Выпускной
1982 год выдался богатым на интересные события и даты. В апреле началась Фолклендская война за одноимённые острова. В мае аргентинский крейсер «Генерал Бельграно» был потоплен атомной подводной лодкой Великобритании «Конкерор», погибло триста двадцать моряков. После попадания аргентинской ракеты «Exocet» на английском корабле «Sheffield» начался пожар, двадцать моряков погибло. Корабль затонул 10 мая, но Англия победила.
В Испании проводился очередной чемпионат мира по футболу. 11 июля чемпионом мира становится Италия, выиграв у ФРГ 3:1. Лучшим бомбардиром стал Паоло Росси. Поводов для выпивки было предостаточно.
В конце правления Брежнева в СССР пили алкоголь уже не только мужчины, но и женщины и даже дети. Установилось устойчивое мнение, что при всяком важном случае жизни - похоронах, свадьбе, крестинах, самое лучшее средство показать горе или радость состоит в том, чтобы одурманиться и, лишившись человеческого образа, уподобиться животному. Поэтому на похоронах в итоге пели, а на свадьбах дрались.
- Нам с Лёшкой ещё повезло, - сказал смущённый Коля Рябович, - отец хотя бы не дерётся…
Мы с друзьями после школы направились к нему домой, чтобы нам никто не мешал. Сорокалетняя Нина Петровна Рябович работала на фабрике офсетной печати и в целом была довольна жизнью, несмотря на беспробудное тёмное пьянство супруга. Она постоянно таскала чемоданами с фабрики дефицитные книги «Королеву Марго» и «Десять лет спустя».
- «Двадцать лет спустя» не так берут! - жаловалась она домашним.
Нина Петровна отдавала их местным алкашам, и они за долю малую у нас в районе торговали ими из-под полы. Папа Кольки работал на местном механическом заводе. Все звали его «Конь», может от того, что болел за московский футбольный клуб «ЦСКА».
- Где «Конь»? - словно не о родном отце поинтересовался Коля у сестры Евгении, когда мы в начале сентября завалились к ним в квартиру.
Она оказалась дома, их младший брат пропадал где-то с местной шпаной.
- Дрыхнет после работы и заглота портвейна у себя в комнате... - зло ответила она.
Мы сидели в комнате у Жени, им как молодожёнам выделили отдельную комнату, а вся остальная семья Рябович ютилась в другой.
- Тогда его лучше не трогать… - поняли мы по храпу.
Уходя на работу мать, поставила полбутылки дешёвого портвейна на стол в кухне, чтобы, когда супруг проснётся, то не отбросил копыта от алкогольной жажды, а смог благополучно похмелиться...
- Мама его сильно любит... - засмущался стыдливый «Атос».
В пустых бутылках из-под божественного напитка хозяйка хранила всякие домашние жидкости. Она перепутала бутылки и поставила на стол вместо портвейна керосин, которым собиралась что-то отмыть в доме.
- Отец проснулся! - сказала Евгения, услышав шорох в коридоре.
Встать на две конечности он пока не мог, просто выполз на кухню. Увидел бутылочку зелёную, с этикеткой до боли знакомой и засосал одним глотком.
- Заботливая у меня жена! - мысленно поблагодарил он и ползком удалился в комнату досыпать.
Пришла мама Нина с чемоданом полным улётной «Королевы Марго». Она без чемодана вообще не ходила, словно всегда куда-то уезжала. Заглянула к нам в комнату и спросила:
- Ребятки вы там керосин не брали?.. Вам он вроде без надобности... вы его вроде не употребляете.
- Никакого керосина мы не трогали… - зло ответил Колька.
Мама Нина переполошилась, когда бутылку с портвейном не тронутую и открытую нашла под столом.
- Он же выпил керосин! - испуганно ахнула женщина.
Мы ржём, мама Нина в истерике.
- Что вы ржёте... - зло кричала она, - он же умереть может…
Ломанулись к «Коню» в комнату, хотели откачивать, а он храпел и
запахом керосиновым пукал. Мама побледнела, словно полотно и сказала:
- Вызывай скорую...
- Да чё ему будет! - устало возразил сын. - Фигня это!.. Не в вену же он эту бутыль загнал... мама не беспокойся!
«Конь» проснулся через час, даже без обычного похмелья. Попросил портвейну, поел и опять лёг спать, продолжая звучно пукать.
- Так мама, - сказал ей Колька, - забери от него спички и проследи, чтоб курил только на кухне!
- Зачем?
- Ещё взорвёмся нахрен от его пуканья!
От греха подальше мы оставили их одних и разбежались по домам. На следующий день Тарасенко принёс в класс новый прикол. Подозвал он Мишку Родина, показал пятнадцать копеек:
- Хочешь?
Сергей прилепил её ко лбу Мишки и предложил:
- Короче, собьёшь - твоя!
Мысль такая, что если на монету сильно надавить, а потом незаметно
убрать, то всё равно у бедолаги останется иллюзия, будто она там висит.
- Просто очень сильно прижимать надо... - шепнул мне «Арамис».
Родин сначала мотал головой, как испуганная лошадь, а затем влепил себя по затылку. Все одноклассники заржали:
- Ха-ха-ха! Здорово…
Миша минут пять продолжал лупить себя по голове, потом утомился, перестал. Стоял, мозгами вращал.
- Двоечник! - подумал я о нём. - Ну сейчас-то наверняка догадается.
А он выдал шедевр:
- Ребята, а можно я так бить буду?
И показывал ладонью сверху по темечку. У всех зрителей случилась мгновенная оторопь, все переглянулись, а потом в один голос заявили:
- Можно!
