Капли - то, из чего состоит поток воспоминаний...
Капля вторая. Клятва
Завтра двадцать второе апреля – день рождения Ленина, меня будут принимать в пионеры, как, впрочем, и весь класс. Алый шелковый треугольник открахмален и наглажен, на ворот и рукава коричневого шерстяного школьного платья пришиты кружева, похожие на морозные узоры на зимнем окне. Купленные специально к торжественному дню кипенно-белые фартук с оборками и широкие капроновые ленты для моих длинных кос замерли в шкафу на плечиках. Клятва юного пионера вызубрена и стократно отрепетирован взмах рукой в ответ на: «Будь готов!».
А пока прохладный апрельский вечер, и мы топаем в дежурную булочную за хлебом. Мы – это я, десятилетняя, и две мои соседки по коммуналке – сестрички восьми и шести лет. Идти не очень далеко, но и не на соседнюю улицу, а почти на центральную площадь нашего города, обрамленную с одной стороны зданием кинотеатра «Родина», в торцевой части которого и располагается магазин, с другой – красивым с колоннами драматическим театром, с третьей – сквером, спускающимся вниз к большому пруду, а вдоль четвертой тянется главная улица, гордо носящая имя вождя мирового пролетариата. Центр площади украшает памятник ему же.
Здесь всегда многолюдно: на рассыпанных там и тут скамеечках сидят влюбленные парочки; уткнувшиеся в газеты или книжки одиночки; старушки-сплетницы и прочая публика, наслаждающаяся весенней погодой, сменившей наконец затяжную уральскую зиму. Поэтому, когда нам навстречу попадается группа подвыпивших студенток одного из местных профтехучилищ – мы не боимся, а продолжаем весело болтать и соревноваться, кто дольше проскачет на одной ножке.
Выяснить это мы не успеваем, так как одна из девушек (а им лет по шестнадцать-семнадцать) выхватывает у меня из рук авоську с хлебом и толкает на асфальт. Восьмилетняя соседка бросается ко мне, но ее тоже сбивают с ног. Потом нас, лежащих, начинают пинать, кто куда попадет. Злость придает силы - мы пытаемся защищаться и даже давать сдачи. Самая младшая из нас ревет в голос и мечется по площади, обращаясь к многочисленным взрослым с просьбой о помощи, но НИКТО не поднимается со скамеек: влюбленные продолжают ворковать; одиночки глубже утыкаются в газеты и книги; старушки жалостливо цокают языками, но тоже не двигаются с места.
«Забава» девушкам вскоре надоедает, и они уходят, напоследок растоптав купленный батон и оторвав нам пуговицы от пальто.
Всю обратную дорогу я сгораю от стыда. Я, старшая, не смогла защитить их, младших. Еще очень стыдно за ТЕХ...
На праздничной линейке я стою с припудренными синяками на лице, а в Клятву юного пионера мысленно добавляю строчки:
«Перед лицом своих товарищей торжественно КЛЯНУСЬ никогда не проходить мимо чужой беды!».
Слова произношу хоть и про себя, но с таким чувством, что скопившиеся с вечера слезы не удерживаются в глазах и начинают стекать, проделывая бороздки в пудре и выставляя на всеобщее обозрение фиолетовые пятна.