Быстро темнело. Небольшой старенький «Дайхатсу Формоса» протискивался сквозь узкие проезды суматошной Куты. Кута – район Бали, славившийся своими ночными клубами, борделями, лавчонками, торговавшими дешевой подделкой западных брендов. Одним словом, Кута на Бали, как Паттайя в Тайланде, или Гоа в Индии – резервация, где белые проецируют на аборигенов свои представлении об Азии: дешево, грязно, разгульно и с налетом восточной мудрости.
В джипе сидело трое друзей, приехавших на Бали в отпуск из Тюмени. На вид им было под сорок, но точно определить возраст было непросто: они прилетели отдыхать без жен и лишь на пятый день впервые вышли в свет из шикарных «Клифф» вил отеля «Ритц Карлтон».
На дворе стояло начало нулевых, а туристы были нефтяниками – людьми сугубо небедными и обильно пьющими. Тем не менее, более приличную машину в аренду на Бали они найти не смогли. Конечно же отельный персонал предлагал и «Мерседесы» и «БМВ», но гости упрямо хотели самостоятельно исследовать остров, однако доверить дорогой транспорт без водителя приезжим никто не решался. Дело было даже не в том, что у гостей не было индонезийских прав и не в том, что движение здесь левостороннее, - просто, никогда прежде богатые гости (уровня отеля «Ритц Карлтон») даже не заикались о самостоятельном управлении – зачем, если есть водитель? Нестандартность просьбы вгоняла в ступор разморенных солнцем индонезийцев. Растерянный персонал лишь пожимал плечами, разводя руки в ответ на все просьбы, угрозы и обещанья русских «отблагодарить».
«Бог с ними, - дикари!» - решили гости. «В конце концов, мы же в Азии – глотнем экстрима!»
«Я в начале девяностых вообще на «семерке» ездил и был королем, а это уж всяк получше будет» - заключил высокий парень, подстриженный под «ежик». Звали его Коля – он и сел за руль.
Расспросив местных о маршруте и заполучив в поддержку цветастую карту – друзья тронулись в путь, навстречу угару ночной Куты.
Два Колиных приятеля – Рома «Воланчик» и Леша «Крендель» – сели сзади и, лишь старенький «Дайхатсу» дернувшись тронулся с места, принялись разливать по пластиковым стаканчикам виски восемнадцатилетней выдержки. Гости впервые были в Азии, до этого лишь старушка Европа содрогалась от их нетрезвой поступи и развязанного хохота, однако, наслышавшись рассказов о свободных нравах развивающихся стран и дешевизне всего аморального – решили, что это именно то, что необходимо для полноценного отдыха от сурового нефтяного бизнеса, - естественно без жен!
Заполненные снующими мотоциклистами, мечущимися под колесами туристами, хаотично крутящимися такси, дороги острова быстро начали бесить друзей. «Куда ты прешь, урод!», «Блин, да дави ты этого козла!», «Вчетвером на одном мопеде, еще и по сторонам не смотрят» - яркие реплики разбавляли скрип салона старенького джипа.
Улица «Легиан» – сердце Куты встречало их, как победителей гонки «Кэмл Трофи». Ночные клубы, продавцы «мариваны» и «волшебных грибов», миниатюрные девчонки в коротких юбках и в туфлях на гигантских платформах - все улыбались им, куда-то звали, чего-то обещали.
- Вот оно «царство шлюхинга!» Тут мы точно кого-нибудь найдем – ликующе сказал Коля. – Это тебе не Сургут, погорячее!
- Да, ладно, в Сургуте тоже хорошие девочки, тоже горячие. Сейчас мы проверим, на что эти способны. – возразил Рома.
Все улыбнулись, предвкушая вожделенный разгул.
- Ну все, Воланчик, добрались. Смотри, какие куколки! Надо срочно снять стресс, а то столько дней бухали – вставил Леша, убирая допитую бутылку и пустые стаканы в карман спинки переднего сиденья.
- Маленькие какие-то. Малолетки что ли?
- Сам ты малолетка, Колян, они просто столько клиентов обслуживают, что под их тяжестью не растут!
Шутка прошла на «ура»…
Ночь содрогалась от гремящих басов, выливавшихся на улицы из дверей клубов. Народ пестрым океаном перетекал из одного заведенья в другое. Смех, крики, сигналы машин нарушали общий гул бурлящего зоопарка.
С трудом отыскав парковку друзья смешались с толпой, окунувшись в океан веселья, и позабыли, что они «серьезные бизнесмены», точно откатившись во времена собственной беспечной молодости.
Танцевать под эту клубную «хрень» все таки было не с руки – в конце концов, они же не волосатые австралийские тинейджеры, поэтому – чтобы оглядеться – они свернули в небольшой проезд и расположились в прокуренном кабаке, находившимся в стратегическом месте – на перекрестке, отчего людская толпа огибала его со всех сторон и место было оживленное.
Лишь только они заказали водку – виски почему-то не было, к ним тот час подошел невысокий парень – индонезиец. Шорты, футболка с Бобом Марли, темные очки и украшенные витиеватой татуировкой руки – был весь его наряд. По странной улыбке, плававшей по его лицу и замедленным движениям можно было предположить, что тот слегка под кайфом.
- Марихуана, мистер… – тихо произнес он.
- Что? – не расслышав переспросил Коля, единственный из друзей, кто хоть как-то мог изъясняться по-английски.
- Марихуана нужна? – повторил он.
- Траву предлагает – перевел своим друзьям, всматриваясь в их лица, в ожидании ответа.
- Да ну ее. Не интересно. Выпьем чего-нибудь и телок поищем. – Отозвались друзья.
Николай покачал головой, показывая незнакомцу, что это им не интересно и произнес – А что у тебя еще есть?
- Амфетамины… «экстази» надо, бос? - оглядываясь по сторонам, тихо добавил индонезиец.
- Нее - протянул морщась русский.
- Грибы есть.
- Грибы?
- Да. Местные. Улетная штука, мистер.
- Что ему надо? - встрял Рома.
- Да наркоту всякую толкает.
- На хер нам его дрянь, спроси его про девок.
- Да, пусть подгонит – вставил Леша.
- Девочки… - засмеялся он – конечно есть. Сколько надо?
Друзья оживились.
В тот момент официантка, игриво улыбаясь, принесла заказ.
- Слушайте, - начал Леша – что мы по стопкам будет брать. Давайте закажем бутылку сразу, что мелочиться. Официантка кивнула и ушла за «Абсолютом».
- Эй, как тебя? – обратился Коля к стоявшему рядом татуированному парню – присаживайся, расскажи о девочках: что почем?
- Меня зовут Джордж – отозвался тот, занимая предложенное ему место – да что рассказывать, бос, девочки разные, сто баксов за ночь. Если надо сейчас приведу. Вам сколько?
- Сейчас решим. Надо еще немного выпить. А что за грибы у тебя есть? Те самые?... Волшебные?
- Ага. Улетные.
- И как с них? Я не пробовал ни разу. – спросил Николай и не дожидаясь ответа заговорил с друзьями – Слушайте, парни, может мне грибочки попробовать здешние? Этот «блондин» предлагает местные грибы – говорит, что цепляют хорошо…
- Хрен его знает – Леша подал голос, осушив рюмку – по мне-то лучше бухнуть и бабу.
- Я однажды пробовал, у нас. – добавил Роман - Мне понравилось, правда это давно было, еще когда студентом был.
- Как тебя… Джордж, - не мог угомониться Коля – давай подробнее про грибы.
- Ну, если надо, бос, я сейчас договорюсь. Вам принесут свежевыжатый сок, а в нем будут грибы. Их вместе с фруктами в блендере собьют. Официально здесь этого нет, но меня в баре все знают, лишь я могу это организовать. На вкус – обычный сок, небольшой привкус земли разве что. А дальше – все в руках Боба Марли… - засмеялся Джордж – эффект будет часа четыре нахлобучивать.
- И сколько это стоит?
- Всего-то десять баксов, мистер!
- Недорого… Ну что, пацаны! – Николай вновь обратился к друзьям - Взять грибки? Десть долларов и четыре часа кайфа.
- Сам решай – отрезал Рома – я пас.
- А как же бабы? – протянул Леша – что мы грибники-подводники что ли, мы же за бабами приехали!
- Да будут тебе бабы, сейчас договорюсь с ним обо всем.
- Давай триста баксов, бос – приведу трех девочек. – Сказал Джордж, обращаясь к Коле.
- Ты что, сдурел?! Что значит «давай»? Сперва приведи, мы посмотрим, а потом и «давай» будет!
- Хорошо, хорошо, бос, не волнуйся! Джордж не обманывает! Меня тут все знают – у меня лишь лучший товар. Давай десятку – тебе грибов сперва подгонят, а я пока девочек позову.
Джордж ушел. Друзья остались одни, окруженные шумом и весельем.
- Какая-то фигня – начал Рома. – «кинуть» он нас хотел. Деньги ему вперед давай. Совсем обалдел. Даже настроение что-то испортилось. Ненавижу, когда меня за лоха держат. – сказал он, опрокинув полную стопку водки.
- Согласен. Скользки тип. Этим китайцам, или кто он там, верить нельзя. – добавил Леша, забрасывая в рот кусок папайи, с фруктовой тарелки, принесенной официанткой к водке.
Вскоре к их столику подошел невысокий бармен с оттопыренными ушами и поинтересовавшись: «Не мы ли друзья Джорджа, что заказывали апельсиновый сок?» - поставил на стол высокий бокал с густым оранжевым напитком.
Друзья переглянулись.