Родин исступлённо колотил себя ещё десять минут. В конце отходчивый Ваня, смахнул смешливую слезу, достал из кармана собственные пятнадцать копеек и протянул товарищу со словами:
- На, друг! Заслужил.
Казарцев совсем отбился от рук. Он забросил учёбу, и всё время проводил, слушая музыку или рассматривая созревших девушек.
- Военное училище по тебе плачет! - пугал его отец.
В десятом классе, к нам пришла очень хорошенькая практикантка Юлия Владимировна. На следующий день Ваня уселся за первую парту, и в начале урока полез под парту заглядывать ей под юбку. Она это заметила и шпилькой мстительно наступила ему на руку.
- Как больно! - охнул он, но не решился выдать себя.
Обычно молодая учительница литературы активно ходила по классу, а в тот раз просидела за столом весь урок. Когда прозвенел звонок, Юлия Владимировна вылетела из класса, но в дверях не удержалась и хмыкнула:
- Казарцев, уже можно вставать!
Он был таким красным, что у него даже уши светились, словно автомобильные тормозные фонари и больше Ваня никогда за первую парту не садился.
- Я ей отомщу! - пообещал он с горяча.
В школьную программу по литературе входили поэты серебряного века. Их так много, что они разбиты на несколько течений. Одним из таких течений был кубофутуризм.
- Поэты-кубофутуристы считали, - увлечённо рассказывала Юлия Владимировна, - слова чем-то вроде детских кубиков и поэтому позволяли себе словообразование на детский манер, к примеру: «И я свирел в свою свирель, И мир хотел в свою хотель...»
Учительница литературы читала нам вирши, а мы с друзьями сидели за задними партами и Казарцев заметил:
- Мы и сами могли бы таким вот нехитрым образом войти в историю русской литературы.
Чтобы не терять время, сообща придумали несколько четверостиший. Дело дошло до домашнего задания, нам задали выучить и проанализировать два стихотворения любых кубофутуристов.
- Однако наши творения ничем не хуже… - сказал Ваня и переписал себе карандашиком в учебник придуманное на уроке стихотворение.
Затем поднял руку и спросил, вроде как читая по учебнику:
- Юлия Владимировна, можно выучить другой стих Хлебникова.
- Какое?
- Сидел я на лежеве, на сидеве лежал, меня не раз корёжило, еду я не едал?
Юлия Владимировна, запнувшись на секунду, ответила:
- Можно конечно, только надо его обязательно проанализировать…
Когда выяснилась правда, был жуткий скандал. До самых выпускных экзаменов она вспоминала нам эту литературную историю и даже снизила нам годовую оценку.
- Не будите умничать, - сказала она, - и подсматривать за учителями…
Выпускные экзамены прошли для меня достаточно спокойно. На истории опять отличился Казарцев. На первый экзамен мы пришли всей взволнованной толпой. Стол с красной скатертью, за ним сидели строгие учителя.
- Я не совсем готов, - признался нам Иван, - на самые последние вопросы времени не хватило.
По непобедимому закону подлости ему попался билет с таким вопросом:
- «Коммунистическая Партия Советского Союза в борьбе за мир».
«Портос» парень толковый, но он не доучил последние вопросы и не имел привычки читать передовицы главной газеты «Правда». Программа «Время» не входила в число его любимых телевизионных передач.
- Короче - приплыли… - шепнул он мне и пошёл готовиться.
Наши учителя в составе исторички с суровой репутацией и классной руководительницы, добрейшей женщины, увлечённо беседовали.
- Я готов! - неожиданно сказал Казарцев, после пяти минут подготовки.
- Отвечай! - разрешила учительница истории и продолжила женский разговор с подругой.
Иван бодро ответил на выученный вопрос билета, остался только тот, который не знал. Стоял у доски, с безысходной тоской в глазах.
- Трояк в мои планы не вписывается... - подумал он. - Отец тогда убьёт!
«Портос» был бойцом, поэтому не сдавался. Ваня выдавливал из закоулков возбуждённого мозга:
- Коммунистическая Партия Советского Союза борется за мир.
Затем последовала пауза и новая фраза:
- Борется за мир Коммунистическая Партия Советского Союза.
Новая пауза и новый вывод:
- За мир борется Коммунистическая Партия Советского Союза.
Учителя мило беседуют, краем уха отмечая, что из уст отвечающего ученика исходят правильные знакомые звуки. Далее, речь его уже не содержала томительных пауз. И мы с восторгом слышали следующее:
- Авангард всего советского народа, КПСС, находится в первых рядах
борцов за мир во всём мире!
В том же духе, как правило, меняя лишь порядок слов в предложениях, он говорил в течение минут пяти:
- В первых рядах борцов за мир во всём мире находится КПСС.
Он не бубнил под нос, не уподоблялся неуверенным в себе товарищам. Напротив, изрекал лозунги с выражением то радости, то скорби и печали, иногда смешивая чувства:
- КПСС возглавляет борьбу за мир, ведомую всем прогрессивным
человечеством!
Торжественный пафос сменялся на будничную интонацию. Сухая официальная интонация в духе тогдашних политических обозревателей вдруг перерождалась в легчайшую иронию.
- Паганини, играющий на одной струне, отдыхает! - заметил сидящий рядом со мной «Арамис».
Казарцев устал, притомился слегка. Стал повторяться, сначала текстом, потом интонациями. После полусекундного замешательства, заявил:
- В борьбу за дело мира большой вклад вносит лично генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев!
Обе учительницы прерывают беседу, синхронно поворачиваются к нему и хором одобрили:
- Правильно!
