Глава пятнадцатая
РАЗЛУКА С СЫНОМ
Чернов Алексей Тимофеевич приезжал в 1957 году, навестил Настю, Полину и потом поехал в Навои к дочери Ладе. Он видел, что его большая семья без него распалась. У Насти с мужем – свой дом, у Полины с Борей свой дом. Ленька живет с женой на Пушкинской улице у пастуха. Баба Шура с Виктором на Перевозной улице живут. Бабе Оле, как участнице войны, с мужем Петей дали комнату в коммунальной квартире во дворе, где когда-то отбывал ссылку в Астрахани писатель Чернышевский. Дочь Елизавета совсем пропала, ни слуху, ни духу. И сын Леня о ней ничего не знает, а может, и знать не хочет. Лада уехала с Аркадием в Навои в Узбекистан. Слава, их сын, женился, и тоже от родителей отделился. Теперь все дети отделяются от своих родителей. Так что у Алексея Тимофеевича осталась только своя семья – жена эвенкийка, с которой он прожил двадцать лет.
Полине было трудно одной воспитывать сына. Она с большой готовностью замещала заболевших учителей, чтобы получить дополнительный заработок. И с больным горлом, с ангиной, работала. До тех пор, пока ангина не дала осложнений. Настя при очередной ангине у Полины, осмотрела ее и сказала:
– У тебя, Полина, гнойные пробки во рту.
Но больше-то некому работать. В школе простывала. Коридоры не отапливались. А весь урок говорить надо, иногда приходилось и покричать на нерадивых учеников. Дети без отцов, в 5 – 6 классе, еще не смышленые, а хулиганы. Работала по 12 часов. Зарабатывать надо.
Полина больше следила за здоровьем сына. Болезни у Бори давали о себе знать.
Однажды Полина с Борей в каникулы купила круиз, билеты на теплоход по Волге от Астрахани до Горького и обратно. Сидела с ним на палубе, любовалась на волжские просторы, и вдруг почувствовала, что он как-то неуверенно перебирает складки на ее платье. Полина посмотрела, а у него глаза свело и изо рта идет пена. Она быстро позвала врача. Уложили Борю в постель, врач дала какое-то лекарство, потерла ему виски нашатырным спиртом, и он очнулся. Затем все путешествие был вполне здоров.
Другой раз, учась в рыбвтузе, сын заболел гриппом, очень сильно. Была температура до 42 градусов. Полина пришла с работы, испугалась, дала ему норсульфазола и дважды бегала в соседний Горобоз ночью вызывать по телефону «скорую помощь». А они отказывались ехать, так как в городе был пик эпидемии гриппа. Еле уговорила врачей. Приехала «скорая» в четыре часа утра – а у Бори от норсульфазола температура упала до 35 градусов. Это тоже плохо. Такой скачек температуры – признали упадок сил. Сделали укол. Затем все прошло, но не сразу. Потом уж Боря признался, что приходили его навещать закадычные друзья, Володя с Толиком. И решили полечить его от простуды водкой. Вот он от 100 граммов водки чуть ни попал на тот свет. С тех пор зарекся лечиться спиртным.
А третий серьезный приступ был у Бори в Подмосковье, у Насти, когда она переехала из Астрахани под Москву, и работала врачом в Раменской больнице.
Когда Борю хотели призвать на службу в Армию, то положили на обследование во ВТИ. И по состоянию здоровья освободили от службы в Армии. Так он и остался – рядовой необученный.
У Бори было много хороших друзей. Володя и Толик часто бывали у него в гостях. Полина с Борей жили на 80 рублей в месяц. Но, несмотря на скудный заработок, обед и ужин был всегда. Полина никогда друзей Бори не отпускала голодными. Вначале Володя смущался садиться за обеденный стол, а затем привык, так как домой не торопился. Иногда он не ходил ночевать домой, а иногда сразу после института оставался у Бори до 12 часов ночи.
Потом появились новые друзья – Миша Молдавский и Миша Мамаев из пединститута. Они много читали, декламировали наизусть стихи, много шутили и смеялись. Иногда Полина угощала их домашней наливкой.
