Рамонт абутку,
или,как я покупал жене сапоги
Рассказ.
Когда под тобой стучат колеса,
и ты лежишь на второй полке купейного вагона,
а за окном проносится глубокая ночь, то ты либо спишь,
либо пытаешься заснуть. Но, если тебе это сразу не удается, то в голову
сами собой лезут разные мысли. И самая первая из них, примерно такая: «Куда и зачем я еду?» Бред, конечно, но так у меня бывает часто, когда я сильно устану за день. Вот и тогда, я лежал и думал. Сон никак не шел, и день перед этим был, в самом деле, насыщенным и тяжелым, и я порядком устал. Напряжение минувшего дня никак меня не отпускало. Слишком много за день было впечатлений, и они громоздились без толку одно на другое, как коровы в стаде, не давая друг другу покоя. А ночью нужно, либо любить, либо отдыхать.
На первую половину вопроса я ответил себе сразу. Я ехал в Минск.
А вот «зачем»,- тут нужно было немного подумать и попытаться выстроить план дальнейших действий. К командировочному заданию это, слава богу, не относилось. В этом смысле я был свободен в своих действиях. И я быстро привел свои мысли в порядок.
Выполнив командировочное задание раньше срока, я выехал из Вильнюса на Минск с двумя основными задачами для себя.
Первой из них была, - впервые посмотреть город, в котором я еще ни разу не был, а очень хотел. А второй, и самой главной задачей была, - купить своей жене сапоги на зиму! И это была неотложная задача,
так как моей Тане предстоящей зимой было не в чем ходить. В этом смысле на Минск я возлагал большие надежды. У нас, в Харькове, мне не один человек говорил, что в Минске купить хорошую импортную обувь не проблема. Минск напрямую имел торговые отношения с другими странами, минуя Москву. Поэтому там импортная обувь была, а у нас она была большой редкостью.
Странно, но в Вильнюсе нужных мне сапог я так и не нашел. То ли я не там искал, то ли мне они не попадались.
В моем купе стояла относительная тишина. За окном во мгле проносились редкие огни, на секунду освещая мелькавшим светлым пятном стенки и полки купе с белеющими пятнами скомканных простыней, под которыми угадывались тела спящих соседей, после чего купе резко проваливалось в кромешную тьму. И тогда оно напоминало мне модель черного тела, про которое на уроке, в школе, рассказывал когда-то мой учитель физики Андрей Иванович.
Вагон слегка подергивало и покачивало на ходу, и он тихонько поскрипывал. Да постоянно стучали колеса, как часы-ходики, с заданным ритмом и звуком, который ты через какое-то время перестаешь замечать. Просто к нему привыкаешь, как к навязчивому фону. Соседи по купе тихо посапывали, и я сам незаметно уснул, как только уяснил, лежа, свою предстоящую цель и задачи.
Было самое начало сентября, и шел 1971 год. Давно это уже было. И многое забылось. И я прошу прощения у белорусов, если недостаточно полно опишу их замечательную землю и их столицу. Я действительно многое забыл из предметной среды. Зато помню главные для меня события той поездки и свои впечатления. А это, возможно, более важно, чем память о чем-то конкретном и сделанном из бетона, или кирпича. И я чуть позже на этом остановлюсь, объяснив, почему так получилось.
Я встал чуть пораньше, до прибытия поезда на станцию Минск, привел себя в порядок и успел понаблюдать из окна за проносящимися пригородами столицы.
Еще тогда, когда ехал в Вильнюс, я видел белорусскую землю, и отметил про себя то, что сразу бросилось мне в глаза, как архитектору. Белоруссия приятно удивила меня своей чистотой и культурой застройки городков и поселков. Разница была далеко не в пользу восточной Украины. Белоруссия была на голову выше, и больше напоминала своей культурой страны Прибалтики, нежели Россию и Украину. И я, невольно, подумал тогда, что, слава богу, на Белоруссию больше подействовала культура литовцев, а не наша. В данном случае это принесло белорусам ощутимую пользу. Нам бы так!
Мой поезд прибыл в Минск. Наступило утро нового дня, и я немного волновался, не зная, что он мне принесет,- удачу, или разочарование. Я вышел из вагона и первым делом направился внутрь вокзала, где в кассах отметил остановку и закомпостировал свой билет на вечерний поезд до Харькова. Сдал в камеру хранения свой багаж. В запасе у меня был целый день на Минск. И я налегке решительно направился в город.