- Ну что, Колян – пей, раз заказал. – улыбаясь сказал Леша.
- Ага, там наверное и правда обычный сок. Наверняка и с грибами «кинул» нас этот эскимос. Даже злость берет – не мог успокоиться Роман.
- Расслабься, Воланчик, что так разошелся – выпей еще водки, сейчас девок подгонят – пытаясь снять напряжение произнес Николай. – Сейчас попробую, что за грибы. Если что, вы уж меня тут не бросайте одного… - он пытался пошутить. – Да вообще, как обычный сок. – сделав пару глотков, продолжил он – хотите попробовать?
Все засмеялись. – Так это наверное и есть обычный сок из пакета, только не за доллар, а за десятку! – радостно вставил Леша. – Нет уж сам пей, твоя идея!
- Ну я ж говорил, сплошная разводка! – снова не удержался Рома – могу представить, что за баб он приведет, еще деньги вперед просил!
Джордж больше не появился… Может он просто забыл про своих новых знакомых, после очередной затяжки, или случилось что, сорвалось – кто знает. Тюменские парни сперва были взбешены таким неуважением, но потом, произнеся сакральную фразу: «Да пошел он…» осушили очередную бутылку и решили взять дело в собственные руки.
Все сконцентрировались на поиске «жертвы» для Леши (ему больше всех не терпелось), лишь изредка посмеиваясь над тем, как Коля удачно попил обычного апельсинового сока за десять долларов. Грибы и правда не действовали. Николай огорченный даже не тем, что не открыл для себя новых, «грибных» далей, а скорее тем, что его – взрослого, российского мужика - «развели», как младенца – был достаточно сдержан в общении с туземками. Недоверие и подозрительность теперь просыпались в его сердце при виде каждого балийца.
Рома, изрядно набравшись, вел себя расковано и даже нагловато: цеплялся ко всем посетительницам, пытался пошловато хохмить. Одна радость его никто не понимал и на его равноапостольное обращение ко всем иностранкам: «We are beautiful » - последние лишь снисходительно и загадочно улыбались. Вероятно, мы и правда все прекрасны – как творения божьи – но почему именно теперь: в Куте, ночью, в кабаке, да в пьяном угаре – для неговорящих по-русски было не понятно.
Зато Леша – он же Крендель – полностью погрузившись в сомнамбулическое состояние весеннего гона, искал «маленькую мулаточку», словно донора почки для умирающего больного. Однако, время потерянное на ожидание чуда, обещанного Джорджем, привело к тому, что все жрицы любви оказались безвозвратно востребованными и игриво щебетали, сидя на высоких барных стульях и томно поглядывая на примостившихся рядом разновозрастных клиентов – преимущественно белых.
Вечер становился неуправляемо безрадостным для тюменских друзей, разве что кроме Ромы. Ему было уже все равно от чего веселиться – градусный рубеж подпития давно перешагнул все температурные рекорды самой жаркой австралийской пустыни.
- Короче, рыбалка не состоялась. Давайте может еще куда пойдем, или вообще вернемся домой – приговором заключил Николай.
- Да сейчас, размечтался! – хихикнул Рома, ярко красным лицом (то ли от солнечного ожога, то ли от пьянки) освещая полумрак кабака – классное место, веселое – куда еще идти? Зачем? Посидим еще, вон Крендель кажись нашел кого-то, договаривается. «We are beautiful» - перекрикивая музыку и общий шум заведения крикнул он в сторону их общего друга.
Зал уже привык к сакральной глубине этой фразы и не отреагировал, хотя еще час назад она порождала волну общего хохота и одобрительного свиста.
И действительно, Леша вел оживленные переговоры с высокорослой балийкой, сопровождая свой сибирский «пиджин инглиш» обильной жестикуляцией. Та кивала в ответ, улыбкой демонстрируя понимание процесса изъяснения проблемы. Видимо дело наконец складывалось удачно, индонезийка с каким-то материнским, ласковым взглядом следила за пассажами почти двухметрового (причем и в обхвате) туриста.
Наконец, Леша подвел ее к столику. Друзья бросили на нее оценивающий взгляд, мадам же ничуть не смутившись присела рядом с Кренделем, положив руку ему на колено.
- Ну как вам? – спросил он.
- Отлично – безрадостно ответил грибник Николай.
- Изящна до безобразия – радостно хрюкнул Рома, прикончив очередную рюмку.
- Как ее зовут? – поинтересовался Коля, - ты ее в отель повезешь, или тут где-то жениться будешь?
- Зовут?... А черт ее знает. Она что-то сказала, я не запомнил.
Наверно в отель отвезу, что вы меня тут ждать будете? Я ж изголодался, быстро не закончу, пусть всю ночь старается! Хороша, да, Воланчик?
- Ну, по сравнению с Джорджем – ничего…, но, боюсь, в «Ритц Карлтон» с ней не пустят, там даже табличка есть, что с животными нельзя! - Было видно, что Роману доставляло особое удовольствие поддеть друга. – Слышь, Крендель, жаль что она длинная такая, так бы в багаж сдал, а жене б сказал, что домработницу привез.
- Да пошел ты… – незлобно ответил он.
Индонезийка лишь мило улыбалась, не понимая ни слова. Что-то шепнув на ушко Леше, она встала и повиливая бедрами ушла в глубь заведенья.
- Куда она? – спросил Николай.
- Да что я знаю что ли? Что-то буркнула, в туалет, наверное…
- Как ты ее вообще раскрутил? Воланчик, хоть одну фразу знает, ты то вообще по-английски ни фига не говоришь. Ладно, давайте поедем уже…
Ты, кстати, поаккуратнее с ней, бог знает может больная какая, или еще стащит что-нибудь из номера. – принялся поучать Николай.
- Ладно, соображу, не мальчик. Пожалуй и правда пора отчаливать – согласился Леша.
- Ага, кобылку нашел и уже можно бежать! А мне может и здесь хорошо – начал было Рома, но быстро сдавшись согласился, что пора возвращаться.
Девушка вскоре вернулась, присев рядом с Лешей и вновь его обняв что-то сказала на ухо.
- Ничего не понимаю. – выдал он – Колян, спроси, что ей надо?
- Она говорит, - перевел Николай, - не хочешь ли ты, пригласить и ее подругу к себе в отель?
- Втроем что ли?
- Типа того, говорит, что это за те же деньги, доплачивать не надо.
- Вот это пруха! – радостно согласился он, отпуская на волю разыгравшиеся фантазии. – Я ж говорил - классная девчонка! Горячая! Сама предложила и за те же деньги!
Николай пристально посмотрел на красотку, будто стараясь разгадать странный ход ее мыслей. Рома уже уснул прямо за столом и ему было похоже все равно: кто, что и кому предлагает.
- Ты справишься с двумя, Казанова? – поинтересовался Коля.
- Еще бы! Без твоей помощи обойдусь! Скажи пусть ведет подружку…
Индонезийка, как испуганная птичка, вспорхнула из-за стола и убежала, смешавшись с толпой в зале. Вскоре она вернулась, держа под руку коллегу – маленькую, слегка полноватую и коротконогую с достаточно резким голосом. Когда она смеялась, а делала она это почти каждую минуту, казалось десятки острых гвоздей когтями царапались в оконное стекло. Терпеть это было мучением. Даже Рома приоткрыл глаза, пытаясь распознать, что именно издает столь неприятный звук, но, видимо, так и не распознав – продолжил сон.
Двое бодрствующих друзей окинули взглядом новую жрицу любви с ног до головы. Леша был доволен, или делал вид, что доволен. Коля на миг поймал себя на мысли, что лицо этой, второй, девушки ему очень знакомо. «Где же я мог ее видеть?» - пронеслось в его голове.
Он впился в нее взглядом, пытаясь найти ответ, но чем дольше он всматривался тем он вырисовывался ему все более очевидным, одновременно пугающим: индонезийка очень напоминала ему собственную бабушку, притом ту, которую он никогда не видел. Как рассказывала его мать, она умерла сразу после войны где-то в Керчи.
«Твою-то мать… одно лицо!» - ошеломленный догадкой подумал он. «Видимо, мама ошибалась, не знала просто. Бабушка не умерла в Керчи, а уехала на Бали и работает в Куте шлю…! Что за бред мне лезет в голову!» - сам себе возразил Николай.
- Все, давайте собираться, едем домой! – обратился он ко всей компании. В этот миг, бросив беглый взгляд на маленькую грудь высокорослой девицы, ему почудилось, что это вовсе не грудь, а глаза. Туго обтянутые желтой маечкой бугорки напоминали два выпуклых, еврейских глаза – точно как у его бухгалтера Соломона Зеликовича. Девица, похоже, была без бюстгальтера и два выступавших соска словно сместились, устававшись в ответ на Николай. Вдруг, левая грудь подмигнула ему складкой желтой ткани.
«Накрывает!» - догадался он. «Все таки это был не просто апельсиновый сок…»
- Давайте, давайте… Крендель, буди этого Воланчика. Сажаем девок и отчаливаем!
- Ты что так взбаламутился? – обнимая двух прильнувших к нему девиц, выдал Леша.
- Нахлобучивает походу… а мне еще надо машину вести. Собираемся!
Заметив, что Коля начал активно жестикулировать и подгонять друзей, жрицы переглянулись и пошептались на своем языке: «Можно с нами еще одна поедет?» - вдруг выдала первая, та что с подмигивающей грудью – «Это дополнительно ничего не будет стоить! Она наша подруга, а ночь заканчивается, у нее работы нет, возьмем с собой?» Девушки еще ближе прижались к Леше и стали наглаживать его в четыре руки, словно упрашивая.