Боря чувствовал себя хозяином в доме. Помогал Полине по хозяйству: нарубить дров, истопить печь, сготовить ужин, убрать комнаты.
Однажды Боря привел домой двоюродного брата Леньку с вокзала в 12 часов ночи. Давно Полина ничего не слышала о Леньке. А Боря провожал друга на железнодорожном вокзале. Видит, человек лежит пьяный, подозрительно знакомый. Боря его растолкал – Ленька. И довел до дома на Красноярской улице. Когда умылся, очухался, Леня рассказал, что жил с женой очень плохо. И от горя начал пить, так что дошел до ручки. У него даже брюки были разорваны. Вот и привел Борис опустившегося брата. С жопой на виду – одна рвань. Полина его отмыла, обшила. Он устроился на другую работу в столовую. Полина, по договоренности, всю его зарплату складывала. А скопил он деньги – купила ему драповое пальто. Купила отрез темного бостона, добавила денег – и сшила в ателье Лене и Боре по бостоновому костюму. Тогда закройщик обнаружил, что у Бори одно плечо немного ниже другого. Потому что привык неправильно сидеть за столом. В общем, Леня оделся, как франт.
Красивый был Леня, черный, вылитый болгарин. «Мой отец – болгарин Дмитрий Тодоров, революционер», – хвастался Леня в столовой, где работал кондитером. Боря, как внештатный корреспондент молодежного городской газеты, пытался искать Лениного отца, писал в разные инстанции запросы. Даже в Болгарию писал. Хотел помочь Лене найти отца. Когда стало можно говорить о репрессиях, Полина сказала Лене, что, может быть, его отца репрессировали или выслали, как иностранца, из СССР.
Никто ничего не ответил. Так и пропал Лёнин отец.
Когда Леня жил у Полины, она запретила ему приносить с работы продукты. Хотя все в столовой воровали. Жить на одну зарплату было трудно. Но Полина и Боря привыкли с нуждой бороться, и жили честно.
И вот однажды случился у Лени срыв.
Полина пришла домой пообедать – в перерыве между первой и второй сменой в школе. Смотрит – на столе лежит большой кусок сливочного масла. Как же ей, бедной, захотелось хоть капельку этого настоящего масла! Дома ели обычно маргарин.
– Ленька, это что такое? Где взял? – спросила Полина.
Леня признался, что взял в столовой, и попроси Полину продать кому-нибудь из учителей это масло. У Полины даже горло перехватило от страха. Она отказалась наотрез. Что-то засуетилась, даже толком не поела. Всё – бегом, спешила на работу. Пошла перед школой в туалет. Сортир зимой и летом обычно был на дворе в деревянной кабинке над выгребной ямой, которую время от времени очищали ассенизаторы на подводе. Полина нечаянно увидела в очко: что-то белое плавает в выгребной яме. Пригляделась – похоже на тот большой кусок сливочного масла. Полина, как пуля, выскочила из туалета, прибежала домой – а масла на столе нет.
– Борис, где масло? – в истерике крикнула Полина.
– В яме, – дрогнул, но решительно сказал Боря.
Полина сильно испугалась: чем платить за эту драгоценность? Ведь оно стоило 60 рублей за килограмм.
Соседка из второй половины дома потом вытащила это масло – и отдала свинье. А Полине сказала:
– Кто-то масло бросил в уборную.
Так Борис отвадил Леню приносить продукты с работы. Больше Ленька никогда и не заикался об этом.
– Пусть знает, что мы не продаем свою совесть, – сказал Боря матери.
А Леня опять пропал, и в драповом пальто, и в бостоновом костюме. Полина его искала, а он, как в кинофильме «Шведская спичка», отсиживался у любовницы. Его, как и первая жена, утащила официантка к себе домой.
В школе у Полины были истории и похлеще.
Однажды по плану работы в школе должен был состояться педсовет. Почти все учителя были в сборе.
