Сны Екатерины 1-28

               

                П о я с н е н и е

   Пьеса представляет собой мозаику самых важных событий жизни Екатерины II. Говорят, что картины таких событий проносятся перед человеком в предсмертной агонии, а при жизни они постоянно снятся ему. Поэтому я и назвал свою работу «Сны Екатерины».


                Действующие лица
Е к а т е р и н а, великая княгиня, с 1762 года императрица.
П е т р, супруг Екатерины, великий князь, затем император.
П о т е м к и н, фаворит Екатерины, с 1774 года ее тайный муж.
Л а м б е р т и, предсказатель.
С а л т ы к о в, камергер.
Е л и з о в е т а В о р о н ц о в а, любовница Петра.
Л е в Н а р ы ш к и н, придворный.
Ч о г л о к о в а, статс-дама.
Е л и з а в е т а П е т р о в н а, императрица.
Ш у в а л о в, гофмаршал великокняжеского двора.
Ш у в а л о в а, статс-дама.
Ш а р г о р о д с к а я, камер-фрау.
П о н я т о в с к и й, фаворит Екатерины.
Г р и г о р и й О р л  о в, фаворит Екатерины, гвардейский офицер, позднее князь, камергер, генерал-фельдцейхмейстер.
П р а с к о в ь я Б р ю с, статс-дама, подруга Екатерины.
А л е к с е й О р л о в, брат Григория, гвардейский офицер, позднее граф, адмирал.
В о р о н ц о в, канцлер.
П а н и н, глава внешнеполитического ведомства. 
Е р о ф е и ч, целитель.

   
                С о н  п е р в ы й

Сцена слабо освещена. На заднем плане, представляющем внутренность церкви, мы видим множество огоньков от горящих свечей.

Г о л о с  с в я щ е н н и к а.  Венчается раб Божий Петр Федорович с рабой Божией Екатериной Алексеевной.

Внезапно поднимается хор и так же внезапно обрывается. Огоньки гаснут. Луч света скользит  по сцене, показывая нам широченную кровать, на которой в свадебном платье одиноко сидит Екатерина. Другой луч света выхватывает из темноты предсказателя Ламберти.               

Л а м б е р т и. Женщина, подойди ко мне.
Е к а т е р и н а (преодолевая страх, идет к нему). Чего ты хочешь?
Л а м б е р т и. Я знаю, что тебя ждет.
Е к а т е р и н а. Так скажи. Я не боюсь будущего.
Л а м б е р т и. Я вижу на твоем лице долгое и пышное царствование. Но я читаю в твоем будущем такое множество пороков, что все твои добродетели померкнут, омраченные преступлениями.
Е к а т е р и н а. Чего же ты остановился? Продолжай.
Л а м б е р т и. Сейчас ты еще слишком молода и многого не понимаешь. Но придет время, и ты увидишь, что всю свою жизнь была глубоко несчастна, как и те люди, которых ты увлекла за собой.
Е к а т е р и н а. Что же мне делать?
Л а м б е р т и. Ты бессильна что-либо изменить. Судьба уже взяла тебя за руку и ведет по той дороге, которая тебе предназначена.
Е к а т е р и н а. Скажи, а скоро ли я буду царствовать?
Л а м б е р т и. Тебе недолго осталось ждать.
Е к а т е р и н а (выдыхает). Скорее бы!.. А кого я сделаю несчастным?
Л а м б е р т и. Он здесь. Смотри на него!

Луч света от Ламберти перемещается к стоящему на коленях молодому солдату. Екатерина подходит к нему.

Е к а т е р и н а. Встань, рейтор! Что хочешь ты от меня?
П о т е м к и н. Помнишь ли ты меня? Если тебе нужна моя жизнь, возьми ее!
Е к а т е р и н а. Зачем мне твоя жизнь, мне и своей хватит. Помнится, студентом ты желал монашеский сан принять, а стоишь вон с ружьем. Но забыла я, как зовешься ты.
П о т е м к и н. Потемкин я. Григорий Потемкин.
Е к а т е р и н а. Потемкин… потемки. А сам светленький. (Опускает руку в копну его волос.) Волосы-то! волосы!.. шелковые. И мягкие. Должно, и характер  такой же мягкий… податливый.

На мгновение свет гаснет и опять возвращается. И когда он возвращается, мы видим, что Екатерина гладит уже другого юношу, который с жаром целует ей руки, прикладывает их к своим щекам и снова целует их. Екатерина хочет бежать, но не может.

Е к а т е р и н а. Камергер Салтыков, что вы делаете?
С а л т ы к о в. То, что делает каждый влюбленный.
Е к а т е р и н а. Как вы смеете так говорить? Мне! великой княжне…
С а л т ы к о в. А княжна разве не женщина? Разве я не достоин любви?
Е к а т е р и н а. Вы?.. Не знаю… Достойны, достойны! не буду лукавить… Как день вы прекрасны; лучше всех, при дворе и на свете.
С а л т ы к о в. Значит, я предпочтен?
Е к а т е р и н а. Нет! нет!
С а л т ы к о в. Да! да!
 И снова гаснет свет, и снова свет возвращается. Мы видим прихожую (слева) и комнату (справа), разделенные стеной с дверью. В комнате на кровати всё так же сидит в одиночестве Екатерина, оставленная мужем в их первую брачную ночь. В прихожей появляются: пьяный супруг ее Петр, приятель его Лев Нарышкин и любовница Елизавета Воронцова.

П е т р. Тише, уже два часа ночи. Моя мегера, наверное, спит. Она сейчас дрыхнет, а мы разбудим ее. (Прикладывает палец к губам.) Тсс!.. Вы не поверите, это такая мегера! А я женился. Потому что тут трон. Женишься, будет трон, не женишься, не будет трона. Вот так-то, Лизонька.  (Скачет на одной ноге.) Есть трон, нету трона! Есть трон, нету трона!.. А ну-ка, Левушка, наклонись! (Нарышкина наклоняется, Петр бьет его ботинком по ягодице.) А тебя, Лизонька, я люблю. Вот так... А давайте разыграем мою мегеру. Левушка, ты будешь великим князем, то есть мною, а я сделаюсь для смеху тобой.  Пошли!

Надевают маски и проходят в спальню. Берутся за руки и в такт покачиваются перед Екатериной. Екатерина вскакивает и срывает с Петра маску.

Е к а т е р и н а. Как вы можете, сударь? Приводить в мою спальню любовницу!
П е т р. Зачем же вы кричите? Если вам не нравится наша игра, так и не играйте.
Е к а т е р и н а. Сколько вам лет?
П е т р. Вы хотите сказать, что я ребенок! Я этого не потерплю, вы должны мне повиноваться, иначе…
Е к а т е р и н а. Что иначе?
П е т р. Иначе я заставлю вас меня уважать!
Е к а т е р и н а. Это каким же образом?
П е т р. А вот каким! (До половины вынимает шпагу из ножен.)
Е к а т е р и н а. В таком случае мне придется защищаться. (Бежит к шкафу, приносит шпагу и становится в позу.) Вы желаете драться? Извольте!
П е т р. Сумасшедшая! (Убегает.)
В о р о н ц о в а. Вот он всегда так, раскричится, а потом убегает.
Н а р ы ш к и н. Хоть я при нем вроде шута, а и мне это все уже надоело. Всё свое время мы тратим на еду, питье и чтобы творить сумасбродства.
Петр возвращается и, будто ничего не было, затевает новую игру. В руках у него на этот раз гренадерские шапки и ружья. Он дает их Нарышкину и Воронцовой.