- Ну, не знаю… Мне конечно лестно… С двумя-то справился бы точно, а вот с тремя…. Может еще водки купить, или в отеле закажем? Впрочем, если все по цене одной – пускай. Не поучаствует, так хоть посмотрит, как это делают мастера! – довольный произнесенной, красивой фразой и своей неотразимой привлекательностью заключил он.
- Мне плевать, пусть едет, только давайте быстрее. – согласился Николай, озадаченный сюрреалистическими откровениями собственного я. – Леха, буди этого пьяницу, я пока счет попрошу.
Рома открыл глаза и увидел Лешу, окруженного тремя льнущими к нему девицами. Первую он еще помнил, вторую маленькую толстушку и невесть откуда взявшуюся тощую и абсолютно плоскую – видел впервые. Ко всему прочему третья была еще и вся в каких-то подростковых прыщах.
- We are beautiful – громко подытожил он, удивленно взглянув на своего друга, затем поинтересовался – Мы что на распродажу попали?
- Все мои – гордо сказал Леша.
- Боже упаси оспаривать эту истину – заплетающимся языком сумничал Роман. – Где Колян? Обменял на этих баб?
- Нет он платить вроде пошел. Говорит ехать пора, устал…
С трудом разместившись в стареньком джипе (пришлось откидывать дополнительные кресла в багажнике) компания двинулась домой, в сторону Джимбарана. Ночь действительно клонилась к логическому завершению и еще совсем недавно такая оживленная улица Легиан начинала пустеть. Свернув с нее и изрядно поплутав по закоулкам Куты в поиске обратной дороги, они наконец выехали на освещенный проспект «Байпас Нгурах Рай».
«Так, сейчас доедем до «МакДональдса» - думал Коля остановившись на светофоре – там налево, кажись, поворот. Потом какая-то хитрая площадь с кучей дорог и нам надо в гору, а там уже рядом и отель… Как-то так…»
Желтый сигнал на миг подсветил красный, они оба погасли, уступив место зеленому. Непривычно включив передачу левой рукой Коля отпустил сцепление, надавливая на педаль газа. Машина стояла, как вкопанная… Не слышно было даже шума двигателя. «Заглохли, что ли?» - предположил Николай.
- Ты что делаешь, урод! – заорал кто-то сзади, поддерживаемый бэк-вокалом визжащего женского хора – расшибемся сейчас! Кончай дурака валять, это не смешно!
Коля вздрогнул от того, что картинка окружавшего его мира понеслась как на ускоренной перемотке. Несколько предыдущих минут – от светофора до столба на обочине проскочили, сжатые в секунды. Когда время потекло привычным темпом, догнав реальность, их машина уверенно летела на столб, съехав колесом с полосы асфальта.
Коля резко дернул рулем, отчего все девицы еще больше завизжали, дремавший Роман проснулся, а протрезвевший Алексей, едва успел вцепиться в спинки передних кресел. Машину кинуло в сторону, почти до противоположной обочины, но водитель смог удержать ее на дороге.
- Блин! Извините, задремал вроде.
- Ты что сдурел! Задремал! Сейчас бы всех угробил! Хорошо на дороге никого, а то еще бы сбили кого-нибудь….
- Давай я поведу – предложил Рома, еле шевеля языком.
- Тогда уж лучше я – вставил Леша – хоть я и не умею водить, зато трезвый… почти…
- Все нормально. Задремал, говорю же… не ссать!
Лишь после того как они вернулись с Бали, Коля рассказал друзьям, как гнулся в его руках руль в ту ночь, как сворачивала машина на поворотах, а он будто продолжал движение вперед, отрываясь от нее. Как проезжавшие мимо редкие мотоциклисты казались ему, то застывшими на месте, то уносящимися вдаль со скоростью света. «Представляешь, - говорил он – мотоцикл улетал вперед, а шум его мотора словно оставался со мной, лишь потом бросаясь вдогонку исчезавшей вдали точке».
«Ну ты больной! – замечали друзья – Как же ты мог вообще в таком состоянии сесть за руль?» «Что ж я знаю что ли? – возражал он – я тогда чувствовал себя абсолютно нормальным… Нормальным, просто в другой реальности. Хотя в тот момент, она была для меня не менее объективна, чем современная, российская… Вот тебе и грибы!»
Ночь, вдруг, раскрасилась для Николая в новые цвета. Подъезжая к отелю, он замечал как глубоко бесконечное черное небо над головой. Это было не знание, не понимание бесконечности вселенной, а именно ощущение этого факта. Он чувствовал сквозь стекло автомобиля все тончайшие ароматы и причудливые формы тропической балийской ночи: здесь зацвела франжипани – ее белые, с желтой сердцевиной, цветки источали тягучий аромат. Подобно табачному дыму, он неспешно клубился вокруг сонного дерева. Тут ночные цикады упоительно стрекочут, опьяненные цветущим жасмином. Здесь, в зарослях молодого бамбука, пробивая каменистую землю юными корнями, растет молодая кокосовая пальма. Ее острые, изрезанные листья еще свернуты в зеленый побег, похожий на меч мифического героя.
Предрассветный ресепшн фешенебельного отеля «Ритц Карлтон» встречал их тишиной склепа и редким заспанными, но вежливыми персоналом. Девицы из Куты, осознав в какого уровня отель их привезли притихли в ожидании чуда в стиле фильма «Красотка». Бездомными собаками они испугано поглядывали на местную охрану и работников отеля, одергивая задравшиеся юбки, пытаясь казаться как можно более подобающе дорогому месту.
Был бы на дворе день, будь друзья трезвыми, они бы сами постыдились привести их сюда, но той ночью они были хозяева мира и размашисто писали ему собственные правила.
Белые, тентовые багги повезли веселую компанию по крутым дорожкам, приютившегося на высокой скале, отеля. Утопавшая в пышном тропическом саду, славящаяся изысканным сервисом и великолепной кухней и одним из лучших видом на океан на всем Бали, гостиница не оставляла никого равнодушным. Не было ни единого посетителя: будь то поп-звезда, президент страны, или бизнесмен, кто бы не мечтал вновь вернуться в ее виллы, насладиться уютом и покоем рая, предлагавшегося за деньги. Он был создан для повидавших многое: уставших от бешенного ритма политики, мировых финансов кризисов и вездесущих папарацци; для жаждущих великолепного сервиса, отточенных до совершенства спа-процедур на утесе среди волн океана, медитации и йоги. Об этом друзья, конечно, даже не догадывались. Какая может быть медитация в Тюмене?...
- Ну что, я пошел… - хитро сказал Леша, обхватывая могучими руками свой гарем, лишь только мы добрались до места.
- Давай, давай. Удачи, Сизиф! – хрюкнул Рома, - Может мы с тобой еще накатим, пока он топчет свой курятник - обратился он к Николаю.
- Нет, дружище! Я пас! Что-то меня плющит от грибов. Пойду спать…
Друзья разошлись по виллам…
* * *
Николай, не включая свет, прошел насквозь номер и раздвинув стеклянную дверь, вышел в сад на мощенную тиком террасу, доходившую до самого края бассейна. Бассейн возвышался над огороженным цветущей изгородью прилегающим к вилле участком. Он был устроен таким образом, что купаясь в его кристально чистой, голубоватой воде, взору открывалась необычайная по красоте картина: его край, обращенный к океану, сливался с линией горизонта, такой же голубой и чистой. От этого создавалось впечатление, что плывешь не в бассейне, а в самом океане, или даже в бесконечном небе. Именно бесконечном! Недаром же бассейны такого типа в последствии получили название Infinity – «бесконечность». Удивительная штука!
Вокруг бассейна ковром стелился стриженный газон. Не просто «стриженный газон», а скорее именно ковер – рукодельный, тканый, из идеально подогнанных друг к другу травинок ровного изумрудного цвета. Цветущие кусты и деревья, протыкали его то там то тут. Стройные кокосовые пальмы тяжелыми изрезанными листьями шелестели в ночи, послушные легкому бризу. Клумбы с цветами, балийские статуи, маленький пруд с декоративными, красно-белыми карпами кои, дополняли идиллический пейзаж сада. Вилла с покрытой соломой и пальмовым волокном конусом крыши незаметно тонула в тропическом саду отеля, отчего с океана он был почти не различим: лишь буйство тропической природы, изумрудная зелень травы и бирюзовые воды Индийского океана, разбивающиеся о высокий утес.
Коля привычным жестом щелкнул по выключателю и небольшой клочок Эдемского сада раскрасился приглушенной подсветкой. Декоративные фонари синего, красного, зеленого цвета, стилизованные под камни, или просто спрятанные в зелени, в миг наполнили романтикой роскошной жизни черную балийскую ночь. Подсветка бассейна, играя бликами ломающегося стекла водной ряби, бросала матово-лунное сияние на розово-сиреневые цветы бугенвиллеи, свисавшие гирляндами с невысоких кустов.
В тусклом свете фонаря, растекавшегося по козырьку небольшого навеса над террасой, вверх ногами бегал небольшой геккон «чечак». На его песчаного цвета коже, сливавшейся по цвету с потолком навеса, двумя крохотными бусинками чернели миниатюрные глазки. То забавно поддергивая хвостиком, то неподвижно замирая, он охотился на ночных мотыльков, привлеченных электрическим светом. Схватив очередную жертву, чечак ловко заглатывал ее, довольно пощелкивая на гекконском языке хвалу собственной сноровке.