Первое, что я увидел перед собой, как только вышел из шикарного здания вокзала, была огромная и вместительная привокзальная площадь, которая, как широкая улица, распласталась перед вокзалом и уводила мои глаза вправо, где начинался центральный проспект имени Ленина. Прямо передо мною стояли большие дома, окаймляющие площадь, керамические фасады которых по цвету напоминали топленое молоко, освещенное теплым солнцем. Привокзальная площадь произвела на меня впечатление, сразу же дав понять, что я прибыл не просто в другой город, а в столицу. Все здесь поражало масштабом и качеством. И я это хорошо ощутил.
Осматривая площадь, мои глаза внезапно остановились на довольно крупной надписи, которая заявляла о себе через все пространство, до самого здания вокзала. Почему именно эта надпись была первой, которая встречала любого, приехавшего в Минск, я не знаю. Но факт был на лицо. Это вовсе не было
какое-нибудь приветствие.
На той стороне площади, на уровне первого этажа было кричаще написано:
«РАМОНТ АБУТКУ»
Я обалдел. Это была первая надпись на белорусском языке, которая меня встретила. И, зная русский и украинский языки, мне не составило большого труда перевести для себя, что это означало, ни больше, ни меньше, как «РЕМОНТ ОБУВИ». Вот тебе и на!
Мне, правда, нужна была новая обувь, а не ремонт. Но, все равно, мой приезд в гости, в эту столицу, был ознаменован надписью, имевшей прямое отношение к теме моего посещения. Я, невольно, посмаковал эти первые для меня белорусские слова. Мне они напомнили коверкание нормального русского языка. Хотя, все же были понятны, ничего не могу сказать другого. Но, впереди меня ждали и другие подобные открытия.
Я перешел площадь и направился пешком на центральный проспект, полагая, что там найду основные магазины, где торгуют обувью. И, как оказалось, правильно полагал.
Пока я шел, крутил глазами по сторонам, пытаясь больше увидеть. Я и в Минске не стал изменять своему главному правилу, которое требовало в чужом городе, по-возможности, ходить только пешком, чтобы не только больше увидеть, но и правильно ориентироваться в пространстве. Так вот, то, что я увидел, с одной стороны меня, как обывателя, приятно поразило, а с другой, как архитектора, удручило.
Вот тут и настало время пояснить, почему ничего, особенно, в памяти у меня не осталось, хотя, как архитектор, я должен был бы отлично запомнить все, до мелочей. Мое объяснение, на первый взгляд, довольно простое. Возможно, может показаться белорусам даже обидным. Вы уж простите меня! Я нисколько не хочу обидеть никого из вас. Просто попытайтесь понять, что я ощутил, и как воспринял то, что увидел. А вокруг, насколько хватало моего взгляда, я видел одно и то же. Большие красивые высокие дома эпохи "сталинской архитектуры", напоминавшие собою творения академика архитектуры Жолтовского. И эти дома шли по всему проспекту Ленина, просматривались вдали, впереди, и в стороне, во всех просветах между домами.
Через десять минут ходьбы по проспекту мне стало нудно и скучно. Вся видимая мною вокруг архитектура смешалась в голове в одну однообразную массу, напоминавшую собой, даже цветом, гоголь-моголь. Все дома были из одного материала и одного цвета.
Единственным очень приятным исключением для меня стало здание Правительства Белорусской ССР. По форме и по серому цвету, оно перекликалось со знаменитым зданием Госпрома в моем родном Харькове. Это же здание, тоже построенное в Минске до войны, в стиле конструктивизма, как глоток чистого воздуха среди желтой пыли, в одиночку стояло на проспекте, освежая его монотонную помпезную скучность. Как оно уцелело, не понятно. Но, как и здание Госпрома в Харькове, оно сумело пережить войну.
Мне не стоило большого труда самому себе объяснить монотонную скукоту архитектуры города Минска. Достаточно было вспомнить относительно недавнюю историю.
