Опубликовав своё эссе «Голем? Эгрегор? Wi-Fi для мозгов?», я получила на «Прозе.ру» рецензию, которую имеет смысл процитировать:
«««Столько труда и в пшик... - "То же относится и к случаям массовой травли в отношении кого-либо — со стороны совершенно разных людей и их групп, — травли явно не оплаченной и явно без предварительных договорённостей. И то же очень напоминает происходящее ныне на Украине, как и происходившее ранее, в 2004 году…" — НИЧЕГО не напоминает из нашей истории — России-СССР-РФ?
Ваш "вай-фай" - технологии, которые известны со времён оно — вождь и толпа, ныне обзываются НЛП.
Так что "апофеоз" известен — новые "факельные шествия". И, "удивительно" — а где они раньше начнутся и с чьей "подачи"?»»»
Я ответила:
«««Поскольку всё это собрано из моих "Дневников" и "Репортажей" за последние года три, то труда здесь потребовалось как раз мало: Ctrl+C, Ctrl+V... Это - не ахти какое произведение, - оно уйдёт в сборники и ещё понадобится как пояснение некоторых терминов в МОИХ текстах.
Что касается "факельных шествий", то как раз об этом я и собираюсь писать третий день на очень-очень конкретной основе. ПОЧЕМУ-ТО никак не начать (не иначе, "Голем-Эгрегор-Wi-Fi для мозгов" мешает изо всех сил)... - Шучу (почти). Так что Вы как раз совершенно верно уловили суть.»»»
Вышеупомянутое эссе теперь находится в сборнике «Прозаические миниатюры», а новое, с которым возникли и возникают такие сложности, тем временем пишется.
< Я удалила выдержку из девниковых записей. Интересующиеся могут посмотреть "Дневники" или "Репортажи" за 26.03.2014. >
Тут мне в интернете попалась книжка, — я её себе скачала. Это книга Клаудии Кунц «Совесть нацистов» (М., 2007), а также статья об этой книге Сергея Соловьёва «Этика убийц» http://scepsis.net/library/id_2361.html . Книга большая, и мгновенно её не одолеть, хотя кое-что выборочно сразу показалось мне «знакомым и родным», а статья — толковая, и кое-что следует привести.
Конечно, первым делом нужно оговориться, что в книге и в статье речь идёт главным образом об уничтожении евреев. Но авторы не забывают и о том, что «ещё до войны немцы оказались подготовлены нацистами к своей главной задаче: спланированному завоеванию и ограблению “восточных территорий”, где в роли недочеловеков представлялись уже не только евреи, но и славяне». Кроме того, нужно напомнить, что в нынешнем мире нацизм как таковой, против кого бы он ни был направлен, является обычно частным случаем нынешнего глобального наднационального фашизма (который, очевидно, американского происхождения, а в США нет однозначно доминирующей нации). Теперь речь может идти об освобождении территорий от коренного или проживающего там населения, и в первую очередь — о том, что в УК квалифицируется как экстремизм: «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе». Но общих черт с «классическим» гитлеровским нацизмом у современных новых приверженцев старых по сути идей находится очень много.
«Кунц, нарисовав убедительную картину конструирования нацистской совести, увы, вовсе обходит вопрос, почему это стало возможно в принципе. <…> Но это – отдельная и сложная проблема, решать которую американский историк, видимо, отказалась сознательно.»
Однако, и в книге, и в статье о ней есть немало примеров, иллюстрирующих то, что «побеждённые» идеология и мировоззрение часто прорастают сегодня «неузнанными» в совершенно не экстремистском, вроде бы, и вполне благополучном обществе.
«««Свою книгу американский историк Клаудиа Кунц начинает с фразы: «Словосочетание “совесть нацистов” не является оксюмороном <сочетанием несочетаемого>». И уже в самом начале книги автор заявляет: «Не бездумное повиновение, но осознанное приятие — вот что характеризовало немецкий стиль сотрудничества со злом. <…>
Действительно, давно известно, что отказ от участия в карательных операциях, в погромах, нарушения антиеврейских бойкотов и т.п. не приводил в нацистской Германии к гибельным последствиям для отказников. Пример с офицером, отказавшимся давать присягу Гитлеру и просто уволенным за это из армии, приводит философ Карл Ясперс, на другие многочисленные примеры ссылается сама Кунц. Гестапо не преследовало тех, кто не принимал общей расистской доктрины (речь идет о временах до объявления «тотальной войны» — с конца лета 1944 г. <…>). Многие немцы украдкой сопереживали евреям, даже укрывали их — но нацистское государство «рассматривало согласие или несогласие как частное дело каждого».