Николай присел на плетеном ротанговом кресле, у края террасы. Его взор застыл на гекконе, суетившимся почти над его головой. Он обвел взглядом свой уютный мирок и душа наполнилась неописуемой радостью от окружавшей его красоты. «Боже, как чудесно устроен мир… но дорого…» - пронеслось в его голове. Он хотел было взглянуть на звезды, - большие и очень низкие, что поразили его в первую ночь на Бали, но фонари в саду словно приглушили их свет. Зато луна огромным, ровным диском висела в ночном небе. Ее свет дробился широкой дорожкой по черному дремавшему океану от самого горизонта до края утеса его «Клифф виллы».
«Такого в Тюмени не увидишь…» - подумал он. «Откуда в Тюмени Пурнама» - отозвался собственный голос в голове Николая какой-то неведомой ранее интонацией. Мужчина насторожился… «Грибы чертовы!» «Какие еще грибы? «Пурнама» - это не грибы, а балийский праздник полнолуния. Раз в месяц «Пурнама» – полная луна, раз в месяц – «Тилем» – новая луна» - возразил он сам себе.
Удивление, перемешанное с испугом от собственных неконтролируемых мыслей волной прокатилось по всему телу. Он попытался взять себя в руки и навести порядок в голове, сконцентрировавшись на одной единственной мысли: «Твою-то мать, что это?» Однако, долго контролировать сознание на столь риторическом вопросе было не просто. «Ну ты тупица! Это я тебе говорю» - вновь собственным голосом, но чужой интонацией прозвучало в голове. В след за этой мыслью геккон над его головой радостно задергал хвостом и разразился очередью щелчков, напоминавших смех – «чак-чак-чак-чак».
Взгляд туриста впился в крохотную ящерицу. Его сразила странная догадка. Он всматривался в каждое ее движение. От напряжения ему показалось, что ящерица то приближается, увеличиваясь в размере, то отдаляется вместе с навесом, превращаясь в точку. От этих «качелей» голова начала болеть и тошнота подкатывала к горлу. Вдруг ему показалось, что шустрый чечак тоже не спускает взгляд своих бусинок с раскачивающегося человека. На его песчаного цвета гекконских губах застыла улыбка мудрого брахмана.
- Ты что уставился? – произнес Николай, оторопев от того, что произнес это вслух. Его голос звучал неестественно тихо, притом говорил он с интонацией китайского эмигранта. Что-то, вроде: «Ци сто уставилса?»
«Охренеть… с ума сойти… глюки… разговариваю с я… я… яще…»
«ТЫ ЧТО ТАК ОРЕШЬ НА МЕНЯ? ЭТО ТЫ УСТАВИЛСЯ, А НЕ Я!» - выдал наконец возбужденный мозг.
- Ци – глюк.. – начал было он на своем «китайском», но решив что обращаться в голос к чечаку глупо, да и вдобавок слова звучат очень смешно, не по-русски, перешел на язык мыслей: «Ты – глюк! Тебя нет! Меня скоро отпустит, я стану человеком, а ты останешься змеей, тьфу, этой… макакой… какой еще макакой?… этой, этим… гекконом, вот!»
«Обалдеть!» - отозвались эхом собственные, но чужие мысли. – «Вот меня вшторило! Это - ты геккон-чечак, а я человек! Я Джордж! Это я немного обкурился и меня скоро отпустит, а ты и есть макака!» Коля нервно рассмеялся, но словно не сам, а кто-то смеялся за него.
Действительно, чего смешного, если невесть кто говорит в твоей голове, да еще и называет тебя «макакой» и ржет от этой глупости, как лошадь, но делает это твоим внутренним, сугубо личным, смехом!
Геккон опять качнул маятник и навес над террасой приблизился к самому лицу испуганного туриста. Чечак черным бисером глаз впился в самую душу собеседника, будто выискивая спрятанные в ней червоточины прошлых грехов, и покатился обратно к луне, разгоняемый маховиком качелей.
- Ох, сейчас блевану… - произнес «по-китайски» Николай. – мутит-то как! Не зря пригрезился это Джордж, просроченные грибки подсунул, гад… или наоборот слишком хорошие…
«Ну, если я лишь твой глюк, что ты так разнервничался… Успокойся, давай поговорим. Когда ты еще сможешь поговорить с «глюком»?» - новой мыслью качнулся геккон, приближаясь к Коле.
«И верно, пресмыкающееся, чего я теряю? Это же даже весело, я же ради этого и решился их попробовать – логично?!»
«Более чем – согласился геккон – только давай без оскорблений, типа «пресмыкающееся». Более полит-корректно: «чечак», «геккон», уж на крайняк – «рептилия». Ты не у себя в России, чтоб звать негров –неграми… Здесь, как в Америке негры – афроамериканцы. Нет в вас, в русских, внутреннего аристократизма, чутья что можно сказать, а что уже обидит собеседника… Толерантности еще надо вас учить и учить! «Рептилия» - и точка! Я ведь тоже могу назвать тебя – «примат»!
Как-то сложно для собственного монолога и самокритично прозвучали эти мысли. Что-то обидное, бесконтрольное чувствовалось в поучительном тоне говорящего рассудка. «С чего бы это в моей голове такому зародиться? «Пресмыкающиеся», «рептилии» – какая разница… Что еще за резонерство! Менторство сплошное!... О-па… Вот это словечки всплыли! Никогда раньше так не говорил, что еще за «резонер», «ментор» - о чем это я вообще?»
Николаю почудилось, что он начинает терять контроль над собой. За долгую жизнь у него бывало, что от пьянки тело переставало его слушаться, но разум вел себя подобающе: он пьянел, но не выделялся из общего тонуса. И уж если он и отключался, то отключался последним и совсем. То есть как выключатель – «чик»… и темнота… Тут же все было наоборот. Он был трезв, почти трезв, тело покорно следовало указаниям мозга. Разум не гнал на подвиги, он просто разделился: где-то здесь еще был он – обычный Николай, а вот уже там – не он, а кто-то другой: с собственным лексиконом, идеями, может даже сексуальной ориентацией. «Раздвоение личности…» - догадался он.
«Нет же… Остынь, приятель… С личностью твоей все в порядке… Все это скоро пройдет. Считай это конференц-связь такая. Здесь я – геккон, ты и наш общий знакомый Джордж. Джордж нынче в смятенье. Он должен плохим парням денег. Денег у него нет, а счетчик тикает… Он накурился травы, считая, что это ему поможет… Вот и подвис третьим в нашем разговоре…
Впрочем, нет, это ему все равно не поможет! И через три дня его убьют, те самые плохие парни. Утопят в канаве с помоями, отдубасив хорошенько, а тело бросят на рифе около Паданг-Паданга – несчастный случай, якобы. Еще один серфер утонул…
Он конечно сам виноват. Денег взял втихаря, у боса китайца, того что всех шлюх контролирует на Легиан. Просто не донес, утаил. «Плохо, мол, товар шел…» Одна беда, его приятель сдал, - такой же сутенер, как и Джордж. Что для этого китайца пара тысяч баксов – недостача за несколько месяцев махинаций Джорджа – мелочь, но важен сам факт! Дашь слабину и другие уважать и бояться перестанут, сожрут в итоге. Так что было жестко сказано: «Вернешь за неделю, с процентами и катись к черту с района!» - ну и пару зубов ему выбили, так для убедительности… Вот и вышло, что должен он пять штук, а взять конечно же негде. Сам видишь, какая здесь нищета, на Бали. Он боится, Джордж этот, но надеется, что авось рассосется само, или может найдется выход, вот и тянет с утра до ночи дурь, уповая на милость Джа и Боба Марли… Но… не рассосется. Найдут его через три дня в океане. Такой вот у него конец… впрочем…»
На миг в голове стало тихо, точно волна галлюцинаций откатила назад. Небо на востоке подернулось тонкой розовеющей пленой рассвета. Скоро там, из-за острова Ломбок покажется солнце нового дня. Великий бог Брахма уже разжигал его огнь, пока разрушитель Шива принимался за свою работу. Ему предстояло уничтожить чернильную ночь, состоявшую из миллиардов событий, яркими красками приближавшегося утра. Миллиарда событий, произошедших за те часы кромешного безцветья, что сберег для мира хранитель Вишну. Безцветья тропической ночи, накрывшей дырявым куполом остров Бали. Сквозь дыры купола лился на землю мутный свет огромной луны и далеких звезд, позволяя снующим внизу не свихнуться и окончательно не заблудиться в потемках собственных душ.
Чечак радостно задергал хвостом, схватив большого комара, залетевшего на свет лампы. Покончив с ним, он вновь ликующе воскликнул: «Чак-чак-чак-чак». Где-то вдали, на соседней вилле, отозвался еще один геккон и вновь все стихло.
«К чему ты все это рассказываешь?» - все еще не веря тому, что в его мозгу могут звучать чьи-то мысли, кроме собственных, подумал Николай. Его глаза впились в ящерку, висевшую на присосках лапок над его головой, и он невольно улыбнулся от столь нелепого разговора.
«Да так… - отозвалось эхом – Ты же сибарит…»
«Слышишь, ты, пресмыкающееся, хватит хамить, сам ты сибарит!»
«Чак-чак-чак-чак» - геккон вновь разразился хохотом, подхваченным ящерками с соседних вил.
