Пролог.
Антихристы! Христопродавцы! Еретики!
Каждое свое слово генерал жандармского управления Звягинцев как бут то втаптывал в только что отполированный паркет длинного коридора. Эхо гулко отпрыгивало от стен и создавалось впечатление, что весь коридор вторит словам генерала.
-Аполлон Митрофанович! Аполлон Митрофанович! Подождите душа моя! Генерала догнал маленький, пузатый человек – не волнуйтесь ради Христа! Уф! Отдышка.…Да погодите вы, наконец.
- Что? – зычно гаркнул генерал, внезапно застыв на месте.
- Погодите.…Уф.…Дайте отдышатся. Не стыдно меня пожилого человека заставлять бегать за вами?
- Слушаю,- коротко сказал Звягинцев.
- Горяч вы больно батенька - сказал маленький человек, - всегда так не дослушаете до конца и вспылите. Везувий, да и только. Истинно Везувий.
- Я вас слушаю Толстой, только покороче, пожалуйста, мне некогда.
- Вы поймите душа моя, этот отдел просто необходим империи, в стране смута, и честно говоря,- голос Толстого понизился до шепота, - сам помазанник божий подписал указ, одобряющий это действо.
- А если ваш помазанник одобрит пить кровь младенцев христианских,- возвысил голос Звягинцев,- будете пить?
- Бог с вами генерал!- быстро перекрестившись, взмолился Толстой,- как и в голову, вам могла прийти такая жуть. А что касается отдела, ну не нам решать любезнейший Аполлон Митрофанович, не нам..да-с.…И не волнуйтесь вы так ей богу! И не такое видали мы с вами, а что делать, служба наша с вами такая..да…Что начальство прикажет, тут уж не поспоришь….А не угодно ли вам друг мой отобедать у меня? Выпьем рейнского и успокоитесь. А? Ну не капризничайте, едем? Трифон карету! – визгливо прокричал Толстой, уже открыв окно.
- А черт с вами!- махнув рукой, сказал генерал – едем. Только не слова больше об этом 13 отделе, вот уж воистину чертова дюжина! И об этом майоре …как его?
- Кобыльников, Родион Романович – подсказал Толстой – майор Кобыльников.
- Да – сощурился генерал – к черту майора!
- Ох, и любите вы батенька поминать нечистого – покачал головою Толстой – на Страшном суде с вас спросят. Ей-ей спросят!
- Карета подана!- раздался голос Трифона.
Генерал с Толстым начали спускаться по лестнице к парадному подъезду.
Глава 1.
Митьке Тимохину конечно повезло. Первый день подал прошенье на службу и на тебе. Взяли сразу. Только матушка, Пелагея Антиповна перечитавши, в четвертый раз приказ недовольно ворчала за стенкой:
- Что за служба, прости господи, не поймешь не рожна, прекращение деятельности
нематериальных сил…язык сломаешь, добро бы в полк, али в кавалерию, какую ни будь, а тут нематериальные силы. И что там думают то ироды, на погибель нашу насажали нам паразитов, отделов наделали, сами не знают чего делать то. Ты Митька не сильно там вникай то во все, а то в психическую не долго попасть. Ты у меня и так не много как бут то оглоблей жахнутый, только не обижайся, неча на мать то дуться! Все сидишь, книжки разные читаешь и в одну точку глядишь. Много ли тебе надо тронуться то? Хорошо хоть жалование хорошее. А то, как жить то мне? И так все время как белка в колесе, все для вас стараешься как крепостная, какая. А ведь я дворянка урожденная Офеннбах.
Не стал Митька дожидаться окончания монолога, вышел на улицу, прекрасно знал, чем заканчиваются матушкины пьесы, через минут пять реветь начнет и говорить, что Митька и отец его всю молодость и красоту ее загубили. А потом попрекать станет, дескать, если бы не они с отцом то стала бы она уже генеральшей Поплавской, к ней генерал в молодости сватался, а она ему отказала из-за отца Митькиного кровопийцы.
Все это Митька слышал тысячу раз и знал наизусть. Вздохнул, достал папиросу, закурил.
Отца он почти не помнил. Толко смутные воспоминания детства. От отца осталась шинель и стрелковая кираса, которая не смогла спасти отца от турецкой шрапнели. И еще пожелтевшая фотокарточка, где отец был изображен на поле боя, в шинели, кирасе, около бронированного защитного катка.
Еще в детстве Митька надевал шинель, кирасу поднять он не мог, брал в руки палку и вставал перед зеркалом, делая серьезное, угрюмое лицо.
Потом гимназия которую закончил еле еле. Мать несколько раз ходила плакаться к директору и инспектору: мол, пожалейте сироту, отец в турецкую кампанию погиб геройски, кормильца нет, одна надежда на сына и прочее.
Мысли Митьки были о новой службе. Все- таки жандармское управление Петербурга, это уже что- то значимое. А то, что отделение непонятное это тоже ничего, даже загадочнее, только цифра 13 смущает немножко. Число все же несчастливое.
Ну, это все ерунда. Завтра ровно в 8.00 он должен быть в управлении, представлен какому- то майору Кобыльникову. Как он понял своему будущему начальнику.
Глава 2
Под утро грянул набат. В деревенской покосившейся церквушке кто- то остервенело бил в колокол. Мужики, наскоро вскочивши с постелей, собирались у церкви. С колокольни свесившись по пояс, дико завывал и неистово дергал за веревку колокола местный юродивый Акишка: «Вставайте православные! Антихрист пришел на Русь святую! Николка кровавый с нечистым ручкается! Скоро все попадете в гиену огненную!».
- Не запалошничай Акишка!- сказал серьезный мужик Фрол с бельмом на левом глазу.- Зачем народец поднял ни свет ни заря?
- А затем - продолжал кричать юродивый,- что еще один мужик ночью жизни лишился!
Иди, глянь ко в избу к бобылю Корнею, весь белый лежит, без кровинки мертвехонький!
- Опять, стало быть…- задумчиво проговори Фрол,- зови к попа сюды малохольный!
На крыльцо церкви вышел батюшка.
- Ты избу то Кондрата святил чернорясенный?- нахмурясь спросил Фрол.
- Как не святил – ответил батюшка, полный человек, страдающий отдышкой и подагрой – освящал, как положено, по правилам синода и писания святого.
- А чего же уже пятый бобыль на селе представился?- спросил Фрол, прищурив глаз с бельмом.- опять хлопотунья озорует, скоро в рекруты отдавать некого будет, семейные мужики под приказ пойдут, а не захотят?- Фрол сплюнул на землю.- В разбойнички подадимся, будет вам Стенька Разин еще один.
- Ты Фрол мужик серьезный – сказал батюшка – но больно своенравен и строптив, умерь говор то, не ровен час урядник али староста услышат.
- Да плевать!- улыбнувшись сказал Фрол подтвердив свои слова смачным действием –урядник твой в пьяном несоответствии на печке мается, а старосте давно все равно, он как хлопотунью увидал, так теперь совсем плохой стал, ни разговаривает ни с кем, только бормочет чего то да на стуле качается, а то вскочит, залопочет непонятное, на языке каком то басурманском, забегает, и водку жрет потом, как варнак, какой- то юродивый. А ты вместо того что бы кадилом размахивать попусту, прогнал бы хлопотунью от села нашего.
- Робок я Фрол,- опустив глаза, сказал батюшка,- где мне с нечистой силой то тягаться, да не молод уже. Погодь ко, скоро вот барин с Петербургу прибудут, он говорят с нечистью здорово управляется.
-Что за барин такой?- спросил Фрол.
- Не знаю – ответил священник,- Ковыльников али Кобыльников, не помню фамилию.
- Ну, ну – многозначительно сказал Фрол и пошел к своей избе.
Следом за Фролом и сельчане стали расходится, только юродивый Акишка не мог успокоиться и продолжал бормотать что-то про нечистую силу , про царя народ и бог знает что еще.
Глава 3
Меня душит, злоба… Страха нет.…Есть боль, жажда мести… О.. Как она сладка эта месть, когда она свершается. Уходят боль и злоба, пусть ненадолго, пусть на мгновение…. Но как приятны эти минуты, как замечательно это чувство удовлетворения. Я не могу остановиться, я буду убивать, высасывая жизнь из каждого мужчины… Мужчины… Гадкие похотливые создания, они убили меня в самый счастливый день моей жизни.… В день моей свадьбы… Я не познала в этой жизни радости первой брачной ночи с моим любимым человеком. Кстати его я убила первым. Я отомстила ему за то, что он не мог меня защитить, за то, что превратил меня в, то, что я есть сейчас. Так будьте вы все прокляты! Я до вас доберусь до всех, никого не прощу. Сначала убью всех холостых мужчин, потом женатых. А затем всех женщин и детей. У меня никогда не будет детей, так пусть же их не будет и у вас! Наступает ночь… Пора…
Глава 4
Ровно в 8.00. Митька Тимохин стоял в коридоре жандармского управления, перед массивной дубовой дверью, на которой было написано: «13 отдел Петербургского жандармского управления прекращения деятельности нематериальных сил».
Робко постучал в дверь. Тишина.… Постучал еще раз, уже более настойчиво…
- Да входите уже!- раздался за дверью, чей- то простуженный голос,- я не швейцар что бы двери отпирать.
- Здравия желаю! – нарочно понижая голос, пробасил Митька, заходя в кабинет.
- Здравствуйте и вам сударь!- со стола на Митьку смотрела одна голова. Она же и разговаривала! Остального тела видно не было.
- Я..я…извините… рекомендации вот….Тимохин я…так сказать…- залепетал совсем испуганный и растерявшийся Митька.
- Проходите, проходите сударь – сказала голова,- да не робейте вы будущий офицер, мы тут фокусами балуемся. Вы в цирке бывали?