Полине пришлось на этом педсовете рассказывать о работе в подшефном колхозе на каникулах класса, в котором она была классным руководителем.
«Так много стало не любящих труд, – начала свое выступление Полина Алексеевна, которое, она написала дома. – Вот девочки сколько грязи оставляют после себя, и что страшно, не любят труд. После себя им убрать не хочется. Какие же они будут жены и матери, что привьют своим детям, если их не волнует мусор? Грязь в комнате по колено – а они ложатся спать. Так и в колхозе они не хотят работать. Кто приучен с детства, тот и в классе, и у себя в комнате наводит порядок. А кто за счет мамочки выезжал, тот будет выезжать за счет мужа. Отсюда – и распри дома, и разлад в семье, и разводы. Но, конечно, не все такие. Многие девочки убрали все этажи, убрали мусор после себя и других. Они не потеряли приличие, уважение старших. Они и в колхозе хорошо работают, по 130 рублей заработали, а некоторые только 10 – 20 рублей за все время получили, и то спасибо. Хорошо, что нет уравниловки, каждый работает за себя, выполняет посильную работу…». Слушали ее с одобрением.
Вдруг, приходит на педсовет запоздавшая учительница и сообщает о страшном случае. Сейчас рядом со школой, на углу улицы Бера обокрали сберкассу и убили двух сотрудниц. Убийство было зверским. Топором. Народу собралось много. Кто сделал – неизвестно.
Педсовет прошел в этот раз не на должном уровне. Все были взволнованы. Много раз милиция объявляла по радио: «Может, кто что видел, сообщите». Но безрезультатно. Уголовный розыск вел усиленный поиск преступника. И в Полининой школе шли проверки.
Наконец выяснилась жуткая правда. В Полинину школу из другой соседней школы на исправление перевели одного ученика 9 класса. И вдруг у ребят стали пропадать авторучки. Затем кто-то обокрал школьный буфет. Потом пропали четыре пальто с вешалки. Принимались меры. Пытался найти виновных и милиционер. Но все было раскрыто значительно позже катастрофы в сбербанке.
Летом нашли преступника, который обокрал сберкассу и убил двух женщин. Оказалось, это тот самый ученик, переведенный на исправление. Его в день убийства утром видела классный руководитель, когда шла на педсовет. Он еще с ней поздоровался. А сам только что успел смыть кровь и переодеться. Классный руководитель и директор школы из-за этой трагедии очень пострадали, получили строгий выговор по партийной линии. А этому преступнику ученику Москва утвердила высшую меру наказания – расстрел. А было ему 17 – 18 лет. «Приговор приведен в исполнение», – сообщила городская газета. Вот такой трагедией оборвались три жизни. Директор школы вынуждена была уйти с работы. Видимо, ей предложили уйти, и она осталась жить только на маленькую пенсию. А ведь проработала 25 лет и была на хорошем счету.
Полина вспоминала, как она работала с учениками в колхозе. Ей много раз приходилось выезжать с учащимися в колхоз, чтобы помогать в тяжелую страду. Тогда она была еще классным руководителем 9 «б» класса. Их привезли на грузовой машине в барак, где предстояло жить, недалеко от предстоящей работы. Помещение было неказистое, кругом дыры, невысокие топчаны с рваными грязными пологами, земляной пол. По полу прыгали лягушата, особенно – после дождя. Обед варили невкусный, постный крупяной суп – баланду. Учащимся предстояло кормить маленьких червячков – шелкопряда, пока они не вырастут и не совьют себе убежище – кокон (куколку). Затем коконы собирают и сдают на фабрику. Где после обработки коконов получается шелковая нить, из которой ткут высококачественные шелка. Но у ребят до этого периода дело не дошло. Каникулы заканчивались. Кормить этих червячков нужно было листвой тутового дерева. И вот Полинины девятиклассницы должны были лазить по деревьям и собирать листья тутового дерева в мешки. На работах в подшефном колхозе были только одни девочки. В то время девочки и мальчики учились раздельно. Полина тогда работала в женской школе. Червячков было видимо-невидимо. В длинных лабазах стояли ярусами вешала их рогож, и на них лежали червячки шелкопряда. Ученики должны были поверх них класть листву, и те с жадностью набрасывались на эти листья. Такой шел треск, как будто они сахар хрупают.