П е т р. Вы будете караульными. (Командует.) Шапки надеть! Ружья на плечо! На караул марш! (Ведет караул к двери и, оставив его стоять там, возвращается к Екатерине.) Зачем нам ссорится? У нас с вами общая судьба.  Я прибыл из Германии, вы прибыли из Германии. Вы чистокровная немка, я наполовину немец, наполовину русский. Это ничего, что дед мой Петр I, а мать моя его дочь, зато отец мой немецкий герцог, а вы моя дальняя родственница. Так давайте же не мешать друг другу! Вы живете своей жизнью, как хотите; я живу своей жизнью, как хочу, и тогда наша семейная жизнь будет протекать к обоюдному удовольствию. А спать нам вместе необязательно. 
Е к а т е р и н а. Я готова открыть вам свое сердце, если вы бросите свою любовницу. Вот зачем вы ее сюда привели?
П е т р. Вы опять за свое! Я предлагаю вам дружбу, а вы вновь говорите мне гадости.
Е к а т е р и н а. Разве для того чтобы вам понравиться, я должна угождать вам как раба турецкого султана?
П е т р. Откуда у вас столько злости? Ну, всё, я вас больше не слушаю. (Подзывает Нарышкина и Воронцову.) Вы мои друзья; вы, а не она. Давайте  выпьем. (Наливает себе вино и пьет.) А сейчас я буду играть на скрипке. (Пропиликав что-то невнятное, бросает скрипку.) Ну ее! Давайте  лучше маршировать! (Смотрит на полную фигуру Воронцовой и щуплого Нарышкина и смеется.)
Н а р ы ш к и н. Уже поздно, ваше императорское высочество, давайте разойдемся по своим комнатам.
П е т р. Никогда! (Как подкошенный падает на кровать, и тут же раздается его храп.)

                Нарышкин и Воронцова удаляются. Екатерина тушит свечу.


Великокняжеские покои.  Екатерина одна. Статс-дама  Мария Семеновна Чоглокова входит.

Ч о г л о к о в а. Я к вам по неотложному делу, ваше высочество. Видя сегодня, как вы галопируете, императрица заметила мне, что ваша манера ездить верхом по-мужски мешает вам иметь детей. На это я ей ответила, что ваша езда тут ни при чем. Дети не могут появиться без причины. И хотя вы с мужем в браке уже несколько лет, а между тем причины всё нет. После этого ее императорское величество стала бранить меня за то, что я не стараюсь усовестить ваши высочества. Несколько дней провела я в раздумье, и нашла способ помочь вам. Скажите, кто из ваших друзей вам больше нравится, Лев Нарышкин или Сергей Салтыков? Мне кажется, Лев Нарышкин.
Е к а т е р и н а. Нет! нет! Отнюдь нет!
Ч о г л о к о в а. Значит, Сергей Салтыков. Решайтесь на то, что я вам предлагаю, и все будут довольны.
Е к а т е р и н а. Но как же мне можно пойти на это? У меня же есть муж.
Ч о г л о к о в а. Бывают иногда обстоятельства, которые вынуждают нас делать исключения из правил.
Е к а т е р и н а. Вы полагаете, что я пойду на это лишь потому, что императрице нужен наследник?
Ч о к л о к о в а. Эдак при всех европейских дворах поступают.
Е к а т е р и н а. Мне даже стыдно подумать об этом!
Ч о г л о к о в а. Чего же тут стыдного, если мы о благе отечества печемся. А Сергей Салтыков лучший наш кавалер, и любит он вас без памяти. Сейчас я его позову, и он вам всё скажет.

Чоглокова удаляется. Сергей Салтыков входит. А в прихожей Петр на цыпочках подходит к двери и припадает к замочной скважине. Очень уж ему  любопытно увидеть, как с его женой Салтыков объясняться будет.

Е к а т е р и н а. О чем вы собираетесь со мной говорить, камергер Салтыков?
С а л т ы к о в. О любви, ваше высочество. Только о любви. Умоляю вас, не отвергайте ее, и вы увидите, какое это блаженство – любить друг друга. Глупо сопротивляться тому, к чему природа толкает нас.
Е к а т е р и н а. Вы так полагаете? А вы не боитесь великого князя, моего супруга?
С а л т ы к о в. Он ничего не узнает. К тому же он ничего не имеет против, мне кажется.
 Е к а т е р и н а. Вот даже как… Хорошо, я подумаю. Завтра я возьму вас с собой на верховую прогулку. Там будет наш двор, но я найду способ переговорить с вами наедине… Вы довольны?
С а л т ы к о в. Ваше высочество, вы сделали меня самым счастливым человеком на свете! Вы не раскаетесь в этом, потому что моя любовь к вам не знает границ.
Е к а т е р и н а. Прошу вас, ни слова больше! Я не удержу себя… я так истосковалась по ласке!

Прошел год. Екатерина лежит на полу, на матрасе. Она только что родила, и только что императрица Елизавета Петровна унесла от нее младенца Павлушу. За стеной музыка, империя празднует рождение наследника.

Е к а т е р и н а. Пить… я хочу пить! Дайте воды!
Ш у в а л о в а (входит). Вы о чем-то просили, ваше высочество?
Е к а т е р и н а. Я умираю от жажды.
Ш у в а л о в а. Одну минуту, ваше высочество! Сейчас принесу. (Быстро уходит.)

Музыка за стеной всё громче и громче. Шувалова не возвращается. Наконец, дверь распахивается; Елизавета Петровна со своим окружением входит. Гофмаршал великокняжеского двора Александр  Иванович Шувалов подносит Екатерине деньги на золотом подносе.

Е л и з а в е т а. Сто тыщ жалую! копеечка в копеечку. Наследника ты родила, ничего не жалко. Чего еще хочешь? проси! я всё исполню.
Е к а т е р и н а. Воды!

                Все дружно засмеялись  и потянулись к выходу.

Ваше величество, я бы хотела видеть Салтыкова!
Е л и з а в е т а (не оборачиваясь). Салтыков отбыл по государственной надобности в Швецию… Салтыкова ей подавай, при живом-то муже!
П е т р. Я не ревную, тетушка.

Дверь за императрицей и ее окружением затворяется, Екатерина остается опять одна. Преданная ей камер-фрау (горничная) Шаргородская входит.

