Полночная сказка

Партизанс Форева
Сказка была написана на один из конкурсов, но не отправлена
Текст отредактирован и дополнен Автором, пожелавшим остаться неизвестным
Выражаем ему свою признательность и благодарность.

***   
     Полупустая комната, в которой не было ничего лишнего, ночью казалась огромной. Деревянный пол ловил через распахнутое окно лунный свет, дрожащий из-за колышащейся от ветра полупрозрачной занавески. Углы комнаты казались живыми, потому что отбрасывали шевелящиеся тени. На голой стене мирно отбивали такт огромные часы с кукушкой, наблюдающие за игрой ночного ветра с листьями цветка "бенджамина", одиноко стоящего посреди подоконника.

    Лунная дорожка медленно подкралась и мягко коснулась какой-то доски. Доска была самая обыкновенная, необтесанная. Она валялась справа от входа. Кривой гвоздь воткнул когда-то свою скрюченную голову в середину доски, чуть дальше своих мнимых ног, точнее - одной ноги. Это был усталый и очень одинокий гвоздь. Судьба случайно разлучила его с громадным количеством друзей-товарищей, с которыми он долго кувыркался в пятидесятикилограммовом ящике для гвоздей, и случайно оставила забытым всеми и забитым непонятно во что... Единственным украшением гвоздя была шляпа, покосившаяся от ударов. Загиб в области... Собственно, какая у него область, когда он в такой позе страдания или поклонения навсегда застыл до первого прикосновения жёлто-белого света луны?

- Ку-ку, - гаркнули "стукачи", щелчком перекинув стрелку на шаг.
- Тук! - встрепенулась доска от приблизившейся лунной лапы.
- Твою мать! - завопил гвоздь, накренив задранный сгиб. - Сколько раз тебе вдалбливать - не тукай! У меня голова трещит. Что ты дергаешься каждый раз, когда эта желтянка надвигается?
- Голову оторви, чёрт лысый. Хочу и тукаю, тебя забыла спросить. Я у себя дома, а вот ты - непонятно откуда взявшийся "засланный казачок".
- Дура.
- Самдурнутый.
- Опять обстругалась днём или закучерявилась?
- Хам. Мало того, что в пупок мне дышишь, так ещё и голос повышаешь. Сейчас выплюну  тебя, и будешь совсем бесхозным валяться.
- Слышал уже, хватит...- ответил гвоздь и вытянулся, скрипя, вдоль доски, прижался, постанывая, - Мммммм.

     В этот момент луна полностью показалась в окне, осветив своим песочным светом квартирантов. Они, как от допинга, оживают каждую ночь в её холодном свете и проживают под стремительный стук маятника возможность двигаться всего лишь час, когда лунный свет под только ему известным определённым углом освещает эту полупустую комнату.

- Когда ты так стонешь, у меня мурашки бегут по всей поверхности, - чуть выгнулась доска в том месте, где её касалась гвоздевая шляпка, и тут же свернулась в галочку по всей длине, спрятав одноногого в себя.

- Вот это другое дело...- прометаллил гвоздь, высунув шляпку и нежно обняв ею край доски.
- Ты такой сильный, такой крепкий, ты...
- Бываю... Когда долбят по голове, я становлюсь твоим, да...
- Мне хорошо с тобой, но иногда ты - невыносимый зануда... Скрипишь, пытаясь вырваться на волю.
- Опять?- Гвоздь приподнял шляпку над доской, выгнувшись слегка в обратную сторону.
- Ну прижмись ещё раз! Ты такой горячий, когда врываешься в меня... а я ведь каждый раз ударом в сердце принимаю тебя любого, сжимаю в себе, чтоб ты был в форме и стоял ровно, когда идёт обход дозорных.
- Да уж... В этом тебе нет равных... Не то, что стена, жесткая и непробиваемая. Я от нее радикулит заработал, когда меня пытали молотком. Хотели картину мне на голову повесить.
- Может, наш союз - это судьба?
- Может...
- Тогда тебя специально выбросили с работы, чтобы ты ударился об меня, напившись в зюкавырку. Надо всех твоих врагов поблагодарить за то, что они сделали с тобой.
- Ты сбиваешь меня с мысли...
- Молчу, молчу, мой горячий жезл... Зажезлись в меня так, чтоб я задымилась. Да! Ещё раз так! ммммм!
- Бумс! Ну ты и сказанула! Замри!
- Что? Почему?
- Луна...
- Ну и что - Луна?
- Она сегодня во мне пробуждает звериный инстинкт... Выть хочется  или покусать кого-нибудь.
- Кусай меня куда хочешь, я загораюсь от твоей жесткости.
- Извращенка!
- Ошибаешься, я - твоя вдоскунеобтесанная.
- Тогда пошли.
- Куда?
- На Луну... Сегодня у нас будет гвоздуин и доскоданс.
- Ты такой романтичный,- сказала доска  и подскочила от радости, кружась в свете лунного сияния и прижимая гвоздь к себе.

