- В кого? В кого вы такие? – потрясала полными белыми руками, на которых звенели металлические браслеты, Анжелика Ивановна. – Наталья, посмотри на себя: джинсы рваные, ремень в полметра толщиной, бляха как тарелка…И это девушка 20-ти лет! Это ковбой, а не девушка, нищий техасский ковбой! А ты, Арина, меня просто сразила наповал своими косичками? Семь тысяч заплатить за искусственные веревки на голове? Ты что, миллионы зарабатываешь?
Дочери Анжелики Ивановны, Наташа и Арина, смирно сидели рядком на диване, и слушали воззвания матери. Они сами спровоцировали конфликт, нарядившись в свои лучшие одежды. Но сделано это было с тонким расчетом: утром в дом пришло неприятное известие в виде большого казенного конверта с казенной же бумагой внутри. Бумага сообщала, что младшая дочь Наталья отчислена из института за неуспеваемость. Дочери ознакомились с письмом первыми, отдавать же его матери не спешили, разумно решив ее подготовить к не самой радостной новости.
- Она сначала проорется, а потом, когда из нее все заряды вылетят, мы ей письмо покажем. Проведем, так сказать, психологическую подготовку, - предложила Наташа.
- Ага, давай так: будто мы на свадьбу к Любке собираемся и спросим ее, как ей наши наряды нравятся, а письмо просто на стол или на подоконник положим. Потом скажем, что мы ей о нем говорили, да она внимания не обратила, - согласилась Арина, докрашивая ресницы. И вот сейчас воздух содрогали эмоциональные выкрики Анжелики Ивановны, а конверт спокойно лежал на подоконнике, чуть прикрытый газетой.
- Я достаточно зарабатываю, - тихо сказала Арина и тряхнула головой, украшенной сотнями африканских косичек пегого цвета.
- Достаточно, боже мой! На что достаточно? На эти штаны, украшенные стекляшками? На эту куртку с бахромой? На эти косички? Да ты выглядишь просто как пират! Перевяжи один глаз черной повязкой – вылитый пират! Еще только пистолета не хватает! Разве я о такой девочке мечтала!
Анжелика Ивановна снова воздела руки к небу, широкие рукава ее цветастой блузы задрались, обнажив маленькую татуировку на предплечье…
Дочери переглядывались, но пока молчали.
- Пусть пар спустит! – шепнула Наташа сестре, та кивнула. Еще добрых десять минут они слушали стенания матери, но когда та, распаляя себя все больше и больше, схватила Аринину босоножку и, потрясая ей перед дочками, закричала:
- А это что? Это разве обувь? Такой шпилькой землю можно до ядра проколоть? Это не обувь, это сплошной разврат…
Вот тогда первой не выдержала Арина:
- Мам, ты на себя посмотри: волосы распущены, на плече татуировка, такие балахоны, как у тебя, в городе никто не носит… Тебя же на улице за версту видно.
- Да, я такая, - гордо сказала Анжелика Ивановна. – Да, я старая хиппи, дитя цветочной революции, и идеалов своих не предам никогда…
- Ну, а мы в кого должны быть другими? - включилась Наташа, почувствовав перемену в голосе матери. – Какие дети должны быть у женщины, которая называет себя старой хиппи? Откуда у нее возьмутся девочки в белых блузках и черных юбочках?
Анжелика Ивановна остановилась в своем справедливом гневе и растерянно посмотрела на дочерей. У Наташи вздыбились над головой огненно-красные кудри, Арина нервно покручивала одну из бесчисленных косичек…
- Да, дети, - упавшим голосом сказала недавняя обличительница. - Может, вы и правы, но в детстве я завязывала вам бантики…
- Ага, а потом на юге сама купила мне бандану, - хихикнула Наташа.
- А мне фенечки, первые, бисерные, помнишь? – поддакнуда Арина.
- Как ни странно, у меня нет контраргументов, - вздохнула Анжелика Ивановна. – Яблочко от яблоньки… Кстати из-за чего мы весь этот сыр-бор развели?
- Не знаю, - быстро сказала Наташка. – Ведь о вкусах не спорят. Мам, мы свободны?
Дочки выскользнули из комнаты. А Анжелика Ивановна задумчиво стояла у окна, глядя на деревья, опушенные зеленой листвой, вспоминая свою смелую веселую юность, и машинально складывала из большого казенного конверта белый самолетик…