БУДУ РАДА ЛЮБЫМ ЗАМЕЧАНИЯМ!!!
фото Дмитрия Постникова
Марина Постникова
Особый случай
Осень 1995 года. Средняя полоса России.
Звонок телефона не предвещал ничего особенного. В редакции телефон звонит постоянно, трубку снимают все кому не лень. На этот раз это была я.
-Редакция, слушаю.
-Марина, привет, это я Леха Каломийцев, как хорошо, что я сразу попал на тебя. Марин, помоги, пожалуйста, завтра утром московским приезжает одна женщина, ее зовут Галина Лаврентьева, помоги ей, пожалуйста.
-Леша, ты где?
-Я тут, ну, понимаешь, на северном юге, понимаешь? Помоги Галине, она все объяснит. Спасибо, после нового года увидимся. Марин, это особый случай.
Алексей Коломийцев был моим другом детства, что называется, выросли в одной песочнице. После школы он поступил в Рязанское десантное училище и в 95-м служил в чине капитана. Лешка и в детстве отличался особой лихостью, за что носил прозвище Капитан сорви голова, в обиходе просто Капитан. А еще он был настоящий друг. Не выполнить его просьбу, я не могла. Взяла отгул, и на следующее утро, ровно в пять часов была на вокзале. Поезд немного запаздывал, тогда это уже почти вошло в норму. Утро было довольно морозное. Народ топтался на перроне, создавая над головами облако из горячего дыхания.
Наконец появился тепловоз, он медленно притащил к вокзалу двадцать вагонов и остановился. Народ, хлынувший из вагонов, сначала заполнил перрон, словно наводнение, потом быстро разбежался множеством ручейков по разным направлениям - на троллейбус, такси и частные повозки.
Я стояла в центре перрона, контролируя все потоки. Капитан не сообщил мне как выглядит его знакомая и в каком она вагоне. Я подозревала, что это может быть, молоденькая влюбленная в него почти фотомодель, к которым Леха относился по-отцовски, а они влюблялись в него как сумасшедшие. Однако все эти романы кончались одинаково – свадьбой, на которой Леха был посаженным отцом.
Пассажиры разошлись. Ни одной бесхозной женщины на перроне не осталось. Неужели я ее проглядела? Я уже собралась пойти в вокзал и посмотреть там, но тут мимо меня к одному из вагонов прошел наряд милиции. Вел их человек в железнодорожной форме. Я интуитивно пошла за ними. Интуиция меня никогда не подводила.
Мы подошли к вагону в середине состава. Все поднялись в вагон, я тоже. Путь мне преградила дюжая проводница в форменной шинели.
-Куда? - прогрохотала она.
Она была так велика, что мне показалось, полностью закрыла своим могучим телом дверной проем вагона. Если бы мы с ней встретились на спарринге один на один, я бы не выстояла ни одного раунда.
-Туда, - ответила я и заученным движением ткнула ей в нос свое журналистское удостоверение с крупными буквами «ПРЕССА». Могучая проводница попятилась назад, отступая под натиском наглости, пропустив меня в вагон.
Вагон оглашался почти звериным визгом и воем. Народ толпился в середине плацкартного вагона, все были растеряны и негромко переговаривались. До меня долетали отдельные слова:
-Скорую…
-Снотворное…
-Уйдите… он боится вас…
Последние слова произносила женщина совершенно осипшим голосом, не звук, а хрип со свистом.
Я подбежала к отсеку и резко затормозила от поразившей меня картины. Уставшая, почерневшая от горя и боли женщина стояла между полок, загораживая собой мальчика лет восьми, который вжался в угол вагона и намертво ухватился худыми ручонками в металлическую опору вагонной полки и сетчатую полочку для полотенец. Худенькое бледное личико его напоминало жуткую маску из фильма ужасов. Он мелко дрожал всем телом и пронзительно взвизгивал, при малейшем движении чужих людей в вагоне.
Я сразу поняла, что это и есть тот особый случай, о котором говорил мой друг капитан Коломийцев.
Я взяла себя в руки и ринулась в бой.
- Галина, извини, я опоздала немного, - проговорила я пробираясь к женщине обходя представителей закона.
Милиционер и дежурный по вокзалу немного отступили.
-Ваша что ли? – спросил, крякнув милиционер с погонами майора.
-Да, моя… тетя, все в порядке, товарищи, мы сейчас уйдем, пять минут.