Ш а р г о р о д с к а я. Мы все переживаем за вас, ваше высочество!
Е к а т е р и н а. Вы видите ко мне отношение! Они даже не дали мне побыть с сыном. Я им нужна была лишь как машина для рождения наследника. А теперь, когда я родила,  они и совсем потеряют ко мне интерес, и я буду всегда  одна.
Ш а р г о р о д с к а я. Вам надо во что бы то ни стало с глазу на глаз переговорить с императрицей и расположить ее в свою пользу. Мой дядя, духовник ее величества, советует вам сказаться больной и вызвать его для исповедования.  В этом случае вы добьетесь встречи с императрицей.
Е к а т е р и н а. Спасибо, милая, тебе. А уж я, будь уверена, в долгу не останусь.
Ш а р г о р о д с к а я. Значит, вы согласились?
Е к а т е р и н а. Передайте Александру Ивановичу Шувалову мою просьбу вызвать духовника. (Одна.) Теперь, главное, начать действовать. Я уже на правильном пути: я приняла православную веру и расположила к себе духовника императрицы. Я буду молиться день и ночь и сделаюсь самой прилежной прихожанкой нашей дворцовой церкви. Это первое. Ежедневно, с шести утра, я буду учить историю и русский язык, но не так, как учат его иностранцы: я постигну всю глубину народного языка с его пословицами и поговорками и стану еще большей русской, чем сами русские. Я буду возвышать русский народ и всё русское всегда и везде, и тогда посмотрим, мой муженек,  кто из нас двоих более достоин российской короны?
Ш у в а л о в (вбегает). Что случилось?
Е к а т е р и н а. Я задыхаюсь.
Ш у в а л о в. Вам нужен врач, я сейчас его позову!
Е к а т е р и н а. Моему телу врачи не нужны. Душа! душа… просит лекаря.
            
                Шувалов убегает.

Ш а р г о р о д с к а я (приоткрыв дверь). Сейчас к вам императрица
пожалует.

                Елизавета, Петр и Шувалов входят.   

Е к а т е р и н а (бросается на колени). Ваше величество, отошлите меня обратно к родным!
Е л и з а в е т а. Что вы говорите? у вас ребенок.
Е к а т е р и н а. Мой ребенок в ваших руках, и лучше этого для него ничего быть не может.
Е л и з а в е т а. Но как Мы объясним обществу причины вашей отсылки?
Е к а т е р и н а. Можно сослаться, ваша величества, на причины, по которым я навлекла на себя вашу немилость и ненависть великого князя.
Е л и з а в е т а. Таких причин великое множество. Вы, например, слишком горды. Вспомните, как я подошла к вам в летнем дворце и спросила, не болит ли у вас шея. А знаете, почему я это сделала? Потому что, здороваясь со мной, вы едва кивнули мне головой.
Е к а т е р и н а. Боже мой, ваше величество, как вы могли подумать, что я хотела тогда выказать гордость!  Клянусь вам, мне никогда и в голову не приходило что-либо подобное.
Е л и з а в е т а. Вы воображаете, что нет никого умнее вас.
Е к а т е р и н а. Если бы я имела эту уверенность, ничто бы больше не могло меня разуверить в этом, как этот наш разговор. Потому что я вижу теперь, что я по глупости своей не поняла тогда, что вам было угодно сказать мне в летнем саду.
Е л и з а в е т а. Вы вмешиваетесь в государственные дела, плетете заговор с канцлером Бестужевым за моей спиной.
Е к а т е р и н а. С канцлером Бестужевым я встречалась только на балах.
П е т р. Не верьте ей, тетушка. Вместе с канцлером их надо в Сибирь.

Екатерина видит, что дело принимает нежелательный для нее оборот и снова бросается на колени.

Е к а т е р и н а. Одна, брошенная в своей комнате великим князем и не любимая своей императрицей, я никому не хочу быть в тягость. Ваше величество, отошлите меня к моей матери, потому что свыше сил мне мое положение. 
Е л и з а в е т а. Встаньте; мы встретимся с вами с глазу на глаз. Мне еще многое надо вам сказать
Е к а т е р и н а. О, как я жажду открыть вам свое сердце и душу!

                Елизавета, Петр и Шувалов уходят.

Ш у в а л о в (возвращается). Императрица будет говорить с вами завтра. (Уходит.)
Е к а т е р и н а (довольная потирает руки). Теперь держись, мой муженек!
Ш а р г о р о д с к а я (входит). Всё обошлось?
Е к а те р и н а. Несите мне ужин по крайней мере из шести блюд! Я ужасно проголодалась.

   Сейчас мы встретимся с совершенно новой Екатериной. В борьбе за корону она сумела объединиться с канцлером Бестужевым и разработала план действий на случай смерти императрицы Елизаветы, о чем сообщала  английскому посланнику Уильямсу. В это же время у нее начинается любовь с секретарем этого посланника поляком Понятовским. Вскоре после рождения у них дочери Анны Понятовского отзывают. Мы встречаемся с ним перед самым его отъездом в покоях Екатерины, куда он тайком пробрался и где ему пришлось прятаться в гардероб от всевидящего ока Александра Шувалова.
Екатерина подходит к гардеробу.

Е к а т е р и н а. Вы там не умерли с голоду? Выходите, Шувалов уже ушел.

              Из гардероба появляются Понятовский и Нарышкин.

Садитесь за стол. (К Понятовскому.) Грустно, что ты уезжаешь, но мы молоды и полны надежд. Будем веселиться, несмотря ни на что!
П о н я т о в с к и й (поднимает бокал). За здоровье моей обожаемой принцессы! Нет! нет! что я говорю? Не принцессы, а императрицы.
Е к а т е р и н а. Станислав, откуда у тебя такие сведения? Разве я уже венчалась на царство?
П о н ы т о в с к и й. Ты будешь царицей… Я пью также за здоровье нашей малютки Анны!
Н а р ы ш к и н. Ай-ай, я ничего не видел, я ничего не слышал! А то представляете мое положение? Великий князь у меня каждый день спрашивает: «Откуда моя жена берет свою беременность? Я и не помню, когда с ней спал  последний раз, а она всё рожает и рожает». – И я ему честно отвечаю, что не знаю. А теперь я знаю, но должен отвечать, что не знаю. Я потеряю честность, и в этом будете виноваты вы.
Е к а т е р и н а (смеется). Ты, Левушка, стрекочешь, точно кузнечик, в ушах звенит. А ты скажи следующий раз великому князю, чтобы он с этим вопросом обратился к Александру Шувалову, яко великому инквизитору империи. Тогда он не будет к тебе приставать с такими вопросами.
Н а р ы ш к и н. Действительно, после этого он, пожалуй, от меня отстанет.
П о н я т о в с к и й. Сегодня я порядком трухнул, когда проходил во дворец. Часовой долго рассматривал меня, прежде чем пропустить.
Е к а т е р и н а. Ты, секретарь английского посольства, будущий король Польши пробираешься во дворец как воришка! Впрочем, покажи, как ты это делаешь, я ужасно как любопытна.
П о н я т о в с к и й. Сейчас покажу. Где мой маскировочный парик? (Надевает плащ и белый парик.) Пан Лев Александрович, подыграй мне!
Н а р ы ш к и н (становится у двери стражником и загораживает путь Понятовскому).  Стой! Кто идет?
П о н я т о в с к и й (не своим голосом). Музыкант великого князя с инструментом.
Н а р ы ш к и н. Про-хо- ди!
Е к а т е р и н а (смеется). Вот мы смеемся, а дела наши плохи. Наши друзья, канцлер Бестужев и генерал Апраксин, арестованы. (К Понятовскому.)  Да и тебя, мой друг, отсылают из Петербурга. Когда мы с тобой еще свидимся! Да и свидимся ли?
П о н я т о в с к и й. Прилечу к тебе при первой возможности, моя царица! На крыльях любви! Лишь бы ты меня не забыла.
Е к а т е р и н а. Чтобы я тебя забыла! Да никогда этого не будет.