- Нет, не доводилось – ответил Митька. – Мне бы майора Кобыльникова повидать.
- Молодец молодой человек!- сказала голова,- не сробел, принял действительность, так как она есть, кричать и в обморок падать не начал. Точно сказал наш звездочет астролог. Подойдете вы нам! Позвольте представиться, бывший актер и акробат цирка его величества Александра, упокой господи его душу, а ныне агент волонтер 13 отдела жандармского управления, Никита Обухов собственной персоной! Уф!
- Дмитрий Тимохин - представился Митька,- кончил гимназию и направлен…
- Да мы знаем все уже про тебя – перебил его Обухов – не утруждайся, помоги лучше вот стол двинуть.
Митька взялся за столешницу и отодвинул ее в сторону. Из под стола начал вылезать Обухов довольно крупный в плечах человек. И как он умудрился, там поместится?
- Ну вот, спасибо – сказал циркач, подавая Митьке руку – будем знакомы?
- Очень приятно – важно отреагировал Митька, пожимая протянутую ладонь.
- Подождите немного отрок – сказал Обухов,- сейчас майор подойдет. Вот формулярчик заполните пока что ли…
Митька поставил столешницу на место, сел и стал писать анкету: когда родился, где учился, кто родители.
- Все мы от этих бумажек зависим, что бы им пропасть,- горестно заметил Обухов, - но никуда не денешься форма брат…
Кобыльников буквально влетел в кабинет стремительно, кинул на стол объемную папку и так же стремительно протянул Митьке руку.
- Майор Кобыльников. Про вас я все уже знаю. С Обуховым уже познакомились? – и не дожидаясь ответа сразу же начал,- сейчас же едем господа в некое сельцо Ивановское. Верст пятьдесят отсюда будет, все подробности по дороге. Обухов возьмите реквизит и Полянского. Нас четверых, пожалуй, хватит. Истомин остается тут, мало ли что.
Сказал четверых, подумал Митька, значит и он едет, вот ведь везет то! Первый день и уже командировка.
- Господин майор! – обратился Митька к начальнику – позвольте матушку предупредить?
- Полянский уже выехал к вам по адресу – быстро ответил Кобыльников – он и предупредит. Ну и вещи ваши кое-какие возьмет. И не называйте меня, пожалуйста, господин майор. В новом табеле о рангах я штабс-капитан. А мне это звание не очень нравится. Зовите лучше Родион Романович.
- Слушаюсь, Родион Романович – сказал Митька – я готов.
- Обухов, а вы?- повысил голос Кобыльников.
- Готов, готов Родион Романович – откликнулся из соседней комнаты циркач,- сейчас записку Истомину допишу и едем.
- Так, кибитка внизу – сказал Кобыльников – Полянский нас догонит.
- Ох, ох – пробурчал Обухов,- как цыгане какие- то разъезжаем по всей России матушке.
Глава 5
По проселочной дороге мчится кибитка, запряженная четырьмя лошадьми. Четверо усталых путников разговаривают не громко насколько позволяет шум дороги и треск рессор.
- Ну, те-с молодой человек – говорит средних лет мужчина с аристократичным лицом и не большими залысинами на голове – как вы представляете нашу с вами службу? Очень хочется узнать, свежий так сказать, взгляд.
- Не очень понятно пока что Родион Романович – отвечает молодой парень – я имею очень смутное представление, что же такое прекращение деятельности нематериальных сил.
- Ладно, расскажу вам Дмитрий – запуская пятерню в свои редеющие волосы – начал повествование майор Кобыльников – начну с самого начала, что бы вам было понятнее. Закончив, консерваторию я служил, в полковом оркестре, дирижером и командиром. Судьба занесла меня в местечко под названием Новостров, жуткое селение доложу я вам. Раньше это был монастырь, и жили там монахи староверы. Во время великой смуты на Руси, тамошние мужички решили, что безобидные обитатели монастыря причастны к их бедам. Ну как вы знаете, человек умен, а толпа безумна – Кобыльников закурил папиросу – так вот в одну ужасную ночь, мужички ворвались в монастырь и всех жителей этой обители уничтожили и что бы скрыть это черное дело, закопали в одной яме всех под монастырем. Но это еще полбеды. Господин Аракчеев если помните такого – майор вопросительно посмотрел на Митьку. Митька кивнул. – так вот господин Аракчеев, не мне его судить мир его праху, устроил в этом монастыре тюрьму, да не простую, а специально для душегубцев. Вот тут то и начинается с позволения сказать история. Монастырь приобрел дурную славу, даже самые отчаянные разбойнички, боялись попасть туда. Ходили слухи, что по территории тюрьмы ходит привидение, старик, одетый в белые одежды и грозит пальцем. Кому погрозит, тот в эту же ночь умирает, в страшных мучениях. Камеры там все одиночные, поэтому еще страшнее. Утром находят каторжанина с укусами на теле и без капли крови! На протяжении несколько десятков лет легенды об этом странном месте передавались заключенными из уст в уста. И попасть в эту тюрьму считалось самым страшным наказанием. Вот в этом злополучном месте угораздило служить и вашему покорному слуге. Стояло там три роты 9 го жандармского конвойного корпуса. При них был полковой оркестр. Как я попал туда - не знаю, наваждение, какое то. Да и музыкант из меня, честно говоря, посредственный. Ну, приехал, небо темное, люди все угрюмые какие - то ходят и тоска такая гнетет, что и выразить не возможно. Поначалу пить начал, там все пьют, да надоело быстро, да и почувствовал, что спиваться стал. Нет, думаю, не будет так. Стал со своим оркестром новый репертуар разучивать, вальсы, плясовые, романсы всякие. Раньше - то они все марши военные играли, ну и пошла вроде жизнь интереснее. Балы устраивать начали. Для жен офицеров, ротмистров и прапорщиков. Друзья появились среди офицеров. Ну и как то в одну ночь, решили мы на тюрьму с вышки посмотреть, ну там где солдаты конвойники караул несут. Поднялись на нее, солдата в караулку отправили. Стоим, любуемся. Еще коньяку с собой прихватили, что бы веселее осмотр шел. Вдруг смотрим, на тропе где охрана ходит, идут четыре фигуры. Черные, блестят, как будто только что из воды вышли.
Тут как крик поднялся: «Упыри! Упыри идут!». Жутко нам стало. Немного погодя приятели мои начали в себя приходить, за пистолеты похватались. Один саблю вытащил.
Мне тоже в руки револьвер сунули. « Ату ребята! Захватим упырей!». Попрыгали мы с вышки и за незнакомцами побежали. А те от нас. Долго мы за ними гонялись, ночь уже почти прошла. Я и не заметил, как от товарищей своих отстал. Не помню, как очутился на болоте, каком то. И что первое приметил, что над болотом полная луна светит, странно, точно знал, что месяц ущербный. Остановился я, осматриваюсь. Вдруг прямо передо мной, как будто из под земли, появился старик во всем белом.
« Ты в бога то веруешь?» безо всякого вступления сказал он.
Меня как будто холодной водой окатили - «верую»- говорю.
«Душно мне»- сказал старик – « и совестно, сколько душ мне загубить пришлось. Только прощения никак не могу заслужить и не заслужу никогда. Темна душа моя стала. Братья мои давно уже нечистому служат. Один я остался. Монастырь то наш проклят, не видит нас господь».
« Что же случилось с вами»? – спрашиваю.
« Как то одной из осенних ночей, постучался к нам в монастырские ворота один странник. Мы его приняли, накормили и ночлег дали. И остался он у нас в монастыре жить. Стал вместе со всеми на службы ходить. Молился только на языке, каком - то непонятном. Если бы мы знали тогда что ждет нас грешных! Как то не спалось мне ночью, встал я с постели и решил по двору прогуляться. Слышу - из храма, какие - то странные звуки доносятся. Зашел в храм и обмер. Все распятия вверх ногами перевернуты, у икон на ликах святых глаза повыколоты. На стенах знаки бесовские кровью намалеваны. А на алтаре отец Илларион лежит с животом распоротым, и подле него странник стоит с ножом кривым и что- то шепчет. Кинулся я к нему, а он руку поднял, и даже не поворотившись в мою сторону, крикнул что то. Меня к стене откинуло со страшной силой, ударился я головой и сознание потерял. Очнулся, вижу страшного колдуна передо мной. Ликом черен, глаза горят как угли, в балахоне черном. А на балахоне знаки кровавые проступают.
« Очнулся червяк»! – говорит он мне низким голосом. – « Будешь мне служить, как все твои попы».
« Никогда»! – закричал я. И хотел крестное знамение сотворить. «Во имя отца, сына и святого духа, изыди нечистый»!
А он меня ножом своим в грудь ударил. Да только нож о крест нательный наткнулся. Что тут началось! Искры посыпались. Колдуна корежить начало. Закричал он нечеловеческим голосом и пропал.
Я пошел по кельям, посмотреть, что с братьями моими. Все спали. Начал я их будить, что бы рассказать про дело страшное. Только братья мои просыпались как дети малые. Взгляд бессмысленный, лопочут не понятно. Мучился я ими три дня, а на четвертый мужики из деревни пришли и всех нас жизни лишили.
« Так вы погибли все»? – спросил я старика.
« Если бы» - горько ответил он – «если бы нас всех господь прибрал, был бы я очень счастлив. Но братья мои после смерти из могил встали и в упырей, вурдалаков оборотились. Один я не живой ни мертвый. Только и смотрю, что бы братья мои поменьше разбой чинили. Но не могу сделать ничего, только предупреждаю грешника очередного, которому суждено жертвою стать. И каждую ночь плачу. Хотел молиться за убиенных, но, ни одной молитвы не помню. Как есть, все забыл».