-А вы кто? – пробасил железнодорожник.
Снова я испытала волшебную силу своего служебного удостоверения- тогда это еще действовало. Железнодорожник превратился в живую иллюстрацию рассказа Антона Павловича Чехова «Хамелеон».
-А пресса, пожалуйста, - он мило улыбаясь, отодвинулся, пропуская меня в отсек, - прессе мы всегда рады, проходите, пожалуйста, а мы тогда пойдем.
Он уже развернулся, чтобы уйти, но милиционер попытался задержаться:
-Как это пойдем, а протокол?
-Какой протокол? – спросила я, - здесь было совершено преступление? Нет? О чем тогда речь товарищ майор? Или вам не хватает палочек для выполнения плана.
Майор махнул рукой, и вся команда руководителей удалилась. Я обернулась к Галине. Она едва держалась на ногах , стояла закусив губы с такой силой, что они побелели.
-Тихо, тихо, все в порядке, присядьте.
Я придержала ее, иначе она бы просто рухнула на пол. Я посадила ее диванчик. В полумраке вагонного отсека я, наконец, смогла разглядеть всех присутствующих. Их было четверо. Галина – женщина лет сорока, черноволосая смуглая – типичная представительница юга России, и трое детей.
Галина заметила мой взгляд, и устало произнесла:
-Это мои дети, Аленка (девочка лет десяти) и Артемка(мальчик лет шести), а это… это наш Славик.
Последние слова относились к маленькому зверенышу приклеившемуся к стене вагона, и не шелохнувшемуся за все это время.
-Вас капитан Коломийцев прислал? - снадеждой в голосе спросила женщина.
-Да, - ответила я, - надо уходить отсюда, а что с ним?
Галина вздохнула.
-Не в себе он, у вас конфетки нет?
И опять меня выручили мои вредные привычки, в кармане всегда было что-нибудь сладкое. Я вытащила заныченный чупа-чупс и протянула Галине.
-Спасибо, а то у меня все кончилось.
Дальше все выглядело все как в научно-популярном фильме по дрессуре животных. Галина развернула леденец на палочке и протянула его Славику. Он уловил запах, повел носом и отпустил поручни. Подался вперед и быстро схватил лакомство. Галина накинула на него большое, видимо свое, пальто и скомандовала:
-Быстрей, забирайте вещи и бежим, пока он не очнулся. Я и дети схватили одежду и две сумки Галины, она крепко ухватила Славика в импровизированной смирительной рубашке, и мы быстро покинули вагон.
Мне показалось, а может и не показалось, что я слышала вздохи облегчения у себя за спиной и шепот. Мы прошли через перрон и вокзал, как сквозь строй, и вышли на привокзальную площадь. Стоянка. Моя машина. И мы едем по темным улицам города - тогда экономили на уличном освещении.
-Галина, у вас есть, где остановиться? - спросила я, тая робкую надежду.
-Нет, мы беженцы, отвезите нас в миграционную службу.
Я посмотрела в зеркало заднего вида. Галина сидела, крепко прижимая к себе кулек со Славиком. Ее крупно трясло, то ли от холода – она была без верхней одежды, но скорее от нервного возбуждения. Девочка прижимала к себе братика, и оба прижимались к матери.
Меня поразило тогда выражение лица этой героической женщины. Ни капли страха или жалости, ни упрека, ни сомнения. Глаза широко раскрыты, а губы плотно сжаты, лицо неподвижно.
Я посмотрела на часы. Шесть утра. Ну, какая миграционная? Я повезла их к себе. Надо отметить, что я, как и мой друг Леха Коломийцев была старый холостяк. От государства мне досталась крохотная малосемейка, но со своей кухней, балконом и личными удобствами.
Аленка и Артемка по очереди наплескались в ванной и уже сидели на моем единственном диване завернутые одна в мой махровый халат, второй в мою же махровую пижаму, а Галина сидя в кресле продолжала держать в руках завернутого с головой в пальто Славика.
-Он не задохнется? - с тревогой спросила я.
-Не, он в рукав дышит, ответила она как на экзамене.
-Галя, надо его как-то отпускать, - осторожно сказала я.
Она кивнула.
-Там в сумке, коробка со шприцем.
Я покопалась в ее сумке достала металлическую коробочку, открыла, стеклянный шприц с набранным лекарством.