А эта история напомнила мне, что в минувшую Отечественную войну гитлеровские захватчики почти полностью разрушили Минск, не оставив целым почти ни одного здания. И после войны город был полностью восстановлен, а точнее, заново построен. Вот и получилось, что у города не осталось, практически, прошлой застройки. И весь он был создан в одном, «сталинском» стиле, и в один временной период.
А опыт показывает, что интересны только те города, где старина переплетается с современностью, и где намечаются признаки будущего. Такие города красивы и не скучны, в них любой человек найдет что-то свое, что ближе именно ему. Мой Харьков именно такой, несмотря на то, что был сильно разрушен в войну. Но, в отличие от Минска, в Харькове все же осталось много старых домов, создающих городу неповторимый облик.
На Украине тоже есть город, областной центр, который был снесен с лица земли гитлеровцами, так же, как и Минск. И который после войны был так же полностью выстроен заново. Это Тернополь. Но, оставим в покое историю, и вернемся в Минск.
Я шел по левой стороне проспекта Ленина, наверное, минут десять, пока ни натолкнулся на первый серьезный магазин, заслуживавший моего внимания. Им оказался ЦУМ,- Центральный универмаг. Большое шестиэтажное здание с высокими этажами. Я зашел в него и, словно, оказался в людском водовороте. Идя по проспекту, я видел много людей, несмотря на относительно раннее время. Но в ЦУМе создавалось такое ощущение, что все люди с улицы шли только сюда. Тяжело было протолкнуться. Определившись по указателям, я поднялся на последний этаж магазина, где располагался обувной отдел. Здесь тоже было достаточно людей. Немного потрудившись, я пробрался к прилавку и поинтересовался.
Немолодая продавщица, выслушав меня, предложила мне югославские женские сапоги нужного мне размера, коричнево-красного цвета. Я был обрадован тем, что, похоже, сразу же нашел то, что искал. И попросил показать их мне.
Продавщица достала коробку, открыла ее, и выставила на прилавок сапожок. И я сразу скис. Сапожок был отличного качества, но не для моей Тани. Голенище было средней высоты и очень широкое. Во-первых, это было не очень модно, из-за высоты, а во-вторых, Танина нога в нем бы просто болталась. Этот сапог был рассчитан на невысокую полную женщину с толстыми икрами ног. А моя жена была стройной, молодой и красивой. И ноги у нее были нормальной полноты, а не толстые тумбы.
Я поблагодарил продавщицу и сказал, что это не то, что мне нужно. Продавщица вначале возмутилась:
- Молодой человек! Чем Вы недовольны? По-моему, Вам предложили отличный импортный товар, чего Вам еще нужно?
Пришлось коротко объяснить. И тогда она согласилась со мной, что эти сапоги для такой женщины, как она сама, а не для молоденькой девушки. И на мой дальнейший вопрос, а где мне еще поискать соответствующий магазин, она подсказала, что, если я пойду дальше по проспекту, то непременно увижу большой современный ГУМ, - Государственный универсальный магазин. ЦУМ и ГУМ,- так назывались в Советском Союзе самые большие и лучшие магазины, где продавали почти все.
- Попробуйте там посмотреть! В ГУМе тоже хороший обувной отдел. Он у них расположен на втором этаже! – подсказала мне успокоившаяся продавщица.
Я горячо поблагодарил ее и пошел вниз. По магазину болтаться не стал.
И снова я шел вдоль проспекта, и мимо меня мелькали магазины и магазины, всякие парикмахерские и салоны. А справа несся сплошной поток автомобилей, троллейбусов и автобусов, которых было не меньше, чем в любой другой столице. И везде я читал кумедные, на мой взгляд, вывески, вызывавшие у меня только улыбку. На одном солидном здании, слева, на солидной же вывеске черного цвета строгим шрифтом, золотом, крупно было написано «Министэрства унутранных справ». Конечно, я прекрасно сообразил, что это «Министерство внутренних дел». Действительно, зная русский и украинский языки, мне нетрудно было понять белорусский.
Я шел дальше. Дошел до характерного большого круглого здания. Прочитал на нем вывеску: «Дзяржауны цырк». «Государственный цирк», - соответственно. Нет, для меня это было несложно.
Вспомнил попутно ту самую, первую, вывеску «Рамонт абутку». Эта надпись была вообще выше всяких похвал для меня, так и вертелась в голове, как игрушка, так и просилась, чтобы я ее повторял про себя, снова и снова.