« Как помочь вам можно»? – спросил я бедного старика.
« Есть одно средство» - оживленно заговорил монах – « проберись в подвал монастыря и принеси мне мой требник и икону чудотворную Николы Угодника, я молитвы вспомню, а лик святой поможет».
« Хорошо» - сказал я – « но насколько я знаю, подвалы засыпаны».
« В колодце, что расположен посреди двора есть лаз» - начал учить меня старик – « спускайся вниз, пока не увидишь медную ручку. Потяни за нее и откроется люк. Ступай туда. Пройдешь, вершков тридцать примерно и увидишь дверь. Там была моя келья. У кровати в изголовье стоит столик. Там лежит требник, а насупротив на стене висит икона. Принеси все это мне и спасешь многих грешников».
Не буду описывать, как мне удалось пробраться к колодцу на площади. Где взятками, где знакомствами. Но все-таки нашел я эту келью. И принес старику то, что он просил.
Через некоторое время неприятности в монастыре утихли как будто сами собой.
И через какое-то время мне снова превидился тот монах.
« Хочу поблагодарить тебя отрок»- сказал он мне – «ты спас меня и моих братьев. Благодаря тебе увидел нас господь, простил и принял в свое царство. А тебе придется нести теперь послушание. Избавлять мир наш от нечисти бесовской». И передал мне некоторые знания о мире духов и методы борьбы с потусторонними силами.
Вот так я стал бороться со злом. Поначалу считали, меня сумасшедшим и чуть было, не посадили в психиатрическую лечебницу…. Потом заметили, дали должность и чин в жандармерии. Но это все лирика. А вот что действительно интересно. Любите ли вы Дмитрий сказки?
- Пожалуй, да – ошалевший быстрым переходом и все еще находящийся под впечатлением рассказа – ответил Митька – мне бабушка покойная много рассказывала, про домовых, леших, ходячих мертвецах и колдунах.
- Ну, лешие, домовые, луговые, овинные, болотники нам не враги – улыбнувшись, сказал Родион Романович – это так сказать хозяева тех мест, в которых обитают. А разве хозяева могут быть нечистью? Наше дело больше, как вы правильно выразились, ходячие мертвецы, колдуны, колдуньи, ведьмы и прочие. И кстати лешие, домовые и другие безобидные существа, даже в какой- то степени нам могут помочь. Вы реалист?
- Нет, я в гимназии учился – не поняв вопроса, сказал Митька.- а не в реальном училище.
Кобыльников засмеялся.- Нет, уважаемый Дмитрий. Я не то имел ввиду. Я спрашивал не о вашем образовании, а о том материалист ли вы, или все- таки верите в существовании духовного мира?
Честно говоря – покраснел Митька – я всегда считал, что некоторые предметы живые и могут обидеться и даже разговаривают друг с другом.
- Да вы батенька язычник! - громко сказал дремавший до сей поры циркач Обухов.- не обижайтесь, это даже не плохо. По крайней мере, легче будет понять специфику нашей работы.
- Все дело в том – не обращая, внимания на звезду цирка сказал, Кобыльников – что, нам с вами предстоит очень важная миссия. И я попрошу отнестись к ней крайне серьезно. Вот, например, сейчас мы едем с вами разбирать дело об убийстве нескольких мужиков в селе Ивановское.
- Ходячие мертвецы? – затаив дыхание, спросил Митька – Или ведьмы?
- Сами по себе мертвецы не ходят – нравоучительно сказал майор – всегда есть, кто- то кто ими управляет. Когда мертвец поднимается из могилы, он ничего не видит, не слышит и не понимает и без посторонней помощи и пару шагов не сделает. Так что не исключаются ведьмы и колдуны.
- А как появляются колдуны и ведьмы? – спросил Митька, глядя в глаза майору – их из ада выгоняют?
- Ну, тут все просто и не просто – загадочно ответил Кобыльников – колдуны и ведьмы и прочие прелестные создания, это все бывшие люди. Просто у каждого человека есть выбор, какую сторону принять. Вот обидели человека, а он затаил обиду и решил отомстить. Вот вам первый шаг на пути к темноте. Темные силы начинают съедать его изнутри. Создается иллюзия, что шагая по пути к тьме становиться легче. И гордыня вас обволакивает. Вы же не похожи на других людей. Ведь вы же особенный! Дальше, больше. И вот человек уже забывает вообще о добре. Злые силы переполняют его. Не зря учат христиане, ударили по правой щеке, подставь левую. Непротивление злу насилием и покаяние, вот суть этого, на мой взгляд, самого верного учения. Это сложный путь и весьма болезненный, но я считаю, что он самый верный. Поверьте мне, я много видел за тот период времени, как я этим занимаюсь и самое страшное потерять веру в человека и в его светлый путь. Бывает, говорят, этого человека бог обидел. Это не правда, бог не обижает, он дает испытание и урок. Все зависит от нас, какой вывод мы из этого сделаем.
Ну, я вижу, немного утомил вас Дмитрий, а ведь мы уже приехали.
Кобыльников не ошибся. Кибитка въезжала в село Ивановское. Чем извещал верстовой столб.
Глава 6
В лесной избушке, далеко от села идет совет. Староста, урядник, батюшка из сельской церкви и мужик Фрол.
- Ну, грешники окаянные – говорит староста, Аким Иванович. - Похабники похотливые, дождалися?
- Ты не лайся, не лайся пес – с грязной лавки раздается голос Фрола – а то, как бы по сопатке не угостили.
- Не ругайтесь православные – встревает в разговор батюшка – не затем же собралися, друг другу личины полосовать что ли? Вот урядник наш Прокопий Лукич сказать нам, что - то хочет.
- Сдается мне – начинает говорить, выходя на середину избушки, длинный и тощий человек, урядник села Ивановское, Прокопий Лукич Стежкин. – хлопотунья то эта наш с вами грех. Помните Любку то юродивую? Все мы к ней ходили то, не крився Фрол не крився . И рожу то не отворачивай. А ну к Аким Иванович расскажи к этим, что ты видел?
- А Любку я видел – округляя глаза, говорит староста – вся в белом, когти во! – староста развел руками примерно на метр.- глаза горят. Говорит мне : Помнишь ли меня Иванович? Не скучай, скоро и к тебе явлюся. И захохотала как лешак, какой.
- Здоров ты боров пули отливать – заговорил Фрол – ври меньше гнида.
- Вот те крест святой! – подскакивая к Фролу и нависая над ним быстро крестясь, заговорил староста – Любка то была, как есть Любка!
- Так с пьяни то ты и прабабушку свою покойную узреть мог – спокойно глядя, ему в глаза, сказал Фрол – бросил бы ты пить что ли. Любка уже как три месяца с сырой землей обнимается. Ты же ее по голове обухом и угостил.
- А кто закапывал! – повысил голос староста – и на тебе кровь ее и на всех нас! Сами же похоть то свою тешили, а потом умертвить вздумали! Все виноватые! И ты, и урядник, и служка наш богопротивный! На всех вина! И гореть в аду все вместе за это будем!
- Господи, господи – крестясь, обреченно сказал, батюшка – и как нас нечистый то опутал, как? А про Любку я лично Аким Ивановичу верю. С того свету пришла она, мстить нам всем будет.
- Что предлагаешь поп? – спросил Фрол – говори не томи, а то и обедать пора. С самого утра маковой росины во рту не было. Как говорят, кишка кишке бьет по башке – и засмеялся скотина.
- Предлагаю вот что - нахмурившись, сказал батюшка – подождем пока, пусть Кобыльников этот нас от лихоманки избавит. Про него большая слава по миру идет. Говорят, нет такой нечисти, с которой он бы не справился. А мы молчок и ждать будем. Авось и пронесет.
- Пронесет тебя в чулане нужном – похохатывая, сказал Фрол – ну и товарищи у меня прости господи. Уважаемые люди! Бесы вы! Ну, прощевайте дерьмо коровье! – с этими словами Фрол вышел из избушки.
- Что- то с Фролом не ладное делается – немного погодя сказал урядник – как бы ни вякнул чего.
- Да любил он Любку то – сказал староста – а она ведь юродивая. Ну, я у нее первый был. Мне этого Фрол простить не может. А не вякнет это точно. Сам же убивец. В Сибирь ему не охота. У него вот какое хозяйство. На кого оставить то? Все погибнет.
Глава 7
Вот уже несколько дней Митька вместе с Кобыльниковым, ходили по близлежащим деревням и поселениям. Собирали, какие- то сказки бабушкины, легенды и всякий бред. Кобыльников строго следил, что бы Митька все записывал в специальную книжечку, которая была подарена Полянским. Полянский… Странный человек. Ни одного слова из него не вытянешь. Все молчит, только какие-то схемы чертит, ворчит чего- то себе под нос. Потом пишет на бумажке и Кобыльникову отдает. Только один раз к Митьке подошел и сказал: « Вам надо спортом заниматься и парное молоко пить». И больше ничего. Ну, нормальный разве?
Зато Кобыльников всегда с Митькой беседует. И если тот чего- то не понимает, пытается ему объяснить. Вот недавно Митька возмутился, зачем, мол, все эти бабкины бредни записывать, майор строго посмотрел на Митьку и спросил:
- А вы Дмитрий, может быть, знаете, с кем нам предстоит, дело иметь?
- Нет, не знаю – просто ответил Митька – а вы? – и сам ужаснулся от своей дерзости.
- Так вот молодой человек – спокойно отреагировал майор – врага нужно знать в лицо, правда? Пристыженный Митька кивнул.
- Ну а где еще мы можем найти такой кладезь знаний всякой чертовщины, как не у пожилых людей? И опять Митька кивком согласился.