Пока я доставала шприц, Галина смогла освободить ногу мальчика. Потом отточенным движением взяла шприц и воткнула иглу в худенькую ляжку мальчика. Сверток до этого напряженный, обмяк. Галина развернула пальто. Мальчик спал. Я взяла его на руки и переложила в постель, на приготовленный заранее надувной матрац. Он выглядел как потрепанное ветром и дождем огородное пугало - Страшила. Косматая голова с прямыми выгоревшими длинными волосами, худенькое тельце, больше напоминающее скелет, ручки и ножки безвольно раскинулись в разные стороны, лохмотья одежды довершали живописный образ.
Галина расслабилась, она сидела на самом краешке дивана, опустив голову, свесив руки. Складывалось впечатление, что она сейчас свалится без сознания.
Я накинула на Славика одеяло, и поспешила к Галине.
-Галя, идите в ванную. Полотенце и чистое белье там.
-Да, да, - пробормотала она, поднялась, как зомби, и побрела в ванную.
-Она совсем не спала, - сказала Аленка, - Славика на руках держала, он почти привык, а тут пришла эта страшная тетка и заорала на нас, он и вырвался.
Я присела рядом с этими детками, взяла их за руки. У них обоих оказались очень взрослые глаза. Тогда я подумала, Господи верни им смех. Да, да, простой детский смех.
-Вы какую кашу любите? – спросила я.
-Всякую, - ответила Аленка. Артемка просто кивнул.
-Тогда пошли на кухню.
Через час накормленные манной кашей мать и детки сладко спали на диване. А я, проведя ревизию своего холодильника, отправилась за провизией в соседний гастроном.
Меня не было около часа. Когда я вернулась - сразу поняла, что-то произошло. Все мои соседи стояли на лестнице с первого до пятого(я жила на пятом) живым коридором и обсуждали необходимость вызова милиции, потому что в квартире журналистки кого-то пытают или убивают.
-Не надо милиции, - просила я всех, - извините, сейчас все будет нормально, не надо милиции, расходитесь. Все нормально…
Картина, которую я застала, вернувшись, домой была еще ужасней, той, что я видела в вагоне.
Славик стоял на окне, готовый вот-вот вывалиться сквозь хлипкое стекло. Аленка и Артемка сжались в один комочек на диване, а Галя пыталась приманить к себе Славика.
-Славик, мальчик мой, ну иди скорей ко мне, ну не бойся.
Каждый ее шаг отзывался диким звериным криком. На звук, открывающейся входной двери малыш так же отозвался пронзительным визгом. Галина оглянулась, увидела меня.
-Проснулся и испугался, как же я его проспала.
Я бросила сумки в прихожей, быстро вытащила из нее целую коробку с чупа-чупсами, выхватила один, развернула и протянула Галине. Дальше все было по сценарию, только вместо пальто было одеяло.
Когда мальчик был обездвижен, Галя обернулась к своим детям.
-Все нормально, успокойтесь.
Но дети так и сидели, только глаза стали немного поживей. Я взяла еще два леденца и протянула им.
-Спасибо, - прошелестела Аленка. Артемка опять только кивнул головой.
Галина, крепко сжимая руками кулек со Славиком, укачивая его, проговорила:
-Уколы кончились, как его теперь успокаивать, последняя доза была.
-Его в больницу надо, в специализированную, - робко предположила я.
Галина отрицательно замотала головой.
-Галя, нельзя так, подумайте об этих детях, так вы их из здоровых сделаете больных, так нельзя, его надо лечить.
Галина, продолжая укачивать мальчика, сосущего леденец на палочке вздохнула и начал говорить.
-Они вошли в село рано утром, выгнали нас всех из дома, мужчин всех расстреляли на наших глазах. Мой муж и старший сын, ему было всего 14. Их тоже.
Слез не было. Она перевела дыхание и продолжила.
