У Смирновых не было детей.
Года два после свадьбы о детях и не думали, обустраивали жизнь, в отпуск ездили к морю,
не пропускали театральных премьер, зимой в выходные любили встать на лыжи... Молодые, здоровые, красивые, любящие...
У всех люсиных подружек родились дети, а у некоторых уже и вторые. Приходя в гости, она хватала малыша на руки, жадно вдыхала особый младенческий запах, целовала атласные щечки, подбрасывала вверх, смеялась вместе с крохой. И однажды поняла, как ей хочется своего ребенка!
Но свой не заводился! Начались обследования, хождения по врачам, лечение в санаториях. Признавали, что никаких особых отклонений нет. У мужа тоже все в порядке. А ребенок не получался!
Нерастраченные материнские чувства доставались Геннадию. Ему готовили все самое вкусное и разнообразное - гораздо лучше, чем в ресторане. Всегда свежая рубашка, часы самые дорогие, туфли самые модные, все самое-самое...
Шесть лет жизни потратила Люся на неудачные попытки родить. Думала об усыновлении, но муж не соглашался:
- Люся, подумай о наследственности! Сейчас не война, сирот нет, эти отказные дети не нужны ни маме, ни папе, ни дедушкам, ни бабушкам, ни дядям, ни тетям! Значит, вся порода - дрянь!
Так и стали жить дальше. Люся перестала лечиться, смирилась с судьбой, еще трепетнее стала заботиться о муже.
И, вдруг - прошло двенадцать лет их брака - Люся поняла, что у нее будет ребенок. Она
не сразу сказала об этом мужу, боялась ошибиться, себе не верила.
И все шло распрекрасно! Носила Люся легко, родила легко, молока хватало. Мальчишка вышел прехорошенький. Одна беда - перепутал день с ночью: помногу и спокойно спал днем, а ночью - мало и чутко.
Сын полностью завладел сердцем,
мыслями и вниманием Люси. Муж
как-то даже выпал из поля зрения.
Суп варился в большой кастрюле, и пока он
не кончался, был один и тот же день за днем. Котлеты жарились оптом и потом только разогревались. Мало того! Бедного мужа уже не будил по утрам запах кофе, которое он пил или со свежими блинчиками, или с печеньем, или с яблочным пирогом - Люся раньше сама пекла. И яичница с беконом, и омлет с зеленым горошком исчезли из привычного утреннего меню. Рубашку приходилось менять теперь раз в три дня!
Отец с недоумением смотрел на ничтожный кусок плоти - сына - так ухудшивший условия его существования! Самое сильное чувство к ребенку - любопытство, как у публики в зоопарке к какой-нибудь редкой зверюшке.
Люся, поглощенная уходом за долгожданным обожаемым сыночком, ничего не замечала.
Геннадий недолго страдал молча.
Он стал просить, капризничать, требовать, наконец, устраивать скандалы: потрясал ворохом неглаженных рубашек, с пафосом указывал на немытую посуду в раковине...
Уже в ожидании вкусного ужина Геннадий
не спешил домой с работы, стал все чаще
и чаще где-то выпивать.
- Я работаю, а ты дома сидишь, ничего
не делаешь, не можешь сахару купить,
третий день нету!
Люся была недовольна, Геннадий был недоволен. Дальше - больше. Скандалы учащались, отчуждение росло. У нее
радость - сын. А он чувствовал себя обиженным, ненужным. Этим он оправдывал оформившееся пристрастие к выпивке.
Родители Люси жили в большом городе в большой квартире. Когда отец скопопостижно скончался, Люся взяла трехлетнего сынишку и уехала жить к матери.
Геннадий больше не женился, совсем не спился, работал, но пил часто. Прошлая жизнь казалась ему сказочным призрачным сном.