Замкнутая душа.
Сколько я на него ни смотрела, пытаясь понять и увидеть в нём что-то подобие человеческих чувств, сколько я не пыталась достучаться до его разума, сознания – бесполезно. Непробиваемая броня равнодушной маски то ли скрывала, а может и была его личиной.
А ведь красивый мужчина и глаза вроде не пустые, да, что там - они сверкали таким неистовством, но только сверкали. Они были сами по себе и как-будто вовсе ему и не принадлежали. С одной стороны это завораживало, а с другой пугало несоответствием.
Бывают такие типажи увидишь и сразу понимаешь; убийца, мерзавец, сволочь. Но довольно часто это ошибочное представление - иногда это милейшие люди не обидевшие даже мухи. А этот красавец в иные моменты внушал ужас своей непробиваемостью, равнодушием в этом было нечеловеческое, потустороннее.
И я была не одинока в своем мнении, даже коллеги мужчины его больше побаивались, чем женская часть нашего отдела. Этому, конечно же, было объяснение, мы женщины видели в нём красивого мужчину, и это немного завуалировало то, что так пугало и настораживало мужчин.
Да вдобавок, при своей сухощавости, он те не менее был очень сильным и как никак, а мастер спорта по-боевому самбо.
В прошлом году была снежная зима с оттепелями и как правило, с ледяными корками. Прямо на его глазах поскользнулась и упала Нинель Викторовна, наш главный бухгалтер. Я ошеломлённая, как и все остальные сотрудники смотрели ему в след, он прошёл мимо неё и ни сделал попытки помочь ей, хотя был от неё всего в метре.
На замечание руководителя отдела он ответил так нехотя, спокойно, без эмоций.
-Виталий Поликарпыч, скажите, если я пришёл бы на работу в одной рубашке вот в эту зимнюю пору. Наверное, я бы простыл и думаю, никто бы не сожалел по поводу моей болезни и вы наверняка всё бы меня и осудили.
-Почему же наша Нинель Викторовна одела на себя понтовые сапожки на шпильке и гладкой подошве, она, что, не знала прогноза погоды. Она сама себя наказала, и я своим отношением к ней показал, наказание падением адекватно её уму.
-И ваше осуждение, меня нисколько не трогает. Человек, взрослый человек, должен быть ответственным перед самим собой и перед другими. Нагнись я, поднимая её, мог упасть с непредсказуемыми последствиями, а мне это надо.
Он сел за свой рабочий стол и как ни в чём не бывало, занялся своей работой. Обалдеть - мы все сидели, онемев, потрясённые его наглым, безудержным цинизмом и эгоизмом.
После этого случая с ним почти никто не разговаривал только по работе, а с него, как с гуся вода.
Как специалист ему не было равных, и работал он, дай бог так каждому. Но бездушная машина, это машина.
Наш отдел по итогам года показал прекрасные результаты, и руководство корпорации пригласило весь наш отдел на неделю на летние каникулы за город в снятый коттедж. Мы все ждали июня, предвкушая неожиданные оплачиваемые каникулы, да и погода стояла прекрасная.
Мои ожидания воплотились с лихвой. Прекрасная тёплая погода, отличный коттедж у каждого свой отдельный номер. Я такого не ожидала, мне очень понравилось не хуже чем за границей. Каждые новые дни насыщенные всевозможными мероприятиями, были необременительны, - как это бывает - своей глупостью. Наоборот мы все ждали следующего дня с восторгом и любопытством.
Между озером, с отличным искусственным песчаным пляжем и коттеджем, стоял большой шатер, который вмещал нас всех тридцать человек, мы в нём обедали, и часто проводили вечера за дружеским ужином.
При приезде в коттедж я была удивлена, в каком виде появился Ираклий, так звали нашего сотрудника, о котором я вам поведала.
Даже имя у него было странное, ни какого отношения не имея к грузинам у него было грузинское имя. Ираклий Сергеевич Потёмкин.
Ираклий, всегда приходящий на работу в идеально сидящих на нём стильных костюмах - и ему во вкусе не откажешь, в этот раз появился в светло-голубых джинсах, ослепительно белой рубашке и в тонком светло-кремовом пуловере, мягкие бежевые мокасины. Светло-соломенные волосы обрамляли его чуть худощавое лицо. Он так этим видом всех удивил, это было неожиданно и надо отдать должное, его появление было очень эффектным.
Удивительно, но о нём ничего практически неизвестно. Жены нет, родителей нет. Свалился с Марса, да и только.
Окончил Питерский университет с золотой медалью вот, пожалуй, всё, что о нём известно.
Первый день был сумбурный - пока то да сё - наступил вечер. Перед ужином я прилегла. Встрепенулась от странных слов прозвучавшие в моей голове.
***
-Ираклий, сын мой, тебя замуровывают живьём, да?
-Да мама.
-Горе мне сын мой, горе.