                Слышатся шаги и звон шпор.

Это великий князь, уходите!

                Понятовский и Нарышкин уходят.

Петр, одетый в голштинский мундир, в сапогах и шпорах, входит.

Е к а т е р и н а. В чем причина такого наряда?
П е т р. В этом мундире голштинского офицера я смогу защитить вас от врагов. Или вы забыли, что мы с вами герцоги немецкого княжества Голштинии.
Е к а т е р и н а. Вы это серьезно?
П е т р. Конечно.
Е к а т е р и н а. Но вы только что были здесь с императрицей.
П е т р. Я не мог этого сказать при Шувалове.
Е к а т е р и н а. И от кого вы собираетесь меня защищать?

              Петр переминается с ноги на ногу, не находя, что сказать.

Я вижу, для вас это неразрешимый вопрос. Мне кажется, вам сейчас нужен отдых.
 
           Раздосадованный Петр уходит, стуча сапогами и звеня шпорами.

Ты предлагаешь мне мировую, сложить оружие в самом начале борьбы?  Ну, уж нет,  дорогой муженек, мы с тобой еще повоюем, потому что тут дело идет о том, погибнуть ли мне вместе с тобой или спасти себя и детей и, может быть, государство от гибели. Нешуточная это игра, на кон поставлена жизнь.

    Екатерина одна. Императрица Елизавета Петровна как вихрь влетает.

Е л и з а в е т а. Сейчас я вижу, что вы не любите своего мужа! Я ошибалась, когда думала, что вы выходите за него по любви. Но вы вели себя так, что другого и подумать было нельзя.
Е к а т е р и н а. Видит Бог, ваше величество, это не от распутства, к которому никакой склонности не имею. Если бы великий князь захотел, я бы вечно к нему не переменилась. Но для него любая женщина достойна любви, кроме меня.
Е л и з а в е т а. Мое решение о вас вам скоро сообщат. (Уходит, хлопая дверью.)
Е к а т е р и н а. Она подслушивала!

Екатерина подходит к столу, берет нож и с силой ударяет себя в живот.

Ш а р г о р о д с к а я (вбегает с криком). Ваше императорское высочество!
(Наклоняется над Екатериной.) Кто-нибудь помогите!

               И снова Елизавета как вихрь влетает, и за ней Петр.

Е л и з о в е т а. Что с ней? Она жива?
Ш а р г о р о д с к а я. Рана неглубокая, корсет ее спас.
Е л и з а в е т а. Отнесите ее на кровать.

      Шаргородская и Петр укладывают Екатерину в постель.

Позовите врача!
П е т р (уходя). Если она умрет, непременно женюсь на Лизоньке.
Е л и з а в е т а (присаживается к Екатерине на постель). Может, и прав мой канцлер, который хочет, чтобы ты была императрицей-соправительницей после моей смерти. Не сможет Петр один управлять империей… Не сможет!
Е к а т е р и н а (открывает глаза). Ваше величество! (Прижимается губами к руке Елизаветы.) Велите вызвать священника… русского! Я хочу исповедоваться.

Ясный летний день. Екатерина у окна смеется, разговаривая с молодым красавцем, конногвардейцем Григорием Орловым, который стоит под окнами и пока нам не виден. Но вот его голова показывается, он влезает в окно.

Е к а т е р и н а. Ой, что вы делаете? Вас могут увидеть!
Г р и г о р и й. Меня увидят, если я останусь стоять под окнами. (Спрыгивает в комнату.) Разрешите представиться! Григорий Орлов!
Е к а т е р и н а. Я вас не видела раньше. Откуда вы?
Г р и г о р и й. Только что прибыл с фронта с секретной миссией… Вы верите в любовь с первого взгляда?                Е к а т е р и н а. Я так часто была обманута в своих чувствах, что уже никому не верю.                Г р и г о р и й. Напрасно; мне верить можно. Орловы не бросаются словами. Ни одна женщина не может похвастаться, что ей клялся в любви Григорий Орлов.      
Е к а т е р и н а. Оставим это. Мы с вами и так далеко зашли.                О р л о в. Далеко? Вовсе нет! Мне с вами хочется о любви говорить всю жизнь.
Е к а т е р и н а. В настоящее время я нуждаюсь в защитнике. Но я вас совсем не знаю. Будете ли вы столь уверены в деле, как на словах – вот вопрос, который мне надо решить. Я найду способ связаться с вами, а сейчас уходите. Только не в окно, а в дверь.

Орлов уходит. Приятельница Екатерины Прасковья Брюс влетает.

П р а с к о в ь я. Что делал здесь этот ловелас и мерзавец?
Е к а т е р и н а. Ты о ком это, Прасковья?
П р а с к о в ь я. Как о ком? Об этом волоките Гришке Орлове!
Е к а т е р и н а. Почему так бранишь его?
П р а с к о в ь я. Не таких слов он еще заслуживает. Ты только представь, Като! Я отдала ему всё самое нежное и трепетное, что имела, а он, нахал, посещая меня вечерами, по утрам ублажал еще и княгиню Куракину.
Е к а т е р и н а. Не может быть!.. Так вот он каков, этот Геркулес с головой Аполлона.

В полумраке Екатерина  ворочается в постели. Алексей Орлов со шрамом на левой щеке входит и торопливо шмыгает Екатерине в постель. Екатерина спросонья  поворачивается к нем и, гладя его, натыкается на его шрам на лице.

Е к а т е р и н а. Ой, кто это? Алехан, ты?
А л е к с е й. Я, матушка. Гришке на дежурство заступать сегодня, я вместо него.
Е к а т е р и н а. Много вы, Орловы, себе позволять стали! Что я вам, девка какая уличная?
А л е к с е й. Какая тебе разница, матушка, брат ведь я Гришке. Давай с тобой лучше о твоем будущем подумаем. Императрица при смерти. Не сегодня завтра Богу душу отдаст. Муженек твой, наследничек, всех против себя настроил, особливо гвардию. Самое время тебе о короне подумать. А кто тебе в этом деле главными помощниками будут? Мы, братья Орловы, любимцы гвардии. Без нас безнадежное это дело, а с нами царицей будешь.
Е к а т е р и н а. Чтоб я о таком думала? Да никогда! Да мне, если хочешь знать, спокойствие мое дороже всего!



                Сон второй

Петергоф. Раннее июльское утро 1762 года. Алексей Орлов в волнении ходит по залу. Екатерина выходит из покоев.

