Если выпить или покурить, привычный мир сразу же исчезает. Вместо него появляется нечто, что никак нельзя назвать, поскольку, что бы ты об этом ни сказал, все будет не то. В такие моменты ни о чем не думаешь всерьез, да и «моментов» тогда никаких нет, а есть нечто невыразимо чудесно разворачивающееся, как огромный алмаз, сверкающий тысячью граней, или калейдоскоп с бесчисленными разноцветными комбинациями, - все течет, переливается, звучит и щекочет. Слова при этом превращаются в сухие оболочки без вкуса и запаха, теряют свою притягательность и свежесть. Они опадают бесполезной шелухой, шелестят о чем-то абстрактном, но не насыщают. А этот наркотический калейдоскоп насыщает непостижимым образом: словно пьешь субстанцию самой жизни, которую и выразить-то никак нельзя, ни пощупать, ни измерить, но, тем не менее, она не только существует сама по себе, но и является важнейшим питательным компонентом для моего тела. Без этой пищи я усыхаю, впадаю в беспредметную тоску, словно житель Крайнего Севера, истосковавшийся по солнцу в январе. Жизнь становится чередой бессмысленных, но необходимых действий, а за всем этим стоит глухая черная тоска. Если эту тоску попытаться выразить звуком, получится глухой вой, словно стонет под слоем льда, земли и снега Черный Волк, тот самый, что глотает солнце в северных мифах. Я его понимаю и очень ему сочувствую – Черному Волку просто необходимо регулярно глотать это солнце, чтобы чувствовать себя живым. Без проглоченного солнца у себя в животе он может только глухо выть, как покойник, обреченный заклинаниями колдуна на тупое безжизненное скитание. Покойнику полагается быть мертвым: не двигаться, не думать, не ощущать, лежать себе смирно и покорно разлагаться. Как это, должно быть, приятно… Простое химическое разложение, без этих метаний, когда все время хочешь почувствовать то, не знаю, что, или пойти туда, не знаю, куда, и при этом все происходящее ощущается как сквозь деревянный корсет, сквозь безжизненную невидимую оболочку, превращающую касание ветерка в оцифрованную запись формата МР3.
Зато, стоит только дунуть травы или выпить первые сто грамм, ощущения жизни меняются удивительным образом. Все становится вдруг интересным, волшебным, непонятным и завораживающим. Причем, ты воспринимаешь это безо всяких заморочек или желания непременно с этим что-то сотворить. Наступает, наконец, отдых от самого себя. Этого самого «себя», которого я знаю всю свою жизнь, которого зовут Коля, русский, беспартийный, неженатый, с высшим образованием и свободным знанием английского языка. К сожалению, этого отдыха никогда не бывает достаточно. Как бы глубоко я ни отдыхал, - во сне, в отрубе или под кайфом, - эта ***ня, которая называется «личность», как костюм из фильма комедии ужасов неизбежно напрыгивает на меня снова, натягивает удила, вонзает в бока шпоры и… продолжается беспросветная гонка за счастьем.
Тут существует великое разнообразие способов и методик. Одни собираются в просторных залах, садятся в позу лотоса, соединяют кончики пальцев и поют беззвучное «Ом».
Другие идут на стадион, бухают пиво и скандируют «Спартак – чемпион», а после матча с облегчением бьют друг другу физиономии.
Другие с горящими глазами глядят в мониторы компьютеров, составляя отчеты, презентации, плетя интриги и прыгая через головы, а то и шагая по этим самым головам.
Третьи перетягивают вену жгутом и вонзают в нее шприц.
Четвертые заводят детей, стирают и готовят обеды. Ждут мужей (жен) к ужину, берут уроки вязания и раз в неделю посещают кружок современного танца.
Пятые сгорают в огне творческого роста, поют, пляшут, снимаются в кино, или работают на телевидении.
Шестые ебут все, что движется.
Седьмые не ебутся вообще. Голодают, переходят с обычной пищи на вегетарианскую, далее в программе: сыро-, моно- и праноедение.