- По крайней мере, у меня уже начинает складываться кое какая картина. Что вы слышали о виллисах? Или о суккубах?
- Ничего не слышал, а кто это? – наивно спросил Митька.
- Виллисы, это девушки, умерщвленные насильственной смертью, не дожившие до своей свадьбы – спокойно говорил, Кобыльников не замечая, как у Митьки округляются глаза – по ночам они встают из могил и губят одиноких путников.
- Ух, ты! – аж присвистнул Митька – а как губят?
- Вы Дмитрий мальчик еще – улыбаясь, сказал майор – подумайте как.
- Да ну…- внезапно покраснел Митька – гадость, то какая!
Тут майор не выдержал и покатился от хохота.
- Ну слава богу поняли - немного успокоившись начал продолжать Кобыльников –вот, вот Дмитрий. Нет ничего на свете страшнее не получившей свое женщины.- Кобыльников все еще не мог успокоиться.
И чего он ржет то! Митька уже губы надул, но майор стал спокойней продолжать.
- Ну и суккубы. Тоже доложу вам не приятные создания. Это демонессы медленно выпивающая жизненные силы своих любовников - жертв, отчего их, иногда неточно отождествляют с вампирами.
Интересно – сказал Митька – неужели это все существует?
Увы - грустно ответил Кобыльников – так вот, мы с вами имеем дело с так называемой в народе хлопотуньей, некий такой синтез виллисы и суккубы, правда, интересно?
А вы почем знаете? – изумленно спросил Митька.
- Видите ли, Дмитрий – спокойно ответил майор – в моей команде работают все очень продуктивно. Пока мы с вами собирали местный фольклор, Истомин который остался в Петербурге, перешерстил все архивы уголовных дел, Полянский, который еще кроме своих талантов по части астрологии, обладает даром экстросенсорики, тоже не сидел на месте и добыл кое какие сведения. И наконец, наш уважаемый Обухов сейчас находит информацию, среди населения села Ивановское. Вот на их материалах, я могу сделать кое какие выводы.
- Значит – робко начал Митька – у вас в команде у всех есть свои роли?
- У нас в команде Дмитрий – улыбнувшись, сказал майор – да, каждый занимается своим делом. Истомин, бывший уголовный следователь, очень нужный человек. Интуиция и логические заключения выше всяких похвал. Кроме того он у нас оружейных дел мастер. Полянский, экстрасенс и астролог, почти все может предсказать. Обухов, ох уж этот Обухов! Человек очень сложный, но обладающий неимоверной силой, и приемами рукопашного боя. И кроме того, может найти общий язык с любым человеком на планете. Да и еще может сколько угодно выпить и не пьянеть, что очень важно в его работе выуживать различные сплетни, ведь люди так болтливы!
- А я ? – упавшим голосом спросил Митька.
- А вы наш стажер – нисколько не смутившись, ответил Кобыльников – вы еще пока учитесь. Но рекомендую вам не падать духом. Наш Полянский предсказал вам очень богатый потенциал. Вы еще покажете себя! – закончил майор, хлопнув Митьку по плечу. Тем самым развеяв все его сомнения. И вселяя уверенность в своих силах.
- А Обухов может меня приемчикам научить? – спросил повеселевший Митька.
- Конечно мой друг, конечно – сказал майор – только не сейчас. Сейчас наш Голиаф заседает в местном кабаке, и я думаю, что к утру, мы с вами, будем знать многое.
Глава 8
Пей! Пей собака! На свои гуляем!
Прекрасная картина местного кабака во всей своей разнузданной красе.
За одним из столов восседает кампания, немного разбогатевших коробейников, требующих к себе повышенного уважения. Один из них кинул стаканом в трактирщика со словами : «Ополосни скотина! Господа гуляют»!
В правом углу сидит местный горький пьяница Анисим, который разговаривает с … чертиком. Таким маленьким зеленым чертиком. Оба ведут беседу друг с другом, на одном только им понятном языке.
В левом углу кампания из пяти человек. Оживленно беседующих громкими голосами. Но все перекрывает зычный голос Обухова. « Неси бородатый еще вина! Душа сохнет!» И принявши от трактирщика стакан, говорит весело: « Поберегись душа! Окачу!».
Вся компания громко ржет.
В центре жестоко танцует Ефимья, местная куртизанка с выпученными глазами и накрашенными свеклой щеками. Ефимья пьяна уже с утра. И по той причине танец ее отличается восточной страстью.
Дым, смрад, крики, ругань. Гуляй грешники! И - эх! Без креста!
На столе, пол порося копченного, рыжики в масле, огурцы соленые, хлеба каравай, водки и вин залейся!
При такой- то снеди, как не быть беседе! И беседуют. Еще как! Обухов то и дело отпускает всякие прибаутки, и вся компания весело смеется.
- А что православные – между делом спрашивает бывший циркач – нет ли у вас чего страшненького, рассказать? Страсть люблю всякие сказки послушать.
- Да вот не сказку расскажу, а быль, тебе душа – вмиг посерьезнев, говорит один из собутыльников – в прошлом годе довелось мне с лешаком повстречаться.
- Да ну? – делая удивленное лицо, говорит Обухов.
- Да. Пошел я как то в лес наш Ивановский, лыка надрать – радостный, что привлек, к себе внимание говорит, рассказчик – так вот, иду себе по тропке лесной, а навстречу мужик. Борода клочьями, в плечах сажень косая, морда хитрая. Говорит мне : « Куда идешь мил человек»?
Я ему: « В лес, лыко драть на лапти».
А он мне : « Не шибко- то лес обирайте, на всех вас не напасешься». Ну, я ему конечно: « Иди ко своей дорогой, а то не ровен час, как бы сопатку на сторону не свернули».
А он как захохочет! И в ладоши захлопал. И вокруг меня все поплыло. Лес не узнать, из- за всех деревьев черти кажутся. Темно стало, волки завыли, кикиморы слышу, как смеются. Я деру! Так три дня в забытьи бегал по лесу! Хорошо , мужики с деревни соседской нашли, да домой привели. Вот какие дела то!
- Да…- многозначительно сказал Обухов – это тебе еще повезло паря. Говорят, лешак может, и насмерть замотать
- Да что лешак! – влез в разговор еще один собутыльник – вот у нас то, в селе хлопотунья завелась! Али не слыхал?
- Какая хлопотунья? – театрально изумившись, спросил Обухов.
Театральность циркача возымела, сильное действие. Следующие три часа горькие пьяницы, забыли про выпивку и оживленно перебивая друг друга, рассказывали хитрому циркачу о своих напастях. И о том, как у них на селе людей мертвыми находят.
Обухов сидит и на ус мотает. Будет что майору доложить.
Глава 9
Восстань,…восстань…и иди, мсти. Только месть может заглушить твою боль. Так. Немного розмарина, порошок из левой руки мертвеца. Где кристалл? Вот он. Книга.
Читать размеренно, выговаривая каждое слово. Получилось!
« Зачем ты мучаешь меня злодей? Дай мне спокойно войти в царствие божие. Я не хочу убивать. Отпусти меня. Ты мучил меня при жизни, зачем мучаешь и после смерти»?
« Слушайся своего хозяина рабыня. Еще многое надо сделать. Я отпущу тебя, но чуть позже. Посмотри в цент кристалла».
« Я не хочу смотреть туда. Когда я смотрю, мне хочется убивать. Меня мучает злоба и боль. Не заставляй меня делать это».
« Ты осмеливаешься не подчиняться мне дерзновенная рабыня! Смотри в центр кристалла, я тебе приказываю»!
« Да негодяй. Ах! Меня душит, злоба… Страха нет.…Есть боль, жажда мести… О.. Как она сладка эта месть, когда она свершается. Уходят боль и злоба, пусть ненадолго, пусть на мгновение…. Но как приятны эти минуты, как замечательно это чувство удовлетворения».
« Молодец! Иди и убей для своего хозяина»!
Туман и тьма.
Глава 10
Митька ехал на почту. Кобыльников поручил ему забрать посылку от Истомина.
Дорога до станции было вся сплошь в рытвинах и колдобинах. Что в прочем является отличием всех российских дорог. Майор дал Митьке книгу, что - бы не скучать во время поездки. Книга была преинтереснейшая но с многими не понятными для читателя словами. Вот, например экзорцизм. Странное слово. Митька читал внимательно, стараясь вникнуть в смысл прочитанного.
- Приехали барин! – отвлек от чтения голос возницы.
- Благодарю любезнейший – стараясь, подражать Кобыльникову сказал Митька – подождите меня, пожалуйста.
Здание станционной почты было, пожалуй, очень большое. Огромный каменный дом, стоявший посередине станционной площади.
Митька зашел внутрь и увидел дубовый стол и сидящего за этим столом маленького, тщедушного телефониста, который читал книгу. На вид телефонисту было лет двадцать, но приглядевшись в его лицо и глаза можно было дать и все пятьдесят.
- Здравствуйте! – нарочно громко и басом сказал Митька.
Телефонист никак не отреагировал, только перелестнул страницу книги.
- Здравствуйте, говорю! – еще громче повторил Митька.
Телеграфист скучающе посмотрел на него.
- Ну, привет.- скучно ответил он – чего орешь то?
- Мне надо получить посылку для майора Кобыльникова – сказал Митька уже тише.
- Надо, так получай – насмешливо сказал телеграфист.
Митька вспыхнул. Он терпеть не мог, когда с ним так вот разговаривают.
- Я сотрудник Петербургского жандармского управления – раздраженно сказал он – будьте любезны выполнять свою работу.
- Буду, Буду – сказал опять насмешливо этот хам – чего изволите ваше благомордие?
- Мне надо получить посылку для майора Кобыльникова – пропуская мимо ушей, саркастический тон телеграфиста сказал Митька – благоволите принести, я очень спешу.
