Где же вы прятались
от меня, родимые?
Почему ж я о вас не знал?
Была моя смята жизнь
всякими нелюдимыми,
предаваемый я роптал.
Не было радости,
не было общения.
Светлого и мудрого
не было вокруг.
И уже не ждал почти,
огрубел в борении:
''Сердца больше чувствами
не ускорю стук''.
Так и загнулся бы
в отчужденье, в серости,
если б не судьба.
Я уж не рвусь, забыл,
крик мой до неба стих,
но вдруг услышана
была мольба.
Сроков у Бога нет.
Прошено - сделано.
Получай сестриц, и неча млеть.
Все - недотроганьки,
умненьки, беленьки,
а уж на красу глядеть
и глядеть.
Я уж и не знаю, как
мне поверить-то.
Что же мне о вас никто
не сказал?
Прямо и расстаю так.
И не хватит черепа
весь вместить добра приток.
Но настал
вдруг расстаться миг. И я
понял, что не понят был.
Грязь, к которой я привык,
чистоте чужда.
И в семье идиллия
значит, что без помеси,
''ты, дружок подпаленный,
не ходи сюда''.
Ну и кто предатель здесь?
Разве освященные
милые сестриц сердца,
что себя хранят?
Или я, что стал терпеть,
но не слишком твёрдым был?
Что ж - любовь сильнее зла
ранила меня