Наконец-то, впереди, я увидел здание, которое искал. Передо мною, через проспект, на другой стороне, на широкой площади стоял ГУМ. Спутать его, с другим чем-то, было просто невозможно. Это было большое двухэтажное здание с огромными торговыми залами и стеклянными витражами во всю стену. Здание было современное, и резко отличалось от остальной застройки Минска. И я взял его себе на заметку, как и здание Правительства. Запоминается именно такое.
Я перешел оживленный проспект на переходе, и подошел к зданию ГУМа.
К своему удивлению отчетливо увидел впереди стеклянные двери входа, но не увидел, чтобы в них вливался большой поток людей. Только несколько человек вышли навстречу мне из здания, и двери плавно закрылись за ними. Ничего больше я не видел.
Я подошел вплотную, открыл дверь и вошел вовнутрь. Впереди передо мною, в нескольких метрах, открылась широкая красивая лестница, приглашавшая меня подняться на второй этаж. У лестницы, на колонне, висел указатель, и я легко прочел, что обувь продается на втором этаже. Продавщица ЦУМа оказалась права.
Навстречу мне по лестнице спускалась женщина средних лет с большой белой обувной коробкой. Я уверенно двинулся вперед. И начал ногами перебирать клавиши ступеней, поднимаясь все выше. Людей на лестнице не было.
Выйдя наверх, я оказался лицом к огромному просторному торговому залу. И в семи метрах от себя, сразу по прямой, увидел большой прилавок обувного отдела, а на нем потрясающий черный женский сапожок, с высоким голенищем и отличным каблучком.
Все мое внимание приковал к себе прилавок и этот красивый черный сапог.
Возле сапожка стояла одна единственная покупательница, женщина лет сорока, а за прилавком стояла молодая продавщица, девушка лет тридцати,- среднего роста красивая брюнетка. Возле нее, на прилавке, лежала книжка с бланками торговых чеков и ручка.
Увидев сапожок, я решительным шагом направился прямо к прилавку. В моей голове, пока я шел, как молния, еще промелькнула мысль: «Странно, такая обувь, и совсем нет очереди!» Но, мысль эта промелькнула, и тут же исчезла. Я уже стоял у прилавка. Пока покупательница осматривала сапог, я быстрым взглядом оценил его и сразу же понял, что эта обувь, - самый последний писк моды! Именно то, что нужно было моей жене! Я даже не стал делать попытки тщательно его осматривать. Я увидел, что это была вещь!
И я четким и решительным тоном обратился прямо к продавщице:
- Простите, чье производство эти сапоги?
- Франция! – кратко ответила девушка, глядя мне прямо в глаза. Я не отвел своего взгляда. У нее глаза были красивыми, темными, с длинными ресницами.
- На 37-й размер есть сапоги?- спросил я так, словно, не принимал отказа.
- Да, есть! – не отводя глаз, испуганно ответила девушка.
- Сколько стоят? – решительно задал я последний вопрос.
- Семьдесят четыре рубля!- как завороженная, быстро ответила девушка.
- Пожалуйста, выпишете чек и скажите, где Ваша касса! – вежливо продиктовал я.
- Касса за Вами, сзади! – почти выдохнула девушка, и, машинально, выписала мне чек. О том, что рядом с прилавком стояла покупательница с сапогом, она, словно, позабыла. Покупательница тоже, молча, стояла, смотрела на сапог и ждала, когда я закончу. Создавалось впечатление, что меня она в тот миг вообще не видела.
Взяв в руки чек, я развернулся и направился прямо в кассу. Она действительно была недалеко, у колонны. Когда я подошел к ней, от кассы только отошла единственная покупательница. И я сразу же подал приготовленные на ходу деньги и чек в кассу. Мгновение, и я заплатил за покупку.
Отойдя от кассы, я уверенно вернулся к прилавку и протянул продавщице оплаченный чек. В ответ она вручила мне завязанную аккуратную белую коробку с сапогами, на которой красовалась надпись «Made in France» и стоял размер «37». Я поблагодарил ее и, взяв коробку, повернулся, чтобы пройти по этажу на другую лестницу.