     В этот момент стены комнаты дрогнули и волновыми изгибами стали перекатываться от потолка к полу. Часовая стрелка стремительно замотала круги назад, раскачивающийся маятник застыл, гири перетянулись. Лязг и скрежет механизмов заглушила вырвавшаяся из домика кукушка. Кукукнув очередной час, застыла с раскрытым клювом.

    Неизвестно откуда появившийся звёздный поток подхватил доску с гвоздём и закружил, завинчивая турбулентными вихрами. Комната сложилась в пирамиду, потом вытянулась в шахту лифта  и, чихнув, выплюнула содержимое из себя в лунном направлении.

     Когда всё стихло, гвоздь оказался воткнутым в огромное, непонятно откуда появившееся дерево и держащим на руках свою доску, потерявшую сознание.

- Эй, ты чего? - тряс он её за края и слушал дыхание, прикладываясь к ней шляпкой.
- Ты-дых! - стукнуло её сердце.
- Фух, завихруха, очнись!

Упавшая капля с листа дерева  привела её в чувство.

- Где мы?
- в Древопландии наверно... Но вообще-то из комнаты мы никуда не уходили.  Просто всё вокруг изменилось и стало таким огромным. Это дерево ведь и есть тот самый цветок "бенджамина"! Приглядись по-лучше!
- А как же гвоздуин и доскоданс?
- Как, как? Кряком наверно. Что вообще это было?
- Не знаю... Салют, звёздный вихрь, полёт... А Луна осталась такая же... Обалдеть! - восхищенно смотрела по сторонам доска. - Ты, оказывается, такой милый... и очень симпатичный. Почему я раньше не замечала этого? Или у меня последние деревянные мозги треснули? А, гвоздик?
- Я, без сомненья, милый! Только, если бы ты не болтала ногами, мне было бы проще держать тебя.

Завихруха только сейчас заметила, что она стала намного меньше гвоздя.

- Что ты наделал?
- Ничего... Я и сам не понял, что произошло, но такой драйвсковский полёт был.
- Мы вдруг такими маленькими стали, как тля.
- Я ощущаю себя парящим в космосе. Это круто!
- И что же нам теперь делать? Как мы вернёмся на прежнее место и станем обычными, ведь у меня работа завтра? - испугалась доска.
- Ха!  Какая работа? Завихруха, ты точно тюкнулась древесными кольцами на всю площадь.
- Попрошу  не гвоздить в присутствии Королевы.
- Ты? Королева? Тогда я - адмирал Гвоздырлянский! Приятно познакомиться.
- Но, но… Между прочим, из меня должны выпилить Королеву. Вот!
- Ты по стандартам не проходишь. Я слышал, когда меня дубасили в стену.
- Сбрендил?
- Никак нет! Да и необтёсанная ты, лохмачка... А для королевского величества  тебе шелковистость надо приобрести, чтобы пальцы скользили по тебе, не цепляясь.
- Жаль, что ты только втюкиваться можешь. Больше ни на что не способен... - с грустью сказала доска, и, подняв глаза на Луну, мечтательно продолжила:
-  Мне бы с рубанком тёрку перетереть надо... Только вот где я его найду?

     Гвоздюк насупился и раскраснелся так, что жаром обдало доску. Мелкая защепина в виде завитушки задымилась.