Когда дети приехали в бригаду на помощь, на рабочем месте была только одна женщина работница, и та – беременная. Больше никого. И только вечером приезжала учетчица – записывать ученикам отработанные трудодни. Трудности были невыносимые. Дети все ободрались. Так как деревья утыканы очень колючими сучками, листвы мало, а потребность большая. Набирали с трудом мешки, разбросаешь листву по вешалам – через полчаса нет ничего, после ожесточенного хрупа. А у девчонок уже и сил нет. Их приехало 20 человек, а вешалов – очень много. А шелкопряд, как проголодается, начинает желтеть. Полина Алексеевна опять, без отдыха, ведет ребят к этим деревьям. И так они, бедные, наработались, что почти все разболелись. Полину саму, больную, увезли в город. И никто из колхозников за целый день так и не появился помогать шефам. Дети уехали вместе с классным руководителем. На смену прислали другую бригаду школьников.
Полина после такой работы была несколько дней на «больничном листе». Когда врач увидела ее отекшие ноги, всплеснула руками.
Полина смущенно сказал ей:
– Комары искусали.
– И не только комары. Это сердечные отеки, – погрозила ей пальцем врач.
Бригада колхозников не показывалась ни разу. И была ли она? Видимо, только на бумаге. Полина Алексеевна ходила за помощью к председателю колхоза – все безуспешно. Почти все колхозники в рабочее время на базаре торговали, а труд школьников присваивали себе. Учетчица им тоже писала трудодни. Липовые. Такая бесхозяйственность возмущала Полину. Была просто безвозмездная помощь колхозу. А на педсовете об этом прямо не скажешь в то строгое время.
Такое повторялось часто. Повторялось и на прополке травы. Подшефный колхоз просил однодневную помощь. И школьников отвозили с утра пораньше на поле и привозили вечером в город. Все, что было в колхозе посажено, зарастало травой по пояс. А трава с толстым стеблем, мотыгой не срубить, нужно дергать. А силенок у Полининых пятиклассников нет. Тогда она вела уже только младшие классы. Вот и раздавались по полю возгласы:
– Полина Алексеевна, помогите мне… Мне!..
Один день Полина Алексеевна так напомогалась, что опять попала на «больничный» с распухшими ногами. Потому что работала всегда с рвением, по-хозяйски. И до глубины души возмущала её бесхозяйственность начальства колхоза, безжалостное отношение к первоначальным трудам своих же колхозников – к посадке овощей и фруктов. Просто это – халатные и корыстные люди, им «колхозного добра не жалко». А Полина, чем могла, помогала ребятам, уговаривала их преодолевать трудности, заражала своим пылом. И ее класс всегда перевыполнял нормы. Находила к ним подход: «Помогите растениям, которые пробиваются сквозь строй сорняков, тонкой былинкой – к свету. А сорняк нахальничает, отнимает у всходов последнюю влагу, которой и так мало в наших полях». Дети понимали учительницу. Где бы ни работали – на колхозном участке или на ремонте школы, или на уборке астраханских улиц.
Много раз ее воспитанники благоустраивали площадку около своей школы. Ребята так дружно работали, что просто приятно было смотреть на них. Каждый не хотел выглядеть хуже или маломощнее другого. И работу заканчивали на много быстрее остальных школьников. Поэтому приходилось идти на выручку соседним классам. У Полины Алексеевны вырастали трудолюбивые и правдивые дети.
Но это всё равно не спасало Полину от женского одиночества.
