"Наш твердый Воронцов, хвала!
О други, сколь смутилась
Вся рать славян, когда стрела
В бесстрашного вонзилась,
Когда полмертв, окровавлен,
С потухшими очами,
Он на щите был изнесен
За ратный строй друзьями.
Смотрите... язвой роковой
К постеле пригвожденный,
Он страждет, братскою толпой
Увечных окруженный".
В.А.Жуковский
Вот уже в очередной раз пошли в атаку на Семеновские флеши кавалеристы Мюрата. А на укреплении, превратившимся в один сплошной водоворот людей, огня и крови, из последних сил держалась и билась 2 сводно – гренадерская дивизия генерал – майора графа Воронцова. Михаил Семенович, наследник и достойный отпрыск таких славных родов, как Воронцовы и Сенявины, по природе своей храбрый и добрый малый, во главе своей обескровленной дивизии был готов вцепиться в перепаханную ядрами и насквозь пропитавшуюся солдатской и офицерской кровью землю зубами, но не отдавать проклятому неприятелю флеши. Потерял флеши – считай, что баталию уже проиграл. А проигрывать её никак было нельзя! С известием о потери Батареи Раевского генерал осознал, какая на нем теперь лежит ответственность – продержаться, только удержать флеши, дождаться подкрепления от Багратиона, а там уж как Бог даст.
Французы, между тем, наступали. Но вновь были отброшены плотным огнем. И тут Воронцов, оглядев своих бойцов, понял, что пришло время действовать, пусть даже из 4000 тысяч осталось от силы 300 солдат и всего три офицера. Выхватив из ножен висевшую на правом боку шпагу, Михаил громко крикнул своим подчиненным, которые даже в этом адском грохоте, которым управляла сама смерть, услышали своего любимого командира:
- Смотрите, ребята, как умирают русские генералы!
И с криком «Ура!» ринулся вперед. А его подчиненные, воодушевленные таким благородным порывом графа, кинулись за ним в распростертые объятья смерти, как в омут, в штыковую контр - атаку, на супостата, хранца – татя!
Бог знает сколько уже времени шла страшная рукопашная схватка, где одно неверное движение, одна ошибка, одно лишь промедление на долю секунды могло стоить жизни. Гренадеры Воронцова бились и стояли насмерть, однако противник все же наседал. Людей становилось все меньше и меньше. И тут в страшный бой, в тот момент бывший в разгаре, вмешался непонятно кто – толи сам Господь Бог, толи сам дьявол – генерал вдруг покачнулся и упал на руки своих подчиненных, пораженный вражеским штыком в бедро. Какая – то невероятная сила посетила гренадеров в тот миг – несколько человек мгновенно среагировали, вынесли генерала из – под огня и, погрузив на телегу, у которой было сбито одно колесо, отправили в лазарет. А оставшиеся солдаты, выжав из себя последние силы, пошли в свою последнюю атаку…
Телегу с раненым героем увидел Багратион. Таким и предстал генерал – майор Воронцов перед своим непосредственным начальником, князем Петром Ивановичем Багратионом – мертвецки бледным, без генеральской шляпы, с окровавленным бедром и обломком шпаги в руке.
Петр Иванович сам все понял и приказал находившемуся со своей 27 Пехотной дивизией в резерве генерал – майору Неверовскому, герою Смоленска, встать на защиту флешей:
- Не подведи, генерал!
И Неверовский, отдав четко честь Багратиону и с уважением и нескрываемым восхищением взглянув на Воронцова, принял эту эстафету славы. 27 дивизия заменила гренадеров на посту обороны, а гренадеры, из которых мало кто остался в живых, смогли все – таки продержаться до прихода резервов. В конце концов, дивизия Неверовского была также обескровлена и потеряла едва ли не три четверти своего состава, но так же, как и гренадеры 2 дивизии, не дали французам завладеть левым флангом нашей позиции, а генерал Дмитрий Петрович Неверовский был контужен ядром в руку, но строя не покинул.