- Да, да я понимаю – каким- то елейным голосом сказал телеграфист – государственные дела да?
- Потрудитесь поторопиться – сказал Митька. Разговор начал его утомлять.
- Вот, получите, милостиливо повелеть соизвольте, факсимиле свое поставить, вашей благородной рукой, благодетель наш. – ставя на стол объемистую коробку, сказал телеграфист
- Назовите свою фамилию – строго сказал Митька, подписывая квитанцию и забирая со стола коробку – мы непременно сообщим вашему начальству о вашем поведении.
- Не губите благодетель – почти с настоящими слезами на глазах, стал ерничать телеграфист – заставьте вечно бога молить, прощения вымаливать.
- Фамилия! – почти взвизгнул сотрудник жандармского управления.
- Гредяев я! – перестав придуряться, сказал телефонист – иди отсюда, пока ногой по мягкому месту не помогли.
Митька выскочил в дверь. Ну и козел то!
Вскочил на телегу. Возница, поглядев, на него только головой покачал. До чего Митька злой выскочил. Вожжами по кобылке ударил. И громко высморкался.
Дорогой Митька решил посмотреть, чего там в коробке. Достал перочинный ножик и вскрыл коробку. Внимание привлекла маленькая записка наверху. Развернул, начал читать.
«Очень нехорошо молодой человек. Любопытство сгубило очень многих не плохих людей. Ну, раз уж залезли, то вникайте в суть. Этот замечательный предмет округлой формы. Не что иное, как египетская пушка. Подробную инструкцию к применению прилагаю. Советую внимательно прочитать. Вам это очень пригодиться. Плетку, лежащую, рядом советую, пока не трогать, а отдать сразу майору. Зосим до свидания, желаю успехов»!
Митька покраснел. И что за день то сегодня такой! То оскорбляют, то, как мальчишку на горячем ловят.
С этими неприятными мыслями он ехал обратно в село.
Глава 11
Египетская пушка представляла собой предмет продолговатой, округлой формы. На одном конце заканчивалась раструбом в форме головы, какого- то чудовища, разинувшего пасть. В пояснительной инструкции Истомина, было написано, что другой конец надо одеть на руку и произнести какое- то странное слово. Вроде абракадабры, что то. Митька, немного тревожась, одел один конец пушки на руку, прицелился и крикнул заклинание. Ничего. Попробовал еще раз. Тот же результат. Крутил долго в руках, перепробовал говорить заклинание десятки раз. Ничего.
Смачно плюнул на дорогу, откинулся на сиденье и повторил заклинание, прибавив к нему русское крепкое словцо. Выглядело это примерно так: «Абракадабра! Твою мать!».
И тут в пушке, что- то щелкнуло и небольшой кусок чего- то прозрачного вылетев из пасти чудовища, угодил вознице прямо в затылок.
А-а-а-а! – протяжно заблажил возница, здоровенный деревенский парень лет тридцати – уби-и-и-л варнак треклятый! Вся башка огнем гори-и-и-т!
Митька испуганно бросился успокаивать парня. Но тот решил вымотать все нервы.
И завопил еще громче уже со слезами – Вот теперь совсем головы не чу-у-ю! Помру сейча-а-а-с! Без покаяния помру… Матушке и батюшке передай, мол, помер Устим во цвете лет. Пусть за упокой души моей хоть птиц покормят…
И все в таком духе. Митька не выдержал, долго пытался успокоить этого деревенского неврастеника, а потом неожиданно для себя, саданул его по уху.
Возница посмотрел на него круглыми от ужаса глазами и соскочив с телеги побежал в сторону села с такой скоростью, что сидящий на опушке заяц уважительно покачал своей ушастой головой.
Митька отложил этот страшный предмет на сиденье. Взялся за вожжи и громко крикнул на кобылку.
Через некоторое время он с опущенной головой стол перед майором, а возница Устим жаловался на него, плачущим голосом призывая бога в свидетели.
Однако три рубля щедро подаренные майором заставили его замолчать и ретироваться.
- Ну – еле сдерживая улыбку, спросил Кобыльников – решили кучера наказать за плохие дороги?
Тут раздался громкий хохот Обухова, который за весь разговор тихо ерзая, сидел, в углу зажимая, рот платком.
- Да не специально я – упавшим голосом начал оправдываться Митька – нечаянно сработала эта машинка.
- Ну, Истомин! – истерично хохотал в углу Обухов – это же надо! Как говоришь – абракадабра, твою мать?
- Ну да – повернулся в его сторону Митька – я сгоряча ведь так сказал!
Обухов упал на пол. Его хохот начал переходить в визг.
- Ну, довольно господа – вытирая от смеха слезы, сказал Кобыльников – Вы Дмитрий ни в чем не виноваты. Истомину предупреждать надо было. Обухов проводите стажера спать. И покормить не забудьте. Завтра трудный день.
Митька все еще с опущенной головой пошел вслед за постанывающим от хохота Обуховым.
Глава 12
Пробуждение Фрола было не радостным. Очень болела с похмелья голова, хотелось до одури пить. В хлеву ревела не доеная корова. Фрол оторвал голову от подушки и взглянул на часы на стене. В душу мать то! Девять часов вечера! Проспал он ровным счетом двенадцать часов. За окошком начались уже сумерки. Надо вставать, а вставать ужасно не хотелось. Корова не доена, голодная, поросятам надо дать, несушек посмотреть. Да мало ли у крестьянина дел. Кряхтя и матерясь Фрол, встал с кровати. Схватил медный чайник и прямо из носика стал жадно пить. Рукавом утер губы и, накинув на плечи зипун, отправился первым делом в хлев доить корову и сенца ей подкинуть что ли.
Вернувшись, через какое то время от скотины, сел за стол и налил себе половину стакана, оставшейся со вчерашнего водки. Выпил залпом, шумно выдохнул, выбрал себе из чашки соленый огурчик. И тут какое-то движение за окном заставило огурчик остановиться на полдороги между чашкой и Фроловыми устами. Вскочил, подбежал к окну и стал вглядываться в темноту, стараясь разглядеть, что за гад по его огороду ходит. Открыл, окно и нарочно понижая, голос, крикнул в темноту: « Эй! Это кто там без зубов остаться желает?».
- Это я – тихо почти шепча, но очень отчетливо ему ответил девичий голос.
- Кто? – обалдев, спросил Фрол. Голос был ему до жути знакомым.
- Люба – просто ответили ему – забава твоя любовная.
- Люба.а.а – протянул Фрол упавшим голосом. Холодные мурашки побежали по его спине. Он почувствовал, как волосы на затылке зашевелились. – Ты же померла?
- А нет вот – весело сказал голос – живехонькая стою на улице, жду, когда меня к себе пустишь. Обнимешь и согреешь. Сильно, сильно, как всегда, помнишь?
- Я же тебя сам закопал – собравшись с мыслями, сказал Фрол – Ты уж и не дышала тогда.
- А я из землицы выбралась и к тебе вот в гости, примешь? – голос Любки был веселый и заводной – али забыл любовь то свою?
- Сгинь! – отшатнулся от окна Фрол – сгинь, пропади, нечистая сила! Крест на мне!
- Ну, нет – зловеще оскалилась Любка – теперь я тобой наиграюсь полюбовничек мой!
Голос Любки был уже за спиной. Фрол оглянулся и увидел ее. С горящими глазами, мертвенно бледной кожей, острыми когтями. Но все равно такую прекрасную!
- А плевать – уже в забытье прошептал Фрол, почувствовав, как острые клыки вонзаются, в его шею – все равно душе пропадать.
Все смешалось в его голове. Куда- то стал он падать. И увидел в падении свою почившую уже как лет десять мать, которая смотрела на него, грозила пальцем и утирала слезы.
« Не плачь матушка» сказал он, « это сон все, это все не настоящее. Плевать на все».
В окошко настойчиво проливала свой преступный свет полная луна.
Глава 13
Староста и урядник, стояли навытяжку перед столом, за которым, развалившись как падишах, восседал Обухов.
- Ну, любезные мои упыри – медленно заговорил Обухов - рассказывайте, как Любку порешили?
- Какую Любку? – делая удивленное лицо, спросил староста.
- Ты вола не крути скотина – с ехидной улыбочкой сказал циркач – а то не ровен час зубы то вышибу.
- Это что за самоуправство? – повысил голос урядник – я представитель власти и требую к себе уважения! А то, сидит тут какое, то быдло и мне законнику….
Договорить он не успел. Обухов буквально за доли секунды, сорвался с места и отвесил представителю власти такую оплеуху. Что урядник, потеряв, дар речи с удивленным лицом осел, на пол.
- Еще есть возражения? – довольный собой сказал циркач – или еще разъяснения требуются?
- За что бьете барин! – завопил староста – не виновные мы в смерти Любкиной. Это Фролка все убивец, что б ни дна не покрышки ему…
- Конечно, на покойника все списать можно – спокойно отреагировал Обухов – еще скажи, что Фрол один только с Любкой сожительствовал?
- Какое такое сожительство? – округляя глаза, сказал староста – никакого сожительства не было.
- Да ну – снова начав плотоядно улыбаться, напрягся циркач – не ходили вы все к Любке то? А если я тебе сейчас ребра пересчитаю, черт бородатый? Или на ремешки порежу а?
С этими словами Обухов достал устрашающего вида огромный кинжал. Бутафорский конечно, но ведь староста этого не знал.
- Не губи благодетель! – завопил побелевший от страха староста – ходил я к Любке, ходил, как перед богом тебе…бес попутал … наваждение, какое то.