Она ждала, «не уставая ждать». Как написал в своем стихотворении Боря: «И сколько горьких вздохов услыхала твоя холодная двуспальная кровать, которая любимого не знала?» Какое правдивое это стихотворение! Повернешься ночью на другую сторону, а там ледяная кровать, и опять вспомнишь эти строки. Опять у Полины широкая кровать, и опять на ней она одна. «Наверно, отняли у нас с Борей судьбу, – горько размышляла Полина. – Разве это не насмешка? Как отделаться от этого? А годы прошли. Лучшие годы…».
Полина всё вспоминала, свадьбу Бори с Ириной.
Боря заканчивал рыбный институт, когда ему исполнилось 22 года. И подружился с девочкой.
И вдруг, до окончания института, сказал Полине:
– Мама, я хочу жениться. Пойдем свататься.
Рассказал Полине о ней много хорошего. Она учится на первом курсе рыбвтуза. Участвует в студенческом драмкружке. Талантливая, веселая. Полина, по материнскому обычаю, его разубеждала, что рано заводить семью, пока не встал на ноги. Но бесполезно.
– Мама, я Киру люблю. И не возражай. Сама – несчастная. Хочешь, чтобы и я был несчастным.
И настоял. Полина пошла с Борей к невесте домой. Она жила далеко, на другом конце города, с матерью и отчимом.
Когда подошли к двери ее квартиры – услышали, что там разгорелась ссора, до крика. Полина подумала: «Не хорошо это, хоть не стучи». Но постучалась. Крик прекратился, сразу наступил мир.
Вошли – хозяева засеменили, как будто ничего не случилось. Мать с дочерью накрыли на стол. Угостились, разговорились. Полина считала, что в свахи она не годится. Но хорошо посидели. Участвовал в переговорах и отчим. Мать с Кирой обещали ответный визит.
Была и ответная встреча родителей невесты на Красноярской улице. Полине запомнилось, что за столом, пред свадьбой и регистрацией молодых, Кира остановила Веру Васильевну:
– Мама, а ты говоришь ложь.
А та улыбнулась в ответ:
– А вам не все равно слушать, ложь или правду?
Нет, не все равно, считала про себя Полина, ложь – это нож в горло. Не понравились и плохие суждения сватьи о людях, которые впервые пришлось со вниманием слушать на смотринах.
Полина приняла невесту с матерью должным образом. Невеста Полине понравилась. Смазливая девица. Так что – хорошая пара. А учебу обещала не бросать. Все обговорили. Решили, что свадьбу Боря делает у себя дома, на Красноярской улице.
Он пригласил на свадьбу почти весь свой курс, а Полина – позвала родных и друзей.
Полине пришлось занять деньги на свадьбу в «черной кассе» в школе. Все хлопоты по проведению свадьбы взяли на себя Полинины и Борины друзья. Танцы были под гармонь – до утра. Так отплясывали, что весь дом трясло от радости. А затем тетя Оля осталась ночевать у Полины, а молодые пошли справлять первую брачную ночь к ней на квартиру в центре города. На другой день пришли поздно, долго спали. Но настроение невеселое – что-то не так получилось. Ещё на день свадьбу продолжили, опять посидели хорошо. Обговорили планы и надежды. И Кира стала жить с Борей у Полины.
Полина отдала молодым свою кровать в спальне, а сама спала в зале на диване. Поначалу всё шло хорошо.
Потом время стало поджимать. Боря работал временно штатным корреспондентом молодежной газеты. Но не успевал начертить диплом. Поэтому работу пришлось бросить. Защитил диплом на «отлично». По распределению института был направлен на молочный комбинат в Рубцовск инженером-холодильщиком. Жена Кира была уже в положении, но твердо решила поехать с Борей на Алтай.
И вот Полина поняла, что остается одна. Жутко! Девять лет вместе прожили на Красноярской улице. Боря с Кирой уезжали на Алтай, а Полина бежала за вагоном, давясь от слез. Бежала в одиночество. А Боря уехал, оставил мать на три года.
Чтобы забыться, Полина решила заняться своим домом. Дом старый. Навела марафет. Сама сделала ремонт. И ждала писем от Бори с Кирой. Вначале приходили хорошие письма, а потом – плохие. Чувствовалось в них, что молодые живут холодно и не дружно. Мечтают вернуться в Астрахань. Но кто отпустит? По закону молодой специалист после института должен проработать на одном производстве три года.