Е к а т е р и н а. Алексей, что случилось?
А л е к с е й. Капитана Пассека арестовали.
Е к а т е р и н а. Как арестовали? За что?
А л е к с е й. Донесли на него. В его же родном Преображенском полку. Муженек твой, сделавшись императором, по всем полкам рассадил своих голштинских родственников. Везде у него глаза и уши… Он сейчас в Ораниенбауме?
Е к а т е р и н а. Да. Должен вот-вот приехать сюда.
А л е к с е й. За Пассека я боюсь. Ну как его пытать станут…не выдержит, расскажет про заговор. Надо спешить, пока нас всех как курят не передушили. Едем в столицу, коляска у крыльца тебя дожидается! От Петергофа до Петербурга за несколько часов долетим!
Е к а т е р и н а. Там у вас всё готово?
А л к с е й. Готово, матушка! Полки рвутся присягнуть на верность тебе. Манифест о восшествии на престол Екатерины Второй будет опубликован незамедлительно. Едем! встань во главе гвардейцев! Мост, что отсюда в столицу ведет, прикажи пикетировать, чтобы ни одна живая душа не могла проскочить в Петербург.
Е к а т е р и н а. Есть у меня кому поручить это дело, есть! Там за дверями на карауле стоит паренек, вахмистер Потемкин.  Позови его.
А л е к с е й. Да знаю я этого. Зачем тебе нужен сей шут гороховый, который на потеху компаниям свиньей хрюкает?
Е к а т е р и н а (твердо). Зови!

                Орлов приводит Потемкина.

Е к а т е р и н а (к Потемкину). Как тебе служится?
П о т е м к и н. Доволен службой безмерно, матушка, и готов жизнь за тебя положить.
Е к а т е р и н а. А вот мы это сейчас проверим. Сейчас я принесу бумагу с поручением тебе командовать эскадроном. (Уходит.)
А л е к с е й (шипит на Потемкина). Ты на матушку не гляди, яко голодный кот на сырую печенку. А то хвостик, какой у тебя болтается, живо отшибем! А без хвоста кому нужен ты?
П о т е м к и н. Смоленского дворянина не испугаешь, не таких видывали.
А л е к с е й. Ну, гляди, я тебя предупредил.

        Екатерина возвращается в мундире Преображенского полка.

Е к а т е р и н а (передает Потемкину бумагу с поручением). Вот. Бери эскадрон и занимай мост, ведущий в город.
П о т е м к и н (убегая). Всё исполню, жизни не пожалею!
Е к а т е р и н а. Верю!.. Ну, а мне самой пора становиться императрицей. Для  этого я изготовила первый собственноручный указ Сенату. (Торжественно читает с листа.) «Господа сенаторы! Я теперь выхожу с войском, дабы утвердить и обнадежить престол, оставляя вам, как верховному правителю, с полной доверенностью под стражу: отечество, народ и сына моего».
А л е к с е й (восхищенно). Распусти волосы, Като!

Екатерина вырывает заколки –  копна черных волос рассыпается по спине – и проходит на балкон.  Слышатся крики: «Виват Катерина!» «Матка наша! Урра!»

Е к а т е р и н а. Ну, пора. И да поможет Господь нам!
 Екатерина и Алексей быстро уходят. Раздаётся цокот копыт. Потом тишина, и в этой тишине крадущейся походкой входит всё еще монарх Петр III и с ним любовница его Елизавета Воронцова.

П е т р (удивленно). Почему нас никто не встречает? Позвала, а сама не встречает. И это всё в день Нашего рождения!.. Значит, правильно мне донесли, что она в Петербург ускакала… Дура! дура!
В о р о н ц о в а. Ой, я боюсь!

Входит канцлер Михаил Илларионович Воронцов, родной дядя любовницы Петра III.

Дядя, что в Петербурге?
В о р о н ц о в (к Петру). Ужасные вести, государь! Екатерина провозглашена самодержицей, полки присягнули на верность ей. Сейчас она во главе войска скачет сюда.
П е т р. Уу! изменница!.. Я! я законный император! Мой дед Петр Великий, а кто она? Бедная немка из Померании, которую я сделал императрицей, женившись на ней… У нее нет даже капли русской крови, она вообще не из дома Романовых! Как могли ей присягнуть? Я вас спрашиваю, как могли ей присягнуть гвардейцы?!
В о р о н ц о в. Ну, присягнули и присягнули, чего толковать об этом сейчас. Вы бы лучше подумали, как обезопасить себя.
П е т р. Я не надеюсь на русских солдат, со мною голштинский полк.
В о р о н ц о в. Я бы не советовал вам использовать немецкое войско против русских, особенно  здесь, в Петергофе. Это вызовет у них озлобление, и они не оставят здесь камня на камне. Да и русские ядра не соответствуют немецким пушкам, которые вы привезли. Вам надо немедленно ехать в Крондштадт и там организовать оборону.
П е т р. Да! да! немедленно в Крондштадт! Я сам организую там оборону. (К Воронцову.) Вы едете со мной?
В о р о н ц о в. Я остаюсь. Мне здесь ничего не угрожает.
П е т р. Ну, как хотите. (Уходит.)
В о р о н ц о в (задерживает племянницу). Не губи себя, оставайся, она простит тебя.
В о р о н ц о в а. Государь поставит на место свою жену! вернет себе власть и женится на мне! (Уходит.)
В о р о н ц о в (передразнивает). Вернет себе власть! Как же! Этот сумасброд способен только вздор молоть.
Входит  Никита Иванович Панин, влиятельный политик, глава внешнеполитического ведомства, воспитатель сына Екатерины, Павла.

П а н и н. Михаил Илларионович, низложенный император куда выехал?
В о р о н ц о в. В Крондштадт.
П а н и н (насмешливо). Уж не вы ли ему посоветовали? Поздно, Михаил Илларионович! Кродштадт присягнул на верность императрице. Можно сказать, без единого выстрела власть перешла к Екатерине… Но нельзя допустить нам, чтобы власть ее упрочилась.
В о р о н ц о в. Помилуйте, Никита Иванович! Вы же всеми силами поддерживали и направляли переворот.
Е к а т е р и н а. Да, поддерживал! Да направлял! А почему? Да потому, что  Россия катилась в пропасть! А сейчас, когда мы освободились от безрассудного императора…  Екатерина не из дома Романовых, и не может
восседать на российском троне. Да, она умная, рассудительная… Но для России будет лучше, если она станет регентшей при сыне своем Павле до его совершеннолетия.
В о р о н ц о в. Уж не потому ли, что вы его воспитатель, вы так о Павле печетесь?
П а н и н. Не об этом сейчас речь. Нам нужен мир в этот переходный период. Но разве это возможно, пока жив Петр?
В о р о н ц о в. Это что же, вы призываете к цареубийству? Опомнитесь, Никита Иванович!
П а н и н. Если требуют интересы империи, я ни перед чем не остановлюсь.
В о р о н ц о в. Я не участвовал в заговоре против Петра, не буду участвовать и в заговоре против Екатерины.
П а н и н. Я всегда знал, что вы служите личностям, а не делу.

                Алексей Орлов входит.