Время от времени у каждого возникают сомнения в чистоте избранного метода. Эти сомнения сопровождаются консультациями с товарищами по несчастью, а также с авторитетными лицами, как то: шаманы, целители, психологи и просто гуру. Особо здесь ценятся индивидуальные наставления «тех, кто достиг». Помучившись какое-то время, заблудшая овечка, как правило, возвращается в свою таргет групп, или, совершив духовную революцию, переходит в соседнюю. Там все продолжается в том же духе: усилия, ощущения «вот-вот, уже скоро!», сомнения, духовные поиски, депрессия, воодушевление, и так без конца.
И все это делается с одной только целью – избавиться от себя навсегда. Любой из методов, несомненно, приносит временное облегчение, и каждый здесь выбирает на свой цвет и вкус. На мой взгляд, принципиальной разницы здесь вообще нет, все зависит от внутреннего склада индивидуума. Впрочем, и со временем в этом может убедиться каждый, ни один из методов не работает до конца, а все гуру бизнеса, продающие информацию из первых рук, просто мошенники. Но это не меняет дела. Все знают, что истину нельзя купить, а то, что покупается, всегда фальшивка. Как пели в свое время Битлз: «Can’t buy me love, oh!». Впрочем, все, что на самом деле все мы хотим и можем – это просто забыться на время. Если тупо сидеть и думать, что забыться навсегда невозможно, ничего хорошего из этого не выйдет. Если повезет, попадешь в дурдом. А если нет, просто замучаешь себя до смерти.
И потому, в среду я сбежал с работы, вернее, просто не вернулся после обеденного перерыва, а поехал в центр, зашел в туалет какого-то бара, закинулся парой таблеток, запил все это литром пива и вышел на волю.
На улице сияла весна, куча народу валила по своим делам, воробьи чирикали, уличные музыканты выводили свои бесконечные песни, и все это звучало, двигалось, дрожало и пело, как огромная симфония в звуках, цвете, фигурах и запахах. Можно было остановиться и смотреть в одну точку – сторонний наблюдатель сказал бы «на лужу», но для меня в этот момент не было никаких «луж», «прохожих», «неба» или «облаков». Было только невыразимое «вот это», слова проплывали в голове, никак не цепляясь к восприятию, и все было волшебно и интересно, и, не побоюсь этого слова, празднично.
Меня, то пробивало на хохот, то я вдруг останавливался, заинтересовавшись мужичком лет 55-ти, который сидел за столиком с одинокой кружкой пива. И эта картинка вдруг распахивалась, как дверь – в чужую жизнь, в запахи, настроения и вкусы. В неведомые мгновения передо мной пролетало целое кино про этого мужичка, я словно на какое-то время окунался в коктейль из его настроений, ощущений и отношений. Если попытаться выразить это в словах, получится (в лучшем случае) фильм или книга. Но в реальном времени это занимало какие-то мгновения. Под воздействием чувств, возникших от этого «фильма», мне, конечно, сразу же хотелось подойти к нему поближе, что-то сказать, что-то такое… теплое… родное… чтобы показать, как я его понимаю. Какие мы с ним, в сущности, одинаковые, потому что вообще, все, абсолютно все люди совершенно одинаковые в этом стремлении достичь наконец-то счастья и в этой невозможности сделать это навсегда.
Однако, имея некоторый опыт подобных состояний, каким-то неуловимо бессознательным образом я угадывал, что не стоит мне ни к кому подходить, не надо сидеть и молчать с умным или сияющим видом, не стоит этого делать, потому что этот кайф, он такой хрупкий. Такой… пронзительно прозрачный, как стекло толщиной 100 микрон. Стоит его только взять покрепче, и оно треснет, лопнет, как мыльный пузырь. Лучше всего – катиться дальше, как шар перекати-поля, не задумываясь ни о чем и, по возможности, ничего не касаясь.
Вот я и катился себе дальше, по улицам, переходам и станциям метро. Вы знаете, дорогие друзья, какая удивительная штука эскалатор? Это просто кайф-машина какая-то, вот что я вам скажу! В обычные дни я всегда иду по нему вниз довольно бодрым шагом, а тут… Я встал, как вкопанный, очарованный этим медленным наплыванием мира. Было такое впечатление, что я стоял на месте, а весь зал, вместе с людьми и фонарями, медленно надвигался откуда-то снизу. Я задирал голову вверх, и ощущения становились еще более захватывающими. Медленно ползущий потолок словно размазывал меня, как мягкое масло на горячем хлебе. Так приятно было ощущать это разминающее течение, как будто одновременно проходящее и расширяющееся во все стороны.
