё же коробочка соорудилась такая, что за ручную кладь точно не прокатит. Пришлось дополнительный багажный вагон заказывать для этого железного ящичка – то бишь для меня. И прицеплять его к нужному составу. Надо сказать, что осуществление этой затеи влетело нам-таки в копеечку! И по прибытии в столицу тоже не вынешь же меня и не пустишь самоходом до пункта назначения шагать. Это ж сколько невинных человек в психушку после этакого зрелища самостоятельно попросятся! Так что пришлось везти как секретное научное оборудование. Словом, как багаж всё в той же «упаковке». А на месте Вовчик упросил коменданта, чтобы нам на четверых отдельную комнату выделили. Это значит: первое – на Володю, второе – на Антошку, третье – на его брата, т.е. на меня, и четвёртое, якобы с нами будет проживать антошкина мама, которую мы устроили работать в это же общежитие, но дежурили за неё сами Вова и Антоша по очереди… Получали за мнимую маму зарплату плюс к стипендии и неприкосновенность нашей комнаты. А ещё мне взбрендило в голову самому учиться. Документы мне в Аладонии выписали на Имя Скейтли Фёдоровича, фотографию мы примостили Вовкину. И я заочно выучился там на нотариальное дело. Ясно-понятно, что сессии за меня Вовчик сдавал собственной персоной. Из комнаты я не выходил ни разу. Зато в окно любил смотреть – мне и телевизора не надо!.. Очень много читал. А так как человек и его сущность слышат и видят друг друга и даже мысли друг друга читают, находясь далеко от непосредственной близости меж собой, то я работал для Антоши неизменной шпаргалкой. Так что учился за двоих. И Володе тоже за двоих учится пришлось. А иначе как бы он за меня сессии-то сдавал! Самые счастливые года были в нашей жизни, правда, Вовчик?
- Согласен с тобой, брат, Скейтли, - подытожил я.
По тени задумчивости, пробежавшей по курносому детскому лицу горе наследника я заподозрил, что Валеру посетила-таки какая-то стоящая мысль. Я это чётко зафиксировал в тот момент, когда зрачки его стальных глаз широко расширились и тут же сузились – точно щёлкнул затвор фотоаппарата. Рта раскрывать молодой человек не собирался, значит, надо было эту мысль как-то выуживать со дна болота этих самых серо-зелёных глазищ. Много времени потрачено на пустую болтовню. На раскачку, на наводящие вопросы его уже точно не оставалось. Да и сил моих на это уже не было. И я решил включить чувство потери. Я обратился к Нотариусу:
- Скейтли, проболтали мы с тобой уже пол дня, а ведь надо охранника вызывать, чтобы парня назад в камеру препроводил, а то оставим бедолагу без ужина!
- Как?! – Парнишка аж подпрыгнул на месте. – Володя, вы же обещали, что скажете Скейтли, чтобы меня отпустили хотя бы под домашний арест! Зачем меня назад в камеру?
- Голубь ты мой сизый! Мы же в деле не продвинулись ни на шаг! Чем мы оправдаем тебя перед властями? Тем, что у тебя красивые большие серые глаза? Какую версию предложим им вместо тебя? У меня её нет - у тебя есть?
- Да! – Уцепился за соломинку Валера. «Сработало!» - Возликовала моя душа. Сейчас все свои мысли голубок нам сам на тарелочке с голубой каёмочкой и выложит.
- Я вот о чём подумал: я, когда впервые оказался в Аладонии, считал, что как у нас там, в большом мире, люди обезьяны, медведи, кошки - живут рядом, но между собой никто не связан. Так может и тут так же? Все эти сущности, извините, Скейтли, за такое сравнение, но они все похожи кто на кота, кто на крысу, страуса, крокодила, Скейтли, вот, - на слона. Я их просто считал за особую расу, и не знал, почему они вперемешку с людьми живут. Но теперь, когда нотариус нам всем всё объяснил, очень просто будет найти убийцу.
- Ну-ка, поделись, дружок, своими соображениями! – поторапливал я нашего желторотика.
- Ведь если у каждого человека здесь есть вторая половинка – это его сущность, так она есть и у погибшего ювелира! Надо просто найти половинку-сущность убитого, разыскать и допросить. Она же должна знать, кто убил человека, благодаря которому эта сущность явилась на белый свет. Может, она и видела, и слышала, и мысли читала человека того, перед тем, как его убили?..
- Эврика. – ответил я, кисло улыбаясь. Да и нотариус поскучнел.
- Валерушка, - протрубил мой незабвенный друг, - если ты обо всём узнал только сейчас, и тебе сразу пришла в голову эта идея, как ты думаешь, не могла ли он тоже сразу прийти в голову профессионалам, которые знали обо всём изначально? Да-да, дружок – первое, что сделали дяденьки в погонах – это опросили сущность погибшего ювелира.
- Ну?! – вскинулся Валера. – И как?
- Да никак! – досадливо отмахнулся я.
- Почему же сущность не описала вам убийцу?! – рассуждал вслух птенец из большого мира. А мы не мешали ему это делать, молча наблюдая со стороны. Мне нужно было, чтобы Валера включился в поиски настоящего преступника. Дело в том, что он человек свежий, и взгляд у него не замыленный. Для всех остальных белое – это белое, чёрное – это чёрное, и всё стоит на своих местах. Всё по привычке, а если всё давно уже не чёрное, ни белое, а разноцветно-радужное? И всё больше в кровавый цвет окрашивается. И переставлено с ног на голову?  А местным этого не заметить! Просто физически это не возможно! Они же всё время мыслят и двигаются по инерции… Вся надежда наша на этого вот волею судьбы заброшенного в заповедный уголок своей страны, на чужака, на «Валерушку», как называет его мой приятель Скейтли.
Я предложил нам всем троим переместиться ко мне домой.
- Если там, конечно, пылью всё не заросло, - пошутил я. – Мой друг на меня даже обиделся:
- Вовушка, что ты! Каждый день я к тебе заходил, пылинки все сдувал, свежие цветы в вазу ставил, ждал я ежечасно возвращения твоего, брат! И вот радость-то – дождался!
Покинув мои казённые апартаменты, вся наша троица очутилась на узорчатой дорожке, выложенной разноцветными самоцветами. По обе стороны этой аллеи, сквозь цветущие кустарники то тут, то там открывались нашему взору фонтаны, сверкающие на ярком солнышке чистым золотом и серебром. Струи воды в таких фонтанах рассыпали ниспадая гроздья переливающиеся в солнечных лучах бриллиантовых брызг. Городок был заботливо ухожен хозяйскою рукой. На многочисленных уличных кафе благоухали ароматом занавеси из живых цветущих растений. Валера в этой части города был впервые (не считая тех разов, когда его водили к следователю и ко мне в наручниках и под конвоем). Он так бурно выражал свои эмоции, так искренне радовался красоте окружающего пейзажа, что мы со Скейтли просто умилялись над ним. На очередном повороте сквозь кипящие белым цветом роскошные кусты акации нашему взору предстал один из наиболее красивейших фонтанов Аладонии. Выполнен он из чистого золота. На нём была изображена композиция: девушки танцовщицы идут по кругу, а в центре крепкого сложения мужи поддерживают золотую чашу, наполненную фруктами и ягодами. Плоды из чистых драгоценных камней. Из этой верхней золотой ёмкости естественно стекает вода и попадает в большую нижнюю чашу, которая сверху и снизу тоже покрыта золотом, а посередине инкрустирована рисунками на фруктовую тему драгоценными камнями, а именно: рубинами, сапфирами, изумрудами, опалами. Они прозрачны и сквозь них вода окрашивается в разные цвета. И преломляемые солнечными лучами всюду разбегаются разноцветные зайчики. Одним словом, красота такая, что дух захватывает.
Вдруг с нашим Валерой произошло нечто: его глаза вспыхнули каким-то нехорошим огоньком, они остекленели, сознание в них погасло окончательно, словно у зомби. И, повинуясь какому-то неведомому нам зову, парень пошёл напрямик. Он перелез через ограждение из тонких витиеватых серебряных прутиков, и зашагал по цветникам и клумбам, не разбирая дороги, словно забыл, что цветы в Аладонии живые в прямом смысле этого слова, а с девяти до одиннадцати вечера они умеют даже разговаривать. Боковых тропинок не наблюдалось, и я был вынужден последовать за Валерой прямо по его же следам. Скейтли, конечно, остался на брусчатке из самоцветов поджидать нас. Достигнув цели, то бишь фонтана, наш молодой человек начал его трогать, гладить, прислоняться щекой к поверхности, целовать, цокать языком, наклоняясь до самой земли, заглядывать через цветные камешки и через воду на живых рыб, плавающих в нижней чаше водного сооружения. Я не одёргивал юношу, не делал замечаний – я просто наблюдал и думал о том, как не прост, а напротив, весьма даже многогранен сей «фрукт и овощ» по имени Валера. И как тернист мой путь в этом деле к настоящей истине, хотя и дитю понятно, что истина может быть только настоящей.
Примерно полчаса продолжалось сие исступлённое безобразие. Затем Валерик, словно проснувшись, начал оглядываться по сторонам, виновато разглядывать свой путь из поломанных и примятых некогда цветущих растений. И наконец, вымолвил:
- Володя, а как мы с тобою здесь очутились?
- Я тоже хотел бы узнать об этом поподробнее. Валера, ты когда-нибудь на учёте психиатра состоял?
- Нет, что вы, товарищ психолог! – яростно замотал из стороны в сторону несчастный своей стриженной «под ёжика» белёсой головой.
- А что ты помнишь из того, что сейчас здесь произошло?
- Ничего не помню.
- Вот то-то и оно, что ничего не помнишь!
Прозрачные глаза Валеры наполнились до краёв горючими слезами. В них вспыхнул ярким белым, молниеподобным блеском огонёк страха.
- Вы что, Володя, считаете, что это на самом деле я? Я убийца? Парень весь сжался. Он превратился весь в жалкий комочек. Губы и пальцы у бедолаги дрожали, плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Мне жаль было этого паренька. Но справедливость дороже. И я сказал то, что думал:
- Я теперь не могу исключить и такой оборот дела, давай искать истину вместе!
- А как? – ухватился за протянутый конец спасительной верёвки паренёк.
- Будешь делать всё, что скажу – докопаемся до правды.
- Ладно, сделаю всё, что потребуется – с готовностью согласился он.
Выбравшись назад от злополучного фонтана, мы продолжили свой путь молча. Только Скейтли тяжело вздыхал. Этот старик настолько добр, что мнится ему, что вокруг него порхают одни только ангелы. Тем более, что Валера так сильно похож на своего дядю. А Серёжа в свою очередь приходился близким приятелем нотариуса. И именно нотариус Скейтли повинен тому, что Валера попал в Аладонию. Ведь Скейтли, как нотариус, должен был выполнить последнюю волю Сергея и пригласить наследника распорядиться унаследованным имуществом, что, собственно говоря, нотариус и сделал. А теперь вот Валерушка волею судьбы подозревается в убийстве.
- Валера, а сколько тебе реальных полных лет? – задал-таки я этот вопрос, который мучает меня с первого мгновения нашей встречи.
- Мне двадцать шесть лет.
- Как? Уже исполнилось? А почему же ты так молодо выглядишь? Я бы на вид тебе дал не больше семнадцати.
- Да, все считают меня моложе, это потом, что когда я был ещё совсем мальцом, я по ошибке выпил бабушкин эликсир молодости. Моя Татьяна надо мной всё смеётся и шутит, зачем, говорит, ты один выпил этот эликсир? Знал же, что со мной потом познакомишься, оставил бы и для меня половинку.
- Постой-постой! А бабушка твоя ещё жива?
- Конечно же жива!
- Надо срочно с ней связаться и узнать состав этого эликсира.
- Тоже хотите молодо выглядеть? – улыбнулся мой собеседник. - Так вы и так удивительно сохранились! Вам ведь, Володя, на вид не больше, чем тридцать пять, а вы говорите, что старше Скейтли и Антона, который пят лет назад уже умер.
- Валерушка, а у Володи свои скелеты в шкафу! Он у нас не подвластен времени он временщик! Он всегда находится в том возрасте, какой ему в данный момент больше нравится – вставил слово Скейтли.
- И что вы, Володя, никогда не умрёте?
- Да, я никогда не умру!.. Но к нашему делу это совсем не относится!
- А зачем тогда вам знать состав эликсира?
- В состав чудодейственной настойки могли войти некие компоненты, которые и вызывают теперь вот такие провалы в твоей памяти. Те, что мы могли сегодня наблюдать. Всё понятно? Вопросов больше нет?
- А как мне связаться с моей бабушкой?
- Сейчас мы придём ко мне домой – там у меня есть телефон, я разрешу тебе им воспользоваться.
Пока мы шли и переговаривались, дорога сама привели нас к моему дому. Форму он имел и как все остальные человеческие дома – перевёрнутая вверх дном лодка. Окрашен был в светло-салатовый цвет. Ниже ватерлинии располагались многочисленные иллюминатороподобные окошки, а возле киля примостилась замаскированная дверь. Я достал заветный ключик, который всюду носил с собой как талисман. И, отварив им дверной замок, пригласил гостей войти за мной в моё жилище. На нас пахнуло приятной прохладой. Я окинул любовным взором тот домашний уют, который бесконечно многие годы так заботливо сохранял и поддерживал для меня мой преданный друг Скейтли: высокого ворса пушистый ковёр в приглушённых бежево-кремовых тонах с готовностью принял в свою мягкость наши уставшие за день стопы.
- Вот мы и дома! – слова сами сорвались с моих губ. Небольшая прихожая плавно перетекала в овальную гостиную. Всё здесь тоже было в бежево-коричневых тонах: И манящий отдыхом плед на диване, в тон ему накидки на креслах, обои на стенах и, в той же гамме, шторы на окошках. В зале было четыре окна иллюминатора. А посередине комнаты – овальный полированный столик тёмного дерева. На столике хрустальная ваза с живыми розовыми розами – мои любимые цветы. Сколько их сменилось за годы моего отсутствия – трудно даже представить!
- А где же телефон? – спросил Валера.
- Погодь, погодь – пробасил Скейтли. – вначале ужин, а после будет и телефон. – и он заботливо ретировался на кухню. А оттуда вернулся с большим подносом, уставленным всевозможными кушаньями. Мы с Валерой приставили столик к дивану и помогли Скейтли сервировать его. В иллюминаторе всей своей компанией мы могли наблюдать за тем, как прощается закатное солнышко с озером и горами, ласково поглаживая макушки коренастых кедров и сосен, и бережно касаясь зеркальной глади воды. До нашего слуха доносился пронзительный крик чаек. Каждая клеточка моего тела и сознания пела мне о том, как хорошо возвращаться домой. После отменного ужина я на свой страх и риск предложил свой старинный телефон с накидной ручкой в распоряжение своему невольному гостю-пленнику. Валера уцепился за телефонный аппарат, до побеления кончиков пальцев. У меня невольно промелькнула мысль о том, что напрасно я переступаю через заповеди местного устава. Я набрал номер телефона родственницы подозреваемого, после того, как вбил секретный код доступа к межгороду. Я видел, как в ожидании ответа у молодого человека от волнения пересохли губы. Как он при этом часто и прерывисто дышал. И холодной змейкой в моей груди нарастало смятение и сомнение. Моё подсознание кричало мне: «Ох и не надо было тебе этого делать, Вован!» Но что сделано – то сделано! Ждём-с…
- Бабушка, милая, как я рад тебя слышать!
