Лёня уже больше года учится в школе, где все предметы преподаются на французском языке. Исключение – английский и арабский языки. Уроки английского ведёт немка Рози, она общается с детьми исключительно на «языке предмета». Говорит она свободно, но, на мой слух, её произношение с явным рубящим немецким акцентом. Хотя я слышала отзывы от родителей, что её английский хороший. Мне сложно утверждать, так это или не так. Пообщавшись с разными людьми, у которых английский родной, я для себя поняла, что международный язык имеет заметные вариации, в зависимости от страны и даже региона внутри одного и того же государства. А что уж говорить о не носителях… В Египте, хоть больше половины местных жителей владеют интернациональным средством общения, их знания в этом средстве часто далеко не совершенные. Лёня как-то обратил внимание, что некоторые дети в школе говорят: «How much time?», что в дословном переводе означает «Как много времени?» Такая фраза для детей-египтян, вероятно, идёт из вопроса на их диалекте: «Эсаа кем?», что дословно переводится «Сколько времени?» Английский в Египте почти повсеместно не совсем правильный. Но люди всё равно понимают друг друга.
Особый разговор – арабский язык. Вроде бы знать его дети – не египтяне должны в совершенстве. Во-первых, абсолютно все преподаватели – носители языка. Во-вторых, уроки арабского – почти каждый день. Но нет! Лёня за год с лишним так и не овладел этим языком. А ведь он учится в одной из самых дорогих школ Хургады, каждый месяц обучения стоит 350 евро. Помню, старшеклассница французской школы Шарлотта, которая давала Лёне частные уроки в прошлом году, почти не владела арабским, хотя в египетской французской школе проучилась более пяти лет. И за эти пять лет не научилась говорить на местном диалекте, а также не научилась классическому арабскому. Мне этот феномен не понятен. Правда, я неоднократно слышала от разных родителей, что образование в египетских школах для местных детей слабое. Более того, учителя позволяют себе бить детей, и не только руками, но и ногами. Причём даже в так называемых элитных (правда, для местного населения) учебных заведениях. В дорогих языковых международных школах, в одной из которых учится Лёня, побои, конечно, запрещены. Может, из-за отсутствия хорошей методики преподавания детей во французской школе не могут обучить арабскому.
А вот на французском Лёня говорит уже свободно. Правда, словарный запас всё ещё небольшой, требует пополнения. И не только разговорными словами, но и специфичными, предметными. Лёня каждый день выписывает по 15 – 20 слов из какого-нибудь учебника и находит их смысл в гугле. Часто сдаёт перевод текста мне.
Если в прошлом учебному году Лёня изучал французский отдельно от всех, с Ханен, то в этом учится вместе со всеми детьми, сдаёт экзамены. Кстати, экзамены во французской школе по каждому предмету проводятся примерно раз в два месяца. Я не совсем поняла, кто проверяет детей. Но ответы на вопросы они пишут на специальных бланках. И результаты экзаменов приходят спустя большой промежуток времени. Лёня как-то сказал, что эти бланки отправляют во Францию, но я в это слабо верю. Может быть, они уходят в какую-нибудь французскую школу в Каире? А, может, по некоторым предметам проверяют учителя в Хургаде? Пока для меня этот вопрос остаётся открытым.
Ответы учеников оцениваются по 20-бальной шкале. Лёня учится неплохо, учитывая, что в школе он чуть больше года. Есть у него и отличные результаты. Например, по живописи он получает исключительно двадцатки. Правда, рисуют дети дома. И я Лёне немного помогаю, подсказываю, как лучше составить композицию, какие цвета использовать. Хотя Лёня и сам неплохо владеет оттенками. Всё-таки учился в Пущине в художественной школе, хотя занятия посещал без желания. Задания на экзаменах по рисованию во французской школе творческие. Например, нужно написать картину: ресторан или кафе, причём с людьми, и статую танцующего Будды разместить так, чтобы на неё смотрели посетители. Или взять персонаж известного художника и нарядить его в современные бренды. Лёня выбрал Джоконду, надел на неё платье от Dolce&Gabbana, а к руке пририсовал банку кока-колы.
Хорошие оценки у него и по математике, физике-химии, информатике – примерно по 15 – 17 баллов. Все эти предметы ведёт учитель из Камеруна по имени Людовик, причём ударение падает на последний слог. Дети и родители жалуются на его ужасный акцент французского, хотя, насколько я поняла, это его родной язык. Я как-то спросила француза-аниматора в одном из отелей про то, насколько произношение французского отличается в Камеруне, Мароко, Бельгии. Он ответил, что во всех этих странах абсолютно хороший французский. Почему же тогда Людовик имеет свой акцент? Ещё один ньюанс: по словам детей, он довольно жёстко с ними обращается. Чуть они провинились, так сразу же бросает в их сторону: «Сор диор», «Метуа диор», что означает типа «Выйди вон». И добавляет «О-ля-ля». Не знаю, насколько правильно он эти фразы произносит, но дети любят их повторять между собой с акцентом Людовика и смеяться. К Лёне он претензий не имеет, но многие дети математику не любят, впрочем, как и в России.