«Нет, ты не правильно думаешь. Сибарит – это не больной человека, это не связано с себореей. Я просто подумал, что ты человек, привыкший к истоме роскоши, богатый и глубоко ненуждающийся, даже по мировым, «западным» меркам, не то что по собственным, российским, или здешним…»
«Что ж с того? Я много работал и многого достиг…»
«Да ладно врать-то – работал! После Афгана, где ты служил и познакомился со своими друзьями: Ромкой и Лехой – ты вернулся в свой городок. Работы там никакой не было – перестройка разложила и так мертвое тело советской экономики, и ты уехал в Москву. Там, прямо скажем, бандитствовал, хотя в те года это считалось чуть ли не разновидностью бизнеса – даже термин появился - «рэкет». Затем, Роман привлек тебя с Лешей в команду своего отца – избранного в депутаты. Рома ведь из семьи потомственных коммунистов – дед в горкоме работал, отец в обкоме. Сперва, как охранников, привлек вас, но потом и партнерами сделал. Чего в те времена только вы не делали, ничем не гнушались. С другой стороны, согласен – времена были такие. Впрочем, и в те времена средь вас жили писатели, ученые и просто работяги – нищие конечно людишки, «лохи» безвольные, но зато без уголовщины.
Потом уже, также благодаря Роминым связям, вы получили доли в нефтяной компании (предварительно избавившись от ненужных дольщиков) и перебрались в Сибирь, поближе к бизнесу. Когда же власть сменилась, вы тоже приспособились к новшествам. Стали партийными, избрались в местные законодатели, в кабинетах повесили портреты президента. Жены, дома с бассейнами, любовницы, «лексусы», шоппинг в Милане – все, как положено и слова, слова, слова… одно вранье: жене, любовнице, избирателям, начальству, другим чиновникам, налоговикам – всем, даже самому себе. Ведь нельзя же жить в таком мире не обманывая себя! «Так все живут: все врут, обманывают, воруют! Человек человеку волк!» - убеждал ты себя и сработало, поверил… Единственное чего ты не делал, ты не работал – коррупция и воровство не признается работой ни в одной культуре, ни в одном обществе…»
«Я так не думаю… То есть, я не могу так думать даже под грибами – промелькнула мысль – это что, типа, «совесть проснулась»? Только, видимо не моя, а какая-то неправильная совесть. Моя совесть-то спокойна и чиста…»
Легкий холодок пробежал по спине Николая: «Я так не считаю, слышишь, совесть - не считаю! В этом мире действительно выживает лишь сильнейший – выживать и побеждать и есть смысл всего – остальное болтовня. Ты мое видение не более того, нет никаких голосов – ведь я не псих – нет ни бога, ни черта – есть химические процессы в моем мозгу - это лишь реально! Реально лишь то, как ты живешь и чего достигаешь. Успех и достижения измеряются деньгами – это и есть показатель. Как человек достигает этого успеха, мало кого волнует, - главное достичь. Я вот достиг, поэтому и сижу здесь в шикарном отеле, на вилле за две тысячи баксов в сутки, а твой Джордж – наркоша и ворюга – торгует грязными шлюхами. Я – победитель, а такого, как Джордж и не жалко – это лишь крупинка мусора, который нужен лишь для того, чтоб нормальные люди могли оценить собственный успех – как высоко они смогли подняться над этим сбродом!
И вообще, совесть, или кто ты там, - ты меня достала уже своей болтовней. Я ведь сейчас запущу этой пепельницей и тебе конец, маленькая тварь. Размажу твои черные глазки по потолку, змееныш!»
Николай махнул рукой, пытаясь прогнать геккона, приютившегося в кругу электрического света, но тот лишь перекинул хвостик слева направо, не замечая ярости человека.
Волна вновь откатилась и Николай притих, обдумывая происходящее с ним.
«Шизофрения, раздвоение личности» – тихо произнес он в голос. «Не может быть так с грибов! Может к врачу надо… подожду немного еще, посмотрю. Кому сказать, - ругаюсь с ящерицей! Нашел достойного собеседника, надо спать ложиться, или наоборот к людям выйти…»
Николай захотел подняться с кресла, чтоб выпить воды, но лишь бросив взгляд на стеклянную дверь виллы почувствовал, как дверь точно подскочила к нему, приблизилась так, что стали различимы мельчайшие капельки воздуха, застывшие в стекле, тонкие трещины в волокнах деревянной рамы. Он даже уловил ацетоновый запах лакированного дерева и привкус железа во рту, словно лизнул замок в двери с латунной ручкой: «Опять начинается» - подумал Коля.
«Ну что, успокоился, трудяга, материалист-безбожник?!» - радостно зазвучали слова в голове.
«Что тебе надо?» - подумал Николай.
«Ты знаешь, такая забавная штука получается… В нашем мире галлюцинаций судьбы всех людей связаны. Как бы это тебе проще объяснить: ну вот, как доллар и евро, к примеру. Потянешь одно и другое потянется. Тут это кармой зовут...»
«Слышал про карму, и что?»
«Отлично, тем проще объяснять. Скажем так, ваша встреча с Джорджем была не случайной. У него, как и у тебя, в прошлом было очень много неправильных шагов, кармически неверных, «грехов», как говорят некоторые, «косяков» – по-вашему. Тоже и про твою жизнь сказать можно.
Но тут такой нюанс вышел: денежки, что Джордж подрезал у боса китайца он отдал своей сестре – она тоже шлюха, представляешь какая семейка! Фишка лишь в том, что у нее больной ребенок – рак. Единственный ее ребенок, совсем еще малыш, и больше у нее детей уже не будет, поверь, я знаю… Он, как бы это разъяснить, отдувается за грехи семейства. Последствия негативной кармы: карма-пала. Это как в канате, что состоит из множество тонких параллельных сплетенных нитей. Каждая нить – судьба отдельного человека, со своей собственной кармой, но, по схожести судеб, они объединяются в такой вот «кармический канат». Если канат гнилой – нити его худые – то завяжи его в узел, потяни он и порвется… Этим узлом и стал ее малыш. Жаль беднягу, хотя кто знает, может он счастливее вас всех.
Она, естественно как и любая мать на ее месте, мечтает спасти его. Услышала где-то, что в Израиле (знала бы она еще где этот Израиль!) могут его излечить, но нужна огромная для Бали сумма. Здесь есть контора – мошенники и шарлатаны, выдающие себя за медиков, якобы представители этой клиники. Они собирают деньги, а дальше… ну сам представляешь, что дальше – чем-то напоминает схему, как вы привлекали деньги вкладчиков в паевой фонд «Согласие», не находишь?
Неприятность еще в том, что все равно не спасли бы его, даже попади он в ту клинику. Бесполезно уже, карма такая. Но не в этом суть.
Суть в том, что ты можешь помочь этому Джорджу. Ты же сам хвалился, что денег много и проживая здесь в день тратишь не одну тысячу. Дай ему шанс – Джорджу – помоги ему. Пять тысяч тебя ни богаче, ни беднее не сделают, но общее положение дел в вашей связки – «кармическом канате» – может и подправит…»
«Что я должен дать просто так незнакомому мне наркоману пять тысяч долларов? С чего бы это?»
«Ну, скажем, с того, что вы в одной лодке – потонет он, умрешь и ты…»
«Да, - мысленно ухмыльнулся Николай – и как же я умру? Меня ваши боги пронзят молнией?»
«Зачем же, погибнешь от собственных богов. Ты умрешь из-за двадцати пяти американских центов. Смешно, да?… такой богач, а умрешь из-за одной «четвертной» монетки!»
«Очень сомневаюсь – подумал Николай, но уже без усмешки – что за бред, это полная ерунда! Нет, мне конечно, не жалко пяти штук, если они и правда спасут жизнь другому человеку. И действительно пять тысяч не повлияет на мое положение – не те деньги, но это все ерунда и игра моего мозга, отравленного грибными токсинами. Этого просто не может быть, вот и весь сказ! Да и как, если бы я даже проникся альтруизмом и решил помочь этому наркоману Джорджу, я б смог найти его и передать ему бабло?»
«О, это как раз совсем просто! Ничего делать не надо! Оставь завтра утром на прикроватном столике одну из тех пачек, что ты хранишь в сейфе и иди развлекаться, как обычно. Когда ты вернешься, в пачке не будет хватать ровно пяти тысяч. Их возьмет уборщик яванец Хартоно, украдет у тебя. Сделав это, он попадет в свой кармический круг – «канат», как я прежде объяснил. Ну а я уж позабочусь, чтоб они, пройдя несколько рук, были переданы Джорджу в целости и сохранности. Вот и все. Просто оставь деньги на столе…»
«Цирк какой-то… фантазии шизофренические у меня разыгрались… Геккон-альтруист говорит со мной от имени бога. Оракул Дельфийский хренов! Оставь, мол деньги, чтоб их скоммуниздили и выживешь, а нет – сдохнешь за двадцать пять центов!»
Чечак потряс маленькой треугольной головкой и защелкал, как затвор автомата: «чак-чак-чак-чак», откликаясь на такую же песню собрата, облюбовавшего дальнюю виллу. Легкий бриз с океана нес свежую прохладу близкого рассвета.
Вдруг до Николая долетел отдаленный шум и неясные голоса. Кто-то явно затеивал скандал на одной из соседних вил. «Похоже, не мне одному не спится в предрассветный час!» - мысленно сказал он. Голоса становились все громче, послышались торопливые шаги персонала. Тон беседы накалялся, переходя на крик. Звук шагов за дверью уже походил на бег. Кто-то пробежал у самых дверей его вилы, произнося в рацию непонятные слова на индонезийском. Отдельные выкрики, происходившей где-то рядом перепалки, долетали до его слуха. Николай насторожился, скандалили чуть левее его виллы. Ему показались знакомыми эти интонации. Кто-то явно говорил по-русски. Тут его осенило: «Это же буза на Лешиной вилле».