- Да-да, бабуля, это я, Валерик твой!
- Спроси её о составе настойки для омоложения! –пытаюсь я направить их разговор в нужное русло.
- Нет-нет, родная, у меня всё хорошо, я люблю тебя!
- А почему звоню? Я соскучился!
- А Павлушку не могу позвать, они с Таней на озере загорают.
- А где мы? Мы…
Я отобрал трубку (и скажу честно, мне это стоило немалых усилий). Я услышал в аппарате женский, вовсе не старческий голос, он взывал в пространство:
- Алло, Алло! Валерик? Что-то я плохо слышу тебя!..
- Здравствуйте, бабушка, это друг вашего Валерика! Поделитесь со мной пожалуйста рецептом вашего чудодейственного эликсира молодости! – это уже я сам встрял в трогательную беседу родственников.
- Кто это? Ничего я вам не скажу! Дайте мне моего внука сей час же!
- Я дам вам вашего внука, только вы сначала скажите рецепт!
- Это мой фирменный секрет, тайна. Я никому его не скажу, так и знайте!
Я зажал трубку ладонью и попросил парня, чтобы тот сам спросил у своей бабки колдуньи этот чёртов состав. Но говорил с ней не долго и только по существу. Но дело это оказалось невыполнимым. К тому же этот разговор был за долготою своей зафиксирован службой безопасности Аладонии, и мне теперь за него придётся держать отчёт на самый вверх.
На следующий день, после великолепного завтрака, которым Скейтли потчивал меня и Валеру, я дал задание нашему «моложавому» подозреваемому: вспомнить все случаи в его жизни, когда он не мог понять, как он оказался в том или ином месте, как вчера, после выходки у фонтана.
Валерик вот уже два часа ёрзал на стуле, крутил в руках ручку и пробовал её на зуб, но ни одной строчки в новенькой в клеточку тетради, которую я так любовно подарил нашему горе-герою по такому случаю, увы – не появилось!
Позёвывая, юноша переключил свой токующий взгляд с письменных принадлежностей за окошко. Вдруг он закричал с негодованием в голосе:
- Опять этот Денис идёт! Достал он меня уже! – и в сердцах сломал шариковую ручку.
- Опаньки! Так ты оказывается успел-таки кое с кем из местных жителей познакомиться?! И ничего нам об этом не говоришь, а? – поддержал я разговор.
- Как же я мог с ним не познакомиться, если, когда мы приехали по вызову нотариуса, то оказалось, что этот Денис уже живёт в нашем доме и считает себя наследником.
- Как это?
- Да, он утверждал, что якобы мой дядя Сергей его, этого Дениса, усыновил. А про меня дядя Денису никогда и ничего не рассказывал. И только тогда, когда мы показали ему все документы, заверенные печатями и подписанные и подписанные самим дядей. Он с трудом пополам, кое-как убрался из нашего дома. Но каждый день потом заходил и часами уговаривал, чтобы мы продали унаследованный нами дом и участок именно ему. А в том, что мы здесь жить не останемся, а будем всё продавать, он почему-то и не сомневался. О! Как он мне надоел, этот прилипала! Хуже горькой редьки.
Разгневанного Валерика я ещё не видел – было интересно.
- Вот видишь, что-то новенькое появилось в нашем деле. Не зря я тебя ночевать в своём доме оставил! – обрадовался я.
- Какое новенькое? Это же, как вы все, любите выражаться: «К нашему делу совсем не относится»! – спаясничал шельмец.
- Ошибаешься, брат! Тут каждое поползновение любой души в любом обличии к нашему делу относится, - парировал я. – Так что на будущее, братан, будь бдительнее и передавай мне каждый вздох и каждый «ох» всех, с кем бы тебе даже совершенно случайно не пришлось бы перемолвиться. Вот и ладненько – поставил я смысловую точку.
- Володя, Володя! Посмотрите – а ведь этот Денис… Он же к вашему дому направляется, честное слово!
Я выглянул в окно и убедился в правдивости его слов. Мы со Скейтли тут же смекнули, что Валеру необходимо спрятать. И перевели его со всеми пожитками в другую комнату.
В дверь постучали. Я открыл её. На пороге появился долговязый, небритый, нечёсаный, с мутными, после вчерашнего, глазами человек. Он открыл рот для приветствия – в меня ударил сивушный перегар, отчего я брезгливо-презрительно поморщился. Визитёр заметил мою на него реакцию. Неопределённо хмыкнул и, чуть ли не расталкивая нас со Скейтли руками, устремился без приглашения внутрь. Мы, не ожидая такой наглости, инстинктивно расступились. Не разуваясь, прямо по светлому ковру, нарушитель спокойствия прошёлся и водрузил себя на диван. Победоносным взглядом обведя вокруг себя, Денис, наконец, изрёк:
- Я же с делом пришёл!
- С каким? – полюбопытствовал я.
- Я вам улику принёс. – чуть ли не лопаясь от своей важности, молвил наш пришелец.
- А почему нам? – удивился я.
- Ну вы же… Это… То… Ну, Валерку же вы… Это… Ну, забрали же, это… Вы? Ну, значит это к вам!.. – стушевался посетитель.
- Ну, хорошо, если вы, Денис, считаете, что это к нам, то пришли по адресу. Что ж – пусть. А что за улику принесли? И где вы взяли её? – спросил я небритую дрянь. – И уточните – у кого, за какую цену и… В каком состоянии?
- Я же это… Ну… Я портсигар вам принёс, вот! – и он протянул в своей немытой руке серебряный портсигар изумительной авторской работы с инкрустацией драгоценными камешками.
- Чья это вещь? – задал я вопрос, уже догадываясь, каким будет ответ.
- Адама Моисеевича – ювелира, вот!.. – высказался и вытаращил на меня свои водянистые глаза мужик.
- Да, занимательная вещица!.. – я взял в руки лупу и стал рассматривать «улику», не забирая её из руки Дениса. В самом низу, в правом уголочке стояло его клеймо, фамилия, герб и роспись Адама Моисеевича. Сомнений, кому раньше принадлежала эта вещица, по крайней мере кто её автор, у нас со Скейтли не оставалось.
- На. – сказал Денис, обращаясь ко мне. – Возьми! Я же тебе это принёс, забери!
- А где вы это взяли? Вы мне так и не ответили. – я незаметно нажал тревожную кнопку.
- У пацанёнка ихнего забрал!
Теперь нужно потянуть немного время, что я и собирался сделать.
- А вы лично были знакомы с Адамом Моисеевичем? – допытывался я.
- Да кто ж покойника-то не знал!
- Ну, вот, например, Валера утверждает, что личного знакомства с ювелиром никогда не имел. - Попробовал я возразить верзиле.
- Чего? Валерка не знал покойника ювелира? Ой, не морите меня! А кто же тогда у него для своей крали Танюхи серёжки с брюлликами покупал?! Он тогда ещё цокал языком, гладил их, нюхал и говорил, что чище работы в мире не встречал. – с вызовом выговаривал мне Денис, при этом строя из своих пальцев какую-то мудрёную загогулину, и размахивая ей прямо возле моего носа. Я подумал о том, что Денис мне неприятен. А что, если именно он и окажется прав? Не зря ведь народ придумал поговорку: «В тихом омуте черти водятся». И я переспросил незваного гостя:
- Вы, Денис, действительно утверждаете, что Валера был знаком с погибшим и покупал у него драгоценности для своей супруги?
- Ну ясень пень так и было, как я говорю!
Я достал из своей сумки стерильный пластиковый пакет. И, раскрыв его, протянул руку с мешочком к Денису.
- Положи свою улику! – предложил я долговязому. Тот послушно опустил портсигар в мешок. Я тут же запечатал края скотчем.
- Денис, я благодарю вас за помощь, в каком бы виде она не выражалась. – Мужик встал, для того, чтобы отвесить мне поклон и чуть не упал, т.к. его повело в сторону, но упасть ему не дали стражи порядка, подоспевшие вовремя. Я передал им возмутителя спокойствия тёпленького прямо с рук на руки. Улику же я им не отдал, а сам лично отнёс на экспертизу, пояснив при этом, что на предмете, что я им отдаю, ожидается увидеть отпечатки пальцев нескольких человек. Первое – самого ювелира, второе – того, кто принёс улику, третье – мальчика Павлушки, который якобы игрался с ней, четвёртое – должны быть ещё на этой сигаретнице отпечатки предполагаемого убийцы – Валеры. Я оставил Валеру на попеченье Скейтли. Уж жажда и голод его точно не будут мучить до моего возвращения! Ещё мы договорились с нотариусом о том, что  познакомиться с Татьяной поближе стало жизненно необходимым делом. Из экспертной лаборатории я отправился знакомиться с молодой супругой Валерия. Путь оказался неблизким, можно было взять такси, но мне захотелось прогуляться. Я маршрут-то поэтому выбрал не прямой, а наиболее располагающий для прогулок – Через всевозможные парки, скверики, аллеи. Парков и скверов в Аладонии много, правда у всех имеется небольшой недостаточек – они все чересчур махонькие. Не спеешь зайти в парк, а он уже и закончился. Но всё равно приятно подышать свежим воздухом, полюбоваться цветущими растениями. Я не первый раз в Аладонии, но не перестаю удивляться тому, как они не прячут в банках, музеях, сейфах и под замками, а всегда вот так открыто на всеобщее любование выставляют драгоценные металлы и камни. Я, конечно, понимаю, что земля тут богата несказанно такими дарами, да при наличии вездесущих зверьков добывать ископаемые легко. Но вот нет той алчности и жадности, которая всегда почему-то бродит по соседству с обильным богатством. Стоит только Кощея-бессмертного из сказки вспомнить. Вот ещё и поэтому чаша весов в руках богини правосудия перетягивает в сторону вины Валерки. Ведь жили же до него аладоняне спокойно, не зная и не ведая сих мерзких пороков. А тут – на те! Нарисовался Валера и всё изменилось. Но так ли это? Бредя в раздумьях по местам отдыха города, я нечаянно зацепился взглядом за новую беседку, увитую плющом, с резными золотыми решёточками. Я вошёл внутрь. В непосредственной близи от беседки разросся розовый куст, нежнейший запах которого приятно кружил мне голову, и клонило в сон. Внутри открытого пристанища уставших путников вдоль стен размещались мягкие скамеечки со спинками, обтянутые тёмно-синим бархатом. Я присел на одну из них, невольно голова запрокинулась на мягкую подставку для головы и я увидел, что купол над беседкой выполнен из шести огромных сапфиров треугольной формы. Это было очаровательно. Вдруг я услышал хор из хрустальных приятнейших голосов. Что-то, наверно, подобное можно слышать в раю, когда там поют ангелы. А тут в земной аномальной зоне Аладонии всего лишь наступило девять часов вечера – время, когда цветы и другие растения обретают дар речи – то запели розы! О, как приятно было слышать их мелодичные голоса. И я подумал о том, что никогда не видел более прекрасного места, чем Аладония. И что же я тут так редко бываю?!! И какой же я неотёсанный детина, что мог такую пропасть лет суда не появляться! Мог дать умереть другу, не дождавшемуся заветной встречи со мной. Нет, нет и нет! Эту оплошность надо обязательно исправить. Где моя записная книжка перемещений? Да вот же она! Срочно надо вписать: посетить Антона, пока он живой! А то, лет через десяток, может быть поздно. Ну вот, Антошу я посещу. Надо ещё перед его кончиной заглянуть – попрощаться, а то совсем не по-товарищески получилось.
Так, всё запланировано, всё помечено. Возвращаюсь в сегодняшнюю действительность. Что ж, надо идти знакомиться с мужниной женой. «Татьяна, готовь пироги и чай, к тебе идёт незваный гость!» Мысленно отдавал я распоряжения.
Когда подошёл к нужному мне дому, а участок, который принадлежал Валериной семье находился на самой окраине Аладонии, прямо на берегу озера. Там, где берег не пологий, а уже каменисто-крут, точнее дом-лодка возвышался на своеобразной скале над озером Аладон. Непосредственно перед строением разбит цветник, а за жилищем сад-огород.
Тот самый миг, когда я достиг своей цели, был не самым благоприятным для знакомства… Как бы это получше выразиться… Татьяна домывала пол на крылечке. Находясь «спиной» ко мне. Я решил выждать более удобного момента. А пока понаблюдать за молодой женщиной со стороны. Тёмно-каштановые волосы толстой змеёй сбегали со спины до самого пола. Таня то и дело поправляла их изящной тонкой загорелой рукой. Габаритами деловитая хозяюшка относилась скорее к миниатюрным особям. Её хорошенькие ножки уютно устроились в серебристых босоножках, состоящих из тоненьких ремешков. Платье на даме было яркое, свободное, пляжных расцветок. Её тонкая смуглая шея и ямочка под затылком невольно навевали на романтический настрой, но я пытался держать себя в руках – совершенно иная была цель моего с ней знакомства.
Вдруг к ней подбежал абсолютно беленький малыш. На нём и костюмчик-то был белый, и кожа его и волосёнки, словно пушок одуванчика. Похоже, что он жаловался на соринку в глазу. Потому что мамочка присела перед ним и платочком стала протирать глаза. И тут она заметила меня. Стремительным чёрным огнём меня обжог её взгляд. С мальчиком было уже всё в порядке. Он улыбался. Я удивился тому, как малыш похож на своего отца, ну прямо моделька Валерика один к десяти. Те же огромные серые глаза, те же бесцветные щетинки ресниц, те же белёсые бровки, а от мамы… Ну, разве что ямочки на щёках. Не сводя с меня чёрных магнетирующих глаз, Таня встала – у меня перехватило дыхание. «Боже мой! Что же он, олух, не сказал мне о том, что в семье у них ожидается пополнение! О чём же я теперь могу беседовать со столь очаровательной особой? Её же нельзя ничем расстраивать! А у меня что ни новость, то сами понимаете, что…» Я бы так и стоял с открытым ртом, но Валерина супружница сама пришла мне на спасения:
- А вы, наверно, мне от мужа весточку принесли? Так проходите в дом!
- Да неудобно как-то, ведь ещё не высохло! – смутился я.
- А мы сейчас ковры постелем.
- А можно, я помогу? – кинулся я с готовностью навстречу.
- Да, пожалуйста. Вот этот красно-белый из спальни, а с машинками из детской. Коричневый в гостиной надо постелить. А палас у нас в кухне располагается. Остальными комнатами мы пока не пользуемся и я уборку там ещё не наводила. – весёлой птахой щебетала Танюша. По всему было видно, что молодой хозяйке нравится её новый большой дом. Милая улыбка, гостеприимство и радушие не сходили с лица хорошенькой женщины. Мне импонировал Татьянин оптимизм. Я понимал, что столь юное и хрупкое создание очень правильно делает, что не берёт в голову. А как мне-то быть? Я ведь и пришёл-то сюда за тем, чтобы поведать о том, что чёрная туча уже над домом, и дождь слёз не за горами. Но войдите в моё положение! Я не мог начать свой серьёзный разговор. При виде улыбающейся Татьяны хотелось врать на тему: «О-ля-ля! Тра-ля-ля! Всё будет хорошо». Я бы так и сделал при других обстоятельствах, мне нужна была Татьяна, мне нужна была её поддержка, мне и её мужу, в первую очередь, нужна была реальная помощь. Но как взвалить всю эту непомерную ношу на её по-детски хрупкие плечики? Вот такие невесёлые мысли роились в моей голове, в то время, когда хозяюшка гоношилась возле стола с угощениями. Выручил малец:
- Дяденька, а вы моего папку видели? – подошёл ко мне одуванчик, с совершенно серьёзной миной, и спросил.