-Там были кавказцы, арабы, даже негры… были и славяне, я не знаю, русские или… другие, но один из них и придумал это. Они загнали нас в совхозное овощехранилище, всего нас там было человек сто - дети, женщины, старухи. Молодых девушек они отобрали и увели. Их потом нашли в ущелье за селом. Изнасилованные, растерзанные, мертвые. Среди них была и мать Славика, Оксана, ей было всего двадцать семь лет. Отца расстреляли, мать увели. А его посадили на входе в подвал – овощехранилище в подвале было. Посадили, сказали не шевелись. И повесили на него растяжку. Нас в кучку согнали, чтобы только стоять могли и обложили минами. И сказали, что если он шевельнется, взорвутся все. Так он и сидел … день, два, три… на четвертый день пришли наши. Капитан Коломийцев сам разминировал нас. Славика... он не хотел от пускать, ему говорили что уже можно... Капитан нашел этот прием с леденцом. А когда Славика освободили, было уже поздно. Военврач сказал, что … короче он до конца жизни такой будет. Вы, понимаете, этот малыш в руках наши жизни держал и с места не сдвинулся. Женщины в селе нам деньги собрали и сказали, увози его и вылечи. И мы уехали. Капитан мне сказал, что вы встретите, сказал, что вы поможете нам. Нельзя его сейчас в больницу, они его у нас отнимут, и залечат до смерти, он же сирота. Понимаете, не могу я его отдать, если бы не он…
Она посмотрела на своих детей, которые уснули убаюканные монотонным рассказом матери, так и спали сестренка с братиком обнявшись под одним одеялом. Спал и Славик, зажав в ручке пустую палочку от чупа-чупса.
-Галя, давайте я его подержу, а вы поспите.
Она пугливо посмотрела на меня, на него, и пошептала осипшим голосом:
-Боюсь, как он боялся, растяжку отпустить, так и я боюсь, его отпустить.
-Не бойтесь, поспите, немного, а потом придумаем, что с ним делать.
Галина еле разжала руки, я осторожно приняла Славика.
-Крепко, крепко прижмите его, он спокоен, когда чувствует силу.
Я сжала маленькое тельце сильней, откинулась на спинку кресла, придав своей фигуре устойчивость, и только тогда посмотрела на Галину, которая уже спала, свернувшись калачиком в ногах собственных детей.
Нам удалось выбить для Галины и детей временное жилье и пенсию. Потом были долгие скитания по врачам и клиникам, долгий отрицательный результат лечения. И окончательный вердикт – неизлечим.
После нового года вернулся Леха Коломийцев. Все свои боевые деньги он потратил на лечение Славика. Хотели даже отправить его за границу, но профессор сказал, чтобы мы не тратили денег зря. Славик это особый случай.
Я написала о Славике в своей газете. Пришло много откликов. Славику желали здоровья, предлагали деньги, хотели усыновить.
Позвонила и Зоя Тихоновна. Она просто сказала:
-Позвольте мне с ним встретиться.
Обычно я под разными благовидными предлогами отказывала, но тут у меня язык словно присох к небу, и я только смогла выдавить:
-Пожалуйста, когда?
-Сейчас.
Мы договорились, я заехала за ней. Жила она в центре города в обычной пятиэтажке, ждала меня прямо во дворе на скамейке. Производила впечатление учительницы давно на пенсии. Скромная, гладко зачесанные волосы, длинная вязаная кофта, черная юбка, мягкие тапочки и старинный ридикюль.
Пока ехали, почти не говорили. Приехали к Галине, они тогда уже переехали. Она увидела мальчика, тесно спелёнатого одеялом, поморщилась и проговорила:
-Выйдите все.
Мы послушно вышли. Она с ним провела примерно час. Потом вышла и проговорила:
-Теперь все будет хорошо. Не мешайте ему, он будет спать. Не будите его, пусть спит столько, сколько захочет. Не провожайте меня.
Она ушла не обернувшись. А мы были, как под гипнозом, никто даже не подумал пойти за ней. Славик действительно спал. Спокойно, как спят дети, румяный слегка вспотевший. Посапывая и причмокивая. Он спал почти пять суток. Потом проснулся. Зверек исчез навсегда. Славик вернулся.
Потом мы с Лехой пытались отыскать эту волшебницу, чтобы поблагодарить, но она исчезла без следа. В том дворе о такой старушке никто не слыхивал, в городской базе жителей ни одной Зои Тихоновны не было. Подключили милицию. Но все было тщетно. Появилась ниоткуда и исчезла в никуда. Кто была эта женщина, для меня до сих пор остается загадкой. Она сделала все, чтобы ее не нашли. Ее и не нашли.
С тех пор прошло почти двадцать лет. Галина с детьми и Славиком вернулись домой в небольшое село на Северном Кавказе. Недавно и я ездила к ним в гости, на свадьбу Славика. Он нормальный здоровый красивый молодой мужчина. Окончил медицинский институт и работает врачом на скорой помощи. Он помнит все, кроме того, как был живым запалом для бомбы.
© Марина Постникова, 2014 год.