-Гер офицер!- Анастасия Степановна упала в ноги немецкому офицеру, не переставая лить слезы и просить о помощи.
–Гер офицер!....что вы сделали с моим сыном? Что? И где –е -е он?
Мать истошно кричала, голо ее был слышен далеко по станице. Родители старались поднять дочь Анастасию с колен и толково объяснить немецкому офицеру. Она только что узнала от Ульяшина, что Борька остался там, где убивали евреев и что он, Вовка, от страха ускакал на лошади, а Борька не захотел с ним ехать…
Старший офицер не мог понять, в чем суть дела и отчего у казачки такая истерика. Высокий ефрейтор,стоявший рядом, поняв, о ком идет речь, поднял женшину: «Шиф,шиф, малчик, не волновайс».
Он отвел молодую маму в сторону и стал, где пальцами, где исковерканными русскими словами объяснять ,что ее мальчика никто не тронул и, чтобы она шла домой, он там уже должен быть.
Анастасия Степановна бежала домой с такой прытью, как не бегают лани.
Родители, что были с нею в управе,далеко отстали.
-Где ж тебя нелегкая носила?- мать опять запричитала, увидев сына дома живым и невредимым.
Ты в гроб меня загонишь. Никуда не ходи. Немцы -это наши враги, отец с ними воюет, и ты лезешь под пулю.
Помнишь тот вагон в Киеве? Вот как они убивают русских, а евреев и подавно.
С сегодняшнего дня ни шагу из дома, понял?
Она упала на грудь сына ,чтобы выплакать последние слезы.
Борису стало жалко мать, а с нею ревущую сестренку Милю и маленькую Женю, проснувшуюся от крика.
Он тоже уронил несколько капель, но , взяв себя в руки, дал матери клятву в том, что больше не станет причинять ей тревог...
В конце января станицу Светлую освободили советские солдаты. Ту школу, в которой учился Борис, немцы, отступая, взорвали, как и многие другие важные объекты: больницу, мельницу, церковь. В середине февраля начались занятия в приспособленных помещениях. Борис пошел в четвертый класс.
Те казаки и казачки, которые резво и празднично отплясывали для немцев, попрятали свои наряды поглубже и подальше. Жизнь начала входить в привычную колею. Молодые парни, которые во времена призыва на фронт, скрывались по хуторам, кинулись в военкомат «добровольцами». Полицаи,что служили при немцах,- кто покончил с собой, а кого-то по правилам военного времени,увезли в неизвестном направлении.
Весной Анастасия Степановна получила похоронное извещение на своего мужа Дронова Ивана Сергеевича, а следом пришло письмо из части, где он воевал.
Ей сразу же назначили пенсию по 150 рублей на каждого члена семьи . Всего 450 рублей. Прожить на такое пособие было невозможно. В это тяжелое время булка хлеба стоила 300-350 рублей, поэтому Борис на целое лето устроился в колхоз водовозом. Как-то вечером прибегает к нему Володька Ульяшин, держит в руках мину. Черная ,блестящая.
-Глиди,-говорит,- в огороде нашел, давай посмотрим, что внутри?
У Дронова были большие слесарные тиски, он сначала предложил зажать эту мину и потом разбирать, но вдруг вспомнил:
-Слышь, Вовка, в 42-м году у нас останавливались бойцы , они жаловались на то, что немецкие мины могут рвануть от одного прикосновения к взрывателю.
Нет! Неси-ка ты ее подальше и оставь эту затею.
-Как хошь, а мне интересно, -ответил Ульяшин.
Он ухватил за бока мину и отправился восвояси.
Через некоторое время со стороны улицы Пушкинской, где жили Ульяшины , бабахнуло. Вскоре туда промчалась военная «санитарка».Ульяшин остался жив, только потерял руку и глаз.
В конце лета, когда Борис ехал на подводе, к нему пришла в голову гениальная мысль: «Вот я уже самостоятельный мужик, умею косить траву и могу правильно сложить копну. Научился орудовать молотком, напильником, корчевать пни, да много чего умею. Ну чем не мужик? Пора бы для солидности научиться курить. Другие уже курят. Да, пора.» Приехал домой, нашел махорку, скрутил цигарку, сунул в укромный угол.
Вечером взял спички и пошел в огород,где росла высокая кукуруза и где никто не мог его заметить.Только прикурил,как перед ним возникла мать. Борис остолбенел, не зная что делать. Бросил самокрутку и кинулся наутек.
А вслед крик матери:
-Стой! Стой, паршивец! Ну ты у меня получишь!
Несколько часов Борис бродил вокруг хаты, боясь появиться на глазах у матери.
А в голове топали мысли:
-Чем же меня мать станет колотить: хворостиной, ремнем или пятерней?
Уже под вечер он, крадучись, пробрался в хату и- в кровать. Мать еще не ложилась спать, видно и сама страдала. Сестры, дядья, дедушка и бабушка уже спали.
-Садись, сначала поешь, а потом ляжешь, -сказала она, будто ничего не произошло. Когда сын поел, добавила:
-Что ты задумал? К чему ты себя готовишь?
Какими глазами посмотрел бы на тебя отец, если б сейчас появился на пороге?
Он никогда не брал в рот эту гадость. Ты ведь у нас единственный мужик, наш будущий кормилец.
С тяжелыми чувствами засыпал «кормилец». Он дал себе зарон, что никогда больше не возьмет в рот ни самокрутку, ни сигарету.
Читать далее...