- Видел, Павлуша, видел. Папке твоему помощь нужна.
- Ну так пойдём, я помогу, я уже большой!
- Да парень, ты и вправду большой, как я погляжу, но давай, всё же, мамку попросим помочь? Как ты на это смотришь, дружище?
- Ладно, пусть мама помогает… - согласился шкет.
- А что за помощь—то Валерику нужна? – В Танином голосе послышались тревожные нотки (да простит мне читатель, но для меня это было хорошей новостью).
- Попал ваш Валера в переплёт – начал я издалека, внимательно наблюдая за переменами в душе красавицы, и за теми внешними проявлениями, в коих можно об этом прочитать: бровки-стрелочки сдвинулись навстречу друг другу, ямочки исчезли с её нежно-матового личика, и тонкая струнка-морщинка пронзила её переносицу поперёк. «Всё, готовность номер один!.. Вот теперь можно выдавать информацию, но дозированно, дозированно!» вёл я внутренний монолог. – Для начала хорошо бы нам с вами, Танюша, познакомиться, а то я вас заочно знаю, а вы-то меня никак. – обратился я к собеседнице.
- Татьяна – назвалась и засмущалась она. – Ой, да вы же это знаете!
- А меня Володей зовут, – вторил я барышне. Вот и познакомились.
- А вы, Володя, правда, моего Валерика лично видели и разговаривали с ним?
- Да, и мало этого, я забрал из тюрьмы вашего мужа и он временно гостит у меня дома.
- Это хорошая новость! – вся просияла Таня и при этом так несказанно похорошела сама, что у меня невольно заныло под ложечкой от укола ревности. Из-за того, что она, эта девчушка, не моя жена.
- Это не новость, это – факт. – несколько суховато ответил я.
- А почему это не новость? – озабоченно поинтересовалась она.
- Потому что в любой момент его могут у меня забрать и поместить обратно в камеру.
- Но вы же нам друг, я правильно поняла? – попыталась девушка прояснить для себя мою позицию.
- Танечка, я не буду от вас скрывать – мне действительно симпатичен ваш супруг, но если  выясниться, что виновен именно он, я не адвокат и защищать его не стану.
- А кто вы и в чём обвиняют моего мужа? – она сделала небольшую паузу, набрала в лёгкие побольше воздуха и продолжила скороговоркой. – Я же толком ничего не знаю! Тут приходила какая-то библиотекарша и возмущалась тем, что Валерик «убил» фикус, который она отдала нам якобы на обустройство и сказала мне, что за это Валеру и держат за решёткой. Мне сначала показалось это сущим бредом, но потом, вечером, ко мне пришла целая делегация, и пришли они, представьте себе! Не ко мне, а к нашей домашней фиалке. И вели с ней допрос. А фиалка при этом жаловалась на то, что мы её плохо поливаем, вообще говорила какие-то гадости про нас. Но она говорила человеческим голосом! И я слышала всё своими ушами, поэтому я подумала, что сломать растение в этой местности, где они подобно людям умеют говорить и мыслить, наверно действительно является преступлением. Но ведь можно же сделать какое-то снисхождение на то, что человек об этом не знал! А, Володя, как вы думаете? – тараторила Татьяна, не давая вставить мне ни одного слова.
- Так вы, Танечка, действительно считаете, что Валеру держат за убийство фикуса?! – удивился я её неосведомлённости.
- А разве не так? – пронзили меня насквозь её чёрные молнии. Так вот почему она была так весела и беззаботна! Ни у кого не повернулся язык рассказать будущей матери всю тяжесть обвинения, воздвигаемого против её супруга. И что же? Мне теперь за всех одному отдуваться?! «Ну, братцы, кролики!» - выругался я мысленно. От такой неловкой ситуации меня прошиб пот. Я достал платок и я стал медленно пропитывать своё лицо, лихорадочно при этом думая, как бы это всё преподнести в не очень чёрных тонах. Дело в том, что если сия милая леди усомниться в здравом рассудке своего мужа, в его невозможности поднять руку на человека, лишить его жизни, то если даже потом Валерку оправдают, как ей после всего этого жить-то рядом с ним? Не будут ли благоверную посещать запоздалые сомнения: «А вдруг его ошибочно оправдали?» Работа предстояла мне сложная, трудная, ответственная. Слово сейчас в моих устах было подобно скальпелю в руках кардиохирурга: нельзя было промахнуться ни на долю миллиметра. «Вот лип, так влип!» - думал я про себя. Я решил, что перед супругой мой подзащитный должен предстать кристально чистым лже-обвинённым. У них двое деток – семья не должна развалиться из-за недоразумения. Размышлял я, беря на себя непомерный груз ответственности.
- Танечка, попробуйте вспомнить всех людей и нелюдей, кто за последнее время входил к вам в дом. И кто из них что говорил…
- Володя, вы мне так и не сказали в чём действительно обвиняют моего супруга. – В её голосе послышались металлические нотки. «Ой, девочка ты моя Сама ты не знаешь о чём меня просишь!» - пронеслось в моей голове. Я собрался с духом и… Нырнул-таки в этот щекотливо-откровенный разговор.
- Давайте сначала проясним мою позицию. Да, я действительно являюсь Валериным и вашим другом. И я ни на минуту не сомневаюсь в невиновности вашего мужа и пытаюсь в этом убедить остальных. Но дело в том, когда человека ни в чём не обвиняют, так ему ведь и оправдываться-то не надо. Я правильно говорю?
- Да. – сквозь пелену сомнений выдавила из себя хозяйка.
- Дело в том, что вашего родного мужа застали хранители закона в неудобной для него ситуации, а именно: со сломанным фикусом в руках. А фикус, как вы уже знаете, как и все растения в Аладонии, был говорящим! Но только вот загвоздка-то – говорят-то растения только с девяти вечера до одиннадцати вечера, а слышат и видят всё вокруг все двадцать четыре часа в сутки. Этот фикус находился в уникальном горшке ручной работы великого мастера. Второго такого горшка во всём мире не существует. Так вот этот фикус стал свидетелем страшного преступления – убийства ювелира, того, что и изготовил цветочный горшок для растения. Это преступление произошло в ночь перед тем днём, когда и взяли под стражу вашего мужа. По сути, уничтожившего главного и, пожалуй что, единственного свидетеля. Так как фикус смог бы поведать о том, как всё было и кто есть настоящий убийца. Только это бы произошло в девять вечера. А Валера случайно сломал этот цветок-свидетель в лифте библиотеке в три часа дня. Вы следите, красавица, за логической цепочкой моей мысли. Так вот власти, обвинив Валеру в том, что он убрал главного свидетеля, (а кому это на руку? Правильно – убийце) за это самого Валеру подозревают в убийстве ювелира. Обвинение это, сами понимаете, не шуточное, а посему ему нужна наша с вами помощь, ведь ближе нас у него никого здесь нет, согласитесь, Таня.
- Да, мы здесь одни у него, это точно! – как-то посерьёзнела и стала выглядеть даже старше своих лет Татьяна. – Что мы с вами можем сделать, чтобы его оправдали? – почти шёпотом, озабоченно спросила молодая мать, машинально гладя головушку сынишки.
- Ну, конечно, сто процентная гарантия, что его отпустят с миром на все четыре стороны, может быть только в одном случае…
- В каком же? – затаив дыхание ждала девушка.
- В том, если мы вместо Валеры отдадим властям настоящего убийцу.
- Да где ж его взять-то! – всплеснула руками черноокая.
- Я – детектив психолог, вы – любящая жена и заботливая мать. Вместе мы можем горы свернуть.
Таня невесело улыбнулась.
- Ну, если так, то я ваш верный союзник.
- А кто бы сомневался! – при этих словах я не сдержался и приложился губами к её точёным пальчикам руки. Когда я ощутил тёплый тонкий бархат её кожи, меня бросило в жар. Щёки мои заполыхали предательски пунцовой краской. Чтобы скрыть своё неуместное волнение, я схватился обеими руками за чашку чая. И начал пить его, обжигаясь глоток за глотком. Умная женщина сделала вид, что ничего такого с моей стороны, она не заметила. И стала пододвигать сдобы и сладости поближе ко мне.  Я принял спасительное угощение. Какое-то время мы пили чай молча. Затем моя гостеприимная хозяйка встрепенулась:
- Володя, вы спрашивали меня о том, кто заходил к нам в дом, а я ведь уже сама подумала о том, что вдруг это для Валерика пригодиться, и всех записывала. – Она протянула мне листок с милой улыбкой, - возьмите, спаситель вы наш.
- Ну, допустим, благодарить пока ещё особо-то и не за что… - я пробежал этот список с пометками и краткими характеристиками глазами.
Денис Наглый тип
Изабелла Добрая соседка
Маргарита Васильевна Чокнутая библиотекарша
…
Делегация правоохранительных органов (люди):
Дмитрия Петрович
Михаил Александрович
Дарья Ивановна
Ульяна Макаровна
Константин Терентьевич
Фёдор Николаевич
Захар Петрович
Понятые (люди):
Изабелла Соседка
Евгений Владимирович Сосед
Василий Сосед
Сущности:
Бротье Похож на крокодила
Айнули Похож на страуса
Саттэ Похож на крысу
Идди Похожа на гигантскую бабочку
…
Денис
Денис
Изабелла
Евгений
Изабелла
Василий
Денис
Саттэ Сущность
Володя Наверное из полиции

- Танюша, благодарю за составленный столь заботливо список, но насчёт меня вы, милочка, ошиблись это точно, я к полиции никакого отношения не имею. – я хотел уже встать и откланяться, как вспомнил про серёжки, о которых говорил мне Денис, и о которых почему-то словом не обмолвился Валера.
- Танечка, а давайте, мы с вами перейдём на ты, - обратился я к очаровательному созданию природы.
- Как вам будет удобно, - откликнулась она.
- Так вот, в начале нашей беседы, ты, моя радость, имела неосторожность обронить фразу о том, что фиалка при допросе её «казёнными мужами» говорила про вас с Валерой какие-то гадости, кроме того, что вы с мужем её не очень часто поливали, если это возможно, передай её обвинительную речь поподробнее. – На лице девушки я прочитал гримасу недоверия. – Поверь мне, Танюша, это в ваших же с мужем интересах. Ты в карты умеешь играть?
- Да. – Согласно закивала мне хорошенькая головка.
- Так вот, очень удобно противостоять тогда, когда знаешь, что против тебя имеет соперник. Я прав?
- Да, но я как-то об этом не подумала, прости.
«О, она тоже назвала меня «на ты», как это мило!» - подумалось мне. Теребя край скатерти своими тоненькими пальчиками, наследница начала свой рассказ:
- Когда мы получили известие о том, что нам досталось наследство от какого-то так неизвестного дяди, муж мой сначала хотел от него просто отказаться. Мы же жили тогда в Москве, правда на съёмной квартире.
- Извини, что перебиваю, но Валера говорил, что он родился в Москве. Отчего квартиру снимали? С бабушкой жить не хотели?
- То-то и оно-то, что мой супруг только родился в столице, а потом, после похорон и после суда родственники его матери, с которыми и жил он потом, обменялись в другой большой промышленный город, где и вырос мой муж. А я родом вообще из деревни. Мы студентами в столице познакомились. Жили оба тогда в общежитиях. Ну, а когда стали вместе, стали квартиры снимать. В Москве живёт Валерин отец, и бабушка давала его адрес, но Валера почему-то не захотел к нему даже в гости зайти.
- Танюша, так получается, что это твой первый, настоящий свой дом, да?
- Да и мне здесь всё нравиться. Аладония такая богатая на драгоценности местность! Вот видите, какие мне Валерик серёжки подарил? Они же с настоящими бриллиантами! – при этих словах она сняла одну серёжку и протянула её мне. Пол закачался подо мной. – Вот! Вот, посмотрите, какие они огромные, эти бриллианты! Представляю, каких деньжищ они бы стоили там, - она махнула в сторону рукой, - в большом мире! – В её огромных, чёрных, матово-стеклянных глазах заплясал нехороший огонёк. Я превратился весь в глаза и уши. Девица навязывала мне своё украшение, и мне от этого делалось нехорошо. – На же, Володя, на – посмотри! Уверяю тебя, ты такой красоты в жизни никогда не видел! – Пересилив себя, я взял её серёжку в свои руки: это было само совершенство, музыка, застывшая в камне. Металл и камень так гармонично дополняли друг друга, что можно было только восторгаться фантазии и искусной работе автора. Я невольно повернул ювелирное изделие в руках, и оно отозвалось тысячами разноцветных игл. Вдруг я заметил возле дужки капельку застывшей крови. Я вскинул взгляд на мочку ушка красавицы. Она была чиста и здорова. Сердце у меня в груди стало биться с перебоями. Девушка ждала, когда я верну ей украшение, но я медлил. Наконец я произнёс сухо и официально:
- Эти серёжки могут стать уликой!.. Позвольте мне и вторую, пожалуйста. – глаза напуганной лани с тревогой смотрели на меня, когда она снимала свою вторую серьгу. А я мысленно руга себя последними словами, за то, что я кретин такой и разэтакий забыл о е состоянии и в мыслях судорожно искал подушку безопасности, чтобы смягчить для неё этот удар судьбы. Но Танечка сама нашла для себя спасительный плот:
- Володя, вы же это только на время заберёте, да? Пока Валерика не оправдают, потом вы мне их обратно вернёте?
- Да-да, Танюша. Всё так и будет. – Укладывая в пластиковый пакет это потрясающее великолепие, чтобы как-нибудь загладить свою вин за сухой и официальны тон, я напомнил Татьяне, о том, что мы прервались, а я бы хотел дослушать её рассказ до конца. Девушка на мгновение задумалась и продолжила.
- Ну, вот. Принесли нам этот конверт. А муж мой повертел его в руках и говорит: «Да выбросить всё это надо в мусоропровод!» А я его спросила: «Почему?» А он отвечает: «Посмотри на адрес: какой-то 365 километр! Ты знаешь, сколько денег на дорогу придётся выложить? А приедешь, там стоит какая-то халупа – на неё дунь, она развалиться! Ни сдашь её, ни продашь… Дорога дороже обойдётся! В общем, не стоит овчинка выделки.» И положил письмо на стол. А я его взяла и целый день с ним расстаться не могла. И читала его, перечитывала, и гладила, и представляла, как мы заходим в шикарный дом, и он теперь наш. В общем, уговорила я Валерку ехать. Под предлогом, что хотя бы мы мир посмотрим. И за гостиницу не надо будет платить. Какой-никакой а дом-то нас будет ждать. Вон – люди в походе даже палатке бывают рады. Внял моим доводам Валера и вот мы здесь. – Снова улыбнулась она. Я напомнил про фиалку, Татьяна нехотя продолжила. – Денег-то мы действительно много на дорогу потратили, а тут весь сыр-бор, пропускная система. Странный нотариус, которого я сначала напугалась до жути, опять же этот противный Денис, который даже в дом нас пускать не хотел. Но вот, наконец, это всё оказалось позади. Мы расположились в своём унаследованном доме. А Валерик мне и говорит: «А мы кушать сегодня что-нибудь будем?» Ну, я на кухню, продуктов-то мы напокупали, а надо же еду в чём-то приготовить. Стала искать, были ли у дяди кастрюли. А фиалка-то, она же на кухне как раз и стоит, ей всё видно, но мы же не знали об этом. – Таня замолчала, может, пытаясь совладать с волнением, или, напротив, раздумывая стоит ли мне дальше рассказывать.