***
Боже ты мой, я заснула, и мне приснился такой странный сон. Даже не сон, я только слышала и больше чем уверена - это было что-то древнее. Строили крепость и принесли в жертву молодого воина, замуровывая в стену крепости, для того чтобы крепость была неприступна. Об этом не было сказано ни слова, но я знала, чёрт побери, я то это знала.
Я дрожала от ужаса, понимая, это всё же был сон, но голоса - Господи, сколько муки и горя в голосе плачущей матери.
Душ помог мне прийти в себя. Ужинали за общим столом. Огромный зал был выполнен в рыцарском духе, простые дубовые лавки и такие же столы мощные, огромные, массивные.
Но было очень уютно и это не вязалось с аскетизмом и развешанным бутафорским, хоть и мастерски сделанным средневековым оружием. Было весело и радостно, я и забыла про свой такой странный сон.
Увидела Ираклия, он сидел на противоположной стороне стола, но далеко сбоку. Ужин был праздничным с выпивкой, удивила кухня очень качественная домашняя, я именно так бы её охарактеризовала.
Руководство нашей фирмы сидело вместе с нами. И удивительно, не было никакого напряга от их присутствия. Это меня приятно удивило.
Был хороший тамада и ведущий этого вечера. Заиграла музыка, начались танцы. Я была нарасхват, и мне это льстило. Боковым зрением видела, Ираклия приглашали танцевать, но он отказывался и довольно бесцеремонно. Всё же он большая сволочь, но себя то не обманешь, нравился мне этот мерзавец.
Вновь сели за стол уже разгоряченные танцами, и танцы сняли последние преграды уставных отношений. Тамада-затейник предложил, - да так ладно - желающим выступить на импровизированной сцене.
Читали стихи, рассказывали анекдоты, кто-то показывал фокусы.
Неожиданно на сцену вышел Ираклий. Белые брюки с ослепительно белой рубашкой и таким же пуловером, неизменные мокасины бежевого цвета. И эти огромные изумруды его глаз в обрамлении мохнатых чёрных ресниц. Впервые видела столь необычные глаза.
Наши все раскрыли рты от удивления, и я им не уступала. Вот это событие.
Он подошёл к стойке с микрофоном, не беря его в руки замер перед ним. Никто ничего не понимал – он молчал, но тихо по нарастающей все услышали рокочущее жужжание, наверное, это более точное определение звука.
Ираклий приподнял ладонь, прижимая её у яремной вены, раскрыв рот и все мы потрясённые поняли, звук издаёт он. Звук будоражил, напрягал своим непонятным мистицизмом. Я знала о горловом пении бурят и тувинцев, по-моему, такой способ горлового пения называется - хаоомей.
Наступила гробовая тишина, его голос завораживал, я не понимала, как один человек может издавать столь разные звуки одновременно. Какая древность упала на нас удушливым покрывалом. Голос вибрировал, поднимаясь всё выше и выше, я не могла пошевелиться, меня просто сковало.
Сколько горечи и печали, сколько злости и ненависти, как это можно передать без слов горловым пением.
Этот красивый тридцатисемилетний мужчина пугал до дрожжи в коленях.
Оторвавшись от него, смотрела на взволнованные лица сидящих, их всех задело это необычное исполнение. Это ведь не тувинец или бурят, такой же как и мы, выросший в Европейской культуре.
***
-Сын мой, докуда тебя замуровали, мой мальчик?
-До живота мама, мне так страшно, мамочка.
***
Господи, я не сплю, а в моей голове этот плач убитой горем матери и жуткий леденящий страх молодого воина ещё мальчишки. Да, что это со мной, я брежу наяву.
Нет-нет, я же вижу и слышу. Оглушенная, как и все замерла от наступившей тишины и диссонансом фантасмагоричном действу горлового пения, неожиданно раздалась трель жаворонка. Это было так выразительно, так правдоподобно, все задрали головы к потолку. У меня по щекам потекли слёзы.
Ираклий не обращая ни на кого внимания, направился к выходу.
Вот это да. Все смотрели недоумённо друг на друга потрясённые до глубины души выступлением Ираклия. Его уход, как сигнал, восприняли присутствующие и странно так, молча направились в свои комнаты.
Я, раздевшись в одном белье, лежала на расстеленной кровати и переживала две вещи; странный сон во сне и на яву и ошеломительное пение Ираклия.
Хаоомей не для каждого, это редкое искусство и ему учатся годы и годы. Откуда такое невероятное умение у Ираклия и при этом, это не подражание народам Севера, Сибири.
Я не такой уж знаток горлового пения, но и не профан и понимала, исполнение Ираклия не вписывается не в какие каноны горлового пения.
Да, исполнение хаоомея необычно для слуха и оно поражает воображение, но то, что сделал Ираклий, выходит за пределы понимания. Волшебство - нет, это не то слово оно слишком мягкое - чародейство да пожалуй, так.
Чары, околдовывающие чары были в его пении, не было ни одного человека, которого не тронула бы эта песня. А это была песня отчаяния, невыносимого одиночества – замкнутой души, которая не может вырваться наружу обычным путём.
