Осторожно, как ночной вор мягко ступая по паркету, обходя разбросанные тапки, забытый у двери зонтик, бесшумно чтоб никого не потревожить, не разбудить, он шел на кухню. Город за окном успокоился, лишь изредка напоминая о себе негромким гулом двигателей проезжающих мимо дома машин. Слегка постукивала по подоконнику ветка клена, тревожимая ветерком, обнаженная, сбросившая груз уже ненужных листьев. Фонарь, стоящий на противоположной стороне улицы, не освещал комнату, только легким присутствием давая о себе знать, отбрасывая на пол бледный квадрат сквозь тюль окна. Темнота окружала, завораживала сопением спящих, спокойствием, теплом сновидений.
Выйдя из комнаты, он проскользнул по коридору и прошел на кухню. Хотелось молока... Разбавить пробуждение теплым молоком и снова погрузиться в сладкие грезы до самого утра, пока не вернет к реальности назойливый звон будильника.
На кухне стало слышно, как ссорятся соседи сверху... Голоса разрывали тишину, доносились до слуха, как отголоски эха. Притихший дом всеми стенами ловил их, вслушиваясь, запоминая. Он тоже прислушался, слов было не разобрать, но интонации звучали отчетливо, острыми краями взрезая ткань осенней ночи.
В свободные минуты он часто задумывался - что заставляет людей ссориться? Почему вдруг ты, такой плавный, обтекаемый и миролюбивый, начинаешь кидать в пространство пучки негативной энергии, повышаешь голос, становишься ужасно некрасив, почти безобразен, в своем стремлении победить, и обидеть... Где скрывается пружина, которая распрямляясь, выталкивает из тебя все человеческое, оставляя только злость граничащую с ненавистью, и голос граничащий с воплем сирен на улицах...
Он стоял у двери, а сверху, с потолка, обрушивался дождь соседской ссоры. Крупные, тяжелые капли слов с грохотом падали вокруг, ударяли, причиняя боль. Некоторые капли окутывались холодом ненависти и боли, превращались в градины и били еще сильнее. Поток этого словесного ливня не иссякал, дом медленно погружался в сырость ночного выяснения отношений двух его обитателей.
Казалось, не будет этому конца, время замерло, вместе с ним вслушиваясь в происходящее. В растянутом "сейчас" он услышал, как в квартире наверху что-то упало, резкий грохот, показавшийся оглушительным, заставивший вздрогнуть и втянуть голову в плечи, оборвал все звуки. По их маленькому миру растекалась тишина, наслаждаясь возвращенной ей ночной властью.
Только два горьких всхлипа донеслись сверху, и дом, не услышав их, погрузился в сонное безмолвие.
Он вспомнил про молоко и пошел к своей миске. Миска была пуста. Цель его ночного похода осталась заперта в неприступном холодильнике. Спать расхотелось, он запрыгнул на широкий подоконник, и удобно свернувшись стал разглядывать сумеречный мир за окном, ожидая пробуждения домашних.