Кода пауза затянулась значительно, я напомнил о себе вопросом.
- А дальше-то что было, Тань? – И словно проснувшись от полусна, девушка продолжила своё повествование.
- И Павлик и Валера хотели есть, надо было приготовить кушать. Я стала искать кастрюли, выдвигая всевозможные ящики. И я нашла кастрюли, целых двенадцать штук, они были золотые. Все они тяжелющие! Самая маленькая весила шесть килограмм! Я не могла поверить своим глазам и позвала мужа. Павлушка тоже прибежал. Мой муж скептик, он никак не мог поверить глазам своим, всё говорил, что это какой-нибудь сплав недорогих металлов, по цвету очень похожих на золото. В споре мы даже забыли, что хотели есть. И что у нас остались открытыми двери. Тут вошла соседка Изабелла с кивелами. Она и разрешила наш спор, она даже очень сильно была удивлена той новости, что кастрюли можно делать не из золота, а из железа. «Как, говорит, такое возможно? Железо же окисляется – зубы попортить же можно!» Когда она ушла, мы стали безумно смеяться и ликовать. А я говорила супругу о том, что даже если мы просто заберём из наследства одни только кастрюли нам на всю жизнь на безбедное существование хватит. А потом про кивел, что хорошо бы и их с собой забрать, ведь наверняка там тоже есть места, где спрятаны в тайниках земли золотоносные залежи. Вот только это и было и всё. А фиалка, когда об этом рассказывала, то она нас и алчными выставила и безумными и корыстолюбивыми. Но если в нашем мире даже и один грамм золота стоит огромных денег, как тут было не порадоваться?..
С одной стороны доводы Татьяны звучали убедительно, а с другой-то стороны алчность и стяжательство имели место быть. Так что фиалка была права, что увидела она, то и рассказала. Я поблагодарил мою новую знакомую за потраченное на меня время и уже направлялся к выходу, как Татьяна остановила меня.
- Володя, вы… Ты… - споткнулась бедняжка и покраснела. Я остановился, дал даме справиться с чувствами и она объяснила мне свой порыв. Дело в том, что я ей предлагал рассказывать мне обо всём необычном и подозрительном, а она оказывается, только что и обнаружила у себя дома кое-что необычное. Я полюбопытствовал, что именно. Молодая женщина взяла меня за руку и повела к выходу. Дойдя до порога, она остановилась и приподняла половичок. Под входным ковриком чёрным пятном зловеще зияла четырёхугольная ткань, испещрённая замысловатыми надписями и знаками, странными узорами. «Пентаграмма, - подумал я. - Чёрная магия! Вот так новости! Но кем же могла быть положена эта находка? Может быт самим дядей Сергеем? Надо будет об этом осторожно выведать у хозяйки…» Я обернулся на Татьяну. Глаза её остекленели окончательно. Казалось, тронь женщину, и она рассыплется на крошечные осколки. Минут пять она была в этом странном оцепенении. Надо ли говорить о том, что при этом в глазах Татьяны неистово плясали какие-то жутковатые огоньки. Очнувшись, молодая женщина сама заявила, что вот эту находку обнаружила только сегодня. Хотя генеральную уборку делала в день приезда. Но тогда под ковриком ничего не было. Последующие же дни он чистила только ковры пылесосом. Я спросил, прикасалась ли Таня рукой к своей находке, хозяйка подтвердила своё прикосновение и пояснила, что при этом она почувствовала, словно удар током…
Пришёл я сюда, чтобы пролить свет на запутанное дело, а получилось, что загадок и таинственности, после моего визита, только прибавилось. Я почесал свой затылок. Что же делать нам с этим «подкладом»? Я тонкий психолог человеческих, и не только, душ, распутавший десятки невероятнейших историй, стоял в замешательстве, не решаясь что-либо предпринять, мне надо было срочно посоветоваться с умным человеком, впрочем, почему именно с человеком?.. Можно и не с человеком, главное, чтобы с умным. Я попросил Валерину супругу закрыть дверь на замок и никого не впускать без моего ведома. Также попросил хозяюшку проводить меня к телефону, который находился в каждом доме аладонцев. Но использовался он только ля внутренней связи, конечно, можно было с любого из них позвонить и по межгороду, но для этого нужно было знать секретный код соединения. А он в Аладонии был знаком только избранным. Я позвонил Скейтли. И вкратце рассказал ему про кусок ткани с пометинами, у двери. Посоветовавшись, мы решили разыскать нужных специалистов. А также пригласить экспертов криминалистов, да ещё пару-тройку понятых.
Мой друг в точности исполнил составленный нами план. И через пять минут у дверей «колдовали» над непонятной штуковиной многочисленные специалисты. Они и фотографировали эту вещь и брали волокна ткани и частички с надписей на анализ. Затем, окончив все свои премудрости, упаковали всё в пакет и увезли. Один ветхий профессор всё разглядывал и разглядывал. А затем попросил копию, чтобы посмотреть значение всех этих таинственных надписей дома, в древнейших книгах-толкованиях.
Наконец-то все удалились. Остались только мы со Скейтли, да Татьяна. Я попытался подружить девушку со своим преданным другом. А Скейтли не спускал с рук Павлушку, который дёргал его за хобот, гладил своими белыми крохотными ручонками морщинистую, толстую, грубую, синюю кожу на лице Скейтли и заливисто сеялся, прижимаясь к старку щекой. Когда, наконец, мы расстались с таким многострадальным домом, было уже темно. Скейтли сказал о том, что возле Валеры пришлось оставить пару охранников, т.к. постановления об освобождении его из-под стражи ещё не было. После всего случившегося нам очень хотелось побыть вдвоём, обо всём передумать, обо всём переговорить. Скейтли поведал мне о том, что он наготовил кучу еды и запер её в холодильнике, предварительно дав ценные указания Валерушке о том, как её оттуда извлекать и греть в специальном устройстве за считанные мгновения. Так что душа добряка Скейтли была спокойна за желудок нашего пленника. И Скейтли пригласил меня к себе домой. Я с радостью согласился.
Мы направились в противоположную сторону города. Идти пришлось в полной тишине. Было уже больше одиннадцати часов. Все дневные звуки затихли, растения уже тоже перестали разговаривать. И только озеро, вдоль которого мы шли, устало шелестело тяжёлыми волнами, которые накатывали на берег одна за другой. И я предложил другу искупаться, ведь день сегодня был такой жаркий, и значит вода в водоёме нагрелась до состояния парного молока кивел. А теперь, когда жара спала, поплескаться в такой водичке будет одно сплошное удовольствие. Друг согласился со мной и мы с детским восторгом, быстро разделись и бросились в воду. Озеро радушно делилось с нами своим величавым спокойствием, нежно обнимая наши тела своим шёлковым прикосновением. Мы с товарищем даже поплавали наперегонки, но потрёпанный временем организм друга уже не переносил слишком кардинальных нагрузок. Когда выбрались на берег, мой товарищ тяжело дышал, хотя блаженная улыбка украсила его морщинистое лицо. Друг всё ворчал о том, что я его утомил. Мой милый, дорогой Скейтли! Никому там, в большом мире не понять нашей дружбы. Не понять им, умным, красивым, как можно любить чужую сущность, и жить с ней, с этой громадиной, душа в душу.
Поднялся лёгкий ветерок, и мы слегка озябли. Пришлось поскорее одеваться и ретироваться с озера. Но печать спокойствия и отдохновения мы уносили теперь с собой к себе домой. Пока мы шли, Скейтли поведал мне свои новости. Я же утром дал задание Валерке вспомнить о том, когда он чувствовал, что кусок времени выпал из-под его контроля. Так вот, об одном таком отрезке он, оказывается, всё же вспомнил. В тот день, когда наш любитель литературы отправился в библиотеку, а ему там всучили фикус, он помнит только как взял в свои руки рюкзак с выбранными для чтения книгами и горшок с этим растением. Что было дальше, из его памяти выпало. И очнулся он только на первом этаже с надетыми на руки наручниками. Как он ехал в лифте, как сломал тот стоявший ему свободы фикус, Валера начисто забыл. Просто на просто этот кусок реальности выпал из его сознания.
- Так, это уже кое-что – Сказал я. Мы добрались до дома Скейтли. Как такового дома у Скейтли вообще не существовало. Мы подошли к скале. Мой друг где-то что-то между камнями нажал и камни расступились, открывая вход в гигантскую пещеру. Под ногами мягким мхом распластался уютный шелковисты ковёр. На стенах искусно подсвеченные неоновым светом всюду выступали друзы, жеоды, конкреции кристаллов аметиста. Аметист практически покрывал все стены и потолок первой пещеры комнаты – прихожей. Мягкие пуфики возле стены словно приглашали присесть и переобуться в домашние тапочки. Скейтли проделал очередную манипуляцию с нажатием. Стены раздвинулись и перед нами предстал платяной шкаф, из коего мне был предложен мужской бархатный домашний халат. Мы с товарищем переместились в центральную комнату, она была очень большой даже для габаритов моего друга – это была гостиная. Стены гостиной, как и прихожей, были сплошь покрыты природным драгоценным камнем. Только здесь камень был изумруд. Широкий стол из того же камня, отделанный литым золотом по краям вскоре был уставлен аппетитными угощениями, заботливо предложенными мне хозяином. Мы устроились возле стола, удобно развалившись в полу креслах.  Я, слегка поёживаясь, передёрнул плечами. Скейтли заметил это.
- Да, - сказал он. – Переусердствовал я с кондиционером… А всё из-за жары. Боялся, душно будет. Пойду, включу электрокамин. – Закряхтел мой товарищ, вставая. Я дома у друга был впервые. В прошлые разы моего посещения Аладонии, мы все втроём обычно гостили у Антоши, или у меня. И мне всё здесь было в диковинку. Вдруг я заметил на комоде целую серию слонов и слоников, выполненных из различных материалов из драгоценных и поделочных камней, из золота и серебра. Я улыбнулся подошедшему другу.
- А я и не знал, что ты такой коллекционер!  Любишь собирать животных, олицетворяющих твою внешность?
- Да нет же, Вовчик, - отмахнулся он, - Это подарок, поэтому я его бережно храню.
- А чей подарок-то? Ювелира Адама Моисеевича? – полюбопытствовал я, вертя в руках искусно выполненную безделушку.
- Что ты, Вовушка! Я не был в таких близких отношениях с погибшим, чтобы он мне подарки дарил.
Я поднёс очередного слоника поближе к свету и был поражён схожестью статуэтки с живым животным. Казалось, отпусти слоника из руки, и он побежит забавно перебирая ножками. И затрубит, вскинув изогнутый хоботок.
- Не томи, Скейтли, кто автор твоей коллекции? – настойчиво требовал я.
- Кто? Кто? – передразнил меня великан. Серёжа, Валеркин дядя выточил их и подарил мне. Ох, любил я этого парня очень, вытирая набежавшую слезу, добавил он.
- Так Серёжа был тоже ювелиром? –удивился я.
- Да что ты, Володюшка! Сергей же не продавал свои работы. Он так, «баловался», для себя, ну, вот мне ещё подарил…
- А кто-нибудь о его «баловстве» кроме тебя и него знал?
- Да я как-то не задавался этим вопросом, честно тебе скажу.
- Так, так, так!.. Значит, сначала Серёжа, непризнанный гений ювелирного дела «случайно» падает в своём огороде, ударяясь виском о камень до смерти, причём в свои сорок пять лет и находясь в трезвом состоянии, потом ювелир Адам Моисеевич… Скейтли, Валерка тут точно ни при чём! Мы имеем дело с маньяком, убивающим ювелиров!.. У вас ещё остались ювелиры в Аладонии?
- А зачем тебе, Вовчик, ювелиры-то нужны?
- Надо предупредить! Их жизнь в опасности!
- Ой, что ты, Вовушка милый!  У нас же целое направление в училище искусств есть, называется «Ювелирное дело». Они же каждый год знаешь по сколько специалистов выпускают! И что же? Мы теперь каждого из них предупреждать будем?
- Это что же так много народу в Аладонии знают азы ювелирного дела?
- Так мил друг, человек, сам посуди! Когда у нас тут всюду в такой лёгкой доступности драгоценные ресурсы, внутри Аладонии они сами по себе весьма мало ценятся. А настоящую цену им придаёт человек, который приложит к ним свою талантливую руку и незаурядную фантазию.
- Постой, постой, друг Скейтли! Ты мне открыл глаза! Ты снял с меня шоры, которые весели на окнах моей души до сего момента. Так значит, что в Аладонии талант ювелира ценится намного выше самого золота, я правильно тебя понял?
- Нет, ну конечно же, мы торгуем с внешним миром и самими ресурсами, но как ты мог уже заметить, общение с чужими в нашем городе минимизировано.
Мы уже слишком засиделись, время было позднее и мой большой друг предложил передислоцироваться в спальню. Я, не выпуская из рук самого маленького золотого слоника, тоже проследовал в янтарную комнату, где меня уже ждала громадная кровать, застеленная шёлком. Ложе Скейтли было напротив. Мой друг, только коснулся головой подушки, сразу засопел. А я долго ворочился и разные мысли роились в моей голове.
На следующий день, возвращаясь из экспертной лаборатории, я решил заглянуть в уединённое какое-нибудь местечко. Там, наедине с собой проанализировать их работу. И подумать над тем, что мне это даёт. Я свернул в боковую аллею парка, которая и привела меня к уже известному фонтану. Там я досадливо заметил, что я уже не первый, кто облюбовал этот тихий уголок отдыха. На резной литой серебряной скамеечке царственно восседала сущность, верхняя часть которой, до пояса, напоминала ягуара. Во вполне человеческих руках он крутил кончик своего хвоста. Я хотел сначала ретироваться, но увидел, что сущность заметил меня, и мне стало неловко. Я тоже присел на нагретую солнцем серебряную скамеечку. Сущность-ягуар не отводил от меня своего завораживающего влажного взгляда. Я посчитал уместным завязать беседу.
- Какой сегодня чудный летний денёк, не правда ли?
- Да, погодка в этом году на славу, - вторил мне незнакомец.
- А вам не жарко в такую жару ходить в смокинге? – Спросил я первое, что пришло мне в голову.
- Чёрный смокинг я ношу потому, что у меня траур, извините, но не могу его даже в жару сменить на пляжные шорты. - Ответил ягуар с лёгким презрением.
- А по какому поводу скорбите? – Дерзнул поинтересоваться я.
- По поводу убийства моего Адама Моисеевича.
- Вот как? Вашего? Почему? – деланно удивился я.
- Моего, потому что я Даймон.
- Я слышал, что вы, Даймон, унаследуете половину всего имущества и наличности, которые имел при жизни ювелир. И только оставшуюся половину поделят между его кровными родственниками, имеющими человеческое обличие?
- Да, в Аладонии такие законы… Здесь всегда так было. Сущность, это же продолжение самого человека. А мать, отец, дети – это же совершенно иные субстанции! Хотя и близкие по родству, точнее сказать по крови.
- Да, я знаком с местными законами, а ещё я знаю, что сущность и человек, благодаря которому она появилась, могут слышать и видеть друг друга на расстоянии. И даже читать мысли друг друга, это же верно? - Я посмотрел выразительно на сущность. – А я детектив психолог. Володей меня зовут. Я помогаю местным властям в раскрытии этого дела. Давно мечтал познакомиться с вами лично и задать несколько вопросов.