В этот миг, ночь рассек грохот бьющегося стекла. Это происходило уже справа от него. Возня, крики и шум доносились уже и с другой стороны. «Мать твою, там же Ромка живет! Что эти уроды еще выкинули?!»
Было слышно, как кто-то – похоже из персонал - бежал уж направо, на звук бьющегося стекла. Волна психоделических галлюцинаций мигом откатила и, позабыв о беседе с гекконом-моралистом, Николай выскочил из номера на мощенную природным камнем дорожку отеля.
Действительно в соседних от него виллах творилось что-то странное. Казалось, отель не спал в самые сладкие, предрассветные часы. Среди толпы людей, суетившейся у входов, он разглядел двух своих друзей, разгоряченно кричавших и пытавшихся что-то доказать персоналу. Рома яростно жестикулировал, а Алексей громко кричал, держа в руках выдранный с корнем из номера большой плазменный телевизор. «Может и это глюк» - скользнуло спасительной надеждой, но нет - реальность порой превосходит сюрреализм подсознания! Пораздумав с минуту куда бежать сначала, он бросился к толпе, окружившей Лешу – Николай был очень заинтригован телевизором в его руках: «Чем же ему телек не угодил» - думал он на бегу.
- Что случилось, братишка? – бросил он, успев запыхаться от короткой пробежки и пытаясь перекричать шум толпы.
С соседних вил начали выглядывать заспанные и испуганные лица отдыхающих.
- О, кореш! Привет! Спасай меня, зови на подмогу Воланчика! Они тут вообще охренели! Падонки!
- Что случилось? Успокойся ты, объясни!
Услышав наши голоса Роман закричал: «Парни я здесь!» и, продираясь сквозь кольцо из персонала, шатаясь подошел к нам. Две галдящие группы слились в одну. Помимо нас и дежурящих в ночь работников «Ритца» - низкорослых и напуганных индонезийцев - начало нового дня таким необычным образом встречали еще трое тех самых девиц, подобранных Кренделем в Куте, - вид у них был совсем бледный – и какая-то пожилая японская пара, наперебой что-то твердившая «на самурайском». У дедка была рассечена губа в месте, где припухлость уже начинала наливаться темно-фиолетовым цветом гематомы.
- Прикиньте, - начал Леша – мы расстались, ну а я с этими пришел на виллу. Еще поил их вискарем, дурак! В бассейн предлагал залезть! Потом, значит говорю, что пора бы и за дело приниматься.
Они, значит: «Деньги вперед!»
Я: «Да без проблем!»
Все как договорились заплатил – за одну, а две в подарок, типа… Ну и говорю: «Давайте девахи я, значится, «вош боди» - в душ значит, ну а потом вы…
Эти заразы в ответ: «Окей, окей, мистер!»
Ну я в душ, выхожу, замотанный в одно полотенце, а они уже приготовились – в один «стрингах» стоят. И тут я смотрю на эти «стринги»…. «Мать твою, что ж это такое?» - думаю! Что это выпирает там у них, на левую сторону уложенное. Там, где у нормальных шлюх, как и совести быть не должно! Тут они снимают с себя последнее, еще так улыбаются при этом, - игриво! Кокетничают типа, паскуды – а у них хозяйства больше, чем мое!
Что тут началось! Я – орать: «Сволочи, твари, сейчас убью всех» - ну, датый же, да и на нервах к тому же! «Вон из дома, то есть с виллы! Убирайтесь ко всем чертям и «бабки» верните. Эти же «красотки» спокойно оделись и говорят: «Не фига, мол, деньги заплачены, услугу готовы оказать и возврата быть не может». Прям как наши юристы конторские – ушлые и грамотные! Я им: «Как это не отдадите? Вы меня обманули!», а они: «Нет, мы ничего не скрывали, спросил бы раньше, мы б честно все сказали, еще в кабаке! Столько времени на тебя потратили, так что деньги не вернем!»
Ну тут я и вскипел! Вы ж, парни, понимаете – мне ж не эти копейки жалко, но дело принципа, что ж все нас развести хотят! Психанул короче, говорю: «Ну раз вы деньги мне не отдаете, я этот телевизор заберу, в качестве компенсации!» Хрясть его со стены, и на выход, а эти, прости господи, обалдели от такого поворота и гуськом за мной засеменили. Давай причитать: «Мистер, мистер, - так нельзя! Вы это куда же?» А я не слушаю их и прямо с телеком на ресепшн, думаю: «Заберу его и все! Будут знать, как русских обманывать!» Эти не отстают: «Успокойтесь мистер, мы вам отдадим ваши деньги, не надо скандалить только, сейчас ведь полицию вызовут!» Ну а для меня слово «менты», как для быка красная тряпка – лишь еще злее стал, напугать меня решили своей маскарадной полицией. Там одни недоростки в аксельбантах, мы таких в девяностых и за людей-то не считали, помнишь, Воланчик? Ну а на шум эти, «консеьржи» всякие набежали, давай успокаивать и причитать: «Что ж вы это, мистер… да и за что ж вы это, мистер…» - Тьфу, аж противно стало! Не мужики, а бабы одни, кроме этих трех в юбочках, конечно! Я телек подрезал, уношу его, а им слабо даже в рожу мне дать, хорош отель, еще пять звезд называется!
Роман заржал во весь голос: «Красавец!» - он все еще был мертвецки пьяным.
- Успокойся, - перебил его Николай. – Хватит ржать, и так кипиш такой устроили, разбудим сейчас всех! А ты, Крендель, тоже даешь – ну дал бы им в рожу, этим… «чудилам», забрал деньги и выкинул бы их за дверь, телек то причем?
- «Дал в рожу…» - повторил Алексей – что я урод что ли, баб бить! К тому же их трое было, в России три бабы одного мужика укатали бы точно! Помнишь, Воланчик, Аньку мою, ту… московскую… Такая уж секси-куколка была: ножки стройные, попочка упругая, грудь «троечка», брюнеточка, двадцать один год, а узнала, что у меня жена и Лерка-любовница в Тюмене и чуть нос не сломала, зараза! Дура, думала я на ней женюсь, ага, размечталась!
Роман лишь громко рассмеялся в ответ. Он еле держался на ногах.
- Да причем тут твои бабы, Леха?... То есть, причем тут телек?
- Ну да, телек и правда не причем, Анька еще до этого ушла. Я ей, дурак, и машину и хату подогнал, а она дура к этому, как его… ну из «Гаспрома»… к уроду этому ушла, одним словом…
На миг стало тихо, даже престарелые самураи затихли, лишь дед морщась трогал распухшую губу. Персонал, не понимая ни слова, с надеждой всматривался в лицо Николая, признав в нем судью и арбитра в столь сложном деле. Возможно, он казался им самым трезвым из всей троицы – о его разговорах с гекконом и про грибы они конечно не знали – поэтому ждали от него чуда: объяснений того, что же здесь произошло и скорейшего выхода из пятизвездного конфуза, посредством примирения сторон.
Очень уж им не хотелось вызывать в респектабельный отель полицию и выносить сор из избы. Прежде всего это ударило бы по им самим: уволили бы в миг с доходной работы, за то что допустили такое и не смогли все по-тихому замять…
Чудо пока не вырисовывалось…
- А ты что лыбишься, Воланчик – начал Николай – что ты-то натворил? Что это за буряты подбитые с тобой? Ты что Ермаком заделался, решил вновь Сибирь покорить?
- Да, слышь – протянул Роман – я вообще нормально…
- Что нормально?
- Отлично все, отдыхаю.
- Что, говорю произошло? Деду по морде ты заехал? За что?
- Кто я? Да он сам, карабинер хренов! Полез ко мне, ударить пытался, толкал меня в грудь прямо…
Роман был совсем плох, лучше всего у него в тот миг выходило лишь дышать, икать и улыбаться.
Началось мультилингвальное расследование. Слава богу приливы глюков покинули Колю – возможно от нервного стресса из-за случившегося с друзьями – и он сконцентрировался (как мог конечно) на сборе информации и попытке разобраться в произошедшем.
Всех участников завели к нему на виллу и разместили в гостиной, чтобы не привлекать внимания других жильцов итак напуганных ночным дебошем. Все походило на заседание суда: Коля – председательствовал, были и потерпевшие – японцы и целая толпа прокуроров – испуганный персонал отеля. Был и подсудимый – безразличный ко всему Рома, даже был не видевший ничего, но поддерживающий своих свидетель - Леша.
Такой ночи «Ритц Карлтон» еще не видел, забегая вперед могу сообщить, что и не увидел больше, до самого его переименования в «Айяну» в связи с расторжением договора франшизы… Впрочем, это уже другая история…
Истина, как обычно, где-то рядом… До нее добрались, когда уже рассвело и первые респектабельные посетители отеля неспешно потянулись на завтрак. В то утро омары в сливках с трюфелями у шеф-повара получились просто отменными!
Роман громко храпел, развалившись прямо в одежде на Колиной кровати, когда сопоставляя разнящиеся обрывки информации вырисовался примерная картина его подвигов. (На самом деле, это были лишь догадки и предположения, ведь даже на следующий день, когда виновник случившегося очухался, он не смог ничего объяснить. Естественно, в силу природной скромности, он просто не помнил вчерашнего, забыв о собственных успехах).