Полина выхлопотала Кире в рыбвтузе документы для заочной учебы, и срочно выслала ей. Но Кира не училась на заочном отделении института, как в молодости училась Полина.
Она жила одна на Красноярской улице, как уехали Боря с Кирой. Когда выходила утром на работу в школу, любовалась, как в переднем углу лежала ее любимая собачка Валет в обнимку с кошкой Муркой и безмятежно дружно спали.
У Киры и Бори родилась дочка Анечка. А вот жизнь не сложилась. Полина, как всегда, крутилась, не подавала виду, что ей трудно. Это было в 1963 году. А там, на Алтае, без поддержки, молодым еще трудней. Полина купила полушубок Боре, все теплые вещи, валенки и выслала почтой в Рубцовск. Как раз к зиме. Кира начала проситься домой. Молодая еще, выделка, избалованная. Ее мать не зря говорила Полине:
– Не посылайте им деньги. Не соглашайтесь, чтобы они приехали. А то разойдутся. Я знаю свою дочь.
Кира и в Астрахани мудрила над Борей. А он ее очень любил. Полина узнала от людей, что Кира не добрая девочка, и баловница с детства. Учительница, ее соседка, рассказала. Но Полина об этом не говорила сыну. А жизнь у него не состоялась. Еще до Алтая несколько раз Кира, после очередного скандала, уходила ночевать к матери. Однажды в час ночи Полина, почти одна в трамвае, ехала на Ахшарумову улицу за Кирой, уговаривать ее вернуться к мужу. Встретила знакомую родительницу своего пятиклассника, и было неудобно признаться, куда едет. Родительница-то знала, где живет Полина Алексеевна. В этот раз Полина смогла уговорить Киру вернуться и привезла ее домой на такси.
Но и после Кира мудрила над Борей, будучи уже беременной. И по приезду в Рубцовск продолжала капризничать, зная, что он ее любит. У него – первая любовь, но жизнь она не красила. Прошел год работы – молодые собрались в отпуск и поехали на Полинины деньги из Рубцовска домой через Москву.
Безуспешно хлопотали в Москве, в министерстве, чтобы, в связи с рождением ребенка, и ухудшением здоровья родителей, отпустили досрочно с работы молодого специалиста из Рубцовска.
Наконец, телеграмма: «Мама – встречай!». Боря с Кирой и крошкой дочкой Анечкой приехали в Астрахань.
Кира, конечно, была рада. И Боря стал спокойнее. Но, как куда пойдут, так приходят надутые, разругаются.
Боря стал хлопотать, где бы в Астрахани устроиться на работу инженером. Без документов все же устроился в проектный институт. Трудовую книжку завели новую, когда прислали справку из отдела кадров молкомбината.
Жизнь сорвалась с места. Кира начала опять ходить в рыбвтуз, на второй курс, но училась плохо. Продолжались скандалы. Полина, как могла, кормила теперь троих, сама четвертая. Вспомнила большую голодную семью. Боря получал 90 рублей, Полина – 80 рублей, вот и весь семейный доход. Приходилось опять занимать у подружек. Но Кире всё не нравилось, она всё накручивала Борю втихомолку. Полина стала Анечку купать, Кира пристально смотрела на нее и кривила рот в улыбке – не нравилось.
Раз пошли они в город вместе, а пришли нахмуренные, так как чужая женщина ее насрамила, вступилась за Борю, когда она на него кричала. Женщине стало жалко парня, когда он унижался, успокаивая молодую жену.
Да и Полине однажды учительница русского языка с сожалением сказала:
– Полина Алексеевна, что это у Бори за жена? Как она над ним измывается!
Боря все терпел.
А потом Полина Алексеевна приходит с работы, после второй смены, уставшая, а дверь не заперта, в доме – тревожная тишина:
– Кира? Ки-ира?– позвала Полина.