- Будем считать, что фортуна благоволила вам в этом. Задавайте же свои вопросы, я отвечу.
- А где вы сами, Даймон, находились в ночь убийства ювелира?
- Я дома у себя находился. Вон там, видите? Дом, лакированная шкатулка, отделанная золотой вязью. Это я там живу. – Констатировал мой собеседник не без гордости.
- Так как же так случилось, что вы, Даймон, «не заметили» убийство Адама?
- В каком смысле не заметил?! – Возмутился ягуар.
- По крайней мере мне так передали… - Я выдержал паузу. – Действительно, зачем пользоваться сомнительной информацией из третьих уст? Расскажите мне обо всём сами.
- Что именно?
- Всё.
- С чего начать?
- С вечера накануне этого печального события.
- А ком рассказывать? О себе или о нём?
- Об обоих.
- У меня несколько схожая с Адамом Моисеевичем профессия. Я тоже имею отношение к искусству, но несколько в ином ракурсе.
- Уточните.
- Я – дизайнер архитектор. Помогаю проектировать дома сущностей. Уверяю вас, это очень хлопотная работа! Надо же всем угодить…
- Ну так каким же образом ваша профессия имеет отношение к нашему делу?
- С вечера мне поступил заказ. Появилось ещё три новенькие сущности. Нудно было их обустроить. Целый день я выбирал необходимые ландшафты, Думал над дизайнерском решением. Мысленно разрабатывал концепт-проекты. И, опять же, необходимо было учесть личностную индивидуальность заказчиков. Ну, в общем, был весь с головой в работе. Вот так-то, товарищ Володя психолог.
- Ну а Адам Моисеевич как себя чувствовал и что делал накануне своей кончины?
- Я, конечно же, обо всём уже рассказывал местным гражданам в погонах, но расскажу и вам, детектив. – Он вскинул свои огромные кошачьи глаза к небу. И, словно там найдя подсказку, поведал мне свою исповедь. – Адам Моисеевич, по-моему, ссорился с одним человеком. Ювелир называл его горе-учеником. А тот гость просил у хозяина денег. Адам денег не дал и вытолкал посетителя взашей. После он долго ворчал про себя, оставшись наедине с самим собой, не называя имени, что вот, дескать, сколько можно терпеть этого урода. Что руки-то у него, мол, не из того места растут. А ювелир-то ему все свои секреты мастерства честно передать пытался. Да что толку. Затем погасил свет и отправился спать. Но тут в дверь снова позвонили. Ювелир вернулся в прихожую, так как свет там был очень скудным - горел ночник, я разглядел только, что в дверях было две тени, и они что-то покупали у ювелира. Расплатившись, они ушли. Не закрыв за ними дверь на защёлку, ювелир пересчитывал деньги, подойдя вплотную к лампочке. Он шелестел бумажками, шевеля в такт этому действию губами. Вдруг дверь распахнулась и кто-то быстро вошёл. Адам Моисеевич не успел обернуться и увидеть того, кто вошёл, поэтому и я, его сущность, не успел увидеть того, кто пришёл. Я же всю ситуацию видел глазами убитого. Непрошенный гость ударил ювелира по голове каким-то тяжёлым предметом. Удар был очень болезненный. Даже я это почувствовал. Затем сознание навсегда оставило моего Адама Моисеевича.
- И вы пошли в полицию.
- Да… Но только на следующий день.
- Почему так поздно?
- Я так устал накануне, а ему уже ведь всё равно помочь я ничем уже не мог, в общем, ночью я спал. - Даймон отвёл в сторону виноватые глаза, полные слёз.
- Адам Моисеевич был очень богатым человеком и вы получили хорошее наследство. Но ведь когда его забудут, вы исчезнете, ведь так? И всё, что было вашим, перейдёт в городскую казну.
- Я вас уверяю, Адам был таким великим ювелиром, что его забудут очень не скоро. Вот видите, Володя, какой чудный фонтан, это тоже одна из его работ. – «Да, автора такого монументального великолепия точно не скоро забудут» подумал я. Тема была исчерпана. Я распрощался и пошёл своей дорогой. На душе почему-то остался неприятный осадок. Истинную причину которого я не мог сразу до конца осознать. Перед глазами всё так и стоял холёный ягуар в чёрном смокинге, играющий пальцами кончиком своего хвоста.
Я посмотрел на уличные городские часы, возвышающиеся на небольшой башенке. Время было около полудня. И я подумал о том, что не зря уже жажда и голод дают о себе знать, поэтому я решил перекусить в летнем кафе, коих всюду размещалось немерено. Только я разделался с салатом и принялся за второе, как услышал, что кто-то окликнул меня по имени. Я поднял глаза и увидел несколько над собой вчерашнего профессора. Тот радостно тряс каким-то талмудом. Я понял, что он жаждет общения. Что-то никак не удавалось мне в этот день побыть наедине с самим собой, но и отказать уважаемому гостю в желанной для него беседе я не мог. Пришлось изобразить радушие и пригласить его разделить со мно трапезу, пригласив сесть за мой столик. Я поинтересовался у светила науки, что он предпочитает из пищи насущной. И сообразно его вкусам заказал для него печёную картошку, фаршированную грибами – фирменное блюдо этого кафе. Какое-то время рот профессора был занят, и я успел получше рассмотреть своего собеседника – это был маленький, сухонький старичок с мачалкообразной стриженной бородой, в круглых очках с толстыми стёклами. Сквозь торчащие клочковатые седые волосы явственно проглядывала куполообразная лысина. Одет был учёный в лёгкий светлый костюм и такую же жилетку с многочисленными оттопыренными карманами, набитыми всякой всячиной. Когда пустые тарелки были отставлены в сторону, я прослушал лекции о том, какие бывают пентаграммы, и какие народы для каких целей их используют. И о различных материалах, на которых их следует изображать. Через два часа такого общения я заскучал. Чтобы не обижать местное светило науки, которое, может быть, будет нам ещё весьма полезным. Я выразительно посмотрел на свои наручные часы, и, сделав тяжёлый вздох, сказал, что вынужден откланяться, т.к. меня ждут. Профессор расстроился тем, что он ещё не всё, что хотел мне рассказать, рассказал. Я думаю, что ему бы для изложения всего, что он знает, не хватило бы и трёх жизней, поэтому я назначил ему встречу в моём кабинете в три часа завтра. И попросил его настоятельно составить конспект конкретно по нашей находке, и объяснил, что конспект я у него, скорее всего, заберу. На этом мы пожали друг другу руки, и я направился к Скейтли.
Мы с другом внимательно прочитали отчёт о проделанной экспертизе – результат был неутешительным. Первое, на портсигаре имелись именно те отпечатки, какие предполагалось увидеть, т.е. ювелира, Валеры, Павлика, Дениса. Второе, на серёжке, которую я забрал у Татьяны, обнаружились, помимо моих, отпечатки ювелира, Валеры и Тани, и кровь ювелира.
Ну, хорошо, до завтра я могу задержать документы, и Валера ещё одну ночь переночует у меня дома, а потом? Я же не могу утаивать улики от следствия! И тут я задумался над вопросом, который, почему-то, раньше и не приходил мне в голову: как мог просто парень из Москвы попасть в Аладонию? И не просто так, а на жительство. И я задал этот вопрос другу.
- Это ты про Серёжу? – отозвался Скейтли.
- Ну не про Валеру же! С этим-то всё понятно. Приехал парень по вызову для наследования дома и имущества, завещанного ему родным дядей. А Сергей-то тут как оказался? У него ведь нет родственников в Аладонии вообще.
- Да, Вовчик, наблюдательный ты мой, тебя не проведёшь! – засмеялся приятель. – Дело в том, что Серёжнька попал в эту аномальную зону по воле случая. И с моей лёгкой руки…
- Ну, ну! Поподробнее!
- У нас ведь здесь строгая пропускная система.
- Надо полагать! Я это в день своего первого приезда заметил.
- Ну так вот, а билеты-то можно на поезд купить, но продают их не до Аладонии, а до 365 километра, понимаешь? Просто до столба. Там даже будочки вокзальной нет. И там останавливается поезд. А вокруг нет ни одного живого поселения, кроме нашего, огороженного, неприступного городка. Просто нам жизненно необходимо, чтобы мы могли иметь связь с миром и продавцы-покупатели с большой земли могли таким образом к нам добираться. Их устраивает то, что они могут нам продать и их устраивает то, что они могут у нас купить. Торговля и товарообмен делается прямо на пропускном пункте. Для этого днём там дежурят именно люди, чтобы не напугать партнёров по бизнесу. Мы для таких челноков даже гостиницы не построили, чтобы они нам глаза не мозолили. Они это знают и с условиями нашими согласны. А ночью дежурят сущности. Во-первых, мы больше, ловчее и сильнее, чем люди…
- Видел я вчера одного ловкого, быстрого, сильного в озере… - пошутил я.
- Вовушка, что ты хочешь – я же старик! Но я же не всегда таким был, согласись.
- Скейтли, милый, ты что шутки перестал понимать?
- Шутки я твои, Вовчик, понимаю, только они сбивают меня с мысли! Ну так о чём я говорил?..
- Ты говорил о том, что ты ночью дежурил на проходной.
- Да-да, я дежурил. И постучал Серёжа. Он был совсем молоденьким мальчишечкой, восемнадцатилетним. И был он один. Я пожалел его и пригласил его зайти в бендежку. О, как я боялся напугать его! Но он не напугался, Серёженька сначала подумал, что у нас тут карнавал, и что я в таком оригинальном костюме. Пришлось ему рассказать о себе правду. И он рассказал о себе. О том, как его родной брат отбил у него невесту, а он, Серёжа, бежал с их свадьбы на вокзал, и, отдав кассирше все, до копейки, деньги, попросил ему дать билет хоть куда, куда хватит грошей, и на ближайший поезд. Вот та кассирша и дала ему билет до 365 километра, видимо посчитав это хорошей шуткой. А он-то вокруг поискал, поискал, никакого человеческого поселения нет и он добрался до нас. И что же мне было этого мальчишечку с глаз долой?
- Право же, не знаю… А как на это администрация города посмотрела?
- А я сказал, что это сын моего московского друга. Приехал специально ко мне, по приглашению. У него же с собой документы были, что он из Москвы. А все местные знали, что я в Москве учился.
- Учился он в Москве! Не смеши меня – ни разу из комнаты в коридор не вышел, ни то чтобы на улицу!
- Вовушка, так это ты знаешь. Аладонцы же об этом не знает никто! – отмахнулся Скейтли. – Ну, вот пожил Серёжка у меня, он рисовал хорошо – закончил училище искусств. А потом ещё на библиотекаря в ВУЗе учился. Серёжа и работал-то библиотекарем. Когда я добился для него бумаги о разрешении поселения на постоянное жительство, мы с ним выбрали место и заложили дом. Я часто был у него в гостях, а он - у меня. Ты уж не ревнуй меня, Вовушка. Но Серёжа был мне тоже настоящим другом.
- Что ты, Скейтил, дружище! Как я могу тебя к кому-то ревновать? Ах, ты моя ходячая доброта! Я могу тобой только восхищаться.
- Валера не такой как Серёжа, но я его тоже люблю.
- Подожди-ка, друг, говоришь брат отбил любимую? Так это что же получается? Что этот брат и есть отец Валеры? А его погибшая мать – несостоявшаяся любовь его дяди Сергея? Так что ли?
- Наверно, так… Ты у нас голова – тебе и думы думать. – перевёл стрелки на меня приятель.
Я продолжал размышления вслух:
- А у того второго брата-близнеца есть новая семья. И сыновья – тоже близняшки. Так вот почему Серёжа всё имущество завещал только Валере! И специально оговорил в бумаге с гербами, что двум другим племянникам и брату не оставляет ничего. Валера – сын его погибшей любимой! Это надо проверить… Ну-ка, вспомни, друг, как звали девушку Сергея?
- Светлана, вроде, её звали. А у Валеры маму?
- А я его не спрашивал… Она же у него умерла, я не хотел бередить его рану.
- Ну, что ж? Придётся спросить…
На следующий день у Валеры выявился ещё один провал в памяти. Когда я его спросил про серёжки с бриллиантами. Про те, что я забрал у Татьяны. На которых так же присутствуют отпечатки пальцев Валеры. Он вспомнил, что жена его неистово благодарила его за то, что он ей якобы подарил серьги с дорогими камнями. А Валера считал, что она так шутит, что сама купила, а чтобы муж не ругался, что много денег из семейного бюджета потратила, придумала легенду, что это он, Валера, ей эти серьги подарил. «Да ладно, - отвечал он ей, – ну купила и купила – носи! На меня стрелки не надо переносить, я же и так не ругаюсь!..» Так примерно общались супруги. Пришлось пригласить саму Татьяну, для очной ставки, так сказать. Женщина рассказала о том, что в тот злополучный вечер пришёл Денис, Татьяна хотела его прогнать прочь, но к её удивлению, муж возразил и принял Дениса, как своего приятеля. И заставил жену нести угощения, да повкуснее. Они с Денисом расположились в гостиной. Таня действительно сходила на кухню и принесла еду, но гость и супруг от ужина отказались. Они встали из-за стола, и Валера потребовал у Татьяны денег. Она не хотела их давать, тогда Валера подошёл к шкафчику и взял их сам, а Денис при этом ещё сказал, что она потом благодарить будет. Валера и Денис ушли вдвоём. Татьяна же не спала и переживала. Но когда вернулся муж, он был один и преподнёс своей любимой жёнушке подарок – серьги с бриллиантами чистой воды. И действительно Таня была благодарна. А Валера на следующий день почему-то начал отпираться, вроде как и не его это подарок, что якобы Таня сама их купила.
- Так всё сходиться, сказал я Валере. – предварительно Валерину супругу в положении, выпроводив восвояси. – Ты пришёл вдвоём с Денисом к Адаму Моисеевичу и купил Серьги. Затем тебя переклинило и ты вернулся к ювелиру забрать назад деньги, и тебе это удалось! Правда, пришлось лишить ювелира жизни – вот такая невесёлая история! Надо пересчитать деньги в вашем доме – все ли они на месте и не появилось ли лишних. Ты же знаешь, сколько их должно было быть теперь?
- Ну, да – только примерно… - подтвердил Валера.
- Время уже много, надо выдвигаться, а то к трём часам у меня назначена встреча с профессором в моём кабинете. Дедок он, думаю, пунктуальный, может быть, уже дожидается.
- А давайте, возьмём такси и вначале заедем к Валере и Татьяне домой. С деньгами же надо определиться! – подсказал Скейтли.
- Хорошо, - согласился я. – Вызывай.