Повернулись друг к другу и продолжили бесконечную беседу. Слегка озабоченный произведённым эффектом, Иван не решился далее
развивать тему личности Леонида Ильича, и, прокрутив пяток уже
обкатанных фраз, завершил бравурное повествование скромными словами:
- У меня всё!
Довольны были все. Мой одноклассник - добытой оценкой, учителя - гладко прошедшим экзаменом и интересной беседой, а мы дополнительным временем на подготовку ответов на свои вопросы.
- Молоток! - похвалил его Сергей.
- Я мог так целый час отвечать! - скромно пояснил Казарцев.
В хорошем настроении мы сдали остальные экзамены и получили школьный аттестат зрелости. Отвальсовал и прошелестел обязательный выпускной. Прошла традиционная встреча солнца, а кто-то встретил даже два солнца от излишнего усердия в шампанском.
- Оставим этих неудачников! - предложил нам Николай.
- А куда рванём? - поинтересовался я.
- Смотря по обстоятельствам…
Наша компания из четырёх друзей и сестёр Сапего по дороге к дому уже выпила дешёвое вино, которое удалось неимоверными ухищрениями запасти к выпускному, когда Ване пришла в головушку блестящая идея:
- Пацаны, а давайте на батиной «Волге» прокатимся?!
- Как это? - опешили мы.
- За ним служебная заезжает, - пояснил он, - а наша старая машина в гараже, ключи - под зеркалом.
- Зачёт! - воскликнули наши красавицы.
Все согласны, такой день заканчивался, а впечатлений не набрали. Лихо открыли гараж. С бутылками бодро забрались внутрь. Гараж был прямо перед подъездом дома, как раз между мусорником и старым тополем.
- А ты водить умеешь? - спросил я у Казарцева.
- А чего там уметь? - отмахнулся он.
Иван без прав, но с начальными навыками вождения, но после выпускного, решительно нажал на газ. «Волга» вылетела из гаража с жутким скрежетом, цепляя правый косяк узких ворот гаража.
- Стой! - нервно закричал Рябович.
Челюсти у нас до колен, в голове мелькали бешеные суммы материального урона. Ошалевший водитель крутанул руль влево, чтобы уйти от этого косяка, и машина рванула из гаража. Летела она ровно столько, чтобы долететь до старого тополя.
- Приличный удар… - не унимался невозмутимый Николай.
Наши челюсти с лязгом защелкнулись. Рука каждого потянулась к спасительной двери.
- Щща-а-сс! - прервал наши панические настроения Казарцев, с усилием переключая рычаг скоростей на задний ход.
Мы с грохотом врубились в мусорник, подминая металлические баки и в итоге авто заглох среди них. В леденящей тишине Тарасенко выдал:
- С-семь с-секунд ехали...
Зато машину из мусорника мы вытаскивали долго. Девчонки нам не помогали. Марина держала бутылки, а Ольга поддерживала хмельную сестру. Как она выразилась:
- Боюсь отпустить!.. Здесь бьются даже мусорные баки.
Иван держался молодцом во время нашего прощания, мы боялись, что возможно навсегда. Он пошёл каяться, а мы поплелись домой, впечатлений хватило с лихвой. Пётр Фёдорович отреагировал на происшествие удивительно спокойно.
- Значит, пойдёшь в военное училище! - уверенно сказал он.
- Я хотел в медицинский… - попробовал сопротивляться младший сын.
- Я сказал в училище! - повысил голос отец. - Будешь, как твой старший брат Михаил нашей Родине служить.
Старший Казанцев несколько раз обошёл вокруг побитой печальной машины, развороченного мусорника, побитого тополя и сказал:
- Хотел подарить тебе эту «Волгу» на выпускной. Дарю. Честным трудом зарабатывай, ремонтируй и владей... Ездун с аттестатом зрелости!
Завод
10 ноября 1982 года умер Леонид Ильич Брежнев. Он на протяжении восемнадцать лет возглавлял Советский Союз. С его именем связаны такие знаковые события, как «политика разрядки», Олимпиада, Договор по ПРО, но и застой в экономике. Вторжение в Чехословакию, ужесточение контроля над прессой, ссылка Сахарова и изгнание Солженицына, война в Афганистане. Брежнев не допустил мировой войны и гордился тем, что многие на Западе воспринимали его как «человека мира».
Он был похоронен у Кремлёвской стены 15 ноября 1982 года, немного не дожив до семидесяти шести лет и став к этому времени Героем Социалистического Труда, четырежды Героем Советского Союза, а также Маршалом Советского Союза, лауреатом Ленинской премии, обладателем ордена «Победа», восьми орденов Ленина и множества других наград.
Не сказать, что это событие сильно взволновали нас, хватало переживаний относительно своего будущего. Кто-то из нас провёл лето, поступая в институт, а Сергей Тарасенко после получения аттестата неожиданно заявил матери Софье Андреевне:
- В институт поступать не буду!
- Почему, сынок? - удивилась она, всю жизнь проработавшая участковым врачом.
- Весной пойду в армию…
София Андреевна встревожилась. Целую неделю она уговаривала строптивого сына одуматься. Приводила множество убедительных доводов неразумности такого решения, но Сергей стоял на своём.
- Хочу стать настоящим мужчиной, - постоянно твердил он, - а без армии это невозможно…
- У нас в роду все посвятили свою жизнь медицине! - привела мать последний довод.
- Значит, я буду первым военным…
Тарасенко настоял на своём, и чтобы не терять времени пошёл работать на местный завод. Так как он был несовершеннолетним, его первым делом направили в юридический отдел. Там сидела тётя, проработавшая лет десять в «органах», и чудом оказавшаяся в юристах.