А ее нет. Дверь открытая. Соседка сказала, что Кира толкнула дверь ногой и ушла к матери. А мать повадки дочери знала, были у них на этот счет и потасовки.
Наконец, однажды пришли домой, и Боря заявил Полине:
– Мы уйдем от тебя на квартиру.
– Почему? – обиделась Полина.
– Зачем вы ночью воруете дочку у нас, когда она плачет?– спросила Кира.
– Как ворую? – удивилась Полина.
Анечка ночью кричит, плачет, хочет сосать грудь. Полина, чтобы молодых не будить, потихоньку возьмет ее к себе на диван, положит на подушку выше, и она заснет, согреется. Ведь к утру в квартире ей холодно, пока не истопишь печь.
Полина поплакала от обиды, но потом согласилась. Нашла ребятам квартиру на своей родной Пушкинской улице. Но они не пошли туда. И Кира ушла с ребенком к матери. А там отчим пьёт, скандалы устраивает.
Полина после получки набирала продуктов и привозила на Ахшарумову улицу, где жили сватья с молодыми. А Кира при Полине говорила дочке:
– Нет у тебя бабушки Полины. Есть бабушка Варя.
Затем Боря стал сам не свой. Кира начала вихляться с ребятами, недалеко от Полининой школы. Она теперь жила не далеко от одиннадцатой школы. И Полина слушала о ней от своих коллег-учителей плохие отзывы. Как-то русачка сказала Полине:
– Она твоим сыном прикрылась. А сама недавно неподалеку от нас плохо вела себя с какими-то моряками.
Полина советовала Боре вернуться с ребенком к ней на Красноярскую улицу.
А Боря сказал:
– Все напрасно, мама. Она не изменится.
Полина дала деньги Бори, чтобы он привез семью домой на такси. А Боря вернулся один. Погорился:
– Мама, все равно она не хочет со мной жить. Любовь прошла.
Полине жалко было сына. Но он сам пришел к нехорошей мысли, что навяжут еще второго ребенка, а он жить с Кирой не сможет. И решил, больше на Ахшарумову не ездить. Все равно нормальной жизни не будет. И подал заявление на развод. Ирина не возражала.
Так Боря и развелся с Ирой.
Полина все время себя корила за промашку при сватовстве.
Когда она с Борей вошла с заснеженной улицы, то невольно наследила у порога в квартире будущей невесты. Полина растерялась, извинилась и сказала:
– Дайте тряпку, Боря вытрет.
Она так сказала, потому что самой тяжело наклоняться из-за больных ног.
А Боря вспылил. «Сына представила тряпкой перед будущей женой», – шепнул ей на ухо, вытирая следы в прихожей от мокрых ботинок.
Кира так и считала его «тряпкой».
Правда, просчиталась. «Тряпкой» была Полина, а нее сын.
Так жизнь сорвалась. Кира начала гулять на центральных улицах города с другими ребятами, чтобы Полина и Боря видели, что она не пропадет и без них.
Боря сильно страдал после развода. Кира сказала Боре после суда, что он Анечку больше не увидит. А Боря сильно тосковал по дочке Анечке.
И Полина согласилась на решение Бори – уехать в Подмосковье к тете Насте. Может быть, удастся там найти работу.
Боря в очередной раз латал крышу дома. И сказал Полине, что крыша сильно прохудилась и стала крениться. Дом сидел низко, и внизу под полом все время стояла вода. А ночью бегали мыши со своими выводками.
А у него появилась возможность вступить в жилищный кооператив у себя на работе. Появилась потому, что его в институте уважали. И Боря стал убеждать Полину, чтобы она продала свой ветхий дом. Трудно ей за ним ухаживать, запасать дрова, топить печь, иметь холодный туалет на дворе. Надо купить кооперативную квартиру со всеми удобствами на деньги от дома, а остальные взносы делать в течение нескольких лет из зарплаты.
Полина плакала, не хотела прощаться с домом, который стал ей родным. Боялась, что не сможет выплатить кооператив, и тогда вообще потеряет жилье. Но решилась, потому что помощник уезжал. Продала дом и вступила в кооператив, в доме, построенном на Ужгородской улице.
Собираясь покинуть Астрахань, Боря решил съездить в Петропавловку, на родину своих предков. И потом рассказал Полине о своих переживаниях. Когда Боря стоял на Семнадцатой пристани, собираясь взять билет, вдруг ласточка полетела ему прямо в глаза, он еле успел отпрянуть.
– Это плохой знак, – сказала Полина.
– Вот я в этот день и не сел на пароход «Ласточка».
Полина помнила этот пароход «Ласточка», на котором шестилетняя Полина со своей старенькой бабушкой Полей ездила продавать молоко и сыр панер из Петропавловки в Астрахань. Только теперь «Ласточка» состарилась и ходила по Волге, наклонившись на бок.
Но на следующий раз Боря все же поплыл в село Петропавловка по Волге. Навестил дальних родственников. И пожалел эту нищету и развалины сгнивших деревенских домов. Бедные люди, мужики и бабы, выпивали в течение дня стаканами ящик водки, сидя за скудным столом из неструганных досок. Закусывали сухим ржавым судаком.
Боря наловил удочкой в Волге рыбы, сварил уху, поел сам и покормил голодных грязных детей. Таким он должен был бы быть в селе Петропавловке, если бы мать в свое время не уехала в город Астрахань на кривом пароходе «Ласточка».
Полина прожила с Черкесовым только 10 месяцев, и потом 20 лет носила его фамилию – Черкесова. Все документы у нее были записаны на Черкесову, даже кооперативную квартиру нужно было покупать на эту фамилию. И тогда, по совету сына Бори, Полина решила оформить развод с Черкесовым. Несколько раз, возвращаясь домой из школы, заходила она на Татарский базар рядом с Набережной Первого Мая, где жил Черкесов. Наконец, «нечаянно» его встретила. Рассказала о том, что хочет продать дом на Красноярской улице и внести эти деньги за кооперативную однокомнатную квартиру.
Иван Иванович быстро сообразил, в чем дело, и предложил:
– Давай оформим развод.
Договорились – и отлегло от сердца. Необходимо было развестись, потому что по закону неразведенный с ней муж Черкесов мог влезть в кооперативный пай неразведенной жены. Такая зануда может это провернуть и за деньги, за взятку. Так Полина с ним, наконец, разошлась, развели ее с Черкесовым из-за большого срока отдельной жизни – 20 лет.
Боря молодец, что подсказал. Он был самостоятельным. Стал писать стихи и корреспонденции в местную газету. Когда-то написал басню про Америку, когда американцы запустили спутник, а он плюхнулся на землю. Эту басню опубликовали в партийной газете «Волге». И Боря получил большой гонорар, принес матери 100 рублей – первую поддержку.
А к концу лета Боря уехал в Москву. Полина опять бежала за поездом, и махала сизым платком, как подбитым крылом.
А потом, спасаясь от тишины одиночества еще в доме на Красноярской улице, Полина взяла билет в Минеральные воды лечить ноги. Такие поездки помогали заглушить ее неизлечимую болезнь полиартрит, чтобы уцелеть для дальнейшей долгой жизни. Эти лечения помогали не сидеть дома на «больничном листе» целый год.
Опять Полина осталась одна, одна теперь – надолго. Осталась смотреть свои «вещие» сны о том, что ее сглазил Юсуп. Это было для нее подспудным оправданием перед другими, почему у нее, такой симпатичной и энергичной женщины, не складывалась личная жизнь.
И она рассказывала: «Вот вижу сон. Бегаю от колдуна под землей в лабиринте, хочу выбраться на волю, а не найду дорогу. А он преграждает мне путь. Так было долго, пока я не нашла дорогу. Но вышла на кладбище. И заперты на цепь ворота. Меня не пускают, говорят: “Поздно”. Так и проснулась»…
Позже Боря прислал Полине из Москвы 400 рублей, закрыть досрочно вклад за кооперативную квартиру.