К Токаревым на дачу приехала внучка из Москвы. Маленькая девочка с ангельскими кудряшками уже в первый день показала всем дачным обитателям свой далеко не ангельский характер.
- Ой, Марина Ивановна! Внучечка приехала, радость-то какая! А кудряшки какие! Можно потрогать?– приветливо зачирикала соседка справа Анна Петровна. Девочка выставила вперед лобик, словно хотела боднуть не в меру разговорчивую женщину, посмотрела на нее в упор большими серыми глазами и, едва кивнув, ушла в дом. Бабушка, сидящая на крыльце, только развела руками:
- Вот такой у нас характер.. . У нас и зять-то непростой, все больше молчит, и Аленка в него…
- Ну, ничего-ничего, - успокаивающе похлопала соседку по руке Анна Ивановна. – Она еще маленькая…Все равно вам радость.
- Да, конечно. Мы ее и такую любим, я ее “бяшей” зову за упрямство, - усмехнулась бабушка. – Другой нам не надо…
Поприветствовать внучку Марины Ивановны поочередно приходило еще несколько человек, получали такой же прием от девочки и тот же комментарий от бабушки и ,посудачив между собой о том, что девчонка, видать, крайне избалованная, расходились по своим участкам. Летом каждая минута на счету, дел невпроворот. Но не таков был Павел Петрович, сосед слева. За свою почтенную жизнь он перевидал многое: и в школе преподавал, и в армии служил, и сейчас не последнюю должность занимает. Заметив в кустах смородины светлые кудряшки, он тут же подошел поближе к капризной москвичке с твердым намерением ее разговорить.
- Аленочка, ягодки собираешь? Вот сорви у нас, у нас смотри какие крупные…
Девочка не шевельнулась, лишь ниже наклонила голову.
- А вот у меня печеньице есть, хочешь? – не унимался Павел Петрович. Как человек серьезный и дотошный, он хотел довести дело знакомства до конца и выяснить досконально: кто перед ним – капризуля или малолетняя дурочка. Марина Ивановна часто хвасталась своей московской родней, а на деле, выходит, хвастаться-то нечем.
- Не хочешь печеньице, а я сейчас конфетку принесу? – он мигом сбегал на кухню и принес несколько карамелек.- Хочешь?
Девочка молчала, глядя на него в упор. “Наверное, какая-то патология есть”, - мелькнуло в голове у Павла Петровича, но своих изысканий он не оставил и лукаво подмигнул девчонке:
- А ты вообще умеешь улыбаться? Смотри, я все время улыбаюсь. И так могу, и так…
Он продемонстрировал странной малышке, как он умеет широко и доброжелательно улыбаться, и с прищуром глаз, и без, и показывая зубы, и с закрытым ртом… Девочка молчала, но ему показалось, что психологический барьер чуть пошатнулся. Он так и думал! Сам двух сыновей воспитывал, знает, как с детьми надо обращаться. Эта Марина Ивановна только на словах самая умная. А у нее и дочка такая же непонятная росла, и внучка с закидонами… Двух слов связать не может, но он ее разговорит!
- А песенки ты знаешь? Вы учите в садике песенки? – снова попробовал он завязать диалог, ответа не получил, но это его не расстроило. Ему показалось, что в пустых глазах девочки загорелся интерес, и первый успех его окрылил.
- А я много знаю песенок. Мы в садике вот такую учили: “Коричневая пуговка валялась на дороге…”, - приятным баритоном пропел Павел Петрович .- Не знаешь такую? Странно. А вот эту уж ты должна знать… “А мы просо сеяли, сеяли”, - завел он. Даже руками показал, как они в садике это самое воображаемое просо во все стороны разбрасывали. Девочка отодвинулась на полшага назад, но не уходила.
- А еще мы на Новый год в костюмах выступали, - неожиданно даже для себя вспомнил Павел Петрович. – Я был мышкой. Мы сказку инсценировали, и я был мышкой.Люба Бутенева была Кошкой, как сейчас помню. И все бегала и кричала: “А у меня мышка живет, а у меня мышка живет.”
Голосом он постарался передать писклявые интонации Любы Бутеневой.
- А я был мышкой. И все хвостиком так делал, виль-виль, - приставив руку к заду, Павел Петрович изобразил, как он вилял хвостиком. Девочка уже было открыла рот и Павел Петрович уже начал мысленно аплодировать своему таланту педагога, как с крыльца закричала Марина Ивановна.
- Алена, ты где? Мы обедать садимся!
- Бабушка, иди сюда! – закричала в ответ Алена. – Тут дядька странный, совсем дурак. Иди послушай.
Аплодисменты в душе Павла Петровича стихли, не успев перерасти в овации. А маленький бесенок развернулся и пошел к дому на зов бабушки.
“Кто из нас умнее?” – на миг мелькнул в его оскорбленном сознании странный вопрос, но так же быстро испарился, задавленный грузом справедливых обвинений в адрес невоспитанных соседей.