- Чего надо? - грозно спросила она.
Серёжа объяснил ей ситуацию.
- Мне некогда, - заявила женщина, - сейчас зайдёт важный посетитель.
- А мне что делать?
- Посиди в уголке…
Минут через пять пришёл посетитель, сел к ней за стол и они начали разговаривать. Тётя что-то записывала в журнал и задавала разные уточняющие вопросы. Прошло минут двадцать, и посетитель собрался уходить. Он окончательно попрощался, дошёл до двери, а она резко подняла голову и громогласно обратилась к нему:
- И скажите Петру Иванычу, чтобы он мне прислал документы!
Посетитель явно стушевался, но ответил:
- Вы знаете, Пётр Иваныч умер.
Женщина думала о чём-то своём и настаивала:
- Так передайте ему, чтобы прислал-таки документы!
Посетитель откровенно удивился:
- Но он же умер!
Неумолимый юрист отрезала:
- Умер - это не отговорка!
Тарасенко едва дождался, пока она уделила ему внимание, а само дело заняло пять минут. Он ещё вдоволь побегал по кабинетам и наконец, оформился на работу.
- Будешь работать в электромеханическом цеху, - поставил его в известность кашляющий кадровик.
Сергею назначили опытного наставника. Им оказался мастер электрических дел самого высокого разряда по имени Кузьмич.
- Интересно, что почти все технари и мастера либо Кузьмичи, либо Тимофеевичи. - «Атос» знакомился с местом работы.
Как самому опытному и маститому электрику дали ему в ученики салагу семнадцати лет отроду.
- Только после школы, - хохотнул он, глядя на ученика, - сразу на завод!
- Мне только до армии перебиться… - пояснил ему Тарасенко.
- Ну и дурак!
Кузьмич отличался непростым характером и любил злые шутки. Ученик вскоре убедился в этом. На их заводе трудилось много глухонемых рабочих.
- Кстати сказать, - заметил наставник, - они довольно трудолюбивые...
После конца рабочей смены они вместе вышли через заводскую проходную. На тротуаре недалеко от автобусной остановки, загораживая весь проход, стояла группа глухонемых и что-то оживлённо обсуждала, естественно, руками. Проходя мимо них, Кузьмич зло бросил:
- Ну, разорались тут!.. Пройти невозможно.
Сергей относился к работе со всей юношеской серьёзностью, постоянно спрашивал у наставника:
- А как эта штука работает?.. А для чего эта фигня нужна?
Таких у Кузьмича было много, поэтому ему было лень объяснять. Задолбали его практиканты за время его долгой трудовой карьеры.
- Не видно разве, как человеку тяжело после вчерашнего? - бурчал он.
Поэтому задумчиво завёл Тарасенко в щитовую, показал на отключённый электрический щит.
- Пыль вытирай, - велел ученику Кузьмич, - а ко второму не подходи, высокое напряжение.
Сам завалился поспать на ящик с песком. «Арамис» был весёлый парень, взял диэлектрические боты, поставил перед шинами, где сильный ток течёт, натолкал туда газет и поджёг. Сам спрятался за дверью, и специально громыхнул железякой. Сонный наставник подскочил, и увидел сапоги, из которых дым идёт.
- Пацан полез под напряжение! - дико закричал Кузьмич.
Всю вторую половину рабочего дня он пытался поймать шутливого практиканта, но тот благоразумно прятался по углам. Решил от Сергея мягко отделаться, чтобы начальство поняло, что деду больше нельзя играть в заслуженные педагоги.
- Да и пацан отстанет... - смекнул ленивый Кузьмич.
Примерно через две недели после начала трудовой деятельности Тарасенко помогал, как мог чинить какую-то здоровенную байду.
- Дура в половину цеха размером, - размышлял он, не зная, чем заняться, - размеры жуткие...
От скуки ученик везде лез, вопросы глупые задавал, задолбал Кузьмича совсем. Подозвал его к станку, тыкнул чёрным пальцем в схему пыльную:
- Видишь, вся фаза нахрен улетучилась, потому станок и не работает.
- А что делать?
- Бери ведро и иди к мастеру цеха, - велел опытный наставник, - скажи, чтоб дал тебе полное ведро лучшей фазы.
Показал ведро в углу. То всё мятое, как после побоев, в масляных подтёках. Сергей, было, засомневался, но Кузьмич авторитетно добавил:
- Да и ведро возьми только из-под фазы…
Побрёл он к мастеру цеха, торопливо объяснил, что нужно, тот шутку понял и решил подыграть.
- Кончилась фаза, - небрежно сказал мастер. - Иди на склад к кладовщику - он выдаст.
Побрёл пацан дальше. Час его не было, Кузьмич уже и забыл про него. Как вдруг раздался звонок телефона в цеху по внутренней линии. Кузьмич без левой мысли трубку снял и поднёс к уху. А на другом конце провода вместо приветствия сразу понеслись маты:
- Вы там шо, совсем охренели?!
Это были самые безобидные слова. Кузьмич сначала не врубился, что собственно происходит, а потом понял в отрывках фраз между матами, что звонят из приёмной директора завода.
- Заберите отсюда «чмо» с ведром, - «вежливо» попросила секретарша.
- Какое чмо? - опешил Кузьмич.
- Которое пришло к главному энергетику за ведром фазы, а по дороге
успело попасть на глаза иностранной делегации, приехавшей на завод для
ознакомления с нашей героической промышленностью, и представившееся как молодой советский специалист.
- А я тут причём? - попробовал спрыгнуть с темы наставник.