Есть один выход - это звук, пение без слов, на противопоставлении низкого вибрирующего звука постоянно меняющегося, усилением или ослаблением и разные обертоны высоких звуков, накладывающиеся на основной низкий вибрирующий звук.
Да, это загадка, Ираклий всех поразил, и было чем.
Но мне не давала покоя ситуация со сном и бредом на яву. Нет, я не бредила, это было так отчётливо у меня в голове, и при этом я слышала Ираклия, и видела присутствующих.
Господи, что это со мной?
На следующий день только и было разговоров о выступлении Ираклия. Меня удивило несоответствие, группы шептались об Ираклии, а он был среди нас и никто, совершенно никто не сделал попытки обратиться к нему за разъяснением или поблагодарить за это выступление.
Ираклий же был как всегда, безразличен, равнодушен ни на кого не обращая внимания. И всё же я увидела изменения.
Я разговаривала с девчонками о моде, тряпках, меня что-то толкнуло, резко повернувшись, встретилась взглядом с Ираклием, и его взгляд меня поразил.
И хотя он тут же отвернулся, меня пробрало холодом оттого, что я увидела. Ненависть, печаль и боль - боже мой, я не ошиблась. Я ещё никогда не видела столь овеществлённые чувства. Меня так задело, я запнулась и повернувшись, не понимая саму себя, пошла к себе в номер.
Я шла, понимая, произошло непоправимое, и это обречённость навалилась на меня последним изменением его взгляда - в его глазах была насмешка и торжество.
Опустошение и горечь вот что почувствовала я.
***
-Сын мой, докуда тебя замуровали?
-До головы мама, мне жить осталось немного.
Мать горько рыдала по своему сыну, отдав его заживо замуровать в стенах строящейся крепости. Её так и назовут - крепость Ираклия.
Меня всего знобило, и ледяной холод камня проникал в меня, строители поднесли новые камни, обкладывая ими мою голову. Я услышал последний крик мамы.
-Беги мой сыночек, мой Ираклий, беги.
И в тот же миг я оказался в другом теле. Я всё сразу понял, я вселился в новое тело. Мать даровала мне новую жизнь, заключив сделку с дьяволом , отдавая себя ему.
Но дьявол был бы не дьяволом, не соверши обмана. Я жил и чтобы жить, отбирал души людей, которые мне нравились.
***
С ужасом я понимала, Ираклий вытаскивал мою душу из моего тела, замыкая её в себе. Я кричала от ужаса, но это кричало моё сознание, тело моё меня уже не слушалось.
-Господи, помоги мне, помоги...
***
Мне было так больно и горько, я вновь изъял душу, душу Маргариты. Как мне нравилась, эта прекрасная женщина, я всё делал, чтобы меня ненавидели и презирали. Но с каждой изъятой душой, моё влияние на людей усиливалось, и они становились рабами своих чувств ко мне.
Смотрел на красавицу Маргариту, которая застыла на кровати с бессмысленными глазами. Мне было так больно и горько от содеянного. Душа Маргариты во мне бунтовала, но это временно. Она станет частью меня и будет также бессмертна, как и я.
Мать дала мне бессмертие, но обрекла на гибель, мне близких людей, совершив непоправимую ошибку заключив сделку с Дьяволом.
*****************
Ко мне обратились две сотрудницы нашей фирмы, я являюсь главой отдела безопасности. Руководство их направило ко мне. Произошло странное событие. На нашей базе отдыхал премированный отдел, за отличные показатели в работе. На третий день была обнаружена одна из наших сотрудниц Маргарита Клемешева.
Что с ней произошло невозможно понять. Я видел эту очень красивую женщину, она мне запомнилась элегантным исполнением танцев.
Сотрудницы, которые пришли ко мне поведали, Маргарита, накануне разговаривая с ними, неожиданно повернулась, посмотрела на нравящегося ей сослуживца - ни для кого это не было секретом – оборвав речь, развернулась и пошла к себе. На завтрак она не явилась и эти две её подруги пришли к ней в номер.
И вот тут самое странное, она была живая, сидела на краю кровати и судя по одежде так и не переоделась с прошлого вечера. На обращение к ней не реагировала. Приехавшие врачи разводили руками, ничего не понимая.
Она была абсолютно здоровая, но при этом ни на что не реагировала. Это было что-то подобия комы, но с открытыми глазами. Она не шевелилась, но тело не было скованным, живой манекен.
Меня только до жути поразили её глаза, в них застыл ужас, смертельный ужас.
Родители поместили её в психиатрическую клинику, но, насколько я знаю, положительных изменений не произошло.
Меня всё время мучило выражение её глаз. Такого ужаса в глазах мне не приходилось видеть.
Да, тот сотрудник, на которого она посмотрела, уволился. Но этому никто не придал значения, в прочем он к этой истории не имел никакого отношения.
16 мая 2011