Вскоре мы уже подъехали к домику недавних новосёлов. Хозяин ключом открыл дверь и впустил нас с нотариусом. Сняв уличную обувь, мы по мягким коврам и паласам прошествовали прямо на кухню. Где, по словам Валеры и хранились в шкафчике все семейные деньги. Горе наследник подошёл к тайнику и, выдвинув ящик, он сразу же побелел как мел. Я инстинктивно выкрикнул:
- Ничего не трогай своими рукам!!! – Валерка повернулся с жалкой гримасой на лице. Непослушными губами он еле слышно прошептал:
- Вы же, Володя, говорили, что их надо пересчитать…
- Стой! – ответил я. Мы со Скейтли подошли вплотную. Картина, которая предстала нашим глазам, была точно не для слабонервных: денег в тайнике было много и все они были залиты запёкшейся кровью. Я увещевал всех в том, что мы сейчас здесь не имеем никакого права что-либо трогать. Единственное, что можем мы сделать – это опечатать семейный выдвижной ящичек-тайник и написать записку Татьяне, которая, видимо, от моего дома отправилась пешком, и уже скоро будет. Чтобы и она, случайно не сунулась в тайничок за деньгами. Ведь мало ли зачем деньги ей могут понадобиться!.. Я так же был удивлён тому, что Таня имея малолетнего ребёнка до сих пор ещё туда не заглянула. Малыши же всегда такие вымогатели! Им и то надо и другое. И игрушки, и мороженое, и сладости… Мы всё сделали так, как я сказал. Записку оставили на видном месте и снова на такси отправились на встречу с учёным, оккультных наук, собираясь вернуться в валерино жилище вечером, с понятыми и представителями власти. По дороге, пока мы ехали в такси, наш добряк Скейтли завёл разговор (Он никак не мог смириться с мыслью, что его Валерушку, скорее всего, через несколько часов, окончательно и бесповоротно либо упекут за решётку, либо в лечебницу для душевно больных на принудительное лечение).
- Вовушка, ты же не робот, в твоей грудной клетке бьётся живое чувствующее сердце! – пытался разжалобить меня друг.
- Милый Скейтли, я не могу прыгнуть выше своей головы. – парировал я.
- А ты просто поставь себя на место Валерушки! Как мог Валерка хладнокровно сломать-убить тот злополучный фикус-свидетель, когда на тот момент парень даже не знал, что растения в Аладонии разговаривают?
- Друг, а ты мысль говоришь! Стоит об это покумекать. – задумался я над словами товарища. Скейтли продолжил:
- Валера не безумный, его кто-то гипнотизирует. И дело это местных чёрных колдунов, может, того же самого профессора, который ох как много знает о пентаграммах!..
- Ну, друг, ты это уж слишком хватил! Зачем профессору гипнотизировать Валерку? Что он с этого будет иметь?
- А я-то почём знаю? Я всегда жил по совести… - В больших глазах сущности засветился огонёк надежды. – Постой, сказал он, а может, эта чёрная ткань с надписями была положена самим Валеркой?
- Зачем? – удивился я.
- Ну как же? Его бабка знакома с тайной наукой, нам это известно по её чудодейственному эликсиру, состав которого она ни за что на свете выдавать никому не хочет. И ведь так и не выдала! Но эликсир-то этот на добро. Он делает человека моложе. Наверно, и от болезней избавляет и век человеку продляет. Т.е. колдовство-то доброе. Чуешь, к чему я клоню, Вовчик?
- Ну-ну. Давай, развивай свою мысль дальше! – подбодрил я добряка-старика.
- Ну а что, если эта штуковина составлена самим Валеркой? Ну, на достаток в семье, на мир, на любовь, а?
- Ах, милый ты мой, родной! Ангельская твоя душа, зачем бежать вперёд паровоза? Сейчас нам дедулька в «толстых» очках всё подробно об это растолкует. Для того ведь мы с ним и встречаемся.
Хоботом мой друг поладил меня по голове.
- А вот этим-то местом тоже иногда думать надо!
Я не обиделся, но дальше мы ехали молча.
Как не пытался я минимизировать разглагольствования профессора, но четыре часа нашего драгоценного времени пришлось уделить нашему «Деосфену», выслушивая его ораторское красноречье, но конспект он мне всё-таки передал, правда, в самом конце своих разглагольствований из всего его витиеватого разговора я для себя уяснил вот что – штуковина эта вовсе не добрая, а, скорее всего, совсем-таки наоборот. Сотворена она на рабство души для угнетания одним существом другого, т.е., похоже, что через этот магический артефакт и зомбирует нашего Валерика, а может и саму Татьяну.
Широко распространяясь и наливая много лишней воды, профессор, вроде, всё изложил и мы, вроде, всё поняли, но ему показалось этого недостаточно, и он попытался пуститься в свои дебри и на следующий круг, но мы, переглянувшись с другом, мягко, но настойчиво, выдворили учёного за порог. Оказывается, за запертой дверью давно уже Дожидалась Татьяна. Как только дедок профессор выпорхнул из моего кабинета, Танюша грозной расфуфыренной клушей накинулась на меня. Совершенно верно, она защищала свой семейный очаг, целостность маленького микро-мира, также, как квочка защищает своих цыплят от коршуна. Она вцепилась мне в воротник своими тоненькими ручками и начала меня отчаянно трясти, при этом изливая ругательства:
- Стервец! – Кричала она. – Другом, говоришь, прикинулся! Хочешь моего Валерку подставить!.. Убийство человека на него навесить собираешься! А я-то – дура, поверила в твою доброту!..
Большой живот женщины колыхался и ходил ходуном. Сердце моё словно сжали клещами. Огромные чёрные глазища её, наполненные слезами отчаяния, превратились в бездонные озёра страдания и печали. Зрелище это было невыносимым. «Ах, зачем же господь придумал женщину!» - В мыслях восклицал я.
Тут двери в мой кабинет без предварительного стука, беспрецедентно распахнулись настежь. И в дверях появился эскорт полиции. Я был удивлён – что этим товарищам делать в моём мирном оазисе? Какое они имеют они право нарушать своим вторжением мою субординацию?! Но они мне в нос сунули официальную бумагу – ордер на арест… Татьяны.
Когда я глазами дошёл до имени, я просто опешил. Я мог ожидать чего угодно, я думал, что Валерку могут у меня забрать, не дожидаясь моего отчёта о выполненной мною работе, но чтобы эту милую отчаявшуюся женщину в кандалы!.. Это уже нонсенс! Один подал мне бумагу с гербовой печатью, а другой уже на тонюсеньких Танюшиных запястьях застегнул наручники. На минуту в кабинете застыла немая сцена. Но вот уже к офицеру, с каменным лицом, подбежал Скейтли, слишком резво для своей фигуры. Мой друг попытался отнять у него девушку. Просто отнять! Применяя физическую силу. Не спрашивая ни о чём, ни объясняя своего поступка, он отобрал её молча, и на руках отнёс в дальний угол моего кабинета. Каменное выражение лица офицера трансформировалось в физиономию весьма глупую и растерянную. Этого дяденьку можно было понять – он не привык к такому повороту дела. Этот страж, видимо, олицетворял себя с законом, а закон-то нужно уважать! Наконец, и я вышел из ступора.
- За что вы её? – спросил я, понимя, что просто физической силой делу точно не поможешь.
- Завершена экспертиза пентаграммы, и на ней найдены единственные отпечатки и эти отпечатки – её! В Аладонии колдовство запрещено конституцией. Скейтли бережно усадил Танюшу на стул, затем снова, уверенной, тяжеловесной походкой подошёл к стражам порядка и, подставив под нос офицеру свои руки,
- Вот, - сказал он, - Меня арестовывай!
Снова нависла неуютная тишина. Наконец, представитель закона спросил:
- А за что я должен тебя арестовывать?
- А за отпечатки!
- Но я же сказал, что других отпечатков на этой магической печати нет!
- А их и не будет! Давай свою машинку и проверь!
Офицер стушевался, достал то, о чём просил его мой товарищ, в мою же сторону он пояснил:
- Все сущности обычно так законопослушны, нам никогда не приходилось брать у них отпечатки пальцев…
Полицейский несколько раз проделал манипуляции с примакиванием, и ни разу отпечатков Пальцев Скейтли ни появилось.
- Фу ты! Что за чёрт? – выругался «Буква закона». – Как это такое возможно? Руки есть. Пальцы есть. А отпечатков нет… Так что мне и в самом деле вас арестовывать? – Обратился он к нотариусу.
- Эй, ты… (чуть не выругался я, но вовремя вспомнил, кто есть передо мной) Полицейский, ты что не понял, что тебе сейчас продемонстрировал мой друг?
- И что же по-вашему он мне продемонстрировал? – Тупо хлопая глазами, спросил старшой.
- Скейтли вам доказал, что пентакль в дом Татьяны и Валеры подложила сущность! Потому что в отличие от людей, сущности не оставляют отпечатков! Мой же друг тут совсем не причём. А вот какая именно сущность подсунула под коврик сей инструмент чёрной магии, вам предстоит установить самим.
-  А как же установишь, если у них не остаются отпечатки пальцев? – Несколько гнусаво, ворчал себе под нос страж порядка. Спохватившись, он воспрял духом. – Но ведь Татьянины отпечатки там есть! И этот факт доказан экспертами.
- Когда мы с Таней вызывали представителей власти, мы оба говорили, о том, что хозяйка касалась руками этой ткани. И что при этом испытала ощущение, будто её ударило током. – Констатировал я факт. – Вы протокол изъятия прочитайте повнимательней. – Посоветовал я.
Скейтли уже нетерпеливо протягивал руку за ключом от наручников. Товарищам в форме пришлось освобождать от браслетов точёные запястья валериной жены. «Да, - подумалось мне, - так, значит, нам необходимо обратить внимание на сущностей! А мы-то как-то оставили их в стороне, и всё на людей заглядываемся. Но кто из сущностей-то кто? Кто такой хитрый и вероломный? И какую преследует он или она цель? И чья это половинка?» Танечка всплеснула руками.
- Павлушку же из садика-то не забрали! А садик-то работает только до семи!..
Я Тоже посмотрел на свои часы. Время было действительно много: от двенадцати длинная стрелочка отклонилась на двадцать минут, а короткая застыла на восьми.
- Танюша, не беспокойтесь. В детском саду должен быть сторож. – Пытался успокоить я бедняжку. Полицейские же никак не желали покидать мой кабинет с пустыми руками. Они требовали составления протокола. Правильно, раз есть бумажка, нужна и другая, чтоб было видно, как власти отреагировали на первую и не оставили её без внимания. Пришлось вернуться к столу, кумекать над фразами и оборотами, но это лучше, чем безвинную беременную женщину засадить в тюрьму! Наконец, люди в форме покинули нас.
Мы снова вызвали такси, и отправились за ребёнком в детский сад. Ещё предстояло проехать на квартиру Тани и Валеры, для изъятия окровавленных денег и отправки их в криминалистическую лабораторию экспертов. По дороге Танюша вся извелась, переживала за то, что её малыш, наверное, уже плачет по маме. Когда мы подъехали к садику, то заметили, что там случилось что-то неладное: Слишком много народу скопилось снаружи и внутри. Люди и сущности входили и выходили, словно муравьи в растревоженном муравейнике, причём маленьких детей среди них не наблюдалось. Со стороны невозможно было понять, в чём дело, почему-то Танина тревога передалась даже мне, вроде, постороннему человеку… Мы все вчетвером подошли к зданию, которое являлось временным дневным домом для всех малышей. Молоденькая воспитательница подбежала к нам и обратилась к Татьяне:
- А мы вас сегодня пол дня ищем! Мы и звонили и домой ходили, и в близлежащие магазины заглядывали, а вас нигде не было.
- Простите, я занята была… - отозвалась виновато мамаша. – Но вот мы приехали за ним на такси. Где же Павлуша? Ведите его, мы его забираем.
- Не получится, к сожалению, привести… - Воспитательница потупила свои виновато-перламутровые глаза.
- Где мой сын?! – вскричала черноокая красавица, хватаясь за живот.
- Ой, наверное доктора надо позвать!.. – Озабочено прокомментировала её жест миловидная воспитка. – Я мигом! – И унеслась на своих длинных ногах.
Вернулась девушка быстро в сопровождении трёх медиков в белых халатах. По дороге голубоглазая пояснила врачам:
- Это та мамашка, чей ребёнок сегодня потерялся.
- Павлик где? – Причитала, корчась от боли несчастная мать. Её водрузили на носилки и отнесли к мгновенно приехавшей машины скорой помощи. Я обернулся на Валеру – он стоял без лица.
- Что же будет? – Сокрушался он. – Ведь до рождения младенца два месяца надо было ещё ждать.
- Держись, парень, Таня не одна, ведь с ней врачи - они что-нибудь придумают.
- А как мог наш Павлушка потеряться, ведь здесь вокруг столько много взрослых? – Обратился Валера к воспитательнице.
- Я вывела ребят на вторую прогулку. Малыши после сна ещё вялые, да и сущности тоже. Мне их приходится самой одевать и отправлять на улицу, на веранду. Когда управилась и вышла сама, стала пересчитывать воспитанников. Поняла, что трёх не хватает! Спрашиваю: «Кого без меня забрали?» - А они молчат. И я подумала, может это сущности ушли, ведь они с рождения самостоятельные! Этими мыслями себя успокоила, стали родители детей разбирать по домам, вдруг одна мамочка своего найти не может. Я в группу одного из детей за ним отправила, вдруг он вернулся воды попить? Но там его не оказалось… Потом ещё одна родительница не смогла найти своего ребёнка. А детей уже осталось в группе мало. Я взяла список и сделала перекличку – оказалось, что кроме тех двоих, ещё вашего Павлушки нет. Я к заведующей – реву, позвонили в полицию, а мне Надежда Борисовна сказала разыскать сущности потерянных малышей. Ну, у вашего-то сущности нет, а тех двоих половинки мы привели в кабинет. Заведующая спросила у них: “Где находятся потеряшки?” - На что обе сущности заявили, что их человеческие половинки находятся где-то, то ли в подвале, то ли в каком-то каменном гроте. И с ними рядом беленький мальчик – это ваш, и ещё какая-то взрослая сущность. По их описаниям мы не смогли описать портрет этой сущности, и понять, кому она принадлежит. На вопрос, чем дети занимаются, их сущности ответили, что малыши играют маленькими игрушками. Мы и полицейские облазили весь город, но ни подземелья, ни грота с детьми пока не нашли. Скоро весть о потерянных детях разлетелась по всему городу – как видите, к нам пришло очень много волонтёров, среди них как люди, так и сущности. Да сами видите! – махнула она в сторону рукой. Мы помолчали. Валерка как-то потух или сделался ниже ростом. Наверно, мысли его были с Татьяной, или с Павлушкой. А я нервно думал, что приглашённые мной люди толпятся уже у валериного дома. И только что за мысли роятся в синей голове Скейтли, сложно было предугадать.
Молоденькая воспитка, словно полевая ромашка, простая и открытая, вдруг, словно что-то вспомнив, она подошла к нам:
- Я совсем забыла, - сказала она, - Вам, детектив, наверное, будет интересно: я случайно узнала кое-какую информацию. – Они взяла за руки меня, я а так же Валера и мой друг Скейтли гуськом последовали за ней.
Она завела нас в детский сад – мы поднялись на второй этаж. Затем, мимо игровой в детскую спальню. В вестибюле детского учреждения мы разулись, и теперь шествовали крадучись, не издавая звуков. В спаленке стояло много кроваток, поделённых на две равные части. Одни, абсолютно одинаковые, все заправленные небесного цвета покрывалками, - были кровати детей. По другую сторону – разнокалиберные. Каждая абсолютно разного дизайна и размера. Конечно же, это были кроватки юных сущностей.
Наша провожатая подвела нас к стене, где висела жёлтенькая корзинка кашпо, из которого выглядывала крохотная камнеломка. Я спросил:
 - Что это?
- Я нашла этот цветок несколько дней назад на улице, мне жаль стало бедняжку – кто-то его обломил и выбросил. Я шла на работу и прихватила его с собой. А здесь уже посадила в стакан с водой, на удивление быстро он пустил корешок и я пересадила его туда, где вы его видите. Детский сад работает до семи, иногда я могу задержаться до полвосьмого, чтобы подготовить материал к завтрашнему занятию. А сегодня с этой суматохой, сами понимаете – время уже десять часов! И я впервые услышала голос этого растения. Оно поведало мне удивительную историю. Камнеломочка, повтори всё, что ты мне рассказала! – Попросила русокосая.