- Иностранцы очень удивились, узнав, куда он с ведром идёт… - сказала рассерженная секретарша и отключилась.
Кузьмич понял, что даром ему эта шутка не пройдёт.
- Меня, электрика высшей категории отправляют в деревню! - пожаловался он сочувствующим собутыльникам.
- Зачем? - спросил кто-то.
- На перевоспитание, - смачно сплюнул Кузьмич. - Будем с пацаном работать два месяца в тамошнем филиале…
Через пару дней они поехали в деревню, расположенную недалеко от дома деда сестёр Сапего. Там располагалось небольшое предприятие, обеспечивающее их завод необходимой для упаковки изделий древесиной.
- Проще говоря, ящиками… - сказал ученику Кузьмич, поясняя, чем они будут заниматься на кратковременной каторге.
Они ехали на грузовой машине, под управлением водителя Петровича. Дорога пёрла всё в гору, вокруг леса, потом седловина и всё внизу, как на ладони. Сплошь частные дома колхозников.
- Вон наша цель! - скривился временный начальник.
Трасса, прямая, как стрела пересекала село, а рядом с трассой торчал поселковый совет, перед ним виднелась белая фигура с характерно протянутой рукой - обязательный памятник Ленину.
- Я был здесь раньше пару раз, но памятник не видел… - не вдаваясь в подробности, сказал Кузьмич.
- За провинности? - спросил наивный Тарасенко.
- За шутки…
Проели мимо. Всё как положено: клумба, крашеная доска Почёта, устаревшая наглядная агитация.
- Стоп! - неожиданно закричал Петрович. - Где Ленин-то?
Проехали и оглянулись назад. Памятник опять оказался на месте. Белый, лысый Ленин, в брюках, самый бесчеловечный человек.
- Как же так?! - опешил «Арамис».
- Вот уроды! - ахнул догадливый Кузьмич. - Они не смогли поставить полноценный памятник, а выпилили фигуру из фанеры в натуральную величину…
- Виден сбоку и покрашен белой масляной краской, - добавил водитель.
На троих с шофёром Петровичем им выделили крохотную двухкомнатную квартирку. По случаю благополучного прибытия была устроена вечерняя бытовая пьянка.
- Хорошо вам городским! - завистливо произнёс их куратор со стороны местных. - Водка в магазинах продаётся, а у нас только самогон…
- Тоже неплохо! - усмехнулся Кузьмич. - Главное, чтобы горел.
Вечером они выпивали с местными на берегу реки, на другом расположилось сельское кладбище. Разговор зашёл о соседнем колхозе:
- Поля там неухоженные, грибов в лесу нет, а вот рыба с того берега ловится лучше.
Выпивший абориген убеждённо заверил:
- Там на кладбище хорошо червей копать!.. И что характерно, самые жирные и здоровые черви на могиле у председателя! Не то, что у доярки
какой-нибудь! Это ж скоко он наворовал?!
- Простые люди в деревне... - засмеялся Петрович. - Верят в сказки!
На следующий день они вышли на работу, им предстояло валить вековые сосны и, очистив стволы от сучьев, пилить на трёхметровые отрезки.
- Я буду отвозить их на станцию, - заметил водитель, - а оттуда они вагонами приедут на наш завод.
Дальше потекли серые трудовые будни. Целый день они проводили на лесоповале, а вечером пили забористый самогон. Чтобы разнообразить пьянки они иногда ходили в гости к мужикам, работавшим с ними.
- Люди они неплохие, - сказал Кузьмич, - но печень уже болит…
Через месяц Петрович решил съездить домой, как он выразился, попить пивка. Для этого устроил показательный скандал с начальством филиала, картинно порвав путевые листы с истошным криком:
- У нас не крепостное право!
Петрович отбыл на «ГАЗ-51», искать управы на произвол. Они остались счастливыми хозяевами двухкомнатного дома с баллонным газом, без удобств, но вдали от начальства. Через пару дней к ним заявился дедок - метр с кепкой.
- Квартирка эта мне твёрдо обещана, - вежливо выразился он, - после того, как городские кадры убудут.
Дедок был хил, щупл, в меру пьян и беспрерывно сыпал народным фольклором с военно-уголовным уклоном, типа:
- Мы знаем, кому руку подать, а в кого - из нагана стрелять.
Каждую фразу завершал словами:
- Вы меня не бойтесь.
Дедок мозолил им глаза битый час, и Сергей с трудом удержал Кузьмича от устрашающих действий словом и делом. Через пару дней возвратился попивший пивка Петрович. В сводке сообщённых ему новостей, со смехом упоминался дедок. Его реакция удивила товарищей:
- А, его здесь все знают. Не, он шас тихий, без нужды не тронет. Потому на поселение его и выпустили.
- А сидел за что!?
- Отсидел десять лет. Убил тёщу и жену. Говорят, за дело. Топором.
- Есть дедушки в русских селеньях... - присвистнул Тарасенко.
На следующий день дедок снова пришёл, на этот раз с гостинцами. Петрович человек аварийный, но весёлый, наливал по кружкам водочку и локтем случайно столкнул полную на землю. Никто и вякнуть не успел, а дедок беззлобно так, тихонько заметил:
- На «особой» зоне за такое ты бы уже под лавкой хрипел…
Вместе с Петровичем к ним прибыло подкрепление, очередная партия провинившихся заводчан. Старшим над всеми поставили Кузьмича. Среди них выделялся ростом и ленью парень по имени Лёха. Он целыми днями спал на специально сооружённом помосте, вдалеке от вырубки и на справедливые упрёки Кузьмича отвечал отборными матами.