- Ну, не трясись, душегубец – уже миролюбиво заговорил Обухов – успокойся и как на исповеди рассказывай. А сотоварищ твой в себя придет, я ваши показания сверю. Ну а если набрешешь мне .. – тут Обухов снова продемонстрировал кинжал – ухи оттяпаю, и сожрать с маслом заставлю.
- Все как на духу – с опаской поглядывая на бутафорию, сказал староста – все расскажу.
- На вот, бумажку и пиши – Обухов положил на стол перед старостой чистый лист бумаги – грамотный, небось?
- Грамотный батюшка, грамотный – быстро заговорил староста – вот только писать, то красиво не обучен.
- А ты как умеешь – улыбаясь, сказал циркач – так оно еще лучше будет.
Пока староста корпел над сочинением, Обухов подошел к уряднику и начал бить его по шекам.
После минут пяти этих процедур урядник стал приходить в себя.
- Что со мной? – он долго блуждал глазами и остановился на улыбающейся роже циркача.
- Да вы, Прокопий Лукич – улыбаясь во весь рот ответил Обухов – не с того ни с сего в обморок грохнулись – и с уже озабоченным выражением лица – давно падучей то страдаете?
- Да не было вроде ни разу… - задумчиво ответил урядник – первый раз вроде…
- Нельзя болезнь запускать, нельзя – озабоченно сказал, Обухов поднимая, тяжелую крышку подпола – посидите немного, отдохните голубь мой.
Тут он быстро схватил урядника за шиворот, затолкал в подполье и резко закрыл крышку.
Не обращая внимания на крики под полом и попытки поднять тяжелую крышку, ни сколько не напрягаясь, поднял огромный кованый сундук и поставил его сверху. Сам уселся на него и начал смотреть приятным взглядом на вспотевшего от трудов старосту.
- Закончили благодетель? – через некоторое время самым елейным тоном спросил он – а то ведь и обедать уже пора. Этак вы тут до ночи просидите.
- Да вот – подавая свое произведение, сказал староста – все как было написал. А что же теперь мне будет то?
- Ну, в аду погоришь какое- то время – улыбаясь, сказал Обухов – а так ничего. Ого! Сколько накропал то! Лев Николаевич и только!
- Я Аким Иванович – робко возразил староста – сколь мог столь и написал.
- Молодец Аким Иванович! – радостно сказал циркач – а теперь, поди, к черту, братцу твоему родному!
- Как! – выпучив глаза удивился староста – совсем идтись то ?
- Да, и побыстрей – серьезно поглядев на него, сказал Обухов – видеть тебя не могу накипь человеческая. Пока я тебе чего худого не сделал, искушаешь ты меня, по рылу твоему поганому заехать.
После этих слов старосту как ветром сдуло. Обухов только вслед ему плюнуть успел.
Глава 14
- Ну как дела? – начал разговор Кобыльников оглядывая стол, за которым сидели: вечно улыбающийся Обухов, серьезный Полянский и глядя на всех наивными глазами Тимохин Митька.
- Дело движется – первый начал Обухов – господин староста явку с повинной написал. Доложу, я вам преинтереснейшая история произошла, в этом селе! Куда там Мопассану! Четыре мужика с этой бедной Любой сожительствали, во как! А потом убили ее. Ни одному французу в голову не придет.
- Оставьте свои эротические восторги Обухов – строго сказал Кобыльников – юношу еще мне испортите. А у вас как Полянский?
- У меня все просто – спокойно ответил тот – я логово хлопотуньи нашел.
- Как? – изумился майор – Вы Полянский не перестаете меня удивлять. Не буду спрашивать, как вам это удалось. Сами потом расскажите. Меня интересует другое. Когда мы сможем нанести этой даме визит.
- Сейчас еще нельзя – сказал Полянский – луна пока еще полная. В ней много силы. Через дня три можно будет.
- Ну, хорошо – согласился Родион Романович – Обухов, а урядник молчит до сих пор?
- Да – неохотно отозвался циркач – сидит в подполе и не звука. И пугал я его и деньги сулил. Ничего. Сильный мужик, не то, что староста.
- Придется сыграть в хорошего и плохого полицейского – задумчиво проговорил майор – А вы Дмитрий – майор повернулся к стажеру – должны будете отвечать за наше вооружение. Египетскую пушку вы ведь уже освоили? Займитесь стрельбой из револьвера, пригодиться. Ну, дорогие мои за работу.
Вот уже два часа как Митька упражнялся в стрельбе. Оглох от выстрелов, отупел, да и рука затекла. Стрелял и стоя и с колена и даже лежа. Так надоело, что даже зубы заныли.
Пошел к майору, что бы попросить перерыв. Кобыльников выслушал его спокойно, повел на двор и попросил продемонстрировать, чему Митька научился.
Митька поставил чурочку и на расстоянии со ста шагов, выстрелом повалил ее. Майор утвердительно кивнул и отпустил Митьку на весь день, посоветовав ему сходить в село. Развеяться, да и девушки деревенские уж очень хороши! А Дмитрий человек молодой и майор подмигнул лукаво.
Но Митька в село не пошел. Уж очень ему хотелось показать себя, выделиться. Пробрался он в комнату к Полянскому, и пока тот отсутствовал, прочитал его записи. В них астролог указывал точное место обитания хлопотуньи, маленькая пещерка на болоте, примерно в версте от села.
Митька, чувствуя, себя звездой сыска немедленно отправился, по указанному адресу.
Через час блужданий он нашел указанное место. Небольшая пещерка, на болоте, а вокруг нее красивая полянка. Митька присел на землю, собираясь с духом, что бы заглянуть внутрь. Жутковато.
- Здравствуйте барин! – задорный девичий голосок раздался около него.
- Тьфу! – Митька вздрогнул от неожиданности – Ты кто?
- А сама не знаю! – задорный голос принадлежал молодой красивой, даже очень красивой сельской девушке – а сам то, как думаешь?
- Что здесь делаешь? – пытаясь быть строгим, тонул Митька в девичьих смеющихся глазах.
- Гуляю. Нельзя нешто? – красавица озорно улыбалась – а ты барин?
- Не твое дело – серьезно сказал Митька. Пропал парень. Ладони вспотели, не знал, куда взгляд девать. Сразу его руки и ноги стали ему казаться непомерно большими и несуразными и он не знал, куда их деть. Быстро закурил, нечаянно выпустил струю дыма прямо в лицо девушке, отчего она, смешно закашлялась.
Что за дурость! Митька очень хотелось любоваться красавицей и вместе с тем как то обидеть ее, что - бы не очень задавалась.
- Иди отсюда – сказал басом Митька – тут нельзя никому быть.
- А что ж так- то? – девушка улыбалась – туточки земля куплена нешто?
- Тут серьезное расследование ведется – Митька насупил брови – Жандармское управление работает.
- Ой, как интересно! – девушка присела на траву – а можно я немножко тут побуду а?
Уж очень Дмитрию хотелось с ней вместе побыть! Ну, так хотелось, хоть вой.
- Ладно – серьезно сказал он – только недолго и как скажу, сразу уходи. Поняла?
- Конечно, конечно – защебетала та – я тут тихо побуду, а что ищете то? Каторжанинов беглых что ли? Или разбойников? А у нас в селе есть настоящий вор! – глаза ее округлились – только его еще не поймал пока никто, но мне бабка Пелагея говорила…
- Ты помолчать можешь? – Митька зашикал, на нее – вот тоже, болтает и болтает без умолку! Язык без костей.
- Так я же и говорю – нисколько не обижаясь, тараторила девица – бабка Пелагея врать не станет! В прошлом годе у нее пол стожка сена украли! А кто? Акишка юродивый, вор и платок мой тоже он спер.
- Тебя звать то как? – Митька понял, что призывать к тишине эту болтушку бесполезно.
- А зови Никтушка – быстро сказала она – пусть так будет.
- Странное имечко – насмешливо сказал Митька – в честь кого дали то?
- Сирота я – с погрустневшим лицом ответила Никтушка – ни отца, ни матери не помню. Одна бабка Пелагея и есть.
Так Митьке жалко стало ее. Ну чего на девку то взъелся. Вот дурак то! А еще и сирота, ну разве можно так.
Он неожиданно для самого себя, взял девушку за руку. Хотел успокоить как то. Покраснел весь, струйка пота побежала по спине.
- Чего это у тебя руки то такие холодные? – осипшим голосом спросил он.
- Белье в реке полоскала – глядя, ему в глаза ответила, девушка – а в реке то знаешь, какая водица студеная?
- Дай согрею что ли? – предложил осмелевший Митька.
- Ишь чего захотел! – засмеялась девушка, отдергивая руку – больно вы барин шустрый! Пора мне, прощевайте!
- Ты придешь еще сюда? – взмолился Митька – приходи а?
- Ладно – вставая, сказала Никтуша – завтра к полудню жди.
Девушка стремительно удалилась. Митька вскочил на ноги, для чего - то прошелся по поляне взад вперед. Пригладил волосы, трясшимися руками закурил папиросу. Выставил руку вперед, удивился трясением пальцев. И с чего колотун то такой? Потом вспомнил весь разговор с Никтушей и снова покраснел. И чего за руки хватать то стал?
Посмотрел на пещерку, где должна обитать хлопотунья, махнул рукой и пошел по направлению к селу.
Глава 15
Кобыльников в сопровождении неизвестного священника вошли в церквушку села Ивановское. Храм был пуст. Только у алтаря перед распятием стоял на коленях батюшка и бил земные поклоны.
- Здравствуйте батюшка! – наклонившись к нему, негромко сказал майор.
- Я знаю, зачем вы пришли – вместо приветствия сказал он – и человека, который с вами тоже знаю. Вы здесь, что бы меня сана лишить.
- Вы очень прозорливы святой отец – сказал Кобыльников – позвольте представить, правая рука архимандрита, отец Филарет.