Любопытно, но некоторые предметы во французском образовании почему-то объединены. Не только физика и химия, но ещё история и география. И программа отличается от российской. Если в шестом классе сверстники Лёни в России изучают ботанику и жизнь растений, то во французской школе – сразу приступают к человеку.
Как ни странно, неплохо у Лёни с французским языком. Оценки – 12 – 15 баллов, для начала очень даже хорошо. Лёня поначалу переводил мне правила из учебника. Например, как обозначается прямая речь в письме. Пунктуация во многом похожа на русскую. Кстати, предмет французского языка тоже объединён с французской литературой.
Хуже всего у Лёни было с предметами «история искусств» и «музыка». Однажды, в начале учебного года, он получил даже два балла по предмету, похожему на российское «обществознание». Но и по этим предметам он стал лучше учиться и получать неплохие оценки на экзаменах – больше десяти баллов.
По заявлению Лёни, предметы в его классе ведут четыре француженки, камерунец, а историю – египтянин, насколько я поняла, он говорит с акцентом. Лёня тоже всё ещё говорит с акцентом, но небольшим. Французы, которые с ним общаются, отмечают его хорошее произношение и опять-таки небольшой акцент. Мы надеемся, что со временем он будет уменьшаться.
Уровень Лёниных знаний во французской школе, в среднем, такой же, как и у других учеников и даже немного выше. Мы считаем, что для ребёнка, который почти самостоятельно освоил язык за один год, результат хороший. Надеемся, что дальше он не будет сбавлять темпа.
А насколько хорошие знания дают во французской школе? Здесь сложно сказать что-либо. В любом случае, Лёня учится, что-то узнаёт. Вася же говорит знакомым, когда речь заходит на эту тему, что мы ничего особого не ожидаем от школы, кроме знания двух языков – французского и английского.
Да, кстати, английский у Лёни на хорошем уровне, близкий к очень хорошему. Об этом говорят все, кто общается с ним на этом языке. И опять-таки его Лёня освоил за год. Вот бы взрослым в таком темпе изучать иностранные языки. Но у детей всё происходит легче. Им, главное, оказаться в соответствующей среде общения, и языки они схватывают быстро. Ещё год назад я обучала Лёню грамматике английского, его знания были тогда близки к нулю. Теперь он владеет языком заметно лучше меня. А ведь в школе английский преподаётся всего два раза в неделю. Нет, не на уроках выучил Лёня язык, а в общении, в том числе, с носителями языка. У других детей в его школе с языками ситуация лучше, но они и живут в Хургаде давно, некоторые свободно владеют четырьмя языками: французским, английским, арабским, а также родным языком родителей – русским, польским, фламандским и т.д. Я не знаю таких детей в России.
Но даже в такой очень неплохой для Хургады школе случаются неприятные ситуации. Периодически Лёня приносит записки из школы, в которых родителей просят осмотреть детей на предмет вшей. Причина: некоторые ученики их имеют, и в немалом количестве. Выглядит вроде странно, ведь французское учебное заведение могут позволить себе только обеспеченные семьи, имеющие достаточно денег. Но, видимо, дело не только в деньгах. Наверно, дети просто общаются с другими ребятами, от которых и получают «нежеланные подарки». Лёня рассказывает, что волосы учеников проверяет медработник. И он лично услышал случайно, как она сказала одному мальчику, чтобы родители убрали мёртвых вшей с его головы. Надо полагать, они ему вытравили какими-то средствами насекомых, но не вычистили голову. Проблема со вшами была и в российской школе, где учился Лёня до нашего переезда в Египет. Как минимум полгода учительница начальных классов совместно с медсестрой боролась с родителями, чтобы они больше внимания уделяли санитарии и гигиене детей. Кстати, в то время в нашей квартире в Пущине как раз проводился капитальный ремонт. Наши горе-строители-ремонтники очень долго меняли нам ванну. И мы целый месяц не имели возможности полноценно проводить водные процедуры. Но даже несмотря на это у Лёни в голове так и не завелись квартиранты. Всё-таки причина, наверно, не столько в гигиене, сколько в «заражении вшами», если можно так сказать, от других.
В Лёнином классе французской школы восемь учеников, из них мальчиков – три. Кроме Лёни, это один египтянин, а также Рауль – наполовину француз, наполовину итальянец. Лёня сначала был с ним в напряжённых отношениях, они даже обзывали друг друга на переменах. Но недавно Лёня сообщил, что теперь они с Раулем друзья. Не знаю, что стало причиной столь переломного решения, но, в любом случае, лучше иметь со сверстниками хорошие отношения. Лёня с ними общается в основном в своей школе.