Видимо, расставшись той злополучной ночью, сильно «уставшим» он добрел до дверей собственной виллы и столкнулся с непреодолимой проблемой. Электро-магнитный замок открывался при помощи карточки-ключа, которую надо было засунуть в щель, напоминавшую считывающее устройство в банкомате. Это сходство, вероятно, и повлекло целую цепь роковых последствий, схожих с осадой Порт-Артура, однако, на сей рас стороны поменялись местами. Ассоциация с банкоматам, скорее всего и замкнула в сознании Алексея кольцо необъяснимых противоречий. «Что за черт – бубнил он, засовывая в замок банковскую карту с надписью «ВИЗА ПЛАТИНУМ» - денег там еще до фига, а меня не пускают». Он попробовал кредитку другого банка – результат был тот же. Замок недружелюбно пикнул моргнув красным глазком, вместо зеленого. «Что и эту заблокировали? Вот уроды! Просто, - we are beautiful! И что теперь делать? В мой собственный дом – и не попасть!... Ничего, я так просто не сдамся!» - заключил он, вспоминая, что уходя утром из номера, он оставил открытой дверь на террасу сада. Решив обойти с тыла виллу, как неприступную крепость, он полез сквозь колючие, но идеально подстриженные кусты живой изгороди. Вероятно, здесь случилось второе недоразумение.
Устав от борьбы с колючими заборами, исцарапавшись и подравшись с парой из них, он вырвался, наконец, на открытое ристалище благородного газона. Бросив недобрый взгляд на изуродованные кусты и смятые клумбы, Рома побрел в сторону виллы. «Козлы!» - бросил он невинным орхидеям, пестрыми гирляндами нежных цветков оплетавшими ствол высокой кокосовой пальмы.
Его даже не смутило, то что на лежаке возле бассейна лежал сушившийся с утра женский купальник. «Уроды! Тоже мне сервис, - бабло списали с карты, а убираться даже не думали!» Яростно скомкав, он зашвырнул розовый купальник за ограду соседней виллы. Ему захотелось закурить, но, вспомнив что все сигареты остались в номере, он не на шутку разозлился.
«Устроили тут катакомбы, не пробраться! Вот, если мне приспичит например, по нужде… куда мне бежать, когда кругом дебри, как в джунглях – до дома даже не дойти! Строители хреновы! Точно, таджики строили! Сейчас я им покажу, что бывает в таких случаях, когда депутата по кустам гоняют!»
Подойдя к бассейну, светившемуся жидким хрусталем бирюзы, он расстегнул штаны и смачно сплюнув с губы в его подсвеченные воды, с облегчением пустил струю.
«Вот вам, дизайнеры таджикские, привет из Сибири! Теперь научитесь ценить гостей!»
Закончив свое «мокрое дело» он направился к задней двери террасы, стряхивая последние капли ненависти на ковер газона и застегиваясь на ходу.
Дверь почему-то оказалась закрытой…
Бедалага и не предполагал, что в пылу борьбы с колючей флорой острова, допустил крохотную погрешность в азимуте внутренней навигации, и вышел к дверям чужой виллы, - как раз той самой, престарелой японской пары.
Признаться, дверь и правда была очень похожа на ту, что была и в его номере. Дернув пару раз ручку и проматерившись от души, Роман окинул взглядом привычный силуэт строения. Было еще темно и в тот момент ему не бросилось в глаза, что балконная дверь спальни на втором этаже открыта и лишь тонкая сетка противомоскитной дверцы, отделяет его от свежести хрустящих простыней.
Зато, он заметил пачку тонких ментоловых сигарет на стеклянном стоике у бассейна и спичечный коробок с символикой отеля.
«Знают же, что не курю я ментоловые, так еще и бабские подложили! Я им завтра все скажу!» – ворчал он, жестко лишая девственной полиэтиленовой пленки, белую в зеленых разводах пачку.
Закурив он присел на край бассейна и призадумался: «А что же это я так нажрался и где мои друзья?» Он даже не предполагал, что все это время за ним следят две пары уже не очень зорких и раскосых глаз.
Шум ломящегося в номер Романа, трясущего стеклянную дверь, отделявшую итальянский мрамор пола гостиной, от благородного тика террасы, разбудил постояльцев. Господин Яцасуко был генералом в отставке, помнившим еще всенародное ликование в Токио, вызванное известием об уничтожении тихоокеанской флотилии врага в далеком Перл-Харбор. Его верная жена – Юки была чуточку моложе и храбрее супруга – она стояла первой у противомоскитной сетки всматриваясь в курившего оккупанта, генерал же лишь выглядывал из-за ее плеча. «Мало им северных территорий и тут нас притесняют!» - могли бы запросто сказать дозорные, узнав, что это русский, но «в темноте все кошки черные» – и супруги, затаив дыхание, лишь молча следили за небрежными движениями укрытого мглой человека.
- Может это уборщик? – наконец прошептала на ушко Яцасуко Юки – а я там купальник оставила! Ой, некрасиво, стыдно – вдруг заметит.
- Какой же это уборщик, Юки, раз он курит наши сигареты, да и про какой купальник ты говоришь? Посмотри, там нет ничего.
- И правда нет. Ох, старая я совсем, не помню ничего – шептала она - наверное сама убрала и забыла…
- То-то! – согласился генерал. – Может позвоним на ресепшн, спросим кто это? – предложил он через минуту.
- Да не удобно, ночь, спят все.
- Ну не все, как видишь…
- Все равно не стоит пока. Это же «Ритц», что здесь может случится? Вот увидишь, дорогой, сейчас он докурит и начнет чистить наш бассейн.
- Да, с чего ты решила, Юки, что это чистильщик бассейна, а не вор?
- Скажи, Яцасуко-сан, ты видел чтоб здесь днем, на нашей вилле, кто-то чистил бассейн?
- Нет.
- А вода в бассейне чистейшая, как в горных ручьях, когда тают снега на Фудзияме, согретые теплом Аматэрасу Омикаме.
Генерал пристально взглянул на супругу.
- Значит – продолжила она, улыбнувшись – они убирают бассейны ночью, пока добрые люди отдыхают. Сейчас докурит и начнет.
- Докурит наши сигареты?
- Что ты так переживаешь, ну пусть покурит этот индонезиец. Жизнь у них не простая.
- Он лентяй и бездельник… и сигаретный вор, завтра все сообщу управляющему.
- Не стоит, дорогой, ругаться с местными. Помнишь, еще твой отец рассказывал, что когда он воевал здесь, местные не очень-то нас любили почему-то.
- Просто лентяи они, не хотели работать ни на кого: ни на нашего императора, ни на «янки» – прошептал генерал.
- Тем более, Яцасуко-сан, вдруг персонал разозлится на нас и перестанет совсем чистить бассейн, а то еще хуже, кто-нибудь возьмет и помочится туда!
- Я им помочусь! – чуть не закричал генерал - Отвратительный народец! Никакой культуры!
- Ну, ну… не горячись…
- Гляди, Юки, он кажется уснул – почти в полный голос произнес генерал. – Свалился с края бассейна прямо на лежак, а у самого еще в руке сигарета тлеет…
- Может ему плохо стало? Может сердце прихватило? Такие нагрузки – не спать по ночам, работать, наверняка еще и днем подрабатывает, чтоб концы с концами сводить.
- Ты что говоришь, Юки, какие «концы с концами», не выдумывай – он просто уснул, сейчас спалит нам дом своей, то есть нашей, сигаретой! Все-таки я позвоню на ресепшен…
- Погоди, погоди, дорогой, вон – зашевелился…
«We are beautiful» – разнеслось в предрассветной тишине.
«Что я, как дурак, здесь спать буду - очнувшись подумал Рома – пойду-ка я лучше к Коляну, нет… лучше к Лехе – у Кренделя, кажись бабы были, с ними можно выпить!»
Он привстал с лежака, щелбаном из двух пальцев отправил недокуренную сигарету в стеклянную дверь террасы и покачиваясь зашагал обратно к проломанной изгороди из колючей акации.
- Юки, это похоже не индонезиец – изумленно произнес пожилой японец, всматриваясь в силуэт визитера, ковылявшего на фоне светлеющего неба. Что ж это за наглец такой? Кто это вообще? Похоже, он просто пьян! Точно, он абсолютно пьян! Наверняка, это «янки»! Чувствуют себя хозяевами всего мира – ничего уже не боятся! Залез к нам, как к себе на ранчо, пьяная скотина! Слышала, орал: «ви ара бютифула» - доволен собой – всему миру уже навязали свои «западные ценности!» Сейчас я выйду и покажу ему, кто здесь хозяин! Я генерал императорской армии! Хоть я и в отставке, но не забыл что такое честь и долг. Долг перед Родиной! Я смогу постоять за вековые японские традиции и собственную семью, сейчас проучу этого пьяного ковбоя!
- Тише, тише, Яцасуко-сан, не дай бог кто услышит… оставь его, он сейчас уйдет…
Тут незваный гость остановился. Поддерживая равновесие, он облокотился на гладкий ствол высокой пальмы и, сорвав длинную нить сиреневых с белыми пятнами цветов орхидеи, швырнул ее в поросшую благородным мхом садовую скульптуру. «Какого черта я попрусь к нему… сквозь эти кусты… еще заблужусь – подумал Роман – лучше дома останусь, в конце концов разобью стекло и войду; мое же, кто мне запретит? Ну не переться же из-за этого назад на ресепшн, разбираться – не дойду…»
Резко обернувшись (насколько он мог) Рома уставился в фасад виллы, точно собираясь взять штурмом крепость. Начинало светать. В эту роковую минуту он и обнаружил открытую балконную дверь второго этажа.