- Инквизитор – сощурившись, прошипел тот – я сам свой грех знаю и сам просить бога буду о прощении. Мне помощников не надо! Я в отшельники подамся, схимником по миру пойду.
- По миру свой грех потащишь? – вдруг возвысил голос молчавший до этого момента отец Филарет.- а нужен ли грех твой другим? Ты об этом подумал неразумный?
- Я сам разберусь! – вскакивая на ноги, завизжал отставленный грешник – не ты Филарет меня сюда назначал.
- Не я – уже спокойно проговорил тот – архимандрит назначил, он же тебя и сана твоего лишил. А я здесь только для того что бы слово его тебе донести. И на твое поведение посмотреть. И вижу, не раскаиваешься ты нисколько. Так и архимандриту передам. И не в схимну ты поедешь, а в острог!
- Как в острог – выпучил глаза бывший священник, – по какому праву?
- По праву уголовного кодекса Российской империи – встрял в разговор Кобыльников – господин Мнушкин вы арестованы!
- Обвинения, какие? – безумно вращая глазами, пролепетал низложенный служка – обвинения?
- Обвинения я вам предоставлю – спокойно сказал майор – не могу их в храме божьем произносить. Конвой!
В церковь вошли два дюжих полицейских, подхватили дрожащего Мнушкина и повели к выходу.
- Благословите батюшка – повернулся Кобыльников к Филарету.
- Церковь не одобряет ваших деяний – мягко сказал тот – но мне вы по человечески очень симпатичны. И я уверен, что вы делаете благое дело. Во имя отца, сына и святого духа. Благословляю, идите с миром.
С виноватой улыбкой на лице Кобыльников склонив голову, направился к выходу.
- Родион Романович! – остановил его Филарет – совестно вам говорить это, но я и сам бы принял участие в вашем деле.
- Никак нельзя ,отец Филарет – ответил майор – наши методы могут не понравиться духовному лицу.
- Ладно – проговорил священник, крестя его – помогай бог!
- Прощайте святой отец! – Кобыльников скрылся за дверью.
Глава 16
На следующий день, Митька часа два провел у зеркала. Причесывался, внимательно осматривал нос, даже повязал вокруг головы тесемочку, чтобы немного пригладить уши.
Все равно они торчали как два пельменя и это его немного расстраивало. Долго выбирал, чего бы ему такое одеть? И ничего лучше гимназисткой формы не нашел. И строгая и эмблемы есть, можно принять за солидный мундир.
Сходил к майору и выпросил у того револьвер, якобы потренироваться в стрельбе в чистом поле. Кобыльников улыбнулся, подмигнул, но пистолет дал.
Митька как на крыльях помчался к пещерке на болотах.
Прибежал минут за двадцать до назначенного времени и начал прохаживаться, спокойно выравнивая дыхание. Потренировался, как бы невзначай вдруг вытащить револьвер и протереть его тряпочкой, предвкушая какое удивление вызовет у Никтуши.
С этими приятными мыслями, Митька прогуливался по полянке.
- Воздухом дышите ваше благомордие? – вдруг раздался голос у счастливого Митьки, за спиной.
Митька резко обернулся. Перед ним стоял Гредяев, тот самый хамоватый телеграфист, который передавал Митьке посылку от Истомина.
- Извините, не хочу с вами беседовать – сказал Митька, поворачиваясь к тому спиной.
- Да ладно! – миролюбиво проговорил Гредяев – извините меня за тот случай. Со мной иногда бывает. Ну не дуйтесь вы так! Посмотрите лучше, какая погода то прекрасная!
- Погода прекрасная – согласился Митька – только не в вашем обществе.
- Ну! Надулся, что твой дирижабль! – засмеялся Гредяев – ну что мне на колени встать перед вами что ли?
Неудобно стало Митьке. Ну чего, в самом деле? Повернулся к телефонисту, руку подал.
Гредяев обрадовался, засмеялся как ребенок и начал очень долго рассказывать о своей жизни, о том, что его на службе не ценят. Этой беседой он очень утомил молодого человека и, заметив, что Митька выражает нетерпение, вдруг вспылил:
- Могли бы и послушать! А то все равно без дела шляетесь! Жалование казенное прогуливаете!
Митька с недоумением смотрел на этого странного человека и уже почти прошедшая обида, начала вскипать в нем с новой силой.
- Да вы.. просто дурак! – вырвалось у Митьки как то неожиданно.
Гредяев без всяких предисловий вдруг кинулся на него. Через мгновение, они остервенело
катаясь по земле, мутузили друг друга. В итоге победила молодость.
- Вот тебе! – поднимаясь с земли, сказал своему обидчику Митька.
Телеграфист, сплевывая кровь, сочившуюся из разбитого носа, сел на корточки и заплакал.
- Что? Больно? – озабоченно наклонился к нему Митька. Обида мгновенно прошла, и захлестнуло чувство жалости. Зря он это сделал! Гредяев мгновенно вскочил на ноги и нанес наивному Митьке удар в челюсть.
У Митьки после снопа искр, все поплыло перед глазами, и он потерял сознание.
Очнулся от того, что кто - то бил его по щекам.
- Здоров спать работяга! – сквозь забытье услышал он голос Обухова – вставай, а то майор уже волнуется. Где, мол, наш Вильгельм Телль, ушел пострелять и пропал куда- то.
- А где Гредяев? – озираясь, спросил Митька – а самое главное, не было ли здесь девушки?
-Какой девушки? Какой Гредяев? – улыбаясь, говорил Обухов – везет вам, сны видите, а вот я уже давно ничего не вижу, темнота одна.
- Да нет же! – воскликнул Митька – не во сне это было. Мы с Гредяевым дрались, а девушка мне вчера здесь свидание назначила.
- Нет, - немного подумав, сказал циркач – никого здесь не было. Вставай, нас майор ждет, у нас священник бывший сбежал.
- Как! – воскликнул Митька, - упустили?
- Нее – неопределенно протянул Обухов – пусть побегает голубь.
Они пошли, по дороге Обухов впереди, Митька чуть сзади.
- А как вы в этот отдел попали? – задал вопрос Митька в спину циркачу.
- Ну, это история простая – улыбнулся Обухов – если интересно, послушай. Пока идем, наверное, и рассказать успею.
- Конечно, интересно – закивал головой Митька – очень.
- Ну, слушай – не оборачиваясь, начал Обухов – Родителей своих, не помню. Знаю только , что они оба в цирке служили. А я, стало быть, в приюте цирковом вырос. Здоров был всегда, уже в отрочестве, подковы гнул. Ну и определили мне на манеже, место в силачи.
Потом французская борьба. Был у нас в труппе китаец один, факир. Огонь кушал, фокусы разные показывал. Звали его Ка-Чин-Енг. Ну а я, называл, его калачи ем, в шутку конечно, но он не обижался. Ну, глянулся я ему, и начал он меня премудростям всяким учить. Поначалу, философией мозги припудривал, потом до искусства боя дошло. Директор наш, Митрофан Фомич, шибко злился на это дело. Мол, нечего пацана, от работы отвлекать. Но мне интересно было, и я все равно, день за днем постигал эту науку. В один прекрасный день, Калачием, подарил мне, саблю чудную. И сказал, что я теперь, воин света, и в этом состоит моя земная карма, ну судьба, по ихнему. И вдруг все прахом пошло. Приехал к нашему китайцу, земляк его. Коренастый мужик, с очень злыми глазами. Зашел в цирк, с черного хода, и ни с кем не здороваясь, направился к факиру. Форейтор наш, Лука, задержать его попытался. Мол, куда, прете уважаемый, и все такое. А земляк этот, в один миг, кинжалом, горло ему разрезал. От уха до уха подлец! И даже в лице не поменялся. В цирке паника естественно поднялась. Кто- то за полицией побежал. Наши, дрессировщики, смелые ребята, начали его окружать. У них ведь и револьверы имеются!
« Стой»! говорят «Убивец». А он, на них как бык прет. Ну, один и выстрелил. Только, земляк этот, в сторону отскочил, и пуля мимо пролетела! Шустрый гад. И пока дрессировщики, недоумевали, он к ним подскочил. Одному кадык кулаком выбил, а тот который стрелял, он у его револьвера дуло загнул, а ему ребром ладони по виску шарахнул. Тот безжизненный на пол повалился. Ну, дошел он, таким образом, до комнатки учителя моего. А в комнате, мы с Калачием, медитацией занимались. Ну, то есть сидишь ты, на полу, колени, скрестив, и от всего мира отстраняешься. Я потом вам покажу, когда время будет.
Зашел, значит, этот китаец к нам, и начал что - то лепетать на языке своем. Я немного понимаю китайский. Калачи ем, меня учил. Но тот говорил быстро и я не все разобрал. Понял только, что он говорил о каком - то свитке. Что, мол, он ему нужен, и он хочет его забрать.
На что Калачием ему ответил, что свиток, мол, священный и нельзя к нему прикасаться руками злыми и, имея злые мысли.
Китаец засмеялся, как мне показалось нарочно громко. Выхватил саблю из за спины и на учителя моего попер.
Только тот как оказалось не лыком шит. Тоже саблю выхватил и сцепились они не на жизнь , а на смерть. Я смотрел на них и удивлялся, Калачием такой шустрый оказался! За спину сопернику заскочил и ему ногой по затылку стукнул. Тот саблю выронил и на пол завалился. Я к нему, было, направился, вязать парня, но Калачием меня жестом остановил.
Смотрю, а китайца того корежить начало! Стал он раздуваться, руки и ноги вытягиваться начали. Голова тоже раздулась и вытянулась. Я отпрянул к стене, никогда такого не видывал! Через какое-то время предстал перед нами змей противный! Весь черный, только морда и лапы белые.