- В гробу я видел ваш лесоповал! - нагло орал он.
Новоназначенный бригадир молчал до поры. Как-то раз члены бригады отметили долгое отсутствие Лёхи. Кузьмич уклончиво объяснил:
- Это оздоровительно-терапевтические процедуры, настоятельно необходимыми для некоторых особей, не сумевших адекватно оценить свои возможности переходного возраста ответственным реалиям взрослой жизни.
Через час из распадка до них дошло слабое эхо отчаяния и злости медведя, попавшего в капкан.
- Пора, - сказал Кузьмич и, наказав не прерывать ударную вырубку
подлеска, исчез в чаще.
Полчаса спустя он появился с Лёхой, имевшим следы воспитательной работы на лице. То есть нос распух, а глаз заплыл.
- Справедливый, но зверь, - подумали новички про бригадира, продолжая рубить и таскать, не задавая лишних вопросов.
На перекуре Сергей осторожно поинтересовался у Лёхи, как тот смог его одолеть. Вопроса тот поначалу даже не понял, а потом угрожающе сказал:
- За такие предположения я сам организую на физиономии
интересующихся такой же натюрморт...
Тарасенко спросил об этом Кузьмича.
- А у него это просто следы атак лесных гадских летающих и ползающих паразитов, - непонятно ответил он.
- Как это?
- Короче, слепни покусали…
Отныне Лёха явно находился под влиянием бригадира, но никто не понимал почему. Всё стало ясно на следующий день при осмотре бывшего почётного лежбища лентяя.
- Всё произошло, когда «передовик» наслаждался нежным сном без сновидений, - догадался Сергей.
Сладко пуская слюну из открытого рта, он был надёжно приколочен к помосту. Гвоздями через одежду. Это шумная операция, совершенная прилюдно и беззастенчиво, прошла совершенно незаметной для Лёхи.
- А мать-природа довершила урок. - Кузьмич мстительно усмехнулся. - Зачем же руки марать?
- Очень действенный, надо сказать урок... - согласился ученик.
Все «штрафники» бодро втянулись в работу, начали выполнять дневную норму вырубки. Потом зарядили грустные дожди, а вместо слепней появились тучи прожорливых комаров.
- Они гоняют нас лучше бригадиров, - подумал искусанный Тарасенко.
Он вернулся домой совершенно другим человеком, окреп и возмужал. Электрическое дело за оставшееся до призыва время выучил основательно. Сделал из него классного специалиста Кузьмич, просто совесть его замучила, да и Сергей за время вынужденной командировки ему понравился.
Студенты
2 декабря 1982 года в Университете Юты впервые пациенту было пересажено постоянное искусственное сердце. Пенсионер Барни Кларк прожил с этим устройством более ста дней. Высшие учебные заведения в СССР не могли конкурировать с западными. Хотя некоторые университеты, особенно, технические, пользовалось признанием и уважением во всём мире.
В семидесятые года двадцатого века в нашей стране сложилось чёткое представление о «престижных» и «не престижных» высших учебных заведениях. Престижными считались МГИМО, МГУ, Институт иностранных языков и ряд технических вузов. Огромным был конкурс в творческие вузы. Именно в это время активно заработало «телефонное право» и система взяток за зачисление абитуриентов в студенты. Случайно попасть в престижный ВУЗ было практически нереально.
После окончания средней школы я знал об этой порочной системе, но всё же решил поступать в университет областного центра, на матфак.
- Кому нужен этот «не престижный» факультет? - наивно думал я.
Со мной увязался мой школьный товарищ Коля Рябович, но так как особых математических способностей у него не было, он решил поступать на инженера-технолога.
- В общаге всё равно вместе жить будем! - весело сообщил он.
Я был не против. Всё же университет располагался довольно далеко от нашего городка, и иметь рядом кого-то из знакомых мне не помешало бы.
- Ты только вступительные экзамены сдай хорошо! - посоветовал я ему.
- Ерунда делов! - самонадеянно отмахнулся он.
Мы с ним записались на подготовительные курсы, но «Атос» посетил всего пару лекций.
- Скукотища! - объяснил он. - А в общаге такие классные девчонки…
Когда подошла пора экзаменов, выяснилось, что знаний ему явно не хватало. Получилось так, что на последнем экзамене по математике он должен был получить только пять баллов.
- Иначе у меня не будет проходного балла! - ныл он, словно я был виноват в его проблемах.
- Заниматься нужно было лучше…
- Поздно уже, - не унимался Рябович, - помоги мне, пожалуйста!
- Как?
- Ты же в математике здорово рубишь, свой экзамен легко сдал на «отлично».
- Ну и что?
- У меня есть план… - таинственно прошептал он.
У меня проблем с математикой никогда не было, поэтому нами была разработана следующая тактическая операция. В день экзамена я должен был пройти с ним, смешаться с толпой возбуждённых абитуриентов. Пройти в мужской туалет на втором этаже и дожидаться его в крайней кабинке.
- Я в аудитории получаю задание, - вдохновенно вещал Коля, - записываю его на руке и прошусь выйти в туалет.
- Зачем?
- Ты мне в кабинке прямо на руке всё решаешь, я возвращаюсь обратно и переписываю всё на чистовик.
Я согласился, не терять же друга. Настал день решающего экзамена. Нервную толпу абитуриентов загнали в обширный холл центрального корпуса университета, словно стадо коров в загон.
- Теснотища - яблоку негде упасть... - желчно пожаловался я.
- Это нам только на руку! - бодро заметил он.