Тонюсенький голосок прорезал эфир. Я включил диктофон, на случай того, что в рассказе будет что-то очень важное.  Растение поведало о том, что родом оно из дома ювелира! И стояло там рядом с фикусом. После того как преступник совершил убийство, он вырвал свисающее растение с корнем, и, вынеся на улицу, выбросил в мусороприёмник. И только этот кусочек упал на асфальт раньше, чем остальное растение попало в мусороперерабатывающую машину. Камнеломка видела, как навстречу кто-то шёл, поэтому фикус злой человек не успел сломать - он поставил его возле здания библиотеки, возле которого в тот момент проходил. Затем утром этот фикус работники библиотеки внесли внутрь здания.
Я спросил о том, видела ли она, что произошло в доме Адама Моисеевича, и успела ли рассмотреть убийцу. Камнеломка отвечала, что человека, напавшего на ювелира, она знала раньше, т.к. он был частым гостем в доме. Вкратце рассказ растения сводился к тому, что двоюродный племянник Адама Моисеевича пришёл и требовал от хозяина денег, объяснив это тем, что отец заплатил за обучение Дениса, но проку от обучения не было. Ювелир отказался выплачивать деньги, объяснив тем, что он полностью раскрыл перед Денисом все тайны ювелирного мастерства. А в том, что сей отпрыск не имел таланта, а был абсолютно бездарен, нет в том вины учителя. «И вообще, - добавил ювелир, - я же никогда не держу дома никаких денег. Разве ты об этом не знаешь?» Денис ушёл не солона хлебавши. Но вскоре вернулся с Валерой, который собирался купить серёжки для своей жены и принёс ювелиру деньги. Адам Моисеевич был этому очень рад, т.к. обилие драгоценных ресурсов и мастеров, умеющих изготавливать из них драгоценные украшения, составило большую конкуренцию в Аладонии. Свои изделия по местным меркам ювелир продавал дорого, но они, конечно, того стоили, поэтому покупателей у Адама Моисеевича, скажем мягко, было не много, а кушать хочется каждый день. Были у него и свои элитные клиенты. Но каждый день одним и тем же людям продавать дорогие украшения не станешь. Из большого мира тоже редко приезжали. И, поэтому, клиент, желающий приобрести его изделие, даже приведённый Денисом, был тут очень желанным. Когда гости ушли, хозяин и не подумал запираться, т.к. гости были свои. Когда ювелир подавал серёжки Валере, он в спешке случайно застёжкой поранил свой палец, даже ойкнув при этом. «Так вот откуда кровь ювелира на душке серёжки!» - подумал я. Когда ночные визитёры уходили, Денис сказал: «Не закрывай, Адам, я сейчас приду и ещё кое-кого приведу». Адам и не закрыл – он ждал. Денис вернулся один и напал сзади, т.к. он был местным и знал, что у ювелира есть сущность, которая в любой момент всё видит и слышит. Крови с разбитой головы потекла на деньги, но Денис их всё равно забрал. Действуя холоднокровно, убийца огляделся вокруг и увидел растения. Он знал, что в Аладонии все растения говорящие, и могут выдать его с головой. Поэтому, поспешил избавиться от свидетелей.
Камнеломка говорила складно, причин ей не верить у меня не было. Мозаика-то преступления вроде складывалась, но провалы памяти в Валерином мозгу и эта пентаграмма без отпечатков навели меня на мысль, что у Дениса есть помощник и этот помощник скорее всего сущность, не оставляющая отпечатков. Я спросил разрешение забрать растение.
После прослушанного нами рассказа, Валера встрепенулся и вздохнул с облегчением, но тревожило теперь исчезновение Павлушки, и что рядом с малышами находилась взрослая сущность – а вдруг это та самая сущность, что с Денисом заодно? И нам вот-вот выдвинет ультиматум.
- Скейтли, друг, ты слышал, что рассказала нам сейчас эта крошка? – спросил я, скорее утвердительно, чем вопросительно.
- Да, Вовушка, я рад за Валеру, только бы Павлушку бы теперь найти…
- Скейтли, дружище, ты же местный! Пораскинь мозгами, в каком таком гроте могут находиться эти потеряшки?
- Вовчик, душа моя! Думаешь я пеньком здесь стою? Я же думу кумекаю.
- Думай, думай, старина – на тебя вся надежда! – «Да, хороший я помощник! Все парки и скверы облазил, а ни в каких труднодоступных местах не побывал! Да я, наверное, и десятой части Аладонии не знаю!»
Воспитательница усадила нас за крохотный столик и принесла нам кофе с молоком.
- Кофе активизирует мыслительные процессы. – пояснила она свой порыв.
Мы выпили по чашечке кофе, со сладкими ромашкообразными печенюшками. Вдруг Скейтли спросил:
- А где сейчас находятся сущности тех двух потерянных ребятишек?
- А они так и сидят в кабинете у заведующей.
- Можно мне с ними пообщаться? – спросил лопоухий гигант.
- Да, конечно! Сюда позвать, или вы туда пойдёте? – Спросила девушка-ромашка.
- А позовите, лучше их сюда. - Девушка скрылась на лестнице, но вскоре появилась вновь в компании двух сущностей. Ростом оба были намного выше меня, только мордочки глупенькие-глупенькие – детские, да и то понятно – они же ещё трёхлетние малыши. Один до пояса был похож на ослика, одеты оба в футболочку и шортики, а на ногах совсем настоящие детские сандалики. «Боже мой! – Подумалось мне, - как только такие гигантские тела могут держаться на столь маленьких ножках…» Конечно, же, когда эти тела подрастут, всё станет у них пропорциональным. Второй был похож то ли на волка, то ли на собаку. Вернее пока он смахивал больше на щенка, но только очень большой породы. Мой большой друг начал с малышами свой диалог. Он выпытывал всё: и чем кормили, и во что играли, как спали, кто первый оделся. Я суть не заснул, пока он, наконец, не дошёл до главного. А эти странные ребятишки допрос восприняли как игру, и отвечали весело, взахлёб, перебивая друг друга. Ни я, ни Скейтли, ни тем более Валера, не перебивали малышей, одного из которых звали Шутали, а другого Гринели. Когда мой друг продвинулся в расспросах до того, каким маршрутом отправились дети, сон с меня как рукой сняло. И, вслушиваясь в ответы, я пытался мысленно представить эту картину шагающих по местному ландшафту малышей. А Скейтли, взяв в руки листок и карандаш, пытался изобразить этот маршрут графически. Хорошо, что этих сущностей было двое, когда один что-то говорил в общем, то второй дополнял и уточнял сказанное товарищем подробностями и деталями. Со слов юных сущностей, беглецы шли долго. Они иногда останавливались, ели ягоды, играли камешками, гладили встречающихся кивел, но вот они забрели в чей-то двор. Скейтли начал особо дотошно допрашивать. Ему отвечали, и все детали он вносил в свой графический рисунок. Затем Шутали и Гриняли рассказали, как один из мальчиков споткнулся о камень, вдруг каменная плита на земле сдвинулась и открылось отверстие. Дети заглянули внутрь и увидели ступеньки, ведущие вниз, они стали спускаться вниз. Плита вернулась на место автоматически, но внизу почему-то было светло и очень красиво. Вдруг навстречу детям вышла сущность, внешне очень похожая, по их описанию, то ли на таракана, то ли на рака. Он подал детям маленькие игрушки и усадил их на серебристый мягкий ковёр, и начал рассказывать сказки.
- Ой, какой же я обалдуй! – Стукнул себя по лбу мой товарищ. – Да я же знаю, где это находится! Я же сам помогал строить этот грот. И мы, вслед за Скейтли отравились к выходу, а за нами вереницей зашагали Шутали, Гриняли, и вся разномастная толпа людей и сущностей. Примерно через полчаса мы подошли к Валериному дому, затем в огород. Там, в центре, находилось большое нагромождение камней. Сами по себе камни были невысокие и плоские – о ним удобно было забираться как по лесенкам. А сверху венчало сооружение большая монолитно-плоская плита. Скейтли наклонился и нажал где-то между камнями. Плита разделилась на две половинки, которые разъехались в стороны, открывая отверстия. Внутрь опускались каменные подсвеченные полупрозрачные лесенки. Мы стали по ним спускаться. Я шёл последним. И дал знак, чтобы любопытствующие оставались сверху. Проделав длинный путь, мы, наконец, оказались в той комнате, где загадочная сущность рассказывала малышам сказку. Павлушка, самый маленький из ребятишек, уже кимарил, находясь на коленях у рака, и прижимался к его груди своей белёсой головой. Двое других тоже клевали носом. Мордашки у всей беглой троицы были перепачканы чем-то белым. Увидев нас, сущность закивал своей ракообразной головой, одной свободной рукой приглашая нас присесть на шелковистый ковёр. Мы повиновались. Когда он поводил своими длинными усами, он чуть ли не касался нас. Рассказывал он сказку про весёлого зайчишку и в руках держал маленькую игрушку зайчика. Дети, уже все трое сопели и видели сказочные сны.
Я спросил, в чём вымазаны личики малышей, на что незнакомец ответил:
- А вы не беспокойтесь! У меня тут живёт несколько кивел. Из их молока я делаю замечательно домашнее мороженное. Им-то я и угостил ребятишек.
Тут я не вынес и спросил прямо:
- Кто вы и что тут делаете?
- Я Сайлатти, я сущность, это мой дом, я тут живу. – Обвёл перед собой рукой ракообразный Сайлатти.
- Скажите, любезный, почему вы так долго держали этих малюток у себя? Вы же весь город всполошили!
- Да не пугайтесь вы так сильно, милый человек. Знали бы вы, какой это для меня праздник, что ко мне в гости заглянули эти крошечные люди. Я так рад! – При этих словах он поцеловал в щёчку Павлушку, я заметил, как передёрнуло Валеру от брезгливости.
- Кто вы? – Снова спросил я.
- Я же вам уже сказал - я сущность... – Глаза Сайлатти несколько вылезли из орбит. Я перебил его:
- Я это слышал, я понял, что вы сущность по имени Сайлатти, своим вопросом я хотел узнать другое – чья вы сущность, кто ваша человеческая половинка?
- Ах, вы об этом… - Тяжело вздохнул обитатель грота. – А вот человеческой моей половинки, к сожалению, уже нет.
При этом рачьи глаза его стали блестящими бусинами.
- Да он и при жизни почему-то очень стеснялся меня…
- Ну! – поторопил я меланхоличного собеседника.
- Я сущность Серёжи, который жил в этом доме. Здесь он поселил меня и велел никому не показываться на глаза.
- Этого не может быть! – Вырвалось у меня.
- Почему? – обиженно поджал губы Сайлатти.
- Потому что Серёжа родился в Москве, а не в Аладонии!
- Ну и что? Он же здесь достаточно долго прожил – вот и появился у него я.
- А почему вы живёте здесь, в огороде, а не в городе сущностей?
- Так я же сказал, что Серёжа очень стеснялся меня! Он мне, помню, ещё выговаривал: «Ну, ладно – слон, ну ладно – жираф... Ты-то почему у меня такой страшный, скажи?» А мы же, сущности, не выбираем свою внешность, также, впрочем, как и люди. Какими появляемся – такие мы и есть. А последнее время мы очень сдружились с Серёжей. Он меня многому научил, дал уроки, как по камню резать, как золото и серебро лить. У него самого-то, ой, как складно получалось! Да и у меня теперь вроде не плохо получается. И он протянул мне изящную фигурку русалки, выполненную из селенита. Она был похожа на восковую фигурку и действительно была безупречной работы.
- Сайлатти, вы видели смерть Серёжи?
- Да, я видел, как его убили. – Выражение лица у него вдруг стало каким-то скорбным.
- Расскажите нам, пожалуйста, об этом. Вот Скейтли был близким другом Сергея, и нам надо это знать.
- Скейтли помогал моей человеческой половинке строить для меня это убежище, а меня в это время Серёжа прятал в своём доме в подвале. Я для него был обузой и сильно стеснял его. А со Скейтли я не раз видел их вместе, - В голосе Сайлатти прозвучали нотки ревности. – Я расскажу вам всё. Серёжа всегда вёл уединённый образ жизни и, кроме Скейтли, он практически ни с кем не дружил. Много читал, много рисовал, много делал поделок из камня. Писал письма, но далеко не все их отправлял. А тут, совсем недавно, привязался к нему один долговязый тип. Он случайно в библиотеке увидел, как Сергей вырезает фигурку слоника из камня, а это он другу своему Скейтли подарки такие делал. Вот этот Денис и пристал к нему: «Научи, да научи!» А сам-то он, хоть училище закончил, но таланта к искусству напрочь не имел. Вот взял он, да и вселился жить в Серёжин дом, а Серёжа человек мягкий – он не мог выгнать наглеца. Один раз Денис подсмотрел, как Сергей пошёл ко мне, и успел проскочить следом. Увидел здесь многое, что ему понравилось: статуэтки, серёжки, колечки, браслеты… А меня-то он не видел, мне Сергей мазнул рукой и я скрылся в дальнюю комнату. Денис выклянчил какую-то безделушку и они поднялись наверх. А потом Дэн был в долгом загуле, видно вещь ему удалось продать. Может быть, выдал за свою. А когда деньги окончательно закончились, он стал требовать, чтобы Сергей показал ему, как открывается грот. Каждый день он вокруг ходил, щупал и нажимал, пинал камни, но открыть люк так и не получалось. Теперь он специально попадался на глаза всем соседям, и докладывался о том, что Серёжа его усыновил, хотя между ними разница-то всего десять лет! Серёжа стал реже ко мне опускаться, а однажды нахлебник не ночевал дома, и Серёжа зашёл ко мне. Он жаловался на то, как невыносимо жить дома, когда там хозяйничает наглый чужой человек. Я предложил ему пожить какое-то время у меня, на что Серёжа с грустью сказал, что сделал бы это с удовольствием, да его же работа каждый день ждёт… Мы сердечно расстались. Когда он возвращался от меня, то оказалось, что приживала уже дома. И он увидел, как Серёжа поднимается из грота. Денис кинулся, хотел проскочить, как в прошлый раз, но механизм уже успел закрыть дверь, и вторженец начал орать на Сергея и требовать, чтобы тот отрыл секрет попадания внутрь. Сергей ответил, что никогда этого не сделает, тогда Денис схватил с земли камень и ударил Сергея в висок, удар был смертельным.