А л е к с е й. Здорово, ребяты!  Где тут куренок наш, низложенный император?
П а н и н. Отбыл в Крондштадт.
А л е к с е й. В Крондштадте наши ребята, чего ему там делать?
П а н и н. Поэтому вам надлежит немедленно скакать в Ораниенбаум, куда он вернется уже сегодня, и арестовать его там!
 А л е к с е й. Чего ты тут раскомандовался? На Алексея Орлова уже давно никто не кричал. А те, которые это делали… их давно уже нет! Я уполномочен матушкой.
П а н и н. Кстати, когда она здесь будет?
А л е к с е й. Я со своим эскадроном обогнал их.  Императрица с войском скачет за нами и вот-вот будет.
В о р о н ц о в. Мне надо организовать ей встречу. (Уходит.)
А л е к с е й (подходит к окну и кричит во двор). Скачите в Ораниенбаум и ждите куренка с моря!
П а н и н. Послушайте меня внимательно, капитан! Всемирная история…
А л е к с е й. Чего?
П а н и н. Всемирная, говорю, история учит, что такие, как вы, Орловы, активные участники революции всегда кончают на плахе.
А л е к с е й. Хочешь столкнуть меня с матушкой, змей! Да я тебя…
П а н и н. Подождите, капитан, не горячитесь, я вам сейчас всё объясню. Ваш брат Григорий надеется стать супругом Екатерины. Сейчас она ему всё обещает, но этого никогда не будет. Положение ваше безнадежно, судьба ваша непредсказуема… Правда, есть один выход.
А л е к с е й. Что еще там за выход?
П а н и н. Вы должны возглавить охрану низложенного императора и найти способ избавиться от него.
А л е к с е й. Убить куренка? Убить в бою, на дуэли… или в драке на худой конец – это да! это я понимаю. Но убивать этого дурочка, какой дрожит, стоит мне к нему подойти – зачем? Пускай себе сидит в Шлиссельбургской крепости, он нам не мешает.
П а н и н. А вы подумайте, капитан, пораскиньте умом. Смерть Петра III (разумеется, официально из-за болезни) повяжет Екатерину с вами, и она вынуждена будет согласиться на брак с вашим братом.
А л е к с е й. Ну, Никита Иванович, удивил. А ну как я сейчас пойду и всё расскажу ей! Что тогда?
П а н и н. А кто вам поверит? Активный участник переворота, приведший к воцарению Екатерины, действительный тайный советник Панин может иметь собственное мнение, как избавить империю от гражданской войны? Может, я вас спрашиваю?
А л е к с е й. Может.
П а н и н. То-то. И чтоб ни одна живая душа ни сейчас, ни когда-нибудь после об этом не узнала… Однако время бежит быстро. Вам, я полагаю, надо спешить.
А л е к с е й. Да; мои архаровцы, небось, заждались меня. (Уходит.)   

                Екатерина и Григорий Орлов входят.

Е к а т е р и н а (к Панину). Вот уж не ожидала встретить вас здесь, Никита Иванович.
П а н и н. Я приехал помочь вам добиться от Петра отречения от престола.
Е к а т е р и н а. Оно уже получено. Супруга моего бывшего везут сюда из Ораниенбаума.
П а н и н. Я бы хотел всё же встретиться с ним.
Е к а т е р и н а. Зачем это вам?
П а н и н. В моих беседах с зарубежными послами не раз будет всплывать сия тема. Я должен быть в курсе дела, чтобы проводить согласованную с вашим величеством политику.
Е к а т е р и н а. Я согласна… Никита Иванович, может быть, вы мне посоветуете, куда нам поместить бывшего моего мужа?
Г р и г р и й. Чего голову зря ломать? В Шлиссельбургскую крепость его, и дело с концом!
П а н и н. За рубежами империи Шлиссельбургскую крепость окрестили гостиницей свергнутых императоров. Сейчас там сидит царевич Иван Антонович. Зачем давать повод для новых сплетен? Думаю, Ропша для этого самое подходящее место, кругом леса и болота, в 25-ти верстах от столицы…
Е к а т е р и н а. Старая резиденция российских императоров. Что ж, я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом.

                Панин откланивается и уходит.

Г р и г о р и й. Ненавижу этого змея.
Е к а т е р и н а. Терпи. От него большая польза отечеству. Да и поделать с ним ничего нельзя. Нити всей внешней политики у него в руках.
Г р и г о р и й. Катя! вот ты и стала самодержицей. А ведь мы здорово рисковали! висели бы сейчас на виселицы в случае неудачи. Ну да Бог милостив. Я исполнил свой долг, послужил тебе верой и правдой, и будет. Позволь удалиться мне в мои имения.
Е к а т е р и н а. Ты хочешь бросить меня в самом начале царствования? Я же одна, без опоры не удержусь.
Г р и г о р и й. У тебя есть советчики вроде Панина.
Е к а т е р и н а. К Панину у меня веры нет, он хлопочет сына моего вместо меня поставить царствовать.
Г р и г о р и й. Останься я при тебе, я вызову ненависть всего двора. Кто я тебе? Ни муж, ни родня. Так, перекати поле.
Е к а т е р и н а. Хвост отшибу, кто скажет о тебе так! Екатерина никогда не будет неблагодарной по отношению к тому, кому обязана короной. Отныне делаю тебя камергером, что дает тебе сразу чин генерал-майора. И это только начало.
Г р и г о р и й (тихо). Алехан, братишка! Что бы я делал без твоего совета?
В о р о н ц о в (входит). Везут! Бывшего императора везут, ваше величество!
Е к а т е р и н а. Нам незачем встречаться с этим несчастным. (Уходит с Григорием.)
П а н и н (входит). Я подумал-подумал, Михаил Илларионович, и у меня возникла идея. А что если нам спасти Петра. Разумеется, если он даст твердые гарантии  покинуть Россию и никогда не претендовать на престол.
В о р о н ц о в. С этим вопросом к императрице, Никита Иванович, к императрице.
П а н и н и. Она не может не согласиться на это. Это создаст ей ореол доброй правительницы. Людям нравятся монархи, которые умеют прощать. Давайте попробуем!
В о р о н ц о в. Нет, нет и нет! Слову Петра сейчас верить нельзя, он наобещает вам сейчас чего угодно, а потом от всего и откажется. Вся ответственность в это случае будет на мне. Нет уж, увольте, Никита Иванович! Это дело императрицы. (Уходит.)
П а н и н. Ну, нет так нет! Видать такова твоя судьба Петр III.
 
Алексей Орлов вводит арестованного Петра. Петр, увидев Панина, бросается к нему, униженно ловит его одернутую руку и целует ее. Панин потрясен:  еще недавно этот плачущий человек высокомерно смотрел на него, едва отвечал на его поклоны. Но как опытный дипломат он даже вида не подает.

П е т р. Помогите, Никита Иванович! Они не дают мне сходить по нужде, они бьют меня и мне больно. У меня отекли ноги.
А л е к с е й (зевая). Кому нужен ты, чтобы тебя бить. Ну, стукнули маленько, когда ты стал ахинею нести, чтобы вернули тебя в прежнее состояние. Это что же, выходит, мы эту канитель зря затеяли и ты, по уговору с матушкой, опять в прежнем положении будешь? Никогда не бывать этому.
П е т р. Никита Иванович, скажите ей, чтобы она отпустила меня и Лизу в Голштинию. Мне ничего не надо, пусть отдадут только моего мопсика и слугу негра. Богом прошу, Никита Иванович! Я перед ней встану на колени! На колени встану, Никита Иванович! (Рыдает.)
П а н и н. Разумеется, я переговорю с императрицей. Я, со своей стороны, обещаю, так сказать… (Незаметно подает знак Орлову уводить Петра.)
А л е к с е й. Ну, хватит воду лить. Матушка велела отправляться в Ропшу.
П е т р. Не поеду я с ними! Не поеду!
А л е к с е й. А куда ты денешься?