Но если речь шла не просто о несогласии, а об организованной политической оппозиции, то тут ни о какой мягкости речи идти не могло.»»»
То есть, в основном, людям, включая тех, кто находится в обстоятельствах зарождающегося фашизма и готов его принимать, всё равно необходимо чувствовать себя гуманными и человечными, — на открытый союз со злом идут не всегда и не все. В то время, как фашистский вектор в государстве укрепляется и торжествует. То есть люди, втихаря часто приемлющие складывающийся отвратительный порядок вещей, должны иметь оправдание, что «это — не они», и что «лично они — положительные и человечные». Вот так, помнится, кое-кто удовлетворённо сдавал кровь для странно угасающей старушки, чтобы такую же (сданную кем-то) кровь могли для неё использовать при операции, — а одновременно уже прикидывал возможности «благородно и добропорядочно» избавиться и от оставшихся наследников, особенно если от него ничего и не требуется, кроме самого согласия и, разве что, необходимости «легонько подтолкнуть»…
«««В нескольких главах Кунц прослеживает роль интеллектуалов по обеспечению «расистского консенсуса» в германском обществе. <…>
Нацистские интеллектуалы проводили конференции, создавали особые антисемитские институты, об определениях «еврея» спорили правоведы, биологи, медики, философы. Правда, как только антисемитизм и расизм попытались поставить на организованную «научную» основу, то быстро стало понятно: даже понятие расы определить в нацистских терминах не удается, разноголосица и споры не прекращались. <…>
Но зато пропагандистский эффект был достигнут. Антисемитизм оказался поддержан авторитетом академической науки, более того, нацисты распространяли эти идеи — в респектабельном виде, разумеется, — и за рубежом. <…>
Якобы «объективные» исследования приучали немца поначалу перестать обращать внимание на повседневные притеснения евреев, а затем и принимать пассивное или активное участие в геноциде. «Как можно было протестовать против все более жестоких преследований, когда нравственная деградация евреев была “объективно доказана”?»
При этом стоит подчеркнуть, что многие ученые, отказавшиеся опираться на расизм, вытеснялись из престижных ассоциаций, теряли места в редколлегиях, но сохраняли свои должности и звания. Большинство сотрудничало с нацистами вполне сознательно и инициативно. Именно это соучастие и огромная помощь интеллектуалов в проведении в жизнь политики расизма дали основания Виктору Клемпереру, чудом выжившему немецкому филологу еврейского происхождения, написать:
«Если бы судьба побежденных была в моих руках, я отпустил бы с миром обычных людей и даже некоторых из вождей... но я бы вздернул всех интеллектуалов, а профессоров повесил бы на три фута выше, чем всех остальных». <…>
Может показаться странным, но большинство немцев не одобряли ни грубого расизма, ни погромов. <…> Более того, агрессивная пропаганда попросту не приносила плодов: даже высокопоставленные нацистские чиновники пользовались услугами евреев, не говоря о простых гражданах.
После каждого приступа насилия евреи ограничивались в правах, погромы прекращались – и «бюрократическое решение», казалось, наводило порядок. «Если не считать ярых антисемитов, составлявших меньшинство, немцы негативно реагировали на то, что считали несанкционированным насилием, но готовы были одобрить любые меры, овеянные авторитетом закона» <…>»»».
Не комментирую. Здесь, кажется, что-нибудь «смутно знакомое» могут увидеть все…
«««Одновременно проводилась идеологическая обработка, с помощью которой немцев убеждали, что евреи на самом деле представляют опасность для государства и народа, что насилие в их адрес является «самообороной» от влияния евреев. В результате метод «холодного погрома», то есть законодательных бюрократических ограничений для евреев, оказался намного страшнее, чем якобы «спонтанные» вспышки жестокости <…> »»».
