Азовская станица

               
      
         Шесть часов езды в автобусе от Краснодара до Ейска. А оттуда на такси до морской станицы.

        Устроились, а  вечером упросили Володю отвезти  нас на море. Когда мы шли по тёмной степи, среди звёзд, наш проводник вдруг весело предупредил:

        - Смотрите ноги не промочите!..
 
        Мы решили, что он подшучивает над нами. Но вскоре все дружно наступили в бездыханное море!

        В полной темноте, зайдя лишь по пояс, мы и боязливо, и радостно  выкупались в парной воде!

  Итак, Володя с семейством устроился у тёщи. А мы, сгоряча, остановились у бабушки Лукиничны. Там уже жила подружка моей жены Вера, с девятилетним Андрейкой.

Музейная чистота свежевыкрашенных полов Лукиничны,  где ходить можно было только по ковровым дорожкам,  а ещё огромный пёс,  сидящий на цепи у туалета, постоянные замечания хозяйки о наших «разбросанных» вещах – заставили нас сбежать от неё на третий день!

К тому же Володя, увидев пышнотелую Веру, - потерял всякий  покой.  Любаша с тремя дочками тут же прервала с нами все отношения!


Мария Владимировна, новая хозяйка, к которой мы теперь переехали жить, была полной противоположностью Лукиничны.

        Бывшая повариха рыбхоза, едва мы начали рассказывать  ей о ходьбе по половицам и о  прочих  уставных отношениях, сверкая цыганскими вишнями глаз и колыхаясь всем своим большим телом, со слезами на глазах, только и смогла вымолвить:

- У меня, хоть голыми ходите! –  Но запретила лишь одно:  - Не оставляйте окна и двери открытыми  -  мухи  изведут!

У хозяйки было четверо детей – дочь и сын жили в станице, младший холостой сын работал в Москве. Про старшего сына она говорила,  словно отмахиваясь рукой: «Этот далеко, в Краматорске живе..."

        У сердечной бабули было уже пятеро внучат!

- Шо  сробить на обед? – обычно спрашивала хозяйка.  И, едва  услышав наш ответ, тут же начинала лепить пельмени или варить борщ! Мы были просто  потрясены её хваткой!

Спали мы в большом каменном доме, о котором хозяйка гордо говорила:

-  Этот дом, после смерти мужа, я одна на  икре да на рыбе поставила! Кому только не кланялась из начальства!.. Зато внутри - всё сама отделала!

Огород,  сад и бахча занимали двадцать соток. Заборов меж соседей не было – только ряды подсолнечника и кукурузы. И со всеми посадками хозяйка одна управлялась с любовью и охотой!

- Где Андрейка? -  вдруг закричала  взволнованная Вера, подбегая к нашему столу под плакучей ивой, где хозяйка, жена и я  "гуляли" в дурака!

- Це ж вин яйца из-под «курлаков» дерёт! – смеялась Мария Владимировна, и кричала одышливо:  - Андрейка, иди,  трошки  оладышков поишь! Не то арбуз зарижем!

Андрей вылезал из курятника, перемазанный в угле, победно держа в руках пяток тёплых яичек.

- Молодчина, Андрейка!  Неси большую сковородку  - будем яйца с помидорами  и  «хвасолей» жарить!

Хозяйке очень нравился  добрый  мальчуган, -  и у неё затеплилась  надежда, что её непутёвый сын и эта пышная  Верочка,  может быть, ещё и сойдутся в большом городе…

Оставшись без мужа, Владимировна перенесла инфаркт, и ушла на пенсию. Но одна оставаться не могла. Помогала детям, нянчилась с маленькой голубоглазой Инессой, сдавала комнаты приезжим, готовила на свадьбах…  Даже принимала у станичников яйца, которые затем машина увозила в Ейск.

*

Если по станице не гуляет «понизовка», а значит море спокойное, то ещё  затемно меня будит на рыбалку заботливая хозяйка:

        - Вставай, Славута, рыбка иде!..

        Выйду в тёплый ещё сумрак сада, обольюсь солоноватой, с привкусом сероводорода, водой – и окончательно проснусь!

Ещё вяло по станице поют петухи. Бледнеют в небесах звёздные россыпи.

        Рекс уважительно обнюхивает мои рыболовные снасти – он обожает жаренные рыбьи головы!

Наконец звякает засов в двери огромных ворот. И  ноги сами несут меня через сумеречные улицы станицы  к далёкому  морю! Дорогу мне уступают выпущенные гулять куры, отарки овец, белые утки, шипучие гуси…

От нетерпения, просто  бегу с обрыва в пьяную от горькой полыни степь, до самого моря заросшую гигантскими колючками. Ноги гулко ступают по иссушенной земле, спешат к водной шири! Вот уж и звёзды погасли - лишь серп луны горит над головой.

Ах, как остро ударила в лицо морская свежесть  -  всего обдало настоявшимся за ночь  духом  водорослей!
 
Я почти бегу, заметив вдали фигурку рыбака, и пугаю стадо красных коров, бредущих вдоль моря.  За ними , опустив головы, жмутся овцы. Коровы, задумчиво пережёвывают жвачку и с интересом наблюдают за мной.

Дрожащими руками разматываю донки, по местному – «удочки»,  и,  зайдя метров тридцать в воду, устанавливаю камни с привязанными к ним резинками. На берегу привязываю к резинкам поводки с крючками и нанизываю сильных компостных червей. Снасти быстро уходят   вглубь моря.
 
        Над краем станицы застенчиво поднимается тишайшее солнце.

        Но лишь только оно начинает припекать, как начинают жалить овода. Хватаю корягу и бегу прогонять коров подальше! Животные понятливы - и сразу же уходят вдоль берега, к другому рыбаку. Тот вскоре тоже отгоняет их подальше от себя.

        Тихо, только чайки на берегу грустно перекликаются.  Дёргает мелкая таранка. Отпускаю  её в море – пусть подрастает.

        А вот и Володя подходит:

        - Е?

        - Мелочь.

        И мы, не сговариваясь, бодро  идём в Кут. А это километра три вдоль моря на юг. Там огромный залив, с протоками, весь заросший камышами. Там не разрешают ловить. Но мы же не браконьеры, а лишь азартные рыболовы  удильщики!




                *