Все ждали, когда начнут пускать по спискам в аудитории, сильно нервничали. Мой друг заметил в толпе девушку, знакомую по подготовительным курсам. Мы бодро протиснулись к ней, но разговор никак не клеился. Рябович решил оживить беседу, а заодно и похвастаться другом перед девушкой:
- Познакомься, это человек-компьютер, считает в уме синусы-косинусы, решает с ходу математические задачи любой сложности, вечерами развлекается тем, что находит ошибки в расчётах Альберта Эйнштейна…
- Неужели?! - заинтересовалась она.
Толпа абитуриентов вокруг тоже притихла и стала заинтересованно посматривать в нашу сторону. Половина из них уже считала, что они провалили сложную математику, а тут человек решающий любую задачу.
- Тише ты! - зашипел я на него. - Люди вокруг смотрят…
- Нам нечего стыдиться!
Заинтересованные взгляды не останавливали «Атоса», и он в порыве хвастовства громко и чётко изложил наш гениальный план. Мои попытки одёрнуть его успеха не имели, но тут появились преподаватели, всех развели по нужным аудиториям, а я пробрался к заветному стульчаку и стал ждать.
- Никогда в жизни не соглашусь на его авантюры! - накручивал я себя.
Ждать пришлось недолго. Ко мне в кабинет робко постучали и извиняющимся голосом сказали:
- Попалась очень сложная задача, не могли бы Вы хотя бы подсказать пути решения…
В виде исключения я помог незнакомому парню, но через какое-то
время подвалил ещё один. Моя школьная привычка помогать всем, кому можешь, сыграла неприятную злую шутку. Достаточно сказать, что, когда мой друг подошёл к туалету, туда уже стояла приличная очередь.
- Я без очереди! - заявил он абитуриентам.
- А по шее получить не хочешь? - грозно спросил один крупный парень.
- Он записался ко мне раньше… - объяснил я пикантную ситуацию.
Настоящий шок я испытал, когда в мужской туалет пошли девушки, а на робкие возражения, связанные с определённой ориентацией временного кабинета, мне дружно ответили:
- Нам тоже нужно!
На этом дебаты закончились, и продолжилась напряжённая работа. В очереди теперь стояли вместе парни и девушки. Неожиданно в туалет зашёл кто-то из преподавателей.
- Ваше заведение напротив! - опешил он при виде представительниц прекрасного пола.
- Там всё занято! - ответила одна девица.
- К тому же трубу прорвало… - неожиданно вспомнила другая.
- И маньяк орудует, - закончила третья.
Пунцовый преподаватель выскочил из туалета, как джин из бутылки. Спас меня от неминуемой смерти от переутомления довольный Николай. Он успешно переписал все решённые мною задания и сдал исписанный экзаменационный лист.
- Обеденный перерыв! - закричал он и потащил меня на улицу.
От напряжения и специфического запаха кружилась голова, но как потом рассказывали поступившие, результаты экзамена были для
преподавателей ошеломляющими.
- В общаге будет веселуха! - сказал Коля, когда мы нашли свои фамилии в списках, поступивших на первый курс.
Мы едва вселились туда, как нас направили на традиционный сбор картошки. В тяжело дышащем автобусе мы с ним сели рядом. «Атос» внимательно осмотрел наших попутчиков и неожиданно спросил:
- Слышал, что случилось с сёстрами Сапего?
- Нет.
- Они же поступали в первый московский медицинский институт… - монотонно бубнил Рябович.
- Не тяни! - не выдержал я.
- Марина поступила, а Ольга нет. После этого между ними пробежала чёрная кошка…
Я уставился в пыльное окно и минут через пять, слегка переварив эту новость, спросил:
- А где сейчас Ольга?
- Поступила в наш педагогический институт.
- Значит, она будет учиться недалеко от меня! - подумал я.
Он завёл оживлённый разговор с хорошенькой девушкой, сидящей впереди нас. За разговорами мы незаметно добрались до места, где должны были помогать в уборке скудного урожая.
- Я картошку видела только в жареном и вареном виде! - надула капризные губки симпатичная соседка.
Ребята нашего курса в основном попали на картошку в первый раз, почти все были городские. Поселили нас в бараке с трёхъярусными нарами.
- Красота! - сразу определил Рябович. - Видел, какие девчонки рядом с нами живут?
- А они откуда? - поинтересовался я.
- Филфак, - пояснил знающий товарищ, - у них с парнями напряг, вот мы и будем вместе с ними вкалывать.
В первый день мы, исполненные сельскохозяйственной романтики, заснули не сразу. Коля легко сагитировал всех желающих отметить начало новой студенческой жизни.
- Я тут захватил с собой бутылочку! - признался он тайком.
У ребят нашлось спиртное и закуска. После обильных возлияний стали рассказывать бородатые анекдоты, потом перешли на страшные истории.
- Каждый вечер я возвращался домой из вечерней школы через кладбище, - внезапно сказал едва знакомый мне парнишка, - и каждый вечер встречал какую-то благообразную старушку. Ну, со временем стали здороваться. А как-то она спрашивает у меня: «Молодой человек, а вы не боитесь так поздно через кладбище ходить?». А я возьми, да и ляпни: «Пока жив был - боялся!» Старуху как ветром сдуло, и больше я её не видел. До сих пор совесть мучает - вдруг её инфаркт тогда хватил?
Все присутствующие в комнате нервно рассмеялись. Потом рассказали ещё несколько страшилок. Последней, и самой страшной, историей был рассказ о смерти Гоголя.
