Когда мы узнали песню «На бульваре Гоголя», была пора физиков и лириков, мы еще не физики, школу еще не кончили, но уже лирики, да и кто в возрасте первой влюбленности может уберечься от лирики. Мы вместе с девочками влюбились в эту песню. Мы моложе героев песни, но для нас влюбленных это было несущественным. В нашем северном поселке ни бульвара Гоголя, ни кленов не было, вообще никакого бульвара, его заменял скверик возле райкома, а вот облака плыли целый день над поселком. На фоне слов песни, влюбленные и романтичные мальчики и девочки замирали в сладостном восторге. Мечтали, что у них тоже все будет как в песне:
Мы напротив Гоголя свиданья назначали
На скамейке крашеной, первой от угла.
Но обязательно по жанру должен кто-то мешать назначать им свидания и вот находится этот кто-то:
Мальчикам и девочкам, по уши влюблённым,
Дворники и дождички житья им не дают.
А самое главное для влюбленного ждать:
В голубые сумерки через каждый вечер
В восемь без пятнадцати ты меня ждала.
И было только слово, никто ни кого не ждал, только сладкие мечты, томление, замирание сердца, слезы готовые брызнуть из глаз, и всеобщая влюбленность в существующий только в голове образ Джульеты. Драма развивается, страсть готова разорвать истомившуюся душу и вот кульминация:
В голубые сумерки осенью холодною
Ты сказала первая: - Ухожу, прощай!
— Нет, я умру от такой несчастной любви.
Внутри рождается
— Никто и никогда не видел умершего от любви.
Значит должна быть жертва, принесенная любви.
Что ж любовь жертвенна, она прощает уход, но в душе просыпается отмщение неудавшейся любви.
— Раз — Прощай, значит и тебе страдать:
Так забудь, пожалуйста, станцию Динамо,
Лодку двухвесельную, первый поцелуй.
И вот через много лет, мы идем по взаправдашнему бульвару Гоголя, любуемся опадающими кленами, и душа поет:
Мы напротив Гоголя свиданья назначали
На скамейке крашеной, первой от угла.