Тянет Петра. Петр упирается, цепляется за Панина.

П е т р. Никита Иванович! Никита Иванович, скажите им!
 
                Панин отворачивается.

Что же вы? Никита Иванович! вы же наставник моего сына!

Петр падает в обморок. Алексей уносит его. Панин направляется к императрице, у него возникла новая идея.

               


                Сон третий

Григорий и Алексей Орловы, опасаясь влияния Потемкина на императрицу, выясняют с ним отношения.

Г р и г о р и й. Ты получил от матушки чин поручика, четыреста душ крепостных и стал камерюнкером! Ишь, как тебя закидали подарками! А кому ты всем этим обязан, подумал? Да нам, сокол ты ясный, за всё ты обязан. А нам стоит вот эдак мизинцем шевельнуть – и нету тебя!
А л е к с е й. Говорил я тебе, не гляди на матушку как голодный кот?
П о т е м к и н. Ну, говорил.
А л е к с е й. А раз говорил, получи! (Бьет Потемкина, которого крепко держит  Григорий.)                Г р и г о р и й.  Под микитки его! (Алексей ударяет Потемкина под ребро.)  А теперь петушка поправь.  (Сильный удар Потемкину между глаз, от которого Потемкин падает.)
А л е к с е й. А теперь ходу! В трактир! (Убегают.)


Избитый Потемкин кое-как добирается до бани или, как тогда ее называли, мыльни, при которой врачевал местный знахарь старик Ерофеич. В данный момент Потемкин парится, а Ерофеич сидит во дворике перед мыльней и готовит густой отвар, чтобы смазать им голову Потемкина и этим избавить его от боли. Голова Потемкина показывается в окне мыльни.

П о т е м к и н. Ты скоро?
Е р о ф е и ч. Маленько еще загустить надо.
П о т е м к и н. Голова раскалывается, мочи нет.
Е р о ф е и ч. Ну, иди, кажись, готова.

         Потемкин мокрый выбегает из мыльни и садится перед Ерофеичем.

Е р о ф е и ч (горстью подцепляет темное месиво и облепливает им голову Потемкина). Ничего, вылечу; графинь нежных пользовал, прынцев заморских подымал, и ты у меня воспрянешь соколом. Боль как рукой сымет.
П о те м к и н. Глаза не залепляй!
Е р о ф к и ч (полной горстью залепляет правый глаз). Не боись; тебе не книжки читать в мыльне!
П о т е м к и н. Хоть левый открытым оставь!
Е р о ф е и ч. Ладно уж. Беги, ложись на лавку и лежи, покуда дурь из головы не выйдет.
П о т е м к и н. А когда она выйдет?
Е р о ф е и ч (пьет чай вприкуску с сахаром). Покуда я чай пью, она и выйдет.

Потемкин убегает в парную, но через минуту с криком: «ой, ой, мамыньки! левым глазом не вижу!» – опять возвращается и сует разгоряченную голову в холодную воду. Смекнув, чем это для него обернется, Ерофеич бросается наутек.

П о т е м к и н. Правым глазом не вижу!.. Где ты, целитель сучий? (Увидев спину дающего стрекача целителя, с остервенением бросается за ним.) Ну, курва, держись! (Не догнав, останавливается, опускается на лавку и рыдает.)
Ну, всё!.. теперь всё…
Г о л о с  ц е л и т е л я. Твое счастье еще, что левый глаз видит.

Екатерина работает в своем кабинете. Григорий Орлов с разукрашенным в драке лицом является.

Е к а т е р и н а. Кто тебя так?
Г р и г о р и й. Капитана Шванвича встретил. Расцеловались, выпили на радостях, как положено, а потом… (Пальцами собирает кровь с губ.) Надо же, всю соску расквасил.
Е к а т е р и н а. Его надо немедленно арестовать!
Г р г о р и й. Не надо, друг он наш. Сами разберемся.
Е к а т е р и н а. При дворе что скажут! И так про тебя невесть что болтают.
Г р и г о р и й. Плевать я хотел на это. Ты лучше Шванвичу помоги, он хочет начальником крепости стать. А какой – ему безразлично.
Е к а т е р и н а. Ну, не дурак ли ты? Он тебя чуть не убил, а ты ему протекцию делаешь.
Г р и г о р и й. Катя, душа моя, дай я тебя поцелую! (Хочет обнять ее.)
Е к а т е р и н а. Пусти! Пахнет от тебя… пфуй! Ропот вокруг себя слышу: «Орловы графьями стали, а с постели Катькиной и на престол перескочат». – А ты непотребную жизнь ведешь, дружкам протекции делаешь. А эти  дружки твои крамольные мысли Панина по кабакам разносят: «Напрасно, дескать, виваты кричали, на престол Катерину сажая. Обещала при сыне регентшей стать, а сама под корону подлезла». – Пожалел бы ты меня; я работаю как каторжная, а ты…
Г р и г о р и й. А кто виноват? Сколько раз просил тебя обвенчаться! Сейчас бы всё по-другому было. И Алешка наш не рос бы без отца, без матери.
Е к а т е р и н а. За сына не беспокойся! Маленький Бобринский нужды ни в чем не испытывает… Панина я боюсь, Воронцов злобу на меня затаил из-за Лизки, а от тебя помощи никакой. Сижу яко уж на горячей сковородке, а ты еще со своей свадьбой. Да меня тогда все эти Панины да Воронцовы со свету сживут. Это же династический переворот будет. Не было в России прецедента такого, чтобы императрица за простого дворянина выходила.
Г р и г о р и й. Был! был такой случай! У старого графа Разумовского акт о его браке с императрицей Елизаветой Петровной хранится. Это доподлинно мне известно.
Е к а т е р и н а. Ну, хорошо! Не хочешь меня слушать – пусть будет по-твоему, и посмотрим, что из этого выйдет. Зови Воронцова!

                Воронцов входит.

Прошу вас, канцлер, изготовить два манифеста.  Первый о моем вступлении в брак с Григорием Григорьевичем Орловым. (Воронцов хочет что-то сказать.) Не возражайте, граф! И второй о даровании графу Алексею Григорьевичу Разумовскому, яко законному супругу покойной императрицы Елизаветы Петровны, титула «Его Императорское Высочество». Со вторым отправляйтесь к Разумовскому, и пусть он, ради утверждения этого манифеста, представит на мое усмотрение те брачные контракты, что у него хранятся.  После этого представляйте мне на подпись первый манифест.
В о р о н ц о в (в ужасе). Не делай этого, матушка, погибнешь!
Е к а т е р и н а. Ваше сиятельство, не учите мое величество.
   
                Воронцов удаляется.
Будем ждать.
Г р и г о р и й. Катенька! Коли это случится, другим человеком стану! Пить брошу! драться брошу! всё брошу! Увидишь! (Убегает.)   
Е к а т е р и н а. Теперь всё зависит от Разумовского, последнего гетмана Малороссии. Догадается старик, что мне от него нужно? Думаю, догадается!  Ежели он до сих пор эти грамоты никому не показывал, не покажет и сейчас.
               
                Прасковья Брюс влетает в кабинет Екатерины.