Вскоре в контр – атаку повел войска сам Багратион со шпагой, врученной ему ещё Суворовым, в руках, где и нашел его роковой осколок ядра, повлекший скорую и мучительную смерть генерала…
А Михаила Семеновича, пока его перевязывали прямо на поле боя, кто – то спросил:
- Где же ваша дивизия, граф? Она исчезла с поля боя!
Воронцов, превозмогая боль, грустно и печально ответил:
- Она исчезла не с поля боя, а на поле боя…
Сражение окончилось лишь с наступлением темноты, и в нем не было ни победителей, ни проигравших…
***
И опять отступление, на сей раз врагу в жертву отдавалась сама Москва. Многие просто не понимали Кутузова, победителя турок. Лишь позже, когда закончилась война, люди поняли эту психологически невероятно тяжелую жертву ради армии, которая была у народа лишь одна…
Раненного графа привезли домой, в особняк на Большой Никитской улице, доставшейся ему в наследство от просвещенной своей покойной ныне тетушки княгини Екатерины Романовны Дашковой. Готовились к отъезду. На подводы, стоявшие во дворе дома, грузили барский скарб для вывоза в дальние деревни: мебель, книги, картины, бронзу, столовое серебро и фарфор.
Михаил Семенович, увидев то, что делали все эвакуирующиеся из Москвы на примере своих дворовых, приказал немедленно освободить подводы от груза и погрузить на них раненных офицеров и солдат, которых генерал встречал по дороге и приглашал к себе в имение, куда он и сам отправлялся лечиться.
Так Москву и покинул генерал Воронцов в сопровождении своих спутников по несчастью. По пути встречавшихся раненых граф также настойчиво звал к себе в имение, и в Андреевское по окончанию пути прибыл целый полк раненных.
В доме в Андреевском, имении Воронцовых по Владимирскому тракту, Михаил Семенович обустроил настоящий госпиталь и всех раненых офицеров и солдат, которые для него самого были равными, и на классы он их в отличии от своих многих сослуживцев не делил, он окружал своей заботой. В конце сентября раненые рисковали быть захваченными врагами – Ней в поисках фуража подошел к Богородску, а от Андреевского это было совсем недалеко. Но и в этот раз судьба пощадила – дальше Богородска храбрейший из храбрых не прошел – спасибо мужикам села Павлово и их славному предводителю Герасиму Курину.
Со временем, раненые постепенно выздоравливали, и приходило время покидать гостеприимное Андреевское и его благородного хозяина. Каждый из вставших на ноги снабжался бельем, тулупом и 10 рублями. С этим багажом и отправлялись догонять армию возвращающиеся в строй. И кто знает, какая участь ожидала этих солдат и офицеров, если бы не встретился им благородный и великодушный генерал Воронцов? Быть брошенными на дороге, отстать от армии, а может быть, и даже плен и смерть… Однако смиловался над ними Всевышний, послав им раненного героя обороны Семеновских флешей на встречу.
Сам граф вернулся в армию, уже неумолимо двигавшуюся на запад, к границам, откуда началось все это, в конце 1812 года, все ещё прихрамывая и опираясь на тросточку. Со временем он окончательно смог самостоятельно передвигаться без трости и в Европейской Кампании не раз себя проявил. Нам кажется, достаточно лишь упомянуть Краон, звездный час нашего героя, когда он, действуя самостоятельно с вверенным ему отрядом, сошелся в полководческом поединке с самим Наполеоном и вышел из него фактически победителем, несмотря на то, что французы заняли высоты.
Генерал не был эгоистом, он всегда думал о людях. Это ещё одно замечательное качество Михаила Семеновича прослеживалось и в дальнейшей его смелой увлекательной, счастливой и печальной, красивой и оббитой войною жизни.
Таким и был граф Михаил Воронцов, храбрый и талантливый полководец, душою благородный рыцарь и истинный патриот своей Родины, крепкий духом и твердый волей. И эти все его душевные достоинства проявились в высшей степени в роковой 1812 год, когда настигнутый бедой и тяжело раненный плотью, но не сломленный духом, позаботился в большой степени о других, нежели о себе.
08.03.14