- Ай, ты что? Чуть не спалил меня, - возмутилась доска, потирая бок о кору дерева, спрыгнув.
- Ничего, - склонил шляпку гвоздь, обречённо уткнув её в колени.
- Гвоздюк, пойдём домой, - прижалась она к его спине.
- Никуда я не пойду. Лучше заржаветь здесь, чем быть не способным тебя отшелковить.
- Ну и сиди здесь колом, как дурак, - сказала доска и, резко отвернувшись, шагнула по ветке дерева, уходя от гвоздя. Луна тем временем плавно смещалась в сторону, меняя комнатные тени.

Тут его как молнией шарахнуло в шляпу: "Сейчас я попаду в тень и замру тут один, без доски, навсегда..." - подумал гвоздь.

- Завитуха, стой!

     Не успев повернуться, она поскользнулась на листке и полетела вниз, как доска сноубордиста по снежной горе, с криком первой буквы алфавита. Её голос удалялся. Затишье наступило, после глухого шмяка.

- Завитух, отзовись! - Пытался докричаться гвоздь, высматривая место падения с высоты.

     Ответная тишина раздирала железную грудь на части... Рассмотреть что там, в месте падения, было невозможно.

     Гвоздюк заметался по ветке, не зная, что делать. Сел, свесив ногу, постучался о ствол дерева головой: "Думай, думай, как её достать. Сколько у меня времени? " Вскочил. Попытался спрыгнуть на следующую ветку ниже. Удачно пролетел между листвой, воткнулся. Всё бы здорово, только вошел глубоко, так, что не выпрыгнуть. Стал раскачиваться, сжимая вязкую древесину. Подергал ногу, согнувшись. Никак. Попробовал перегнуться вниз шляпкой, чтоб вытащиться под тяжестью. Только ногу вывернул и разогнулся от боли опять, пытаясь раскачаться и ослабить тиски. Луна предательски сдвигалась в сторону со скоростью света. Казалось, что время включило ускорение. Уже не было возможности крутить головой по кругу, увеличивая амплитуду вращения, пришлось раскачиваться, как маятник, из стороны в сторону.

     Дерево ослабило свой захват, но сил не было вытащить ногу в прыжке. Луна касалась края одной из сторон окна, обжигая холодностью. Гвоздюк выгнулся назад, волокно смялось, и он выскочил из древесного капкана, падая вниз головой. Шляпой пробил лист, боком зацепил ветку, отбив себе место удара, перевернулся и опять полетел ногой вниз, пытаясь не воткнуться в приближающиеся и мелькающие по бокам ветки. Продырявил еще один лист "бенджамина", сорвав его шляпой, ощутив на несколько секунд эффект зависания, планирования. Поток врывающегося воздуха разорвал лист по жилам, сорвав его. Лунная дорога сместилась на противоположный край. Гвоздь выкрикнул вырвавшееся изнутри:   "Подождииииииииииииииии!" и увидел лежащую без движения доску.

     Раздался громкий щелчок. Заскрежетали часовые гири в обратном направлении, взлетая шишками вверх. Кукушка кашлянула, поперхнувшись, и спружинила в свой дом. Стрелки часов завертелись в обратном направлении, распластались пропеллерной лопастью и застыли. Гвоздь успел воткнуться прямо в середину доски и согнулся от боли, прикоснувшись к ней шляпкой.

- Бауммм!-  пробили часы рассвет, и, как ни в чём не бывало, спокойно затикали, отщёлкивая свой обычный ход под звук «тик-так».

     Плавно, как ему и положено, ускользало время, исчез лунный свет, уступив право солнечному вливаться в открытое окно загадочной комнаты. Дверь распахнулась... и...
Следующую долгожданную ночь доска встречала, обжимая портрет её Высочества. Лунный свет опять медленно скользил по полу. Гвоздь, зажатый в стене с петлёй на шее, удерживал её Высочество, не замечая новой текучей реальности. Он чувствовал себя Богом, мечтательно произнося про себя:"Моя..." и не замечая, что почти распят... Она чувствовала себя Королевой, вися на его шее и не веря в банальность обычной портретной рамки, мечтательно шепча в ночи:"Мой...". А что ещё им оставалось? Ведь лунная дорожка не доставала больше до них и не дарила им возможности снова оживать и двигаться. Да и надо ли им это было, если оба и без неё уже были бесконечно счастливы.