П р а с к о в ь я. Като, послушай, какие ужасы у нас творятся! Еду я по Невскому (разумеется, с остановками, потому что, сама знаешь, то один встретится, то другой, надо со всеми новости обсудить) и не заметила, как моего кучера заменили.  И вот привозят меня в какой-то двор, сроду там не была, заводят в дом. Под иконами старичок сидит и указывает мне на стул, в какой я должна сесть. Сажусь, а стул вместе со мной начал  опускаться. О, ужас! голова моя уже вровень с полом, а туловище весит в другой комнате. Вдруг чьи-то руки задирают мне юбку и спускают панталоны! Я сначала подумала, что меня хотят изнасиловать, но вместо этого меня начинают сечь. А старичок присел возле моей головы и приговаривает в такт ударам по моему мягкому месту: «Так тебе, так тебе, не приставай к князю Орлову!»  Представляешь, Като, что я выстрадала, внизу секут, сверху мораль читают; уж лучше б меня изнасиловали!
 Е к а т е р и н а (скрывая, что всё это сделано по ее приказу, с улыбкой). Хорошо, я разберусь. А ты мне вот что скажи. Давно я не видела возле себя паренька того рослого, камер-юнкера Потемкина. Орловы говорят, что он службой моей манкирует, да не верится мне.
П р а с к о в ь я. Как, ты ничего не знаешь?.. Глаза у него не стало.
Е к а т е р и н а. Как не стало? Куда же он делся?
П р а с к о в ь я. Точно не знаю, но говорят, вышибли. Окривел наш великан. Сиднем сидит у себя дома, никого не пускает, одной просфоркой питается, и женского обхождения никакого он не желает.
Е к а т е р и н а. Что ты говоришь! А я помню, как дерзостно ловил он мои взгляды; поджидал меня в коридорах, и, когда я проходила, упадал на колени и целовал мои руки.
П р а с к о в ь я. По всему видать, был влюблён в тебя Голиаф прекрасный.
Е к а т е р и н а. Однажды прибыл он с депешей в Село Царское, и я попросила его покатать меня на лодке в большом пруду. Когда мы оказались на середине пруда, я зачерпнула в ладонь воду и дала ему, ради смеха, выпить, потом зачерпнула с другого борта и предложила опять выпить. Когда он выпил и эту воду, я сказала: «Почувствовал ли ты разницу?  Думаю, нет. Так и мы, бабы. Не обольщайся насчет нас: что императрица, что солдатка – всё едино».
П р а с к о в ь я. Като, зачем ты так с ним?

                Воронцов входит. Брюс молча удаляется.

Е к а т е р и н а (преодолевая волнение). Ну, что?
В о р о н ц о в. Дай отдышаться, матушка. (Садится.) Приезжаю к Разумовскому и прошу показать брачный контракт, как ты велела. Старик достает пергаментный свиток. Я думаю, сейчас он вручит его мне, а он целует его и… бросает в огонь! От неожиданности я вскрикнул от изумления, а он говорит мне: «Не ори, Мишка! Я возник из ничтожества, в хлеву скотском, сам скоро навозом стану, а этот свиток… Це не моя тайна!  Теперь езжай и скажи ей: нет у меня никаких брачных контрактов, и я никогда не был супругом государыни. Брехня это».

                Григорий влетает.

Е к а т е р и н а. Как я и предполагала, случая в доме Романовых такого не было, чтобы законная самодержица со своим верноподданным венчалась.

                Взбешенный Григорий выбегает, хлопая дверью.

Благодарю вас, граф. И сейчас же велите из-под окон убрать кареты, какие прикатили сюда Орловы по случаю не состоявшегося моего бракосочетания с Григорием Григорьевичем.
В о р о н ц о в. Еще хочу доложить вам, ваше величество, по делу, касаемому Прасковьи Брюс; я говорил с Шешковским, он в точности исполнил всё, как вы велели.
Е к а т е р и н а (сдерживая улыбку). Я уже знаю.


Запорошенное снегом крыльцо (слева) и комната (справа); их разделяет стена с входной дверью. В комнате Потемкин, на крыльце Прасковья Брюс.

П р а с о в ь я (стучится в дверь). Я знаю, что ты там, открой! Я от императрицы, принесла для тебя хорошие вести.
П о т е м к и н (падает на колени перед киотом). Господи! Не искушай надеждою! Укрепи волю мою! 

Просунутая под дверь записочка появляется в комнате. Потемкин берет ее и читает: «Что передать той, которая меня послала?»

П р а с к о в ь я. Ну, не молчи, глупый! Ответь что-нибудь, иначе будешь жалеть. (Немножко постояв, уходит.)

                На крыльце появляется Григорий Орлов.

Г р и г о р и й. Эй, есть кто живой?

Надавливает на дверь, замок отскакивает, он входит – Потемкин  с бородой перед ним возникает.

Ой, кто это? Тезка ты? А что это у тебя на глазу за повязка? дай погляжу! (Срывает повязку.) Э-э, брат, ты и впрямь окривел. Матушка тебя в санях дожидается, айда с нами кататься! Нечего тебе в темноте сиднем сидеть, совсем одичаешь. (Потемкин отворачивается.) Ты на меня за ту драку зла не держи. Между своими чего не бывает. (Не дождавшись ответа, уходит.)
Г о л о с Е к а т е р и н ы. Ну, где же мой камер-юнкер?
Г о л о с Г р г о р и я. Не вытащить!.. А глаза у него действительно не стало.

                Быстрой походкой Екатерина подходит к двери.

Е к а т е р и н а. Негоже императрицу на морозе держать. Так-то вы меня встречаете? А еще говорили, жизни за меня не пожалеете… А я вас в камергеры произвела. Теперь во дворце жить будете. Вы довольны?
П о т е м к и н. Вашу высочайшую милость принимаю за верх моего счастья. Благодарность моя только тогда изъявиться сможет, когда мне для славы вашего величества кровь удастся пролить. Дозвольте мне отбыть в армию, матушка, в каковом звании вашему величеству будет угодно.
Е к а т е р и н а. Да, так оно и впрямь лучше будет. Езжайте в Крым. Главнокомандующему князю Голицыну в войне с турками молодые генералы  нужны.
П о т е м к и н. Матушка! Коли угодно вам мысли мои глупые о Крыме выслушать, вот они: сия бородавка на карте много неприятности нам причинить может. Через нее турки своё влияние на юг России оказывают, организуя набеги ханские. Один выход – срезать сию бородавку, сделав российским Крым!
Е к а т е р и н а. Рада, что мысли мои с вашими встретились, ибо я так же о том думаю. Езжайте, генерал, в Крым. Там! сейчас главное дело России.

                Звучит песня.

Сколько матушка Россия
Хана крымского просила:
Воздержись от грабежей
Наших южных рубежей.

Но крымская конница
За бабами гонится
И плетью калечит
Их нежные плечи!

Царица, царица,
Как с этим мириться?
Лишь морем границей
Здесь мир утвердится.

Но путь к нему долог,
Он станет нам дорог – 
И славен, и горек,
Как Черное море.

И русская конница
За турками гонится.
Бегут янычары,
Но это – начало.

Сколько матушка Россия
Хана крымского просила:
Откажись от грабежей
Наших южных рубежей!

                К о н е ц