Вера Позднякова Чарующая магия ненависти
Глава 14
Оставшись одна, Антонина Григорьевна вдруг ясно поняла, что муж, паж и слуга в одном флаконе был ей крайне удобен. И теперь ей волей – неволей приходится соглашаться, что сейчас, в её возрасте, такого не найти. Да и мужики мрут, как мухи. Хорони их. Вон молодые дохнут.
Но и без «слуги», она быть не привыкла. И «Славка» подходил на эту роль, как нельзя лучше.
Пригодился –таки «гадёныш», уже не в первый раз удивлялась этому Антонина Григорьевна. Правда, фифа – Галька, это не дура – Тонька.
Но не будь она «королевой кобр», чтобы не изготовиться к очередному нападению. Она умела выплёвывать свой яд точно в цель, и другого она делать не хотела и … не умела. Ведь кобра вряд ли думает, что лучше стать птичкой, которую она ест.
Определив для себя новое будущее, Антонина Григорьевна почувствовала себя значительно лучше, почти оправившись от потери. Она даже отпустила Славу и Галю, отдохнуть и не сидеть с ней долгими вечерами. Они ей до смерти надоели своей любовью, «прущей из них». А куда денешься, не привыкла она быть одной. Пусть помилуются напоследок. А я пока поразмыслю, как дальше жить. Обойдусь, как-нибудь, без их притворства. Любовники «драные». Жесткости мышления этой милой старушки позавидовал бы любой бандит с большой дороги.
Но Слава, волнуясь о своей старенькой маме, по- прежнему заскакивал к ней, проезжая с работы мимо.
Все их разговоры вновь вернулись к прежним заботам.
- Да и ты, Славка, уж что виноват, то виноват, дал воли своим «заср…ам». Хорошо, хоть ко мне забегают. Я уж их жизни учу- учу. Да бестолку. Вон они тебя больше и знать «не хочут».
Она смотрела на поникшего Славку и была довольна собой.
Какая мудрая мысль пришла ей в голову, отговорить мальчишек, ходить к нему. А всего лишь намекнула им, что не нужны они «мачехе». Мол, жаловалась, грязь носят. Да и готовить ей для них не с руки, некогда. А я - бабушка, всё для вас, внучики.
- Да, Гальке своей ничего не говори, - продолжала она. А то, поди, не поймёт тебя и решит, что ты сам парней бросил, не зовёшь их к себе. Да и разлюбит тебя. Эти книжницы такие. Любят детей. На отдалении. Вид делают. А приведи ты своих пацанов ей, так выгонит вас всех вместе. Вот я им и говорю, что нечего им у вас делать, чтобы отца не выгнали.
Слава шёл к Гале, и слова матери продолжали крутиться в его голове, нагоняя невесёлые раздумья, что он сделал не так. А вдруг мать права.
Антонина Григорьевна, закрыв за Славкой дверь, порадовалась. Как ловко она ввернула этому «тюте» словечко про его «кралю».
- Однако не родился ещё тот, кто меня обожмёт. Ничего, ещё увидим, удастся ли больно умничающей Гальке оттягать этого простака от неё, от матери. Королеве кобр даже не приходило в голову, что для её же пользы не надо строить никаких новых «королевских гамбитов», её «гадёныш» со своей «фифой» и так помогают ей, заботясь о ней и жалея её.
- Ишь, расхвастался! Калымит для неё, а жрать пироги-то сюда все бегают.
Я его родила, мучилась, злоба опять вскипела в ней.
Пора уж ему сыновний долг матери отдавать. Такой работник и мне пригодится. А к своей Гальке пусть ночами бегает, чтоб постель ему не стелить.
Дни бежали в своей крутоверти. Зима сменяла осень, а лето весну.
Дочка Гали закончила школу, институт и уехала из родного гнезда. Славины «малыши» так и забыли дорогу к их дому. Правда, они не забывали звонить бывшему папашке в день его зарплаты, огорошивая его своими «срочными» нуждами.
И он не мог им отказать.
Галя и Слава остались одни, скучая по своим детям и … несбывшимся мечтам о большом семейном застолье.
Галя, размышляя о феномене своей свекрови, удивлялась про себя, поистине дьявол за долгое и верное служение ему, и впрямь, помогает ей.
Свекровины хитросплетения становились всё изощренней и подлее. Казалось, годы мало старят её, подаренные ей самим дьяволом.
Труды Антонины Григорьевны за эти годы стали приносить богатые плоды. Она была довольна, что её внуки похожи на неё в своём стремлении указать «дундуку» его место, где он обязан быть им всем в услужении.