Прошли не больше двух минут с тех пор, как я подошел к прилавку и задал свой первый вопрос. Но, когда я, уже с покупкой, сделал первый шаг, чтобы уйти, то услышал нараставший громкий ропот. И только теперь я увидел, что к прилавку с сапогами, повернув за угол, уходила не просто длинная очередь, а очень длинная очередь, которая шла по всему второму этажу, а затем спускалась по другой лестнице вниз, на первый этаж. Но, и этого было мало. Выйдя из вторых дверей ГУМа, очередь уходила куда-то на улицу. Все это я увидел уже потом, когда выскочил из магазина.
А в тот момент ропот начался с громких возмущений очнувшейся покупательницы, которая до этого стояла, застыв у прилавка со своим сапогом, и за ней пополз дальше по очереди, превращаясь во все более угрожавший мне гул.
Я мгновенно оценил обстановку и принял единственно правильное решение. Резко повернувшись, я рванул назад, на ту же лестницу, по которой пришел. Она была пустой, и я ни с кем из очереди не пересекся. Нет, я не бежал. Я просто быстро покинул театр возможных "военных" действий.
Когда я был уже на улице, увидел, - и вторые двери, и хвост очереди. Откуда мне было знать, что входить надо было в те, левые двери. А из этих, правых, был только выход. Но, честное слово, в тот момент ничего этого я не видел! И не знал!
Однако, благодаря этой нелепой ошибке и моей неожиданной и случайной наглости, моя жена оказалась с сапогами. И не просто с сапогами, а с самыми лучшими, о которых любая женщина тогда могла только мечтать.
Уже потом, когда отошел далеко и успокоился, я совершенно счастливый шел по городу. И стал обдумывать, как же так получилось, что мне удалось с такой дерзостью совершить дефицитную покупку перед носом у сотен людей?
И я не нашел другого объяснения, кроме того, что я, каким-то, неведомым для себя образом, гипнотически воздействовал, и на саму продавщицу, и на покупательницу, что стояла рядом, но и словом не обмолвилась, что за ней стоит большая очередь, и что сапоги нужны всем. Тем более, что нужный мне размер был самым ходовым у женщин.
Очевидно, мой смелый подход к прилавку заворожил всех. Никто не ожидал этого!
Стань я тогда, на улице, в очередь, не уверен, что мне хватило бы сапог, или целого дня. А, не купи я эти сапоги, уже увидев их, какое чувство бы тогда испытал? И с чем бы приехал домой?
После этого я еще подумал, что, слава богу, очередь не набила мне морду! Стали бы они выслушивать мои оправдания, что я ошибся лестницей! Для очереди я был наглецом, который чихать хотел на всех. Но, это было вовсе не так. И, так удачно для меня, сложилось все просто случайно! Недаром же говорят, что всем руководит «Господин Великий Случай!»
Домой в Харьков я вернулся с триумфом. Отлично выполнил командировочное задание, а, кроме этого, из Вильнюса привез себе финский костюм, а из Минска жене французские сапоги. Кстати, сапожки оказались, как на мою Таню сшитые, да еще и с овчинкой натуральной внутри.
Не знаю, кто тогда получил большее удовольствие, - Таня от привезенных мною сапог, или я оттого, что доставил ей радость.
А что касается белорусского языка, скажу так.
Действительно, пока я гулял по Минску, думал, что белорусский язык не что иное, как поношение русского и украинского языков. И этот «РАМОНТ АБУТКУ» долго еще не шел из моей памяти, напоминая забавное коверкание слов. И так было до тех пор, пока я всерьез ни услышал белорусский ансамбль «Песняры», и ни влюбился в него с первого раза.
И вот тогда, услышав гениального Владимира Мулявина, я понял, как я ошибался!
Нет, белорусский язык в песне так же прекрасен, как русский и украинский языки. И потом, слушая замечательные песни белорусов, я уже не слышал никакого коверкания, а ощущал только сладкозвучие необычных, но понятных мне слов, и понимал, что эти слова и этот язык способны перевернуть мне душу. И после «Песняра» я часто шепчу про себя белорусские слова, которые сами звучат во мне, и продолжают жить, но уже без него, как и его музыка:
Ты мне вясною прыснилася,
Неразгаданными чарами.
Сэрца парывна забилася
Легкими крылами-хмарами*…
*) Простите, белорусы, если есть ошибки. Написал, как помню.
06 апреля 2010 г.
г. Харьков