Я захожу в полутемную комнату, тесную и маленькую. Низкий потолок давит на меня словно тяжкий груз. Эта комнатка насквозь пропитана смрадом и затхлым запахом мертвечины. Гнетущий запах смерти, от которого крутит живот. Тошнота из глубин пробирается к горлу, заставляя стискивать зубы со всей силой. Я вижу котел с окрошкой мертвых тел. Синие губы, безжизненные глаза, свисающие руки. Как старые, никому не нужные, забытые тряпичные куклы. В другом котле варятся души, которые отчаянно кричат и стонут: они живые, они яркие. Похожи на мотыльков и светлячков. Маленькие прозрачные крылышки смешиваются в один искрящийся и бурлящий жизнью клубок. Нити этого клубка рвутся с диким скрежетом. От сковавшей сердце жалости становится не по себе: хочет отвернуться. Но смотреть можно только на неподвижные обрывки тряпичных кукол: чья-то рука, обтянутая обвислой кожей, чье-то мраморное плечо, чья-то оторванная нога, распотрошенные внутренности, лица с кровавыми подтеками… Поднимаю голову вверх: вместо низкого заплесневелого потолка на меня неожиданно смотрит небо, ясное и спокойное. Нежная лазурь заботливо, точно мягкое пушистое одеяло, обволакивает лучи слепящего огненного солнца, намерившегося спалить все дотла своими лучами смерти. Небо смотрит на меня, а я смотрю на небо – и растворяюсь в нем…
Просыпаюсь, непослушными ногами касаюсь ледяного пола, подхожу к окну и вижу мертвых людей, которые молча ходят по улицам города-котла. Послушные тряпичные куклы без души. В ужасе отшатываюсь от окна, иду к зеркалу и… Прямо на меня из потустороннего мира зеркала смотрят синеватые губы, пустые глаза и совсем чужое – не мое – лицо.