«Вот она брешь! – догадался он – в Афгане и не такие препятствия штурмовали!» Покачиваясь, он за секунды рассчитал план атаки. «Там, у террасы, по деревянной решетке перголы, до дерева, а с него по вон той ветке - на балкон – фигня вопрос!»
Он оказался прав – действительно, - «фигня вопрос»!
Покуда старый генерал Яцасуко судорожно набирал номер ресепшн и ожидал ответа сонного портье, а его жена Юки, закрыв ладонями от ужаса рот жалась в углу спальной – где-то между резным панно из махагона и тяжелым трюмо из эбенового дерева, Роман уже победоносно вступил на мрамор балкона второго этажа.
Лишь тонкая москитная сетка разделяла две древние мировые культурные и традиции. Два противоположных начала, дуализма бытия: «Инь» и «Янь», Восток и Запад, Белое и Черное неотвратимо сближались, мчась навстречу друг другу, подобно частицам в гигантском адроном коллайдере судьбы. Их встреча, столкновение, могло бы породить на свет «частицу бога», но вышло все иначе…
Раздвинув москитку, Рома сделал шаг в полумрак комнаты и… все застыли в оцепенении.
«Воры!» - разлетелось по округе на двух языках. Сразу три голоса: два мужских и один тонкий женский – кричали эту фразу, звали на помощь и пытались напугать противника.
Чувствуя численное превосходство интервентов, русский нанес первым превентивный удар. Ударом кулака в челюсть он свалил генерала в отставке на мозаично выложенное каменное татами, после чего, получив со спины удар по голове упал рядом, разбив стеклянный столик и выбив себе передний зуб, и отключился. Юки, сжимая в руках тяжелую, но изящно вырезанную статуэтку двух воркующих голубков, истошно визжала, пока в номер не порвались бледные от ужаса коридорные и ночной портье…
Разобравшись в ситуации, стороны решили все замять по-тихому. Больше всех противился примирению старый генерал, он все время хмурился и недовольно ворчал, поглаживая распухшую губу. Он грозно чеканил слогами японские фразы, вставляя в каждую что-то вроде: «руски», жена гладила его по руке и, судя по всему пыталась успокоить.
Все растраты за дебош, естественно, были включены в общий счет отдыха и предъявлены позже друзьям к оплате. В знак примирения японской паре отель погасил весь счет за проживание и оставшиеся дни им было позволено бесплатно наслаждаться отменным обедом и ужином, а также лучшим на Бали спа, - «Спа на Скале» - главной жемчужиной балийского отеля «Ритц».
Этот «примирительный жест» был также сделан за счет русских гостей, они не возражали. Обильные чаевые персоналу, пожалованные тюменскими туристами, сгладили острые края недопонимания и не то чтоб полиция, но даже управляющий отеля не узнал о маленьком недоразумении, произошедшим той ночью.
Весь следующий день друзья приходили в себя, не выходя из номеров. Через неделю, отдохнувшие, загоревшие и довольные они покинули Остров Богов, к великому облегчению персонала «Ритц Карлтон»...
* * *
Естественно, никаких денег на прикроватном столике Николай не оставил тем утром. Нет, не то, чтоб он забыл свой разговор с гекконом, и не то чтоб он совсем не воспринимал случившегося в серьез. Что-то гнетущее и правда буравило его душу еще несколько дней, напрягая вопросом: «А вдруг это был не глюк?»
Но смешно же право! Честное слово, не оставлять же пачку баксов на разграбление персоналу ради проверки собственных видений! Стыдно даже рассказать: «Спаси наркошу Джорджа, или погибнешь из-за двадцати пять центов!» - полный бред!
Естественно, Коля никому и не рассказывал об этом, ярко описывая хохочущим друзьям прочие «мультики» балийского грибного приключения и опуская суть беседы с «говорящим брахманом-чечаком»… Вскоре он и сам забыл об этой истории, стыдливо набросив покрывало забытья на оставшийся загадкой, нелепый разговор, развернувшийся в собственной голове.
* * *
Прошло несколько лет и так вышло, что Коля вновь оказался на Бали. На сей раз он прилетел без друзей, зато с юной, очаровательной сотрудницей своего московского офиса. В Сингапуре проходила международная конференция ОПЕК по нефтедобычи и переработке, так что жена никогда бы не догадалась, что на пару дней он отлучится из душного Сингапура на цветущий остров, в весьма приятной компании.
Его спутница была молода, лишь закончила Университет, и была еще не избалована щедростью олигархов. Резонно решив, что вилла в «Ритце», или «Фор Сизонсе» слишком уж накладно ради такой простушки (пусть и очень даже хорошенькой), он забронировал номер «Сьют» в «Интерконтинентале», расположенном на песчаном берегу бухты Джимбарана.
Это место славилось своими ресторанчиками морепродуктов, в которых подавали дешевые, но очень вкусные блюда, приготовленные из свежих даров океана.
Прилетев на остров и проведя пол дня в постели с горячей блондинкой, уставший: выжатый как лимон и голодный, как волк, он вышел под вечер прогуляться с юной пассией, очень старавшейся достичь неплохих успехов в карьере.
Полноватое тельце бизнесмена и депутата, идейного «единороса», было одето в легкую хлопковую рубашку и светлые льняные шорты. Ноги небрежно шлепали кожаными сандалиями, косым крестом лямок прихвативших ступню. Его подруга, приняв душ, накинула короткий полупрозрачный сарафан, пропускавший взоры зевак на ее смуглое очарование молодого, загорелого тела и пикантные контуры дорогого белоснежного белья. Николай довольно обнимал ее за талию, чувствуя рукой кружевную резинку трусиков, еле прикрывавших витиеватое тату на ее пояснице. Длинные, золотые волосы помощника заместителя начальника департамента, искрящимся водопадом спадали по стройной спине, прикрывая широкую кружевную полоску бюстгальтера. «Настоящая «Барби» - думал Коля, скользя пальцами по гладкому шелку сарафана.
Дойдя по мощеной дорожке отеля до песка, девушка скинула туфли на высоком каблуке и, поддев их за ремешки одним пальцем, с улыбкой прижалась к видному спутнику – тот был явно горд собой. Они пошли прямо по пляжу, наслаждаясь шумом накатывавших волн. Быстро темнело и цепочка ресторанчиков, приютившихся на стыке воды и суши, светилась яркими вывесками и манила пряными ароматами.
- Немного дымно – заметил Николай.
- Ничего, это от грилей, сейчас закажем самого большого лобстера, да, милый…
- Конечно, как хочешь, детка, все что пожелаешь…
Она улыбнулась.
- Сегодня первое октября… - почему-то вспомнила она. Увидев вопрос в Колином взгляде, добавила – Просто так. Красивое число: 0110 – первое октября…
- Ааа – протянул он в ответ, отметив про себя: «Глупая совсем, но это и не плохо пока».
Они выбрали один из ресторанов, по принципу: «где оживленнее – там и вкуснее» и присели за небольшим круглым столиком, стоявшим прямо на песке. Прилив наступал на берег и суетившиеся официанты то и дело передвигали крайние столы ближе к кухне, дабы посетители на замочили ноги в лизавших песок волнах.
Ужин был замечательным. Неплохое местное вино (импортного почему-то там не оказалось) лобстеры, крабы, мидии, креветки, суп из акульих плавников – все что душе угодно, очень достойно и за сущие копейки. Никто из посетителей и не заметил, как на парковку у самого ресторана подъехал тяжело груженый фургон. Среди ящиков с гвоздями, обрезками стальной арматуры, шариков подшипников, заполнивших его чрево, находилось несколько неприметных, армейского образца с точащими из них проводами, тянувшимися к аккумулятору автомобиля.
Молодой, худой и скуластый индонезиец, в темных очках, вышел из фургона, сильно хлопнув водительской дверью. Никто даже не обратил внимания на низкорослого парня. Закурив и оглянувшись по сторонам он направился прочь с парковки в сторону улицы «Улувату»…
Взрыв разорвал ночь. Все в округе погрузилось в кромешный ад: огонь, черные клубы дыма, раздирающие душу крики и стоны. Окровавленные куски одежды и сломанные стулья разлетелись на сотни метров и повисли на ветвях соседних деревьев.
В старом фургоне, на зеркале заднего вида, висела на цепочке истертая монетка – «четвертной» - двадцать пять центов - с орлом на одной стороне и надписью: «Свобода» над профилем – с другой. Мощная волна взрыва сорвала ее превратив в пулю. Пролетев с десяток метров она краем вошла меж ребер улыбавшегося секунду назад мужчины, остановившись прямо в его сердце. Хлопчатая рубашка даже не успела окраситься багровым цветом, как огненная волна откинула его вместе со столом, пробив обожженным телом бамбуковую стену ресторана. Для него все было кончено…
Та ночь в Джимбаране выдалась страшной: такой, что даже не описать всего ужаса и горя. Пожарные наряды, огонь, пепелище, черный дым; машины скорой помощи, полицейские сирены: раненые, убитые и снова раненые, раненые, раненые… Слезы, крики, плач. Лишь к утру все стихло. Осталась лишь боль, полицейское оцепление, следователи и толпы зевак.
Остров сильно изменился за эту ночь. Во многом безвозвратно. Такие раны долго не затягиваются…
Лишь далеко на высокой скале, в неровном кругу света тусклого фонаря тиковой веранды, шустрый геккон, подергивая хвостиком, все также продолжал ловить последних ночных мошек. «Чак-чак-чак-чак» - разнеслось над утесом его приветствие восходящему солнцу. Солнцу нового дня…
Kunnianniemi, Konnitsa
Март 2014