Калачием как заорет: «Беги, мол, парень. Это дракон смерти пожаловал».
А сам руки на груди скрестил и глаза закрыл. И тут с учителем моим такая же метаморфоза приключилась. Тоже в змея оборотился, только золотого цвета с пятнами красными.
Что тут началось! Оба змея переплелись, и давай друг друга кусать! Да мало того! Еще и огнем плеваться оба начали! Шатер наш шапито запылал! Я какую- то тряпку схватил, лицо прикрыть, что - бы не угореть. Смотрю, змею золотистому, то есть Калачи ем, плохо приходиться. Совсем его змей черный под себя подмял. Ну, думаю надо учителю моему помочь. Выхватил саблю, которую мне китаец мой подарил, да по шее змея черного и вдарил. И так ловко я его по шеям хватил, что голова этого змея в сторону отскочила и по полу покатилась. Обернулся я к Калачи ем, а тот уже свой облик человеческий принял и на полу сидит, весь в крови и подпалинах.
И подает он мне свиток, какой – то и говорит: «Спасибо, тебе ученик. Спас ты свет. Вот возьми это и отвези на Тибет, в монастырь Шито - Тан. Там на Тибете, тебе всякий покажет, где он находится. А меня здесь оставь, время мое пришло. Только осторожней будь. Ты ведь великого черного колдуна убил. Тебя искать его послушники будут. Беги отсюда пока не сгорел»!
Оглянулся я вокруг. Правду говорит Калачи ем. Шатер то наш уже вовсю полыхает, вот вот завалится. Ну, я ноги в руки и деру. Но на выходе меня остановили. Человек какой-то подошел и поговорить со мною хочет. Какие тут разговоры! Хотел я пихнуть его сторонку, но не тут то было!
Схватил он меня за руку и так ловко ее за спину завернул, что я даже крикнуть не успел.
А он мне и говорит: « Не надо дергаться, спокойнее. Я все знаю, у вас уникальная вещь и я помогу вам доставить ее по адресу».
-Это Родион Романыч был? – перебил рассказчика Митька.
- Конечно он - сказал Обухов – ты дальше слушать то будешь?
Митька зажал себе рот рукой и Обухов продолжил.
Ну я поверил ему, а что делать? Выхода то другого у меня не было. Да и без него я бы хрен этот монастырь нашел.
Ну приехали мы на Тибет, добрались до того монастыря. Заходим в ворота, а там все телами мертвыми усыпано! Майор и говорит: «Опоздали мы голубчик, здесь уже силы темные побывали. Пойдем посмотрим может уцелел кто, хотя надежды мало. Я знаю этих воинов тьмы, редко они кого в живых оставляют».
Ну пошли мы выживших искать, только все бездыханные лежат. Я по двору пошел, а майор внутрь монастыря отправился. Через какое- то время слышу, меня майор зовет внутрь. Я бегом. Забегаю, смотрю, майор над каким-то старцем склонился. Я подошел, вижу, Калачием мой на полу сидит в крови весь. Я к нему, а он и говорит: «Ты наверное благочесный воин меня за моего брата принял. Я знаю, что он погиб защищая свиток и про тебя слышал. Ты черного колдуна Яйка-Шина убил. Здесь свиток оставлять опасно, несите его к горной реке, что к северу отсюда. Вот вам сосуд с порошком, высыпайте его в воду и ждите. Явится светлый воин в образе дракона. Ему свиток и отдайте, а мне надо еще молитвами дорогу к смерти моей проложить. Ступайте».
Пошли мы с майором к реке. Через горы непроходимые, тропами козьими, кое- как добрались. Кобыльников из сосуда порошок в реку высыпал, отошел, на одно колено присел и голову склонил. Ну и я так же поступил. Через минут пять вода в реке всколыхнулась, раздался хлопок, как-будто выстрел ружейный. Я голову поднял, смотрю из воды вылезает дракон. Вода с него стекает и превращается он в девушку, неземной красоты. Кобыльников ко мне повернулся и головой мотнул, иди мол свиток ей отдай. А я как вкопанный стою на колене и дар речи потерял, слезы сами собой на глаза наворачиваются. Не знаю, что со мной происходит, никогда не плакал. Девушка улыбнулась мне, подошла. И так мне хорошо сделалось! Так легко. Как будто ангелы в душе запели. Подал я ей свиток, а она передо мной тоже на одно колено опустилась и рукой моего лба коснулась. И я увидел свет. Настоящий свет. Не спрашивайте, не смогу объяснить, но с тех пор я не боюсь ничего.
Девушка повернулась, кивнула в знак приветствия майору и в воду ушла.
Кобыльников поднялся и говорит: «Ну все. Наша миссия выполнена. Можно ехать домой. А вы чем теперь намерены заниматься»?
А чем мне заниматься? В цирк опять что ли?
А майор мне и говорит: « Вы теперь воин света, самой богиней отмеченный. Не хотите у меня работать? Вместе будем злу противостоять».
Ну конечно я согласился, а что мне оставалось?
Вот такая братец мой история. Не утомил я вас Митя?
Митька ответил не сразу. Рассказ Обухова произвел на него сильное впечатление.
- А где теперь эта богиня? – задумчиво спросил он – Вы ее после видели?
- Нет.- с сожалением ответил циркач – но никогда ее не забуду. Ее красота земная зовут- так-то. Ну, заболтались совсем! – грубо закончил он.- Болтовней дела не делаются. Давайте Дмитрий шагу прибавим, а то и к утру в село не попадем.
Митька посмотрел на этого силача и изумился. На глазах у того слезы.
Глава 17
Тяжело давался бег отставленному священнику. Человек он тучный, привык после обеда спать. Даже в пост бывало, грешным делом объедался. Но бежать надо. Как это так! Его духовную особу, да и в острог? Не бывать этому! Добегу до Урала – решал он, а там к раскольникам подамся. Говорят у них там нравы свободные. Постов нет, да и девки к ним часто приходят. Не робей отче! Все хорошо будет.
Вот только надо в пещерку заветную наведаться. Не пустым же на Урал ехать.
Там добра то на двадцать жизней хватит. Но не все он возьмет, дружкам оставит. А как же!
Батюшка честный. Да и делить теперь только на троих надо. Фрол преставился, ну доля и возросла. С такими радостными мыслями он добрался до пещеры, где был спрятан клад.
Остановился, осмотрелся. Вроде здесь. Вот две сосны погнутые, а между ними и пещерка заветная.
Раскидал по сторонам мох, которым вход был прикрыт и полез внутрь. Эх, жаль фонарь не захватил, ну ладно на ощупь как ни будь. Собирал добро руками и выползая на свет, складывал все на поляну. Раз пять бывший священник ползал на брюхе, туда- сюда, потом решил, что хватит. Вылез из пещеры оглядел свое добро – много! Ну да ничего, в самый раз будет. Закидал мхом вход, а из рубашки принялся мастерить мешок, что бы добро нести.
- Бог в помощь, батюшка! – раздался над его ухом зычный бас.
Священник резко обернулся и обмер. Перед ним Обухов стоит и елейно улыбается.
- Давай помогу любезный – самым медовым голосом пропел тот – тяжело небось?
- Пропади ты пропадом ирод – зашипел батюшка – чтоб ни дна тебе не покрышки окаянный! Чтобы тебе счастья никогда не увидеть Ксантиппа! Что бы руки и язык твой гадюшный отсохли вместе! Я не знаю твоей матери, но знаю, что она дрянь! И отец дрянь! И родственники твои до седьмого колена изверги!
- Ты чего, лаешься? – ошарашенный таким нападением сказал Обухов – сейчас как по уху то угощу! Может в себя хоть немного придешь.
- Бей басурманин! – заорал тот – хошь до смерти забей Каин, мне терять нечего.
- Интересная мысль – улыбнулся циркач – как предпочитаете, ногами али руками али дубьем каким?
Отставленный священник замотал головой и заскрежетал зубами. Все, все в один момент сорвалось и рухнуло в бездну! Пропал, совсем пропал!
- Не скрипи зубами иезуит – улыбаясь пропел Обухов – бить я тебя не буду, а вот имущество конфискую. Отечеству как - никак польза. А вдруг война? Расходы будут, много денег из казны уйдет, а тут как найдено.
Обухов говорил размеренно, а сам добро в мешок с собой принесенный складывал.
Бывший церковнослужитель лежал на земле. Плакал и кусал кулак свой.
- Ну, вроде все! – выпрямившись, сказал циркач – опись по всем правилам потом произведем. А в пещере-то много добра еще?
- Бери все Василиск презренный! – сквозь слезы бубнил бывший служка – может тебе это добро поперек горла встанет.
- Возьму.. – неопределенно протянул тот – время придет и остатки заберу. Да там наверное и нет то ничего? Ты ж наверное все оттуда вытянул? И дружкам не оставил а?
Эта сокровищница, у меня на вроде живца будет. Я всю шайку вашу тут и прихлопну.
- Как это? – округлив глаза спросил батюшка.
- А так – спокойно ответил Обухов – сегодня по деревне слух распущу, что тебя с добром взял. Так завтра твои други сюда сами прибегут. Вот тогда то у нас настоящий допрос будет, с пристрастием, мать вашу! Понял толстопузый?
- М-м-м – замычал служка, засунув себе в рот обкусанный кулак – так ты Ирод мне специально убежать то дал?
- Ну конечно, - закивал циркач – а ты небось думал, что ловок очень? Эх ты голова садовая.. Да я таких как ты наскрозь вижу! Всю вашу сущность гнилую. Дар мне такой даден понял? Ну вставай, вставай пошли. А то разлегся как на софе, как падишах какой.
Продолжение следует..
Еще пишу.