- Его похоронили в летаргическом сне, - поведал какой-то щуплый паренёк, - но Николай Васильевич нашёл силы перевернуться в гробу и умер в страшных мучениях, в бесполезной борьбе с дубовой гробовой доской и двумя метрами сырой, тяжёлой, всё помнящей и всё прощающей земли.
- Ерунда всё это! - отрезал «Атос». - Давайте спать…
В шесть часов утра, задолго до подъёма, весь барак проснулся от
страшного сдавленного крика. Казалось, что кричал не человек.
- Так может кричать лишь тот, кто понял, что его уже нет в живых… - со страхом подумал я.
Весь барак мгновенно вскочил на ноги. Проведённый «разбор полёта» показал следующее. Рябович, как наиболее активный участник вчерашнего торжества умудрился упасть с третьего яруса нар и, не проснувшись, закатиться под нижнюю полку. Его еле вытащили из-под койки, скрюченного и частично поседевшего. После чего он рассказал свою страшную историю:
- Утром просыпаюсь я от сушняка и удушья, и обнаруживая себя лежащим на животе, на дощатом полу. Перевернувшись, и ещё ничего не понимаю, вдруг вижу в сорока сантиметрах над собой сплошные и гладко струганные дубовые доски... Я вспомнил про Гоголя и решил, что вы меня в шутку похоронили!
- Вот чем чреваты излишнее потребление алкоголя и пафосные ночные страшилки… - назидательно сказал я.
Перенесённые потрясения так сказались на Коле, что днём он наотрез отказался работать на уборке картофеля. С нами работал филфак, а этот факультет преимущественно женский. Бригады формировали таким образом: десять девиц и один парень, корзины там оттаскивать, мешки.
- Не могу я сегодня носить тяжёлое! - оправдывался он. - Ноги не держат…
Рябович просто упал возле поля на пустые мешки и мирно спал, а девицы из группы, его жалеючи, корзины сами таскали и не будили страдальца. Но тут стала возмущаться одна тётка из совхозных работниц.
- Ты, - стала кричать она, - тут развалился, а девушки корячатся…
- Можно тише! - скривился «Атос».
- Чего ты тут лежишь, как Ленин в мавзолее...
Он попытался объяснить своё неприятное положение, но та не слушала.
- Как тебе не стыдно! - орала она.
- Ну, понесла, - скривился Коля. - Да пошла бы ты лесом!
Тут уж тётка вовсе побагровела, аж слюной брызгать стала:
- Такой-сякой, комсомолец, поди!.. студент грёбанный! А вот я всё
вашему начальству, комиссару вашему-то расскажу! Как твоя фамилия!?
Рябович спокойно ответил:
- Пенис моя фамилия, иди, рассказывай!
Женщина оказалась простая и сразу же отправилась в штаб ССО. Там она нашла комиссара:
- Сидишь тут, бумажки пишешь!.. А вот Пенис-то у тебя не работает!
- Почему это у меня пенис не работает? - удивился он.
- Девушки там корячатся, а Пенис твой валяется, и хоть бы что ему!
- А откуда вы знаете?
- Да я вижу, своими глазами вижу! Да за такое из комсомола исключать надо!.. Я в ваш деканат напишу!
- Нет уж, со своим пенисом я уж как-нибудь сам разберусь…
- Разберитесь, разберитесь! - горячилась тётка. - На собрании разберите, или там, в стенгазете нарисуйте! А то я ему голову оторву.
Комиссар сообразил, что дело нечисто и резво прибежал к нам на поле, но Колю никто не выдал. Правда эта история аукнулась ему через некоторое время, когда мы вернулись на учёбу и самым необычным образом.
- Нет наказания без вины! - понял я, когда его детородный орган попал в беду.
Несколько человек, парней и девушек, возвращались с какой-то пьяной вечеринки. Был декабрь, вечер, скорее даже ночь, мороз под тридцать градусов. Вся компания была в разной степени подпития...
- Я вас догоню! - он отстал, намекая, что хочет справить малую нужду.
Рябович свернул в попутную подворотню, а мы остановились неподалёку. Через некоторое время я заметил, что его нет дольше, чем положено щедрой природой.
- Не выходил, хотя пора бы... - забеспокоились даже девушки.
Парни пошли его искать и увидел, что он стоял в тёмной подворотне. Не шевелился, будто примёрз. Подошли ближе, и оказалось, что Николай действительно попал впросак.
- Что случилось? - вскрикнул я, видя необычную картину слияния его с водосточной трубой.
- Справляя малую нужду, - ответил он, - примёрз членом к железу.
Сквозь пробивающийся смех народ попытался во хмелю сообразить, как парню помочь.
- Резко дёрнуть нельзя, точно оторвётся… - мудро заметил товарищ.
- Подышать - не поймут, - засмеялся другой.
Мы решили полить его тёплой водичкой и постучали в дверь маленького частного домика расположенного, напротив. На стук в первом часу ночи вылезла бабуля божий одуванчик.
- Нам бы тёплой воды в ковшике… - слёзно попросил я.
- А у меня на счастье чайник на плите! - она вынесла водички.
Её мы и плеснули на синее достоинство.
- Вашу мать! - заорал ошпаренный «Атос».
Таких витиеватых оборотов я не слышал никогда. Народ сразу протрезвел, и только тут мы поняли, в чём дело.
- В ковшике налит крутой кипяток... - я коснулся воды указательным пальцем.
- Зря я тогда назвался Пенисом, - буквально плакал Рябович, - вот теперь и лишился своего…
Но всё обошлось благополучно, хотя врач в травмпункте долго ничего не мог понять. Виновник истории выжил, но больше не шутил на такие щекотливые темы.
продолжение http://www.proza.ru/2014/06/25/19