ЗЕНД
Зенди устал, как последний пес – четвертый, последний, час работы подходил к концу, а в ритме удержаться становилось все труднее и труднее. Вводные поступали так же размеренно, таймер светился в левом уголке глаза, и красным не наливался, все шло в штатном режиме, но расставлять грузы становилось все труднее и труднее, конец рабочего дня пришелся на дефицит пространства.
Как назло, судно оказалось сборным, хозяев было несколько, и контейнеры были разнокалиберными, центровать такое – сущее мучение, а база задержавшихся к погрузке контейнеров все распухала, еще десяток, полтора, и неясно будет, как их по трюмам распихивать. Крена были в допуске, но на пределе, за содержимым задержанных контейнеров было не уследить уже, и запросто можно было проворонить весомый груз какого-нибудь свинца, или чего потяжелее. Положи такое наверх, судно ляжет еще при погрузке, а зарезервированного пространства в центральной шахте, той, что вниз, аж до ватервейса, все меньше…
Чуть ошибешься и закупоришь внизу пустоту. Тогда – гроб…
Тело его в оперативном кресле дергалось и извивалось, оно уже не могло работать неподвижно, и дублировало сигналы, которые он посылал подключенным к нервной системе серверам.
Под веками бешено вращались глазные яблоки, повторяя все метания мозга по необъятным трюмам корабля, и красно-багровым начало затягивать и без того запутанную картину погрузки.
Нестыковки и опоздания поставок бесили все больше, и тут зло вообще его захлестнуло – таймер сверкнул четырьмя нулями, конец рабочей смены, а управление никто не перехватывал!!! И за спиной не маячил призрак сменщика, который уже десять минут, как должен был сидеть в своем кресле, и снимать у него с мозга картинку погрузки…
Биокорректор засек выброс адреналина и спазм нервной системы, и тут же среагировал: в шею ткнулась игла, и трижды брызнула – кокой, глюкозой, и «океаном блаженства». Картинка опять прояснилась, но все еще была нечеткой, игла опять брызнула, на этот раз «инстинктом победителя». Таймер смылся, Зенди уже ничто не интересовало, кроме головоломки, как центрануть треклятый пароход, и он даже не засек появившуюся тень сменщика…
Через положенные десять минут тот начал перехватывать управление, но Зенди не отдавал, тасуя контейнера с такой скоростью, что серверы еле успевали шевелить манипуляторами, а сменщику никак не светило угнаться за этой чехардой.
Но вот влетел в трюм последний контейнер, крена в норме, задраились люки, и ком спазма задавил снизу горло. Зенди дернулся, его тело выгнулось дугой, обрывая кабели и контактеры, он забил затылком по подголовнику, поле зрения затянуло фиолетом с ярыми вспышками, он забился судорогой, и затих…
Все…Конец смены…
Кресло несло в реабилитацию, оно сбросило тело оператора на первую же попавшуюся каталку, на ходу дав маршрут, но Зенд ничего уже не видел, ни того, как кресло метнулось налегке назад, в операционный зал, ни мелькающего на дикой скорости каталки потолка коридоров, ничего…
Только фиолет с багрянцем…
И душит…Душит…
Он стоял мокрый, как мышь, прислонившись к решетке у входа в порт, и тянул из потайного кармана капсулу, без «инстинкта» ему кранты… Вживленный чип доктора рявкал: «нельзя, возможен летальный исход!», но Зенду было начхать, и глотнул бы он, но наставник-контроллер вякнул: «увольнение!».
Зенди выронил «инстинкт», сел на пятки и заплакал…
Он лежал неопрятным мешком у ворот порта, и плакал над своей несчастной жизнью, над измученным работой на износ телом, над судьбой своей. Ни просвета, ни послабления, и не трогало его то, что он, в сущности, элита, он не только имеет работу, обеспечивающую ему жизнь и свободный вход в МИР, но и руками, ногами-то работать не надо. Только головой. Хоть и на износ, хоть и на грани сумасшествия, но все-таки только головой…
Действие влитой биокорректором хрени сошло на нет, слезы текли вяло, навалилась апатия. И среди серой пустыни безнадюги и равнодушия затлел маленький огонек: «Двадцать часов – мои !... Минус сон… И дорога к работе…Выживу… Слава Богу, есть МИР…»
Он подгреб под себя ноги, встал, цепляясь за сетку, и побрел, а потом и пошел, быстрее и быстрее, домой, к МИРу.
Пока он шел, в голове его теснились привычные мысли. Бог мой, двадцать второй век на дворе, ну ведь всё же вживляют, не то что рабочие и медицинские чипы, целые операционные системы, а такой, казалось бы пустяковый, копеечный чип, как операнд МИРа, не могут…Бред какой-то…Так бы здорово было, только смена кончилась, и ныряй себе в МИР. Живи…Так нет, домой надо обязательно…Как будто этим к работе привязать хочет кто-то, чтоб обязательно идти надо было …Ведь на работе всю смену в кресле, МИР тоже можно, где угодно, лежа, сидя, но почему-то только дома…Глупость какая…Кому это надо? А за контрабанду МИРа сразу в расход. Нет преступления страшнее. Единственное, за которое полагается смертная казнь. Закон…Что за людоеды писали? Ведь ни один же человек не может без МИРа! Так что ж так мучить? И безысходно все, нет работы – нет дома, нет дома – нет МИРа. А как человеку без МИРа? Он же не скотина какая, ему жить хочется! По-настоящему! Чтоб не работа, дом, работа, дом, а чтоб хозяином мира. Тем МИР и хорош, что там все - хозяева…Короли…
Зенди вошел в подъезд «муравейника», не замечая таких же, как он, серых лицом, погруженных в себя, до дна вымотанных рабочей сменой, живущих только одним – скорей бы добраться до заветной конуры, быстро ввести пищу, и увидеть блаженную зелень разрешающего сигнала «МОЖНО!!!».
Он прильнул головой к двери, автоматика считала коды, дверь исчезла, он ввалился внутрь, и прильнул к кухне. Он давно отказался от разносолов, некогда, и перешел полностью на Пасту - там, слава создателям, было все – калории, витамины, тонизаторы, даже вкус какой-то был… Ну, это как раз неважно…Скорей, скорей, глоток, два, третий, вот он, сигнал!!!
Зенди рухнул, не раздеваясь, на лежанку, потолок перед глазами затянуло радугой, пахнуло свежим морским бризом, и вот он, МИР!!!...
Здравствуй, МИР…
Я живу…