Мы все, прослушав рассказ Сайлатти, не могли отойти от потрясения. Я обратился к сущности Сергея с просьбой всё это повторить на обвинительном заседании, и спросил, как нам с ним можно будет связаться. Сайлатти ответил, что он всегда возле телефона, и назвал свой номер. Затем сущность валериного дяди, со слезами на глазах, обращаясь к племяннику Сергея, произнёс, что будет рад видеть его у себя, а общение с малышом Павлушкой, ему доставит несказанное удовольствие. Обернувшись ко всем, он хитровато прищурил глаз, и пригласил нас прийти к нему до рассвета в выходной. Заверил нас, что покажет кое-что чрезвычайно важное. На этом, забрав сонных малышей, мы расстались с новым знакомым. Когда сущность погибшего Сергея выпустил нас наружу, вокруг дома столпилось так много людей и нелюдей, что они представляли из себя одну разноцветную массу. Но вот эта стихийная демонстрация заметила, что у каждого из нас на руках по малышу, толпа начала скандировать наши имена. Ребятишки от этого крика проснулись и не могли долгое время понять, где они находятся. Когда, наконец, успокоенные волонтёры и праздно-любопытствующие разошлись по домам, а осчастливленные родители унесли своих непосед, мы наконец узрели, что у дверей в дом лодку группка людей общему порыву не поддалась. Это были те, кого я ещё днём пригласил. Мы подошли к дому - дверь была незаперта. Всем скопом вошли внутрь и остановались, поражённые увиденным - Всюду обозначались следы борьбы: стулья перевёрнуты, ковёр в прихожей вздыбился  сморщинился, на полу валялась  разбитая ваза. Мы проследовали на кухню - надо же было окровавленые деньги из семейного тайничка передать властям. На кухне беспорядок обозначился ешё больше: палас был смят, весь пол забрызган кровью и четыре растерзанных кивелы, четыре бездыханых маленьких зверька валялись: одна на столе, две - в разных местах на полу, и одна - на шкафчике-тайнике с деньгами. Наша пломбировка была сорвана, ящичек - выдвинут, но его содержимое осталось нетронутым.
- Что здесь произошло? - Сокрушённо спросил Скейтли.  Вдруг мы услышали странный, слегка сыпучий,  словно шушал ссыпающийся песочек в песочных часах, но ри этом можно было различить слова. Я завертел головой в раные стороны, пытаясь найти источник звука. Один из представителей власти сказал, что ему извесетн владелец этого необычного голоса - это старая ффиалка, к которой когда-то они уже приходили на допрос. Мы начали поиски фиалки. Разбитый горшок из-под растения своими глиняными черепками предстал пред наши очи, но его живого обитателя нигде не было видно. Я спросил:
- Где ты, фиалка? Мы не можем тебя найти. Трудно разобрать твои слова. Где ты, дай кооргдинаты. Фиалка ответила, что она находится за шкафом, под окном.  Мы его отодвинули и извлекли растение. И оно нам поведало о том, что сущность Саттэ приходил сегодня утром, принёс те, злополучные деньги и подложил в тайник. Он явился в дом прямо перед нашим приходом со своим собственным ключом,  Почувствовав, что мы уже у дома, выскочил и затаился, выжидая того момента, когда мы уйдём. Когда мы и в самом деле покинули дом, то в кухню через открытую форточку забрались кивелы, те, коих подарила соседка. Эти домашние животные всегда пользовались форточкой, как дверью. И тут вошёл крыс Саттэ. Он хотел ликвидировать свидетеля филаку, но кивелы, дальние родственники кошек, учуяв крысиный запах, набросились на сущность, нагло вторгшуюся на их территорию. Саттэ в это время уже держал в руках горшок с растением. От неожиданности он выронил цветок и был вынужден защищаться, а т.к. Весовая категория была далеко не равной, маленькие кивелы погибли, защищая свой дом. Я посмотрел на часы - время бвло без пяти минут одиннадцать. Я поднял один из трупиков героических зверьков. В зубах у кивелы был клок серой шерсти.
- Валера, твоё счастье, что мы не задержались у Сайлатти немного дольше!
- Володя, я же вам говорил, что я всегда был счастливым человеком! - С улыбкой ответил мне паренёк.
- Для фиалки нужно срочно найти новый сосуд для жизни. - Сказал я, протягивая растение полицейскому.
- Да, пожалуй, сейчас это будет первоочередной задачей. - Сказал тот, приняв помятый комнатный цветок с оголёнными корешками.
Мы передали полиции камнеломку вместе с диктофоном и вкратце сами передали её рассказ. И не забыли передать номер телефона Сайлатти. Все обвинения с Валеры были тут же сняты.
Затем мы позвонили серёжиной сущности и попросили его посидеть с Павлушкой. Сайлатти с удовольствием поднялся в дом, мы оставили их вдвоём, а сами устремились в ночь. Наш путь лежал к роддому - мы хотели навестить Татьяну. Мы люди взрослые и понимали, что уже слишком поздно, но оставлять в неведении бедную женщину до утро, было не справедливо. Когда мы завалились всей компанией в приёмную, дежурная сестричка мило поведала о том, что Валера уже стал молодым папашкой… Снова. У них с Татьяной появилась маленькая дочь. Целю минуту девушка в халате держала торжественную паузу, потом открыла боковую дверь, на пороге появилось очаровательное создание, напоминающее птичку, из семейства цапельных с оригинальным белым пушистым хохолочком на голове. Это очаровашка мне была примерно по пояс. Ножки её ещё не твёрдо держали, она была запакована в трусики-подгузник.
- Вот, знакомьтесь, - загадочно произнесла медичка.
- Кто это?! – Вырвалось у Валеры.
- Меня Чаррита зовут, и я сущность вашей дочурки.
- И что мне с ней теперь делать?! – Схватился за голову Валера. Медсестра ответила:
- Вам с ней ничего делать не надо. Мы уже отправили запрос в администрацию города. Несколько дней, пока ваши жена и дочь в роддоме, Чаррита тоже будет находиться здесь – их связь пока чересчур сильна.  Малышку с сущностью пока нельзя разделять. Но уже завтра сюда придёт Даймон, он переговорит с новой сущностью, уточнит её особенности, попробует предугадать вкусы, наклонности, составит свой дизайн проект, и, за счёт бюджета города, будет построен для Чарриты дом. Пока она маленькая, будет посещать детский сад, потом школу, получит профессию, какую выберет.
- А кто же будет водить её в детский сад, забирать?
- Ой, что вы! Все сущности такие самостоятельные, они сами туда приходят и возвращаются без посторонней помощи. Чаррита может быть вам незаменимым помощником, если малышка закапризничает, а вы не будете знать, что с ней, можно спросить у сущности – она всё объяснит.
- А дочурку-то увидеть можно? – спросил отец.
- Да, конечно, я сейчас принесу. – Миловидная пышка, хрустя стерильным халатом, удалилась. И вот она уже, словно гусыня, вернулась с крошечным свёрточком. Валера бережно приподнял уголок и увидел малюсенькое сморщенное личико. Валера хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Наконец, ему удалось выдавить и звук:
- Почему она такая махонькая? Павлушка был в два раза больше!.. Моя доченька выживет?
- Девочка весит два килограмма, и хоть она родилась действительно недоношенной, с таким весом детки живут. Казённая сударыня забрала назад живой свёрточек, и ретировалась в глухую утробу коридора. Новоявленный папашка только вдогонку успел крикнуть:
- Передайте супруге, что сынок наш Павлик нашёлся.
- Передам! – как-то далеко и словно сквозь воду отозвался её голос.
А мы радостные и возбуждённые вернулись к Валере домой. Обрадовали Сайлатти. И вчетвером отметили рождение двух прекрасных существ – двух коренный Аладонок.
На следующий день стало известно, что Денис, получив свою долю наследства, после смерти двоюродного дяди Адама Моисеевича, им же убитого, не был задержан на пропускном пункте. Из-за бумажной волокиты контролёров охранников не успели предупредить о том, что Денис и его сущность Саттэ обвиняются в двойном убийстве. Почему-то никому и в голову не пришло, что тот наглый подонок решит сбежать из Аладонии, как-то все привыкли, что от своей сущности, от своей половинки далеко не убежишь. А как крысоподобная сущность Дениса покинула столь тщательно охраняемую аномальную зону, никому не ведомо. Может быть, он просочился через подземные коммуникации города, или преодолел лабиринт давно выработанных шахт, или применил гипноз, или навёл морок на охранников, применив заклинание из чёрной магии на пропускном пункте и его не заметили, или приняли за кого-то другого, осталось тайной за семью печатями.
Сам же Денис, показав горсть ювелирных изделий, сказал охране, что он только на пять минут к поезду, обменять у проезжающих людей из большого мира что-нибудь на деньг или другие товары, и тут же обратно. Так многие делали и у охраны не возникло подозрений. Скорее всего, Денис и Саттэ на этом поезде и уехали, остаётся только предполагать. Преступник и его сущность просто исчезли из города. Нужно было связываться с коллегами из большого мира – убийца на свободе! Но что им передать? То, что камнеломка и фиалка дали показания против Дениса, потому как видели злодеяние, совершённое им, своими глазами. Да ещё, что сущность убитого Серёжи тоже обвиняет Дена, т.к. видела произошедшее на огороде, находясь в это время под землёй в наглухо закрытом каменной плитой гроте. Да, щекотливая ситуация! За такое «обвинение» можно и самому обвинителю преспокойненько угодить в жёлтенький домик. Не станешь же из-за сбежавшего преступника на весь мир раскрывать тайну Аладонии! На показ выставлять её аномалию.
Мэр города, Анатолий Борисович от таких заморочек отмахнулся сразу, он сказал, что для него самое главное, что убийца покинул вверенную ему территорию. Мэр города тут же издал указ, запрещающий Денису возвращение в Аладонию под любым предлогом, даже в наручниках и с повинной. Я попытался призвать главу города к совести, объяснив ему, что изворотливый преступник и его сущность свой побег их Аладонии, сочтут за победу, за триумф над истинной справедливостью, и будучи опьянены сладким вином вседозволенности, станут ещё опаснее.
- Скольких безвинный жертв можно избежать, если вовремя призвать убийцу к ответственности! Все они будут на вашей совести, господин мэр! – Вылил я холодный ушат отрезвляющей воды на голову Анатолия Борисовича.
- Детектив, Володя, что вы, право, на меня накинулись! Меня можно понять – я пекусь о безопасности конкретной отведённой мне территории. Что творится за её пределами? Право же, я не обязан нести ответственность за преступления всего света! Каждую секунду в большом мире кто-то кого-то убивает, кто-то у кого-то крадёт… Помилуйте, я-то тут при чём? – Мэр воздел руки к небу и сделал круглые глаза.
- Ах вот как! Значит, «провались земля и небо, я на кочке проживу»? Хорошенькую же позицию заняли вы! А не подскажете, как Саттэ прошёл пропускной пункт?
- Не факт! Эта крысоподобная сущность могла скрыться через подземные сточные коммуникации. – Парировал мне глава Аладонии.
-- А вы, Анатолий Борисович, отныне и там собираетесь воздвигнуть пропускной пункт? – Безжалостно пытался пробиться я сквозь щит равнодушия к сердцу высокопоставленного чиновника.
- Что вы имеете в виду, детектив? – с высока воззрел на меня неприступной горой Анатолий Борисович.
- А то, многоуважаемый, что как вышел этот крыс Саттэ, так он может и обратно войти. И ваш город, ваша любимая Аладония отнюдь не будет находиться в безопасности, пока проходимец Денис со своей сущностью останутся на свободе. – Парировал я. В резиденции мэра нависла тягостная тишина. Круглый лоб и розовая лысина хозяина кабинета покрылись испариной, а его маленькие, и обычно очень живые глазки, подёрнулись пеленой отчуждённости. Большой живот горой возвышался над столом. Вся его крупная фигура застыла в оцепенении – мэр думал. Наконец, он изрёк:
- А зачем этому хулигану возвращаться на родину? Думаю, сколько перепало ему наследства, что в большом мире, если он продаст все эти побрякушки за половину настоящей стоимости их на рынке, то он себя и свою сущность может обеспечить с головой ни на одну, а на все девять тысяч жизней сразу!
- Это по вашему мнение, господин мэр. А вы не слышали, Анатолий Борисович, такое выражение: «Аппетит приходит во время еды»?
- Что вы хотите этим сказать? – Вспылил глава Аладонии, поглядывая на свой животик.
- А то, уважаемый господин, что деньги, нажитые нечестным путём, тратятся легко и быстро.
- Да, но ведь это же по-настоящему большие деньги! Такое количество за один-то день точно не потратишь. И городской владыка выпятил вперёд свой тяжёлый бритый подбородок.
- А казино, рулетка, карты? Ставки могут быть неимоверно высоки! Там вашего убийцу, проходимца общипают как липку, хоть за один присест! И куда он потом двинет свои стопы? Правильно, туда, где этих цацек-побрякушек немеряно, да к тому же при его приобретённом опыте – даром! Так что дрожите и трепещите, господин хороший, если вы по своей слабохарактерности желаете оставить эту мразь на свободе – это вам ещё, ой, как откликнется! – Я встал, чтобы уйти. Большая полная рука тяжело легла мне на плечо.
- Володя, вы убедили меня. – Сдался под моим натиском градоначальник. – Что от меня требуется, чтобы полицейские всей страны обязаны были ловить злодея?
- Подписать указ о поимке и разослать во все города большого мира правильно составленную ориентировку.
Мэр дал добро на любые мои действия. Мы: я, Скейтли, начальник полиции и сам мэр ненадолго заперлись на совещание, благодаря чему и был составлен документ, в котором излагалось, что Денис – это убийца-рецидивист, совершивший свои убийства при свидетелях, а точнее: при гражданочке Розе Васльевне, по фамилии Камнеломка, и при брате погибшего Сергея по имени Сайлатти. И подробно были описаны сами преступления, действительно совершённые Денисом. Так же прилагались отпечатки и фотографии преступника.
Конечно, же про Саттэ, про пентаграмму и чёрную магию ни слова не было упомянуто, а по сему был схвачен только сам убийца Денис, в тот момент, когда пытался сдать в ломбард свои драгоценности. Он был осуждён и заключён под стражу в большом мире. Крысоподобная же сущность его осталась на свободе. Мы все понимаем, что человек и сущность не могут далеко находиться друг от друга, только в пределах одного города, но пока Саттэ растворился в неизвестном направлении. Скейтли говорит: «Сколько бы верёвочка не вилась – конец будет».
Будем надеяться, что он прав.
А дочку свою Валера с Татьяной назвали Снежаной, за белизну кожи и волос, и в Воскресенье мы все пришли в гости к Сайлатти.
Он провёл нас лабиринтами потрясающей красоты комнат, уставленных статуями прекрасной девушки. И вывел к озеру. Прямо в скале было углубление, откуда можно было наблюдать за водной гладью, но самому не быть никем замеченным. Сайлатти достал флейту и заиграл бесподобную нежную мелодию. Он играл долго, и вот, когда солнышко начало подниматься из-за гор, к нам осторожно подплыла русалка. Сайлатти повернулся к Валере, он прошептал:
- Смотри, сынок – это сущность твоей мамы Светланы. Серёжа думал о ней каждый день этим и вызвал её появление, но теперь, когда его не стало, она приплывает только по выходным. Вспоминай почаще свою маму, Валера, чтобы сущность её совсем не исчезла навсегда, хорошо?
- Хорошо, - Ответил Валера, разглядывая прекрасное лицо русалки, и находя в ней знакомые черты по фотографии своей мамы. И некоторое сходство со своим собственным лицом.
- А почему мамина сущность похожа на человека? – просил он.
- Наверно, потому, Валера, что твой дядя представлял её такой…
- А у нас с Татьяной и Павлушкой потом тоже появятся свои сущности? – Спросил молодой человек?
- Обязательно, - ответил Сайлатти, - Ведь вы же поселились в Аладонии…
Милая Аладония, как приятно было снова здесь очутиться! Я рад тому, что у меня теперь появилось здесь ещё несколько новых друзей. Я обязательно сюда ещё вернусь, как и запланировал…
Давайте оставим молодую семью, у них и без нас теперь хлопот хватает! А мой любезный друг Скейтли проводит меня до пропускного пункта.
Прощай, аномальное заповедное местечко, Аладония!..
И до встречи, друзья!..