Долгим медленным движением шейных мышц голова принимала опять вертикальное положение и я вновь видел плывущие навстречу фонари, разноцветные плакаты и людей на параллельных линиях.
После бесконечно долгого спуска я оказался на неподвижном полу, и он подхватил меня и понес дальше, к поездам метро. Толпа всосала меня в вагон и мы ПОНЕСЛИСЬ! Звуки грохота вагонных колес звучали, как музыка на рок-концерте. Голова и все части тела двигались автоматически, я только видел, слышал, обонял и ощущал. Все было просто охуенно. Впрочем, словами этого все равно не выразить.
Меня словно что-то распирало изнутри. Это ощущение распирания было несильным и очень приятным. Словно пузырьки радости, подобные пузырькам газа в газировке, наполняют тело приятной легкостью и драйвом, толкают, веселят и щекочут. Ты испытываешь возбуждение, радость и спокойствие одновременно. Никуда не надо идти. Ничего не надо делать. Некуда бежать. Все уже здесь.
Я вышел на своей станции, поднялся на эскалаторе вверх и очутился на улице. Я по-прежнему плыл, как щепка в потоке. Мимо проплывали торговцы зеленью и раздатчики листовок, звуки, гомон, гудки машин… Я зашел по дороге в пивной магазин и купил еще пива. Добрался до дома, завалился на диван, закинулся еще одной парой таблеток и аккуратно заполировал их пивом.
Потом долго лежал, глядя в темнеющее окно, на красные полосы заката, на огни соседних домов. Течение восприятия постепенно затухало, сворачиваясь в вязкий тягучий ком. Я еще успел посмотреть какой-то фильм в ноутбуке, после чего провалился в глубокий сон.
Мне всегда было завидно людям, которые живут так называемой «обычной жизнью»: не носятся с одного конца города на другой, заводят семьи, работают, отдыхают, рожают детей, ездят в гости к родственникам, рассуждают с умным видом о политике и спорте, ждут с нетерпением отпуска летом, не ширяются, не пучат глаза в лихорадке бессонницы, не переживают простой факт бытия как нестерпимую муку длиной в бесконечность, бессмысленную и неостановимую, которая идет по сценарию, написанному никем, но нет никакой возможности вырваться хоть на йоту за рамки этого сценария. Жизнь держит железной хваткой всех нас, воображающих, что живут эту самую жизнь, в то время как происходит все в точности да наоборот: жизнь живет меня, пережевывает, выплевывает и заглатывает обратно. Ей не слышны ни вопли, ни стоны ужаса, ни возгласы восторга. ЕЙ ВСЕГДА ВСЁ ВСЁ РАВНО. И это бесконечное равнодушие жизни, такой близкой и родной, как дыхание матери, отмораживает больше всего. Но многие живут, не чувствуя этого, радуясь радостям и переживая свои печали. Как я завидую этим прекрасным людям! Иногда мне кажется, что такое полусонное существование – истинный рай, про который рассказывает та самая сказка из Библии. Рай, откуда Бог выгнал Адама и Еву, а, точнее, Адам и Ева выгнали себя сами, начав соображать и прикидывать, думать и понимать.
Сквозь сон до меня вдруг доходит, что все люди чувствуют примерно одно и то же: растерянность и пустоту, надежду и отчаянье, желание найти свое счастье и ясное понимание, что этого счастья нигде нет. Это может быть весело, больно или трагично, когда как. И это не кончится никогда.
…
Проснулся я среди ночи. Сердце стучало как бешеный заяц, запертый в тесной клетке, который хочет выскочить на волю любой ценой. Шатаясь и причитая, я добрался до кухни, попил воды, потом пописал и снова лег. «Вот и все», успел подумать я, засыпая, - «Вот и кончился праздник. Началась обычная жизнь».