Здесь имеет смысл сказать о том, о чём я мало говорила в последнее время, но вообще, сказано и написано об этом было уже тоже достаточно много. Сейчас гораздо меньше говорится об «опасности для государства и народа» со стороны тех, «чью численность» так или иначе считают возможным сокращать, — в основном считают это, конечно, негласно. (Тем более, что речь уже в основном не идёт конкретно о евреях, славянах и т.п., — всё делается значительно тоньше.) Сейчас применяется в основном нечто другое. А именно, нынешних «неугодных» (неугодных по тем или иным причинам) предпочитают делать НЕПРИЯТНЫМИ в глазах окружающих и особенно тех, кто должен так или иначе принимать участие в травле (поскольку печи давно заменены постепенным, не столь заметным со стороны сживанием со свету). Многие не приемлют разговоры о различных применяемых воздействиях, хотя я настаиваю, что здесь не обходится и без технотроники, и без «элементарных» внушений. Но даже помимо того, здесь задействованы и целенаправленное «выдерживание» отдельных людей и их групп в нищете (а я даже сталкивалась с целенаправленной порчей вещей в целях приведения внешности в ненадлежащий вид), и доведение до психологического бессилия, когда всё начинает казаться бессмысленным и безразличным, особенно собственное материальное и внешнее состояние, и спаивание, причём, не спаивание народа целиком (хотя и эту тему имеет смысл обсуждать), а индивидуальное, психологически просчитанное спаивание отдельных людей и их небольших сообществ. Также сюда относится невротизация, когда человек начинает срываться, становится агрессивным «по поводу и без повода», а значит, вызывает заметную антипатию, не побуждает помогать ему «вылезать из ямы», но внешне как бы провоцирует его туда подтолкнуть, хотя спровоцирован он может быть именно сам, и очень профессионально. Всё это с лихвой заменяет декларирование «общественной опасности» персонажа или сообщества (малого или большого, поскольку добиться «коллективной депрессии» тоже не столь трудно, особенно когда такие эмоциональные провокации не объявляются преступными и даже предосудительными).
И ещё один момент — о том же. Насмотревшись на бродяг, в их среде заметны как очевидные агенты влияния, люди, живущие в действительности на вполне приемлемом уровне и работающие над созданием нужной кому-то психологической атмосферы и здесь, а это — упорное внедрение уверенности, что все они «сами во всём виноваты», укрепление религиозных настроений, особенно идеи всепрощения, отношение к безвыходности ситуации и к возможной скорой собственной гибели, как к «воле божьей», перенесение акцента с реальной ситуации собственной жизни — на посмертную участь (будто бы возможное посмертное существование является доказанным фактом, как то, что вот здесь стоит этот столб, вот здесь — дерево, а вот здесь — ты сам), — а так же в этой среде заметны и люди, выкинутые из общества, «просто» из того или иного образа жизни по самым разным причинам, часто неосознаваемым ими самими (не всем же сказали в приёмной ФСБ: «Квартира — это да. Но это — так, заодно. Дело не в квартире», — «А в чём?!!» — «Думайте сами»)… Также стоит отметить вполне понятное нежелание многих возвращаться из этой — в «какую-нибудь» жизнь, при том, что некоторым этого реально и не позволят сделать — не самыми явными, разумеется, «мерами».
А также становятся заметными и некоторые общественные тенденции. Например, желание не помочь кому-то существенно, но «очистить свою совесть», сделать мелочь (или даже совсем не мелочь), нужную и важную, вероятно, даже крайне необходимую для физического выживания на данный момент, но такую, которая не изменит ситуации по существу, которая не даст «упавшему» или тому, кого «столкнули», почувствовать себя полноценным человеком в обществе. Ведь многим помочь было бы достаточно легко, — даже здесь не все спиваются, не все деградируют до конца и теряют себя, — но для этого нужны были бы некоторые усилия, и не только в плане адресной помощи (не обязательно денежной), но по переформированию общественного мнения — в том плане, что этим людям, хотя бы не спившимся безнадёжно, можно было бы и нужно реально помочь, РЕАЛЬНО вытащить их из «ямы», для чего самым главным, наверное, было бы дать им возможность почувствовать себя ценными и нужными, а не барахлом, о котором ВСЁ-ТАКИ заботятся. Тем более, что проблема эта касается не только «людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации», но она касается и произошедшего (и продолжающегося) не совсем естественного «переформирования» многих социальных групп.
Я прекрасно понимаю, что помочь всем этим людям (или хотя бы многим з них) было бы крайне непросто — в силу даже их психологических «увечий», действительно не позволяющих им справляться с проблемами так же, как это делают многие, не попавшие ещё под психотехнологический каток нынешнего времени, — но чтобы решить любую проблему, её нужно РЕШАТЬ, искать для этого возможности, думать. А для этого, наверное, нужно было бы государство, хотя бы декларировавшее социальную справедливость и само право на жизнь, а не государство, проповедующее неравновесие как основу для развития экономики, и считающее себя вправе негласно решать, как именно и за чей счёт это неравновесие можно сознательно и искусственно создавать при его «недостатке»… Впрочем, это — тема уже другого эссе, начатого, находящегося в папке «Черновики. В работе. Неоконченное», но пока остающегося без названия.
«««Подавляющее большинство немцев прекрасно знало, что происходит с евреями в Германии <…>, видели, что творится с их соседями, могли наблюдать эшелоны с «депортируемыми» в Освенцим или Треблинку. И это не говоря о том, что миллионы принимали личное участие во всем этом в роли солдат на восточном фронте, железнодорожников, чиновников, полицейских и т.д. Миллионы «решали, что они знают достаточно, чтобы знать, что лучше об этом не знать». <…>
К сожалению, К. Кунц почти не упоминает еще одной важной причины «нацистского согласия», воцарившегося в третьем рейхе. Дело в том, что подавляющее большинство немцев действительно получали материальную выгоду от ограбления евреев, а главное – от последующей завоевательной войны <…> »»».
Ну, о моих ближайших ассоциациях можно не говорить — квартира. Но даже этой квартиры маловато для одних только «родственников» (всех), тем более, для всех участников большой истории. Я давно заметила, что участникам явной или неявной травли платят, причём, это может быть не определённое денежное вознаграждение, а выполнение тех или иных услуг или, главным образом, «режим благоприятствования», когда всё происходит ровно наоборот тому, о чём обычно рассказываю я. Так, например, «Бардашков» удивительным для эмигранта образом немедленно определился в США, где деньги он зарабатывает сам, но сразу же устроившись на великолепную работу, куда и американцу устроиться непросто, и очень быстро купив частный дом. Здесь же, «поближе», как я заметила, люди, согласившиеся на некое очевидное сотрудничество, не богатеют, но оказываются в обстоятельствах (с работой, жильём, какими-то другими важными показателями) — чуть лучше, чем были, чуть лучше, чем у других на их же уровне, —— им начинает «везти», что в действительности является «гонораром»… Правда, особенно в «наших» странах, это может ещё совсем не свидетельствовать о благополучном для них же исходе всего, вместе взятого.
«««Вопрос о «совести» нацистов оказывается на самом деле не только исторической и философской проблемой и не только этическим парадоксом-оксюмороном – но прежде всего проблемой актуальной политики.»»»
Так заканчивает свою статью о книге К. Кунц Сергей Соловьёв. А на самом деле очень многое, происходящее сейчас в плане изменения массовой российской психологии, в плане того, что очень многое здесь уподобляется предмету исследования К. Кунц, похоже на реванш, так долго вожделенный Западом. Вот только о способах достижения такого реванша лучше бы рассказывала не я, а кто-нибудь безусловно компетентный. Но такие люди сейчас, как правило, «заняты другими делами»…
Вот только, когда я вижу в последнее время объявления, с предложением позвонить, обращаться куда-либо «людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию» или, например, обращаться в кризисный центр — беременным до 19 или после 40 лет, особенно в трудной жизненной ситуации, я на эти объявления посматриваю нехорошо. Это не означает моего негативного отношения к организаторам и сотрудникам этих центров или заведомого им недоверия. Люди, которые взялись кому-то помогать, могут делать это искренне и качественно, насколько что-либо зависит здесь от них. Но… Как-то всё мне кажется, что, по большому счёту, обратившиеся с подобными просьбами, могут, попросту выражаясь, засветить себя и, по большому счёту, даже помимо всех этих центров и служб, привлечь к себе совсем не то внимание, на которое они рассчитывали. То есть, не сотрудники центров и организаций, но некие структуры, в действительности управляющие нынешней жизнью, могут рано или поздно «помогать» подобным людям — путём «ненавязчивого сокращения их численности» и «сокращения их страданий» — как таковых, сразу вместе со всем остальным… (Подобных «разговорчиков в кулуарах» я наслушалась ещё в петербургском «Музее Музеев», по крайней мере, в компьютерных его отделах. А здесь — уж не знаю, как там насчёт беременных до 19-ти (хотя и на таких я уже насмотрелась на всяких), но — после сорока, да безработных, да без жилья… Уже не говоря о «просто» изрядно спившихся людях любого пола, что в действительности НЕ ВСЕГОДА определяется их характером, выбором или «судьбой»).
Хорошо, если всё это — мои необоснованные страхи, как у человека «с резко негативным опытом», — но получается как-то так, что даже всерьёз обсудить эти проблемы — принципиально не с кем, будто кто-то старательно заставляет общество их обходить… Единственное, что предлагается — это молиться, как будто Бог — это такая же непререкаемая реальность, как, скажем, правительство страны. Может, попробовать всё правительство и все государственные структуры, всё, что необходимо для существования инфраструктур, отправить в отставку, распустить, и всей страной, планетой — молиться? Но ни одна вменяемая, адекватная религия пока что такого не предложила…
.