Когда младшенький решил, наконец-то, жениться, на свою свадьбу со своей очередной пассией, оказавшейся хитрее других его подружек, отца не пригласил, чтобы не злить мать и бабушку его присутствием.
Не в пример внукам, её тютя - сын уважал её старость, выполняя все её просьбы, чем по-прежнему … выводил её из себя. Хоть бы раз воспротивился ей и сказал что-то поперёк, а его сынков ему бы давно надо было выпороть. Поступай они так с ней, не сдобровать бы им.
Слава давно уже заметил у себя седые пряди. Он страдал без своих мальчиков и винил себя за их уход от него, и только его «Златовласка» вселяла надежду, что всё образуется. Но сердцу не прикажешь. И Слава тосковал, пряча тоску за молчание.
Галя много раз пыталась ему сказать, что он ни в чём не виноват, что он достойный человек и прекрасный отец. Что, к сожалению, он растил детей не один, и они выросли не только его детьми, но детьми своей матери и внуками своей бабушки. Всё образуется, и твои «мальчики» во всём разберутся, ведь они и твои сыновья.
- Да разве такие матери бывают? – думала Галя. - Этого не может быть, потомучто не может быть. Но вот же есть. И что с этим можно сделать?
Как вырвать людей из чар зла, когда их ум погружён в магический сон. И он длится уже многие годы, и все эти годы её любимый страдает и не видит, что он и его дорогие «мальчики» опутаны нитями коварства и зла. Как их разорвать? Не все могут противостоять гипнозу кобры, завораживающей свои жертвы.
И это не в сказке, когда можно вынуть волшебный гребень из волос своего любимого.
И чары зла рассеются, и твой любимый вновь оживет. Это явь. Жестокая явь.
Неужели подлость сильнее правды? Этого не может быть. Ведь мир развивается добром, а не злом.
Но внутренний голос продолжал говорить:
- Мир, да. Но не всем дано увидеть зло в личине добра.
Галя ясно сознавала это, и … не находила выхода. Но отдавать жизнь любимого на полное растоптание?
Славина любовь к своим мальчикам и маме при встрече с ними каждый раз получала под дых, и он изнемогал и таял на глазах, ища вину в себе. Галя залечивала его раны, делясь с ним своими запасами жизненных сил.
Теперь на их тёплой и уютной кухне сидели два грустных человека. Свет любви и добра, соединивший их, давал Славе передышку в его страданиях и тоске по детям.
Галина дочь звонила им ежедневно, и её звонкий голос по-прежнему давал им заряд бодрости и надежды.
Однажды Слава пришёл, пьяный, и начал говорить, что он не будет больше её слушать. Ей не удастся его отвернуть от матери. Слишком долго мы шли с матерью друг к другу. Моя мать – женщина. А кто по молодости не ошибался. И ты, Галя, слишком выбражаешь, думая, что ты одна праведница. Моя мать заслужила своей долгой жизнью и помощью внукам уважение. Тебе не удастся разъединить нас. Я ей нужен, чтобы согреть её одинокую старость.
Галя узнавала слова и интонации свекрови в словах мужа. Всю ночь щемило сердце, но она боялась разбудить этого настрадавшегося большого ребёнка, которому, видно, суждено страдать по жизни, а ей разделять его страдания, облегчать его боль, принимая её на себя, пропуская её через свою душу.
Её душевное сострадание очищало и охраняло её дорогого Славу.
То, что в Славиной семье подлая старость встретилась с эгоистичной молодостью, всё происходящее в этой семье на глазах Гали, только подтверждало совершенную не типичность отношений Славиных родственников друг к другу. Но от этого понимания Гале не становилось легче, она мучительно искала и не находила средства для помощи своему любимому. Смириться же с победой чёрствости и злобы над любовью отца и сына Галя не могла.
Если раньше Слава за право растить своих детей в семье расплатился своими юношескими мечтами, то сейчас за право иногда видеться с сыновьями он платил своей жизнью.
И всё же Галя была уверена в своем Славе. Он смог устоять, не сломиться под ударами судьбы, и остаться человеком. А теперь они вдвоём и будут до конца бороться за Славиных мальчишек. Галя верила в победу разума и добра и знала, что Слава ещё будет счастлив со своими, пришедшими к нему блудными сыновьями.
Но как же им тяжело.
Галя вновь, как в молодости, частенько оставалась одна, хотя и рядом с мужем, не в силах противостоять его уходу в себя. И однажды тоскливая боль навалилась на Галю и сдавила ей грудь. Когда скорая увезла её в больницу, Слава, не в силах оставаться один, пошёл к матери. И Антонина Григорьевна поняла, что ещё немного и её «гадёныш» будет безраздельно служить ей, только ей. Только ей